год 2010-й - более 30.000.000 обращений

Последнее десятилетие ХХ в. ознаменовалось вступлением России в новую стадию развития. Это поставило перед страной ряд политических, экономических, социальных и духовных проблем.

Не приняв во внимание и, отчасти, не взяв на вооружение все лучшее из наработанного мировой цивилизацией, решить эти проблемы крайне сложно. Вместе с тем “десятилетие реформ” показало ограниченность либерально-консервативных вариантов развития. Более того, игнорирование национальных особенностей накопленного опыта, непонимание того, что основанные на нем модели не имеют завершенного вида и постоянно обновляются, имели для России трагические последствия.

Было оставлено без внимания и все то позитивное, что внесла в общецивилизационный процесс международная социал-демократия. Между тем ее опыт - пусть с неоднозначными результатами - прошел серьезную проверку. И произошло это не только в чем-то похожих на Россию странах, но и на переходных этапах, сходных с нынешним периодом ее развития. Компетентное использование этого опыта может, как представляется, способствовать приобщению России к жизненным стандартам наиболее развитых европейских стран, избежать ошибок в движении к поставленной цели.

Для современной России крайне важно то, что именно социал-демократы способствовали принципиальной эволюции капиталистической общественной формации. Сегодня наиболее развитые страны Западной Европы не просто “постиндустриальные государства”. Возникшее в них общественные порядки можно было бы условно назвать, используя терминологию оруэлловского новояза, “соцкапом”, то есть социализированным капитализмом – такой ступенью развития общества, когда интересы работодателей и работополучателей в минимально необходимой степени гармонизированы. Их взаимоотношения, как уже отмечалось выше, не лишены конфликтности, однако методы разрешения конфликтов потеряли остро конфронтационный характер. При этом именно социал-демократия стала силой, сблизившей труд и капитал.

Схематически “социализированный капитализм” можно изобразить как триединство социальной рыночной экономики, социального правового государства и социально-политического партнерства.

Российские радикал-либералы, пытающиеся использовать западный опыт, обычно сбрасывают со счетов социал-демократическую составляющую процесса перехода к подлинно рыночной экономике в рамках правового, социально ориентированного государства. Между тем именно социал-реформаторы сыграли существенную роль в становлении основных компонентов “соцкапа”.

Естественно, что в силу многих обстоятельств вклад социал-демократов в различные сферы жизнедеятельности западного общества был неодинаков. В вопросах экономики мотором развития выступали консерваторы и либералы. В этих условиях социал-демократы боролись прежде всего за сохранение регулирующих функций государства.

При формировании социального правового государства на передний план выступали групповые интересы. Либералы и консерваторы руководствовались в первую очередь интересами работодателей. Противостоя им, социал-демократы, естественно, добивались закрепления социальных прав наемных работников физического и умственного труда.

Характерный для сегодняшней России явный перекос в пользу интересов новых русских капиталистов и связанной с ними государственной бюрократии во многом обусловлен слабой эффективностью противовеса имущим группам.

Противоборство представителей групповых интересов в странах, в которых сложилось и активно действует социал-демократическое движение, , хотя и приобретало в ряде случаев сравнительно острые формы, не исключало, однако, сотрудничества при решении своего рода сверхзадачи: конструирования стабильной общественной системы, способной успешно противодействовать покушениям на ее устои как правых, так и левых экстремистов. Несущей опорой такой системы стало социально-политическое партнерство. При этом именно социал-демократия всегда выступала в роли инициатора рамочных соглашений, которые бы способствовали урегулированию разногласий.

Приведем наиболее характерные примеры, отметив при этом, что моделировать и воспроизводить можно не столько конкретную, подчас специфическую ситуацию, сколько принципы, механизмы взаимодействия, основные рычаги взаимоотношений. Тем более, что институализированое партнерство формировалось в различных странах в разное время и в далеко не одинаковых условиях.

Первым опытом согласования подходов к социально-экономическим проблемам стало так называемое сельтшебаденское соглашение 1938 г. в Швеции. В рамках этого соглашения предприниматели и профсоюзные деятели - социал-демократы договорились о необходимости решения конфликтов в производственной сфере путем переговоров. В роли патрона переговорного процесса выступило коалиционное правительство, возглавлявшееся представителями Социал-демократической рабочей партии Швеции.

Вслед за шведами пример институционального партнерства продемонстрировала Австрия. В 1957 г. там была создана паритетная комиссия по ценам и заработной плате. Ее деятельность позволила резко сократить масштабы забастовочной борьбы. И в данном случае застрельщиками партнерства выступали социал-демократы.

Десять лет спустя соглашение о согласованных действиях, способствовавшее ослаблению конфликтной ситуации в производственной сфере, было подписано в ФРГ. Не последнюю роль при подготовке этого соглашения сыграли входившие в правительственную коалицию социал-демократические функционеры и их коллеги из Объединениия профессиональных союзов.

В некоторых странах социал-демократы, входившие в правительства, создавали при кабинетах министров специальные совещательные инстанции, в задачи которых входило также партнерское регулирование трудовых отношений. Такую роль выполнял, например, в Нидерландах с середины 60-х гг. Социальный и экономический совет.

Естественно, что столь сложный и деликатный процесс, как согласование интересов труда и капитала, протекал отнюдь не безболезненно. При колебании экономической конъюнктуры каждая из сторон пыталась перетянуть одеяло на себя. Иногда попытки наладить партнерские отношения, создав соответствующие структуры, завершались неудачей. В частности, в 60-70-е гг. провалился вариант трипартизма, который пытались внедрить в трудовые отношения британские лейбористы. Во многом это было связано с тем, что в период структурной перестройки и в обстановке серии циклических спадов партнерам было крайне сложно договориться о согласованных действиях.

Может ли опыт партнерства в сфере экономики быть использован в России? В принципе, да! При этом, однако, следует уделить особое внимание составу участников предполагаемых соглашений. Они продемонстрировали свою эффективность в странах, где основные партнеры – и профсоюзы, и предпринимательские объединения – охватывали влиянием абсолютное большинство акторов трудовых отношений. В России до этого далеко. Ни российские предприниматели, ни, в еще большей степени, те, кто считает себя лидерами профсоюзного движения, не располагают пока реальными рычагами воздействия на основных действующих лиц социально-экономической жизни. Поэтому применительно к России о согласованных акциях можно говорить лишь в крайне ограниченной степени: в отдельных отраслях, в некоторых регионах.

