год 2010-й - более 30.000.000 обращений

Вторичная победа на парламентских выборах, одержанная Лейбористской партией летом 2001 г., стала личным триумфом ее лидера Тони Блэра. Вместе с тем прошедшие выборы подтвердили наличие ряда серьезных проблем, порожденных трансформацией партии. В их числе - потеря лейбористами свойственной им идентичности и, как следствие, ослабление интереса значительной части граждан к электоральному процессу, как возможности реализовать свои политические установки и интересы. Внешним проявлением этого стали небывалые для Британии масштабы абстентеизма. Участие в выборах оказалось самым низким за всю ее послевоенную историю.

Недовольство в самой партией новым курсом, связанным с именем Т. Блэра, на фоне бесспорного успеха партии оказалось приглушенным. Однако оно сохранилось и представляет собой серьезную угрозу для партии в целом в случае первых же серьезных неудач правительства, направляемого лейбористами.

Чтобы понять и оценить процессы, происходящие в партии, а, следовательно, и ее перспективы, важно реально представить себе ту сложную борьбу, которая происходила в ней на протяжении последних десятилетий.

Согласно преобладающему мифу, “новые левые” захватили все позиции в Лейбористской партии еще до ее поражения на парламентских выборах 1979 г. Считается, что призыв к радикальным переменам исходил от элиты ультра-левых активистов на местах: “сталинистов, троцкистов, трибьюнистов, мягких левых, старых утопических социалистов и прочих”. Сложилось мнение, что эта элита, действуя под руководством Антони Бенна в рамках Кампании за демократию Лейбористской партии и в союзе с Национальным Исполнительным Комитетом партии, обладала необычайной властью, достигшей своего пика в принятии партией Лейбористского избирательного Манифеста 1983 г., который затем был назван “самым длинным самоубийством, отмеченным в истории” ¹.

Со временем этот миф в значительной степени увял. Конечно, верно то, что после выборов 1979 г. “новые левые” находились в конфронтации с силами, заинтересованными в сохранении существующей партийной структуры, стратегии и руководства. Ход конфронтации, однако, показал, что главный вызов шел не от ультра-левых. Напротив, даже в семидесятые годы большинство активистов, добивавшихся перемен в Лейбористской партии, расценивались британскими левыми (да и самими активистами), как сравнительно умеренные реформисты. Левые интеллектуалы весьма четко выразили свое мнение по этому поводу. Даже к концу 70-х гг. лишь треть местных активистов партии определяла себя в качестве левых².

Тем не менее, число членов партии, оперировавших в структурах, традиционно связанных с левым крылом, действительно, увеличивалось. Так, в Кампании за демократию оно возросло с 443 в 1979 г. до 807 в 1980 г., затем до 1016 в 1981 г. и более 1200 в 1982 г. Продолжала расти и численность Лейбористского Координационного Комитета, сформированного в 1978 г. группой близкой к А. Бенну. В 1979 г. комитет выпустил Альтернативный манифест, рассматривавшийся как начало кампании по популяризации Альтернативной экономической стратегии. К 1981 г., в Комитет входило 800 индивидуальных членов и более пятидесяти организаций³ .

Тем не менее, члены всех этих групп фактически оставались меньшинством среди активистов партии. В этом смысле они, возможно, могли бы называться элитой, но не “ультра-левой”, а просто отличавшейся от парламентской элиты лейбористов, которая сопротивлялась демократическим реформам в партии.

Между тем отказ лейбористских лидеров того времени от традиционной мажоритарной демократии вызывал у многих сомнения в их праве осуществлять руководство .

“После двух равноценных лейбористских правительств, не сумевших удовлетворить большинство умеренных ожиданий, ощущалось глубокое разочарование в тех, кто управлял партией. С 1979 г. оно стало столь всеобъемлющим, столь ощутимым, что переросло из неприятия отдельных лидеров в отчуждение от самой властной структуры партии ... Лояльность и почитание руководства фактически исчезли, их сменил синдром коллективного недоверия, неподчинения и даже предательства”⁴

Все это происходило на фоне дебатов о внутрипартийной демократии, к укреплению которой А. Бенн призывал еще десять лет назад⁵ .