Проблема общероссийского партнерства в производственной сфере пока только обозначена в такой структуре, как Трехсторонняя комиссия по регулированию социально-трудовых отношений. Незавидные результаты ее деятельности следствие не только объективных обстоятельств, но и неготовности участников процесса рассматривать его не только как средство “самореализации”, но и как фактор воздействия на умонастроения работодателей и наемных работников. Правительственный компонент в российском варианте трипартизма также не выглядит убедительным, ибо не только тактические, но и стратегические цели представленных в нем министерских работников то и дело модифицируются под воздействием общей социально- экономической неустойчивости.

Особого внимания заслуживает политическая составляющая курса социал-демократии на развитие партнерских отношений. После второй мировой войны движение в этом направлении приобрело высокую степень устойчивости. Социал-демократия продемонстрировала незаурядную способность работать с партнерами из самых различных лагерей. Партнерами социал-демократами в правительственных коалициях не были, пожалуй, лишь европейские крайне правые.

Ныне социал-демократические партии осуществляют коалиционное сотрудничество не только с традиционными политическими партнерами – консерваторами, либералами, демохристианами, но и с предававшимися ранее анафеме коммунистами и зелеными. Однопартийные социал-демократические правительства существуют сейчас лишь в Великобритании, Норвегии и Греции. Даже в Швеции, бывшей на протяжении десятилетий социал-демократическим доменом, нынешний социал-демократический кабинет министров опирается на парламентскую поддержку Левой партии, близкой в прошлом коммунистическому движению.

Может ли эта составляющая социал-демократического опыта – стратегия нормальных политических взаимоотношений в системе плюралистической демократии – быть усвоенной в российских условиях? Исключать этого нельзя. Однако, чтобы это стало реальностью, нужны не только воля и желание политиков, но и законодательная база. Пока же политические партии России отлучены от исполнительной власти. Со времен первого президента сложилась традиция, согласно которой политики, входившие в состав правительства, приостанавливают членство в партиях. Итоги выборов в Государственную Думу не увязаны с формированием кабинета министров. В Законе о политических партиях, принятом в 2001г., эта практика не только обрела легитимность, но и распространена на всю властную вертикаль.

Правительственная деятельность европейских социал-демократов позволила им, что особенно важно для России, преодолеть, либо смягчить ряд важных негативных черт социально-экономического курса правых партий.

Политика социал-демократов, как правило, предусматривала увеличение расходов из государственного бюджета на производственные нужды в целях предотвращения (или преодоления) экономического спада. В случае необходимости социал-демократы прибегали к национализации не только отдельных предприятий, но даже целых отраслей. Дополнительно финансировались социальные статьи бюджета (расходы на борьбу с безработицей, повышение пособий и пенсий, на здравоохранение, образование, помощь малоимущим семьям, возведение дешевого, социально ориентированного жилья и .т.д.). В ряде стран фискальная политика социал-демократов предусматривала увеличение налогообложения сверхдоходов.

Подобные действия способствовали преодолению экономической рецесии, повышению темпов роста экономики, снижению уровня безработицы, уменьшению неравенства в условиях существования различных групп общества. В то же время социал-демократы не пытались преодолеть законы рынка, что привело бы лишь к экономическому хаосу, но лишь социально корректировали их.

В ряде случаев реальная экономическая ситуация вынуждала социал-демократов к отступлению. В качестве примера такого отступления - причем с не только заявленных, но даже достигнутых позиций - можно привести курс на “жесткую экономию”, весьма близкий тому, который отстаивали неолибералы, проводившийся в 80-е гг. социалистическими правительствами Франции и Испании. В 90-ые гг. социал-демократическое правительство Швеции пошло на сокращение социальных программ и урезало пенсии для малоимущих. Видимо, именно это обстоятельство послужило основанием для выдвижения Т.Блэром и Г.Шредером тезиса о приоритете экономического динамизма перед социальной справедливостью. Иными словами, социализированный капитализм сам обозначил пределы социал-демократического реформирования.

Иллюстрацией к данному тезису, требующему - особенно в условиях современной России - серьезного и вдумчивого рассмотрения, может послужить и подход социал-демократов к собственности на средства производства. Камнем преткновения для социал-реформаторов послужила, например, национализация некоторых отраслей промышленности. Частичная национализация, проведенная британскими лейбористами в середине 70-х, а французскими социалистами в начале 80-х гг., в условиях экономического спада продемонстрировала свою несостоятельность. Поэтому пришедшие на смену правые партии, вернув ситуацию к прежнему состоянию, приобрели существенные политические дивиденты. При этом в ходе реприватизации в меньшей степени, чем это было необходимо, учитывались интересы тех, кого подобный маневр лишил рабочего места.

К более гибкой тактике прибегли австрийские социал-демократы. В 80 - 90-е гг. в результате экономического спада им пришлось пожертвовать своим детищем – частью национализированного сектора. Одновременно правительство, в котором задавали тон социал-демократы, форсировало создание системы переподготовки лиц, потерявших работу, что существенно снизило социальные издержки.

Социальный аспект присутствовал и в приватизационной политике ФСП. Наряду с уступками частному сектору, правительство, руководимое французскими социалистами, усилило государственный контроль над такими крупными кампаниями, как Эр-Франс, Томсон, Франс-телеком и рядом крупных банков.

Представляется, что политика, ориентированная на сбалансирование интересов частного капитала и государства, обеспеченных и малоимущих слоев общества в сфере приватизационной политики может быть, в определенной степени, использована и в России, где происходит плохо контролируемый государством передел собственности.

Правящие социал-демократии многих развитых стран Европы нередко сталкиваются и с другими проблемами, аналогичными тем, которые волнуют ныне россиян. Так, в 80-е гг. социалисты Франции и Испании начали реформировать местное самоуправление. Во Франции органы местного самоуправления получили возможность иметь самостоятельный бюджет и вести хозяйственную деятельность. В Испании была демократизирована муниципальная работа, улучшилось качество услуг, предоставляемых гражданам, Была предпринита попытка покончить со спекуляцией земельными участками. В Австрии социал-демократы инициировали принятие законов, ограничивавших право зажиточных граждан скупать жилой фонд в спекулятивных целях.