Однако победа любой ценой не была целью “новых левых”. Неприятие у них вызывало то, что большая часть парламентских лидеров испытывала глубокое отвращение даже к самому факту дебатов, не говоря уже о переосмыслении традиционной лейбористской интерпретации парламентаризма. Эта позиция реальной партийной элиты находила поддержку истэблишмента за пределами партии и фактически всех британских средств массовой информации. Одновременно, тем, кто сопротивлялся переменам, помогала слабость старых левых лейбористов и руководства профсоюзов, входящих в партию.

Среди многих неправильных представлений, которые сохраняются до сих пор относительно стремления к автономии парламентского руководства Лейбористской партии после выборов 1979 г., наименее обоснованной является легенда о том, что этой инициативе противодействовали профсоюзные боссы. В действительности же появление движения Профсоюзы – за победу лейбористов в 1978 г. стало одним из важнейших элементов в противостоянии “новым левым”. Профсоюзные лидеры играли ключевую роль в организации сопротивления реформам, инициируемым Кампанией за демократию в Лейбористской партии, и в нейтрализации Координационного Комитета перед выборами 1979 г. Ситуация не изменилась и после выборов, хотя некоторые умеренные профсоюзные лидеры и поддержали резолюции последующих конференций партии, осуждавшие политику предыдущего лейбористского правительства ⁶.

Для сложившейся ситуации весьма показательно и то, что многие профсоюзные чиновники и активисты, вопреки собственным взглядам, уступали давлению руководства при голосовании на конференциях партии по политическим и уставным вопросам, характер которого был своего рода компенсацией за удовлетворение “пожеланий высших профсоюзных лидеров”. Изучая этот феномен, А. Бенн пришел к неприятному заключению, что такое давление оказывали не только профсоюзные руководители, принадлежавшие к правому крылу партии, но и традиционно левые профсоюзные лидеры, опасавшиеся ослабления своего влияния в результате усиления “ультралевых” тенденций⁷ .

Результатом борьбы стали несколько побед “новых левых”, одержанных в период с 1979 до начала 1981 г. Временное изменение баланса сил в партии позволило им, наконец, осуществить две скромные уставные реформы - те, которые впервые были предложены, когда партия оказалась в оппозиции десятилетием ранее⁸. Однако в целом к концу 1981 г. “новые левые” потерпели серьезное поражение.

В 1981 г. в общенациональном руководстве партии, несмотря на ее раскол и создание ушедшими социал-демократической партии, все еще преобладало влияние группы Фута-Хили, определявшей в 1974-1979 г.г. состав лейбористского правительства. Это преобладание сохранялось из опасения, что в случае перемен еще большее количество лейбористских парламентариев последует примеру “раскольников” ⁹.

Показательно в этой связи, что при избрании на пост лидера партии Майкл Фут заручился поддержкой фракции лейбористов в парламенте. Это было обусловлено тем, что, согласно утвердившемуся во фракции мнению, только лидер, традиционно связанный с парламентскими левыми, может располагать достаточным влиянием в местных организациях и в профсоюзах, сдерживая и нейтрализуя “новых левых”. В случае же избрания сторонника более правых, например Хили, движение за партийную реформу, связанное с левым крылом партии, могло бы победить, лишив при этом многих членов лейбористского руководства их постов:

“Главный аспект, который пришлось осознать в связи с избранием Фута, состоял в том, что это было сознательное решение парламентской фракции отречься от престола. Ее членам можно было больше не волноваться относительно следующих выборов, относительно популярности в стране, а продолжать плыть в том русле, которое обеспечивало осажденным членам парламента такую великолепную возможность встроить себя в партийные организации собственных избирательных округов.

В каком-то смысле, то, что он [Фут - авт.] делал с партией, было для этих людей гораздо менее важным, чем возможность возвратиться в лейбористскую организацию какого-нибудь Литл-Трумпинготонского избирательного округа и ... заявить: “Я - представитель левого крыла, переизберите меня, потому что я - тот человек, который Вам нужен”¹⁰.

Между выборами 1981 и 1983 гг. в стратегии партии доминировало стремление доказать, что “экстремисты” - термин, которым теперь стали пользоваться для обозначения любого “ультра-левого”, от А. Бенна до троцкистской группы “Милитант” - потеряли свое влияние и маргинализировались. Тактика, направленная на то, чтобы вызвать в обществе “отвращение к левым”, помогла правым лейбористам заработать “солидные политические дивиденды, хотя и за счет серьезного ущерба для самой партии”¹¹ .