Все эти шаги повысили престиж социал-демократии, усилили доверие к ней мало- и среднеобеспеченных слоев населения. Показательно, что, даже отказывая социал-демократам в доверии на парламентских выборах, избиратели стремятся сохранить их присутствие в местных органах. Не случайно сегодня социал-демократы возглавляют большинство мэрий западноевропейских столиц.

Показателен и такой факт: с начала 90-х гг. социал-демократы координируют свою деятельность в сфере муниципальной политики. По инициативе бывшего в 90-ые гг. президентом Социнтерна П.Моруа при этой головной организации международной социал-демократии был создан специальный комитет по проблемам местного самоуправления.

Представляется, что социал-демократический вариант муниципальной политики и практические шаги правящих партий – членов Социнтерна могут оказаться полезными для российских условий. При этом необходимы коренные изменения в отношении центральных властей к органам местного самоуправления, лишенных пока хозяйственной самостоятельности. Следует также считаться с неизбежностью острых столкновений между частными собственниками и рядовыми гражданами, не согласными с такой муниципальной политикой, которая игнорирует их интересы.

Еще один круг проблем, крайне актуальных для сегодняшней России, с которым сталкивается и европейская социал-демократия, связан с реформированием федеративно-регионального устройства и с широким спектром вопросов национально-этнических взаимоотношений. Конечно, масштабы этих проблем на Западе и в России несоизмеримы. Ни в одной западноевропейской стране этнонациональные противоречия не приобретали такого катастрофического облика, как на территории бывшего СССР. Тем не менее европейские социал-демократы не игнорируют даже малейших центробежных тенденций. Именно этим можно объяснить то, что одним из первых шагов правительства Т.Блэра стали инициативы, касавшиеся положения в Северной Ирландии. Лейбористы выступили и за большую автономию для Шотландии и Уэльса.

В 80-е гг. социалистическое правительство Ф.Гонсалеса, добиваясь снижения террористической активности баскских сепаратистов, пошло на расширение автономии для районов, в которых проживают этнические меньшинства. В Бельгии обе социалистические партии (фламандская и валлонская) стремятся не допустить перерастания исторического противоборства двух этнолингвистических общин в необратимый процесс распада федеративного государства. Ряд серьезных уступок Корсике сделали социалисты Франции, существенно ослабив тем самым сепаратистские настроения. Одновременно социал-демократы всех стран Европейского союза кропотливо работают над решением сложной проблемы рабочих-иммигрантов, беженцев из стран СНГ и бывшей Югославии. В отличие от правых партий, они стараются не только законодательно оформлять права беженцев, но и вести в широких слоях населения разъяснительную работу по сдерживанию ксенофобии и шовинизма.

Именно социал-демократы Европы выступают сторонниками постоянного диалога с политическими силами, представляющими национальные и этнические меньшинства. Вместе с тем социал-демократам свойственно наиболее последовательное неприятие правопопулистских и национал-шовинистических партий.

Было бы, однако, неверным видеть в политике социал-демократов по данному комплексу проблем лишь позитивные элементы. Не следует забывать, что бомбардировки Югославии были одобрены практически всеми социал-демократическими правительствами стран, входящих в НАТО. Да и последующие позиции многих европейских социал-демократических партий по вопросу урегулирования этнонациональных конфликтов на территории бывшей Югославии не отличаются, в принципе, от того, что предлагают европейские консерваторы и дипломаты США.

Таким образом, реформаторские возможности социал-демократии в экономике и социальной сфере, равно как и в политической области, обусловлены той объективной ситуацией, в которой она находится. И это обстоятельство также следует учитывать при возможном использовании социал-демократических наработок в российских условиях.

Не менее актуален для России опыт партийного строительства, накопленный социал-демократическим движением. Тем, кто называет себя социал-демократами, и всем стремящимся к созданию у нас эффективной демократической многопартийности, нелишне знать методы и организационные принципы, используемые европейскими социал-реформаторами.

Обратимся предварительно к объективным и субъективным обстоятельствам, оказавшим решающее воздействие на процесс возникновения и становления социал-демократии. Зародившись, как чисто рабочее движение с однозначно антикапиталистическими лозунгами, она к концу ХХ века приобрела в большинстве европейских государств характер левой народной партии, неоднородной по своему социальному составу и стремящейся не к радикальной замене, а к усовершенствованию капитализма. Сделав его социализированным, социал-демократия не посчитала свою историческую миссию выполненной, перенеся центр тяжести идейно-политического курса в сферу европейской интеграции и мировой глобализации.

В перспективе эти же проблемы не минуют и Россию. Однако пока ей предстоит решать вопросы ускоренного развития национальной рыночной экономики, становления демократических институтов власти, балансировки интересов центра и регионов.

В сложившихся условиях возможность появления у нас массовой влиятельной социал-демократии выглядит достаточно ограниченной. Объективно, и это подтверждают результаты выборов в Государственную Думу 90-х гг., пока востребованными оказались три далеко не социал-демократические парадигмы: посткоммунистическая, консервативная (с незначительными элементами либерализма) и национал-популистская. Возникновению отечественной социал-демократии многие годы не способствовал и такой субъективный фактор, как отсутствие у нее популярного лидера общероссийского масштаба.

Тем не менее, Россия, коль скоро ее историческое развитие пойдет в общем и целом по европейскому пути, не выпадает из ареала аутентичной социал-демократии. При определенных политических обстоятельствах она может быть востребована обществом. А, следовательно, актуальными являются и проблемы социал-демократического партийного строительства.

При подходе к ним следует избегать распространенного заблуждения о наличии специфической модели партии “социал-демократического типа”. Сопоставление уставных положений ведущих партий социал-демократического движения с аналогичными документами консервативных, христианско-демократических, либеральных партий убеждает, что некоторая нюансировка положений, прежде всего в их идейно-теоретической части, отнюдь не выводит социал-демократию за рамки традиционной партийной структуры промышленно-развитых европейских государств.

Вопреки мнению некоторых российских политиков, социал-демократия не является аморфной организацией, ничем не ограничивающей свободу действий своих членов. Наличие в некоторых партиях (в ФСП, ЛПВ, СДПГ и др.) идейно-политических платформ как способа выражения подхода части партийцев к вопросам теории и практики отнюдь не означает одобрения любой фракционной деятельности, тем более таящей зерна раскола. В целом, уставы ведущих европейских социал-демократических партий определяют достаточно жесткие пределы свободомыслия в рамках общей политической концепции, не переходящего в полную свободу действий.

Проиллюстрируем этот тезис на конкретных примерах. И СДПГ, и другие партии, входящие в Социнтерн, исключают из своих рядов за действия, не совместимые с членством. Первой фазой отлучения является заведение персонального дела. СДПГ посвящает этой процедуре специальный раздел ( §35 п.1) своего Устава: “В отношении члена партии, который своими настойчивыми действиями, противоречащими решениям партийного съезда или партийной организации, наносит ущерб интересам партии, или который обвиняется в бесчестном поведении, либо в грубом нарушении принципов партии, - отмечается в этом разделе, - должно быть возбуждено персональное дело”. В качестве кары определяются: выговор, лишение в течении определенного срока (до 3-х лет) права занимать посты в парламенте, приостановка членства в партии и, наконец, исключение из ее рядов. Последняя мера, подчеркивается в Уставе, может быть применена “только в том случае, если член партии умышленно нарушил Устав, либо серьезно нарушил принципы партии, вследствии чего ей был нанесен значительный ущерб” (§35 п.3).

Не менее определенно высказывается по этому поводу и Устав СДРПШ: “Член партии, не согласный с линией партии, ведущий открытую пропаганду и борьбу против общепартийных основ, или как-нибудь иначе наносящий явный вред партии и ее деятельности, может быть исключен правлением из партии” (§13 п.25). В качестве мотивов для исключения шведы называют и “выступление против партии на всеобщих выборах” (§13).

Статья 67 Устава ФСП также указывает на основания, по которым можно исключать из партии или же приостановить членство в ней: “Решение об исключении или временном отстранении от полномочий может быть принято лишь за несоблюдение принципов и Устава партии, за нарушение определенных договорных обязательств, за поступки или поведение, наносящие серьезный урон партии”. Правда, Устав ФСП, и в этом его отличие от аналогичных документов других партий, дает оступившемуся шанс вновь вернуться в ряды социалистов, правда, не ранее, чем через 2 года после исключения.

Рассмотрение персональных дел проводит специальный орган, имеющийся почти во всех партиях – членах Социнтерна. В одних случаях он называется Конфликтной комиссией, в других – Третейским судом. Членами этой инстанции являются, в большинстве, наиболее уважаемые члены партии с фиксированным партстажем (в ФСП не менее 3-х лет). Что касается жалоб на необоснованность действий тех или иных партийных чиновников, то ими, как правило, занимается орган, называемый Контрольной комиссией. Важной особенностью такой комиссии является невхождение в ее состав членов высших партийных инстанций, что должно, по идее, обеспечить беспристрастное рассмотрение дел.

Вместе с тем уставы большинства социал-демократических партий гарантируют своим членам максимум демократических прав. Так, в СДРПШ любой член партии может подать по инстанции предложения, касающиеся ее деятельности. И даже если эти предложения не находят поддержки у большинства, шведский социал-демократ может отстаивать свое мнение вплоть до съезда СДРПШ. Другой аспект внутрипартийной демократии в СДРПШ – возможность для любого члена партии выдвигаться на работу в органы законодательной и исполнительной власти. При этом Устав требует от него всего лишь партийного стажа не менее одного года и наличия соответствующих навыков и профессиональных знаний. При этом партиец, находясь на государственной службе, обязан отстаивать основные идеи и принципы партии.

Вместе с тем социал-демократы крайне болезненно воспринимают проблему лоббирования частных интересов партийцами-чиновниками. Устав СДПГ (§11 п.9) делает на этот счет соответствующее разъяснение: “Социал-демократические депутаты (всех уровней) не имеют права заключать с лицами вне парламента каких-либо соглашений, связанных как с личными имущественными выгодами для этих депутатов, так и с их политической и парламентской линией поведения” *¹.

Естественно, что в реальной жизни факты лоббирования частных интересов, равно как и случаи коррупции, причем на самом высшем уровне, не столь уж редки. Социал-демократы не обладают иммунитетом к подобным прегрешениям. Важно, однако, то, что как партии, так и общество в целом, отторгают тех, кто посягает на моральные устои, преступает черту закона.

Наиболее яркие примеры последнего времени, связанные с именами бывших лидеров-социалистов Италии (Б.Кракси) и Бельгии (В.Клаас), общеизвестны. Отметим, что развернувшаяся в Италии на рубеже 80-90-х гг. антикоррупционная кампания “чистые руки”, выявив противозаконный характер деятельности многих политиков, в том числе и социалистов, способствовала краху крупных партий, в том числе и ИСП.

Социал-демократы резонно полагают, что размягчению партийных структур способствует вольная трактовка некоторыми членами партий проблемы совмещения членства в других политических организациях. На это, в частности, обращает внимание Устав ЛПВ.

Строги в этом вопросе и другие социал-демократические партии. В ст.3 Устава ФСП указывается, что французские социалисты “не могут состоять в другой партии или политической группировке, не примыкающей прямо или косвенно к Социалистической партии”. Более того, ст.11 Устава ФСП отмечает, что члены партии не могут участвовать в политических акциях, организованных несоциалистическими организациями. При этом, правда, делается оговорка: такое участие возможно, если сама акция получила поддержку руководства ФСП.

Устав СДПГ запрещает членам партий поддерживать кандидатов других политических партий, либо подписывать инициированные ими обращения. Все это сопровождается четкой формулировкой: “Членство в СДПГ несовместимо с одновременным членством в другой партии” (§6 ст.1).

Обратим внимание и на то, что социал-демократы, как правило, практикуют индивидуальное членство. На сегодняшний день, за исключением лейбористской партии Великобритании (ЛПВ), в европейских партиях, входящих в Социнтерн, существует именно эта форма участия. Желающий вступить в их ряды подает личное заявление в местную партийную организацию. Она же принимает решение о приеме. При этом Устав СДПГ, например, не исключает возможности того, что местная партийная организация не удовлетворит эту просьбу. Тогда соискатель может обратиться в окружную организацию СДПГ, решение которой уже является окончательным.

Хотя наиболее распространенной формой членства является вступление в ячейку по месту жительства, тем не менее социал-демократия формально придерживается территориально-производственного принципа, что находит отражение в уставных нормах.