Острота и интенсивность противостояния идеям “новых левых” заставила задуматься многих радикальных лейбористов и сочувствующих им интеллектуалов относительно цены и перспектив борьбы. Некоторые из них, в конечном счете, присоединились к команде будущего лидера партии Нила Киннока ¹².

На внутрипартийную борьбу оказала существенное влияние и изменившаяся ситуация в британской политике в целом. Согласно опросам общественного мнения, в течение более чем двух лет после выборов 1979 г., с августа 1979 г. до конца 1981 г., лейбористы опережали консерваторов¹³. Такая ситуация - особенно на фоне побед во Франции и Греции социалистических партий, чьи программы были гораздо более радикальными, чем лейбористская - а также успехи “новых левых” на местном уровне, создала новые предпосылки для внутрипартийных перемен.

Однако вскоре возникли новые серьезные обстоятельства, преобразившие предвыборный ландшафт. Во-первых, это избрание М. Фута лидером Лейбористской партии, в то время как результаты социологических опросов последовательно свидетельствовали, что его деятельность оценивается обществом хуже, чем работа кабинета лидера консерваторов Маргарет Тэтчер, рейтинг которой, в свою очередь, был в это время ниже, чем у любого британского премьер-министра в послевоенные годы¹⁴ . Во-вторых, повышение рейтинга “Альянса” - объединения либералов и отколовшейся от лейбористов группы. После того, как осенью 1981 г. новая электоральная стратегия, предложенная “Альянсом”, продемонстрировала его высокий исходный потенциал и один из его лидеров Ширли Вильямс выиграл дополнительные выборы, этот рейтинг подскочил до 44 %¹⁵.

Впрочем, вскоре поддержка “Альянса” электоратом начала снижаться. Однако в это время на помощь консерваторам пришла Фоклендская война. Она радикально повлияла на их предвыборные перспективы. Возросла поддержка избирателями и лично М.Тэтчер. К июню 1982 г., рейтинг лейбористов был уже на 20% ниже, чем у консерваторов ¹⁶.

“К этому времени Фолклендский кризис уже не был в центре внимания, но общество продолжало реагировать на символы. Тэтчер была сфотографирована на фоне самого большого британского флага в мире. Она ухватилась за вопросы обороны, чтобы изобразить лейбористов антипатриотами.... Очевидно, что выигрыш в Фолклендской войне стал бедствием для таких либеральных пацифистов, как М.Фут ...” ¹⁷.

Ситуацию обострил и новый международный экономический кризис, в результате которого политика правительств стран Запада по подавлению инфляции привела к увеличению безработицы.

В этих условиях попытки “новых левых” трансформировать партию не могли увенчаться успехом. Получилось так, что, будучи реформаторами, они сами вынуждены были бороться, прежде всего, за сохранение существующего порядка вещей¹⁸

Обвинения в поражении на выборах 1983 г., которые правые лейбористские парламентарии впоследствии предъявили “новым левым”, не имели под собой оснований. Предвыборный Манифест партии 1983 г., к которому они приложили руку, был во многих отношениях гораздо менее радикальным, чем предыдущий Манифест 1974 г.

Лозунги, под которыми проходила избирательная кампания партии в 1983 г., звучали гораздо умереннее, чем заявления Теневого кабинета лейбористов. Фактически в ходе выборов основная внутрипартийная борьба развернулась в самом лагере Фута-Хили, поскольку “новые левые” к тому времени были, в основном, нейтрализованы. Итогом стала победа консерваторов, набравших 43 % голосов¹⁹.

Хотя Тэтчер легко выиграла эти выборы, ее политика продолжала вызывать неприятие общества: забастовки шахтеров и налоговые реформы привели к очередному резкому падению ее рейтинга.

Сопротивление политике правительства уходило корнями в радикальные выступления конца 1960-х и начала 1970-х гг. “Новые левые” попытались перекинуть мост между партией и участниками протестов, чтобы восстановить роль Лейбористской партии как традиционного авангарда социалистических сил²⁰. Но лейбористское руководство оказалось не в состоянии принять исходившие от них предложения: оно чувствовало себя парализованным перед лицом мощного протестного движения, вызывавшего отторжение парламентской фракции партии, политика которой основывалась на ценностях социальной гармонии и компромисса.