В частности, Устав СДПГ (§9) использует понятие “производственная партгруппа”, которой надлежит заботиться о завоевании доверия (к СДПГ) на предприятиях. В Австрии эту функцию выполняют члены ячеек Социалистической фракции Объединения австрийских профсоюзов. Сама фракция широко представлена в руководящих органах СДПА.

О своего рода паритете между территориальными и производственными ячейками шведских социал-демократов свидетельствует Устав СДРПШ. В п.2 §2 записано: “Сфера деятельности первичной организации должна охватывать социал-демократические объединения по месту жительства, социал-демократические профсоюзные группы и организации, связанные с профсоюзами и местом работы”.

Во Французской социалистической партии (ФСП), хотя первичные организации (ячейки) создаются прежде всего по месту жительства, существуют производственные группы и организации в учебных заведениях. Статья 14 раздела 3 регламентирует это следующим образом: “Основой структуры партии является секция. Она создается либо в данном административном или географическом районе, либо на предприятии или в университете при наличии не менее пяти членов и при согласии соответствующей федерации”. *²)

Социал-демократия отказалась от такой формы, как коллективное членство, не только из-за его аморфности, политической нецелесообразности, неудобства для реального влияния на большие группы населения. Сами профсоюзы, не только в Великобритании, но и в ряде других европейских государств, все больше стремятся к самостоятельной роли в политической борьбе. Поэтому даже такая историческая связка, как Британский конгресс тред-юнионов – ЛПВ находится почти на изломе: многие отраслевые профсоюзы уже не хотят, чтобы их отождествляли с лейбористами. Да и сами лидеры ЛПВ, особенно находясь у власти, далеко не всегда одобряют действия своих партнеров-профсоюзников, особенно тогда, когда они дестабилизируют национальную экономику.

Представляется, что анализ уставных положений европейских социал-демократов актуален для современной России - особенно в связи с новым Законом о политических партиях, регламентирующим уставные положения субъектов российской политики. Многое из прошедшего апробацию в Европе может быть использовано и в наших условиях; кое-что из опровергнутого жизнью на Западе теряет свою целесообразность и в России.

Став “левой народной партией”, социал-демократы ведущих европейских государств стремятся расширить влияние в широкой среде наемных работников физического и умственного труда, в новых средних слоях. Они все больше ориентируются на интересы инженерно-технического персонала, на разнообразные категории служащих, а, отчасти, и предпринимателей. Это находит отражение в идеологии и политике, в кадровых сдвигах социал-демократической иерархии. Не случайно именно высокообразованные интеллектуалы делают наиболее успешную карьеру в социал-демократических партиях и, соответственно, в государственном аппарате.

Считая парламентскую фракцию одним из важнейших рычагов политической деятельности, лидеры социал-демократии тщательно формируют свои команды, справедливо полагая, что в парламенте наиболее полезны квалифицированные юристы, экономисты, социологи, которые лучше, чем представители других профессий, могут выразить интересы избирателей. Такой политический прагматизм благоприятен как для самой законодательной власти, так и для тех, кто делегирует свои полномочия депутатам.

И в данном вопросе российским политикам, подчас формирующим свое окружение не столько по профессиональным показателям, сколько исходя из личной преданности, есть чему поучиться у своих европейских социал-демократических коллег.

В российских условиях может быть востребована еще одна особенность партийного строительства - масштабы и характер представительства женщин в партийных структурах и парламентских фракциях. Квота, выделенная для женщин социал-демократическими партиями, колеблется сейчас от 40 до 50%. В скандинавских странах женщины устойчиво располагают половиной мандатов на съездах соответствующих партий. Примерно в такой же пропорции представлены они и в парламентских фракциях.

Неуклонно растет и число женщин, представленных в правительствах – чисто социал-демократических или коалиционных. При этом им поручают не только “традиционные” женские посты министров по социальной политике, здравоохранения, экологии, культуры, но и должности в сферах экономики, внешней политики и даже обороны. Не удивительно, что ни в одной из стран, в которых социал-демократы активно приобщают женщин к политике представительниц слабого пола, не зарегистрировано ни одной сколько-нибудь удачной попытки создания исключительно женских партий или общественно-политических движений.

Сложнее дело с влиянием социал-демократов на молодежь. Последние годы захирели многие ранее влиятельные молодежные организации при социал-демократических партиях Германии, Австрии, Швеции. Не обрели устойчивых позиций среди молодежи социалисты Испании, Португалии, Франции.

Аполитичность массовых групп молодежи, уход некоторых ее категорий в организации национал-популистского и левацкого толка, в экологические движения – все это серьезно беспокоит лидеров социал-демократии. Они отдают себе отчет в том, что без надежной смены их партиям трудно рассчитывать на сохранение и тем более на укрепление политических позиций.

Имеется также в виду, что такие крупные фигуры европейского и мирового масштаба, какими были в 70 - 90-е гг. В.Брандт, Ф.Миттеран, Б.Крайский, У.Пальме, К.Сорса, не появляются в одночасье. Лейбористам пришлось более двадцати лет настойчиво искать лидера, прежде чем в ЛПВ появилась фигура такого масштаба, как Т.Блэр. Социалисты Австрии до сих пор не имеют руководящего деятеля, популярность которого была бы соизмерима с той, которой располагал Б.Крайскй.

Для России, политическая жизнь которой в высшей степени персонифицирована, подобное обстоятельство имеет особо важное значение.

Школой политического лидерства для европейских социал-демократов служат ведущие организационные центры. Формально таковыми являются социалистическая группа Европарламента, а с начала 90-х гг. и партия европейских социалистов. Однако наиболее представительным, а, следовательно, и политически самым влиятельным центром остается по-прежнему Социнтерн.

Несмотря на то, что большинство из более чем полутора сотен входящих в него партий действуют вне Европы, бразды правления в нем по-прежнему находятся в руках европейцев. Происходит лишь некоторое смещение национальной принадлежности президентов Социнтерна к западу и югу: от австрийца Б.Питтермана и немца В.Брандта в 60-80-х гг. к французу П.Моруа и португальцу А.Гуттиерешу на рубеже прошлого и нынешнего столетий.

Само существование Социалистического Интернационала как представительного органа социал-демократии и близких к ней политических течений неевропейских государств - важный выигрышный фактор для входящих в него сил. Социнтерн был образован значительно раньше, чем аналогичные международные организации консерваторов, демохристиан и либералов. У него за спиной более чем столетний опыт. Он действенее их, ибо не только фиксирует свое мнение по отдельным вопросам, но и принимает участие в решении важных внешнеполитических проблем.