Многие из тех, кто еще недавно встречал овациями “нового левого” А. Бенна, приветствовали избрание лидером далеко не “ультралевого” Киннока²¹. Эта смена позиций была обусловлена тем, что Киннок, подобно Футу, сохранил поддержку многих рядовых активистов, которой никогда не располагали правые в парламентской фракции, и которая, в основном, объяснялась поддержкой Кинноком принципов “государства всеобщего благосостояния”. Именно по этой причине, а также потому, что многие делегаты лейбористской конференции хотели любой ценой победить в следующий раз Тэтчер, они предпочли кандидатуру Киннока более левым кандидатам, выдвинутым Национальным Исполнительным Комитетом.

Эту позицию поддержали и многие правые в составе парламентской фракции. Они также хотели покончить с тэтчеризмом, но таким образом, чтобы Лейбористская партия, придя к власти, не составила бы серьезной угрозы позициям британского истэблишмента²².

Получив в руки бразды власти, Киннок начал преобразования, которые достигли высшей точки десять лет спустя - уже при другом руководстве и другом лидере. Профсоюзам предстояло потерять влияние в партии и уже не ожидать никаких “благ” от будущих лейбористских правительств. Прием в партию предполагалось упростить, растворив тем самым голоса непослушных активистов в общей массе новых членов. Управление делами партии имелось в виду в большей степени сконцентрировать в руках профессиональных политиков. Основным пунктом изменений должно было стать предоставление лидеру права определять политику партии самостоятельно, лишь с последующим формальным одобрением принятых решений непарламентской частью партии²³.

Новый курс поддержали “мягкие (умеренные) левые”, не отказавшиеся от поддержки даже тогда, когда Киннок не солидаризировался до конца с шахтерским движением, закрыл партийный журнал “Нью Сошиалист” и резко ослабил влияние местных структур Национального Исполнительного Комитета. Роль “новых левых” в реализации намеченных преобразований оказалась второстепенной. Часть их актива отождествила себя с командой Киннока. Другие “новые левые”, в том числе А.Бенн, продолжали формулировать собственные предложения по дальнейшей стратегии партии, которые все еще вызывали некоторый резонанс в рабочем и социальном движениях²⁴. Но Бенн и его соратники уже были оттеснены на обочину политической жизни, а последующие поколения “новых левых” так и не пришли им на смену.

В общем, Кинноку удалось добиться большего персонального контроля над партией. Это получилось у него не только потому, что он был поддержан всеми тремя секциями новой партийной коллегии выборщиков и, следовательно, стал “сверхлегитимен”, но и потому, что его штаб получил возможность распоряжался значительно большими ресурсами, чем прежде.

В соответствии с практикой правительственного финансирования оппозиционных партий, штаб Киннока имел к 1983 г. в своем распоряжении 440000 фунтов стерлингов. В дальнейшем профсоюзы стали добавлять штабу по 100000 фунтов стерлингов в год. К концу председательского срока Киннока в 1992 г. сумма, которой располагало руководство партии, составила 1455000 ф.ст.²⁵. В результате, впервые в истории у него оказалось достаточно средств, чтобы содержать при руководстве парламентской фракции большой штат консультантов.

Установив новый порядок, Киннок перехватил инициативу принятия решений у Национального Исполнительного Комитета и у ежегодных конференций партии. Оправдывая эти действия, симпатизирующие Кинноку обозреватели Патрик Сейд и Пол Витли ссылались на необходимость положить конец падению популярности партии среди избирателей, вызванному тем, что ее политика отражала не их интересы, а представления радикальных активистов в местных организациях и в профсоюзах. Поэтому, мол, первейшая задача руководства партии состояла в том, чтобы уменьшить силу активистов, обладавших “существенными полномочиями в соответствии с уставом”²⁶.

Выход из создавшегося положения Киннок нашел в создании системы Объединенных политических комитетов, состоявших в равной пропорции из членов Национального Исполнительного Комитета и представителей парламентской фракции. И хотя председателями комитетов были представители Национального Исполнительного Комитета, им “помогали” секретари из штаб-квартиры партии и штата парламентской фракции, вследствие чего определение повестки дня и организация работы объединенных комитетов постепенно перешли в руки лидера и его советников ²⁷.

Кинноку удалось также ограничить влияние трехстороннего партийного, парламентского и профсоюзного комитета, в задачи которого входило достижение общего согласия участников перед ежегодными конференциями партии²⁸.