Обмен мнениями в Социнтерне не приводит к унификации позиций его членов. Каждая входящая в него партия остается самостоятельной при принятии решений. В то же время Социнтерн порой практикует нелицеприятный обмен взаимными оценками, что также свидетельствует о его демократической сущности.

Не исключено, что для России Социалистический Интернационал может послужить как моделью объединения родственных российских социал-демократических сил, так и, в более широком плане, форумом для сопоставления позиций в рамках СНГ.

Социнтерн всегда стремился не только быть в курсе событий, происходивших в странах “социалистического содружества”, но и влиять на эти события. Правда, в годы холодной войны возможности СИ ограничивались прежде всего возможностью осторожной постановки вопроса о правах человека и о судьбах отдельных диссидентских движений на встречах с руководством КПСС и других правящих коммунистических партий.

Ситуация стала меняться в период перестройки. Социал-демократия и Социнтерн как выразитель коллективной воли своих членов были на Западе самыми активными сторонниками благотворных перемен, происходивших в СССР и странах Восточной и Центральной Европы. Особенно выпукло это проявилось на XVIII конгрессе Социалистического Интернационала (Стокгольм, 1989 г.). П.Моруа, бывший тогда еще первым секретарем французской соцпартии, прямо заявил с трибуны конгресса, что Социнтерн должен оказать поддержку политике, проводимой Горбачевым, ибо “столь глубокие преобразования не могут не иметь под собой солидного фундамента” * ³.

Отношение Социнтерна к переменам на Востоке Европы было четко выражено и в его новой “Декларации принципов”. Констатируя сущностный характер своей солидарности с прогрессивными переменами, в ней говорилось о необходимости поддержки как демократизации, так и развития “децентрализованных рыночных механизмов, борьбы против бюрократизации и коррупции”*⁴. В основной резолюции конгресса отмечалась необходимость расширения диалога со всеми участниками политического процесса в СССР и в других восточноевропейских государствах – как с официальными политическими кругами, так и с новыми политическими силами некоммунистического толка.

Следующий, XIX конгресс Социнтерна (Берлин, сентябрь 1992г.) проходил уже в период посткоммунистических общественных преобразований. Это, естественно, побуждало его лидеров делать акценты, качественно отличавшиеся от оценок перестроечного этапа. Большинство выступавших, так или иначе затрагивали события, происходившие в восточноевропейском регионе, отмечая при этом как специфику ситуации в различных странах, так и неопределенность перспектив их социально-экономического и политического развития. И в данном случае Социнтерн, как это следовало из основной резолюции конгресса, призвал своих членов к продолжению интенсивного диалога и сотрудничеству с демократическими силами на посткоммунистическом пространстве.

Постепенно менялись и организационные формы сотрудничества. В 1993 г. в рамках Социнтерна был создан специальный Комитет по Центральной и Восточной Европе. Помимо всего прочего ему была поручена важная функция по отбору потенциальных кандидатов в члены этой международной организации.. Форумом для сотрудничества с политическими движениями, объявившими себя новыми социал-демократами, стала также партия европейских социалистов, на съезды которой приглашались представители восточноевропейских социал-демократов.

Для координации социал-демократических сил, действующих в различных частях континента, в 1993 г. в Брюсселе был учрежден Европейский форум за демократию и солидарность. Под его эгидой проводились встречи социал-демократов Запада и Востока, семинары и научно-практические конференции. Целью последних была не только подготовка кадров для будущих восточноевропейских социал-демократий, но и ознакомление с информацией “из первых рук”, способной помочь Социнтерну лучше понять происходящее.

Важным этапом в развитии контактов стало первое за всю историю Социнтерна проведение заседания его Совета на территории восточноевропейского государства – в Венгрии. В декабре 1994 г. в Будапеште собрались почти все лидеры международной социал-демократии. Одним из мотивов, обусловивших выбор места встречи, было то, что к этому времени в Венгрии уже успешно действовала наиболее сильная из новых социал-демократий - Венгерская социалистическая партия.

В принятой по итогам заседания Совета Будапештской декларации отмечался противоречивый характер процесса демократизации и становления социальной рыночной экономики. Последняя отнюдь не принесла блага всем гражданам этих государств. “Переход к рыночной экономике, - отмечалось в декларации, - породил огромную социальную несправедливость и острое неравенство, когда в руках меньшинства накапливаются огромные богатства, а для большинства граждан характерна ненадежность их жизненного уровня”*⁵.^. В декларации констатировались также серьезные политические колебания, происходившие во многих государствах региона, приход к власти на смену коммунистическим консервативных правительств.

Вместе с тем Социнтерн исходил из того, что час социал-демократии в Восточной Европе скоро пробьет, ибо общественное мнение воочию убедится в том, что только демократический социализм является истинной альтернативой коммунистическим методам правления. Это, как считали социал-демократы, важно не только для их движения, но и для судеб всего континента, ибо “облик завтрашней Европы в большей степени зависит от того, что будет происходить в ближайшие несколько лет в Центральной и Восточной Европе”*⁶.

Многие положения Будапештской декларации были почти текстуально повторены и в разделе “Центральная и Восточная Европа” Итоговой резолюции ХХ конгресса СИ. В то же время в этом документе был сделан больший акцент на взаимозависимость демократических преобразований и типа рыночных реформ. Была подчеркнута важность регулирования рынка, формирования рамок его функционирования, что создаст барьер всевластию новой номенклатуры и мафиозных группировок. Отмечалось также, что социальная рыночная экономика в посткоммунистическом пространстве, несмотря на важность ее регулирования, не должна обладать чертами прежного этатизма. Подчеркивалось, что международное сообщество обязано оказать государствам, находящимся в посткоммунистическом пространстве, серьезную экономическую помощь, что стимулировало бы приток частных инвестиций.

В Итоговой резолюции ХХ конгресса было уделено большое внимание и процессам политической интеграции восточноевропейского региона в уже существующие европейские структуры. В этой связи отмечалась важность ОБСЕ как рычага предотвращения конфликтов. Был поставлен вопрос и о “более широком вовлечении стран Центральной и Восточной Европы в Западноевропейский Союз (ЗЕС) и в общую внешнюю политику и политику безопасности Европейского союза”. * ^7.

Особая роль в этом процессе отводилась программе “Партнерство во имя мира”. Поддержал Социнтерн и перспективу расширения НАТО за счет некоторых стран Восточной Европы. Данный процесс должен был преследовать, по мнению Социнтерна, такие цели, как усиление эффективности самой НАТО и укрепление безопасности ее новых членов.

С последним обстоятельством, как отмечалось в Итоговой резолюции, тесно связана и такая важная задача для НАТО и всего Запада, как полное вовлечение России в региональную политику безопасности. Это поможет, с одной стороны, избежать риска “возрождения в скрытых формах биполярности, а с другой – исключит возможность возникновения подозрений и предубеждений со стороны Москвы относительно роли НАТО и ее расширения”* ⁸.^.

Последняя констатация была отнюдь не случайной. Практически во всех документах Социнтерна 90-х гг. развитие событий в посткоммунистическом пространстве рассматривалось в непосредственной связи с процессами, происходившими в России и в других государствах СНГ. Не случайно, резолюция ХХ конгресса, как бы корректируя тезис Будапештской декларации, отмечала, что “будущее и облик Европы в ближайшие годы в значительной мере будут зависеть от того, что происходит в грандиозном регионе, простирающемся от равнин Польши до Сибири, от Балкан до Кавказа”* ⁹.^.

Отслеживая ситуацию, Социалистический Интернационал остро реагировал на все коллизии российской политической жизни. В 90-е гг. Россию регулярно навещали делегации Социнтерна. Их уровень был весьма представителен. В мае 1993г. Москву посетил П.Моруа. В ноябре 1995г. в столице России состоялось очередное заседание Комитета Социнтерна по странам Центральной и Восточной Европы.

Социнтерн в специальных заявлениях крайне негативно отреагировал как на попытку августовского 1991г. путча, так и на силовое решение конфликта между президентом и парламентом России в октябре 1993г. Представительная делегация Социнтерна участвовала в качестве наблюдателя на декабрьских (1993г.) выборах в Государственную Думу. Эти выборы, равно как и последующие выборы в Государственную Думу ( в 1995 и 1999 гг.), получили в кругах Социнтерна, с точки зрения их организации, в целом положительную оценку, хотя их результаты – успех ЛДПР в 1993г. и дважды КПРФ в 1993 и 1995 гг., – естественно, не добавили оптимизма в оценке Социнтерном перспектив социально-экономического и политического развития России.

Оценивая данный этап становления российской государственности, Социнтерн считал наиболее важным сам факт укоренения в политической культуре России приверженности к демократическим формам волеизъявления. Именно с этих позиций была дана оценка итогам президентских выборов 1996г. В специальной резолюции, принятой Комитетом по странам Центральной и Восточной Европы, было отмечено: “результаты выборов приняты и признаны всеми политическими силами, что представляет собой очередной шаг в процессе перехода к демократии в этой стране”* ¹⁰.

Аналогичные мотивы прослеживаются и в соответствующем абзаце Итоговой резолюции XXI конгресса Социнтерна (Париж, ноябрь 1999г.). Констатируя наступление нового этапа в политическоом волеизъявлении россиян, резолюция выражала надежду, что “в идеале предстоящие президентские и парламентские выборы дадут возможность политическим силам свободно выразить свое желание иметь сильную программу обновленной демократии и более справедливого экономического развития”* ¹¹.^.

Меняющаяся внутриполитическая и социально-экономическая ситуация в России оценивается Социнтерном с позиций осторожного оптимизма. С одной стороны, вполне правомерно выглядит в Итоговой резолюции ХХ конгресса достаточно критичная оценка ситуации хозяйственного хаоса, отличающаяся в худшую сторону от того, что имеет место в Центральной Европе. С другой, Западу адресуется призыв поддержать ростки российской рыночной экономики, ибо в противном случае под угрозу может быть поставлена не только экономическая жизнь страны, но и ее демократические завоевания.

Такой же призыв содержится и в итоговом документе Парижского конгресса, с той лишь разницей, что в нем особо подчеркнуты негативные стороны российской ситуации: “Неустойчивость институтов власти, повсеместная коррупция являются преградой на пути экономических преобразований, увеличивают дистанцию между народом и властью, еще более осложняют стремление общества к демократии”* ¹².^.

Серьезные опасения за судьбы демократии в России вызывает у лидеров Социнтерна чеченский кризис. Прекращение к осени 1996г. военных действий вселяло надежды на возможность создания в южной части России, обстановки прочного мира. “В существующей ситуации, – подчеркивалось в резолюции ХХ конгресса Социнтерна, – решающее значание принадлежит развитию прогрессивных и демократических сил, которые могли бы выдвинуть предложения и программы демократического характера”*¹³.^. И хотя такие надежды не оправдались, более того, к моменту проведения очередного конгресса война в Чечне вспыхнула с новой силой, Социнтерн счел неуместным отреагировать на это в своей резолюции.

В то же время отдельные заявления лидеров Социнтерна свидетельствуют о серьезных опасениях в связи с новой военной операцией. При этом подчеркивается, что не столько влияние извне, сколько наличие в России и других посткоммунистических государствах партий, близких по духу к социал-демократии, может изменить ситуацию к лучшему. Эту же позицию четко сформулировал в середине 90-х гг. П.Моруа, говоря о необходимости “обеспечить присутствие Социнтерна в каждой из стран, вышедших из диктатуры или тоталитаризма, помочь консолидации как демократии, так и социализма”*¹⁴.^.

При этом Социнтерн и его лидеры отдают себе отчет в том, сколь непросто найти в посткоммунистическом пространстве постоянных союзников. Опасения на этот счет нашли отражение и в резолюции XIX конгресса. “Сегодня существует огромное количество партий, часто использующих путаный политический язык…”* ¹⁵.^.

Отметим, что с проблемой социал-демократизации отдельных отрядов коммунистического движения традиционные реформаторские силы столкнулись еще задолго до краха Берлинской стены. Наиболее значительным элементом такого дрейфа стал еврокоммунизм, возникший еще в 70-е гг. в ряде компартий, прежде всего южноевропейского региона. Однако всерьез и надолго еврокоммунизм стал путеводной звездой лишь для большей части коммунистов Италии. Не случайно поэтому, что именно Демократическая партия левых сил - реформаторское большинство бывшей ИКП - оказалась первой красной ласточкой в Социнтерне, став его полноправным членом на XIX конгрессе СИ. На том же форуме членом Социалистического Интернационала с правом совещательного голоса стала партия венгерских социалистов. Последняя, еще со времен Я.Кадара, была проводником такого реформирования экономики своей страны, которое имело сходство с подходами, характерными для демократического социализма.

Сложнее обстояло дело с другими партиями из восточноевропейских государств и стран, возникших на развалинах бывшего СССР и назвавших себя на рубеже 80-90-х гг. социалистическими и социал-демократическими. Одни из них, например, в странах Балтии, с самого начала не могли рассматриваться как генетические наследники коммунизма. Другие должны были пройти предварительную обкатку, продемонстрировав на практике свое отношение к социал-демократическим ценностям. В результате некоторые из них, например, социалисты Болгарии или ПДС в Германии, не получили поддержки в своих попытках попасть в ряды Социнтерна. Другие – например, социал-демократы Польши и Румынии, получили в нем постоянную, либо условную (совещательный голос) прописку. В результате Социнтерн в Итоговой резолюции ХХ конгресса мог констатировать, что эта организация уже достигла важной цели: “иметь, по крайней мере, одну партию – члена Интернационала в каждой из стран Центральной Европы”*¹⁶.^.

На ХХ конгрессе получил подтверждение и другой тезис цитируемой резолюции: “Конгресс откроет вторую фазу – расширения присутствия Социнтерна в России, в СНГ, в кавказском и евразийском регионах”*¹⁷.^. Статус наблюдателя с совещательным голосом получили социалисты Армении (Дашнакцутюн), социал-демократы Азербайджана, Союз граждан Грузии и социал-демократическая партия Молдовы. В Париже Союз граждан Грузии был принят в СИ уже в качестве полноправного члена.

Оперативно решив вопрос об их приеме, лидеры Социнтерна исходили, прежде всего, из необходимости создать своего рода опорные пункты вблизи таких взрывоопасных регионов Европы, которыми и по сей день остаются Абхазия, Нагорный Карабах и Приднестровье.

Что касается России, то, при всей необходимости иметь в ней постоянных партнеров по социал-демократическому движению, таковых Социнтерн пока не обнаружил. И дело не только в множественности российских партий, считающих социал-демократическую “розу в руке” собственным символом. Социнтерн делает свой выбор не просто из тех, кто клянется в верности идеалам демократического социализма, но, прежде всего, из тех, кто является устойчивой политической силой и ведет за собой значительную часть электората. Процитируем в этой связи П.Моруа, который вторым после “верности принципам” критерием для партий-претендентов назвал “реальный мандат, данный народом на выборах”, не забыв упомянуть в этой связи также “демократическую внутреннюю структуру”* ¹⁸.^.

Исходя, видимо, из совокупности указанных принципов, Социнтерн не нашел пока российских претендентов, достойных членства в нем. Осмотрительность Социнтерна имеет и другой аспект. Он не готов устанавливать официальные связи с политиками, чьи декларации подчас расходятся с их же практикой, либо перемежевываются с заявлениями либерально-консервативного и национал-популистского характера. Ведь симпатии к политически непредсказуемым лидерам России, необдуманное содействие им могут нанести ущерб всей социал-демократии, дав дополнительный козырь ее оппонентам.

Между тем, в период между нью-йоркским и парижским конгрессами Социалистического Интернационала заявки на членство в нем направили Социалистическая партия России, Партия социальной демократии и Социал-демократический союз. Никакого статуса эти претенденты на членство пока не получили. Более того, на последнем конгрессе гости из России не попали в список официально приглашенных; никто из них не получил возможности выступить перед делегатами. Отметим и то, что ни в одном из документов XXI конгресса проблема российского присутствия в рядах Социнтерна даже не упоминается.

Между тем еще в Нью-Йорке эта тема имела заметное звучание. В резолюции ХХ конгресса говорилось: “Существует крайняя нужда в том, чтобы в России была сильная социал-демократия”. Более того, перед партиями - членами Социнтерна была поставлена вполне определенная задача: “Силы, входящие в Социалистический Интернационал, должны быть настойчивы в своей поддержке прогрессивных групп и должны содействовать их объединению, потому что только появление новой группы лидеров, подлинно демократических, может обеспечить установление политической и экономической демократии в России”*¹⁹.^.

Социнтерн, не выводя Россию за скобки своей “восточной политики”, реально учитывает не только объективные условия, в которых находятся разрозненные российские социал-демократические движения, слабость их политического влияния, как в центре, так и в глубинке, но и специфику массового сознания россиян, их политической культуры – ориентацию не столько на партии и их программы, сколько на личность претендента на те или иные властные полномочия.

Остается надеяться, что развитие структур гражданского общества при стабилизации в России социально-экономической и общественно-политической ситуации даст импульс позитивным переменам в стане российских социал-демократов. Это, в свою очередь, предоставит Социнтерну больше оснований для серьезного диалога с новыми лидерами, который может привести руководимое ими движение в содружество международной социал-демократии.

1. См. Принципы организационной деятельности социал-демократии. М. ИНИОН. 1990г. стр.13-139

2. Там же.

3. Mauroy P. Speech At The XVIIIth Congress Of The Socialist International. Stockholm. 1989. P.3

4. Declaration Of Principles Of The Socialist International. Jn: XIX Congress Of The Socialist International. Berlin. 1992. p.232

5. См. Партийно-политическая система современной России и шансы социал-демократии. М. 1995г. стр.29

6. Там же, стр.30-31

7. XX Congress Of The Socialist International. Congress Resolution. N.Y. 1996. p.18

8. Ibid. p.19

9. Ibid. p.13

10. XX Congress Of The Socialist International. Report Of The Secretary General. N.Y. 1996. p.35

11. XXI Congress Of The Socialist International. General Congress Resolution. Paris. 1999. p.12

12. Ibid.

13.. XX Congress Of The Socialist International. Congress Resolution. N.Y. 1996. p.17

14. Mauroy P. A Jorney To The Heart Of The Socialist International (1992-1996). N.Y. 1996. p.8

15. XIX Congress Of The Socialist International. ..p.30

16. XX Congress Of The Socialist International … op cit p.20

17. Ibid.

18. Mauroy P. op cit p.21

19. XX Congress Of The Socialist International. Congress Resolution. N.Y. 1996. P.1

Not Found

The requested URL /hits/hits.asp was not found on this server.