Но наиболее важной организационной реформой, проведенной Кинноком, которая, в конечном счете, снизила влияние не только Национального Исполнительного Комитета, но и всей непарламентской части партии, стало создание в 1985 г. при штаб-квартире лейбористов Управления по кампаниям и коммуникациям. Руководимое Питером Мандельсоном, оно имело в 1986-1987 гг. ежегодный бюджет в 300000 фунтов стерлингов и, работая в тесном контакте со штабом лидера, было фактически автономно по отношению к прочим партийным административным структурам²⁹.

Для получения информации об электорате и путях работы с ним, Мандельсоном было дополнительно основано теневое Агентство Коммуникаций, работу которого координировал профессиональный маркетолог Филипп Гоулд³⁰. Сам Мандельсон сконцентрировался на создании позитивного имиджа Лейбористской партии в средствах массовой информации.

Рост влияния “новых стратегов” избирательных кампаний привел к заметным изменениям в политике партии³¹. Теперь избиратели рассматривались, прежде всего, не как люди, ищущие отклика на свои нужды и стремления в призыве партии к социальным переменам, а как пассивные потребители партийной программы.

Тем не менее, несмотря на сильную информационно-рекламную кампанию, организованную Мандельсоном и пресс-секретарем Киннока Патрицией Хьюитт, на парламентских выборах 1987 г. Лейбористская партия потерпела третье подряд поражение. Процент голосов, полученных лейбористами, вырос всего лишь с 27,6 в 1983 г. до 31,7 в 1987 г., тогда как консерваторы расширили свое влияние, собрав 43,4%³².

После выборов Киннок умножил свои усилия, направленные на то, чтобы ослабить влияние непарламентской части партии на политику руководства.

Устойчивое большинство голосов, которым он уже обладал в Национальном Исполнительном Комитете, было активно использовано для того, чтобы изменить подход партии к широкому спектру актуальных вопросов. В значительной степени эта работа выглядела как подготовка к усвоению лейбористами идей и наследия тэтчеризма. Результаты усилий в этой области нашли отражение в резолюциях, принятых на конференции лейбористов в 1989 г.³³.

Влияние Киннока на проводимую политику становилось все более ощутимым. Одновременно, благодаря работе Управления Мандельсона, средства массовой информации начали привыкать к тому, что позиция лидера оказывается позицией всей партии³⁴.

Были предприняты также усилия, имевшие целью уменьшить влияние профсоюзов, а также проявляющих чрезмерную активность рядовых членов партии. Выдвинув лозунг “один член партии - один голос”, Киннок стал добиваться того, чтобы все индивидуальные члены получили возможность напрямую участвовать в выборах лидера, кандидатов от партии на выборах в парламент и делегатов ежегодных конференций ³⁵.

Одновременно было предложено предоставить членам партии возможность голосовать по почте. Предполагалось (и это полностью подтвердил последующий ход событий), что менее активные члены партии, предпочитающие голосовать по почте, займут устраивающие руководство более правые позиции³⁶.

Киннок также считал, что, поскольку введение принципа “один член партии - один голос” увеличит численность индивидуальных членов, необходимо снизить долю голосов, которыми до сих пор располагали профсоюзы на ежегодных партийных конференциях³⁷.

Правда, добиваясь реализации поставленных задач, Киннок столкнулся с сильным сопротивлением, как левых, так и от правых. Тем не менее ему удалось убедить делегатов конференции 1987 г. согласиться с новой системой при отборе кандидатов в парламент. Он также сумел добиться согласия профсоюзов на то, что доля голосов, принадлежащих их блоку, будет снижен с 90 до 70% ³⁸.

В апреле 1992 г. Лейбористская партия проиграла четвертые выборы подряд, набрав немногим более 35 % поданных голосов³⁹. Последовавшая за этим отставка Киннока вновь привлекла внимание к проблеме роли профсоюзов в партии. Средства массовой информации объявили ее архаической и даже опасной. Два ведущих кандидата на пост лидера партии - Джон Смит и Брайан Гоулд - призвали к расширению принципа “один член партии - один голос”⁴⁰.

К этому вопросу после своего избрания лидером вскоре вернулся Д.Смит. Он учредил аналитическую группу по взаимодействию с профсоюзами, которая в конечном счете приняла принцип “один член партии - один голос” при номинации кандидатов в парламент. Одновременно, в качестве уступки профсоюзам, было решено сохранить их особую роль в партии. Эти предложения были приняты небольшим большинством голосов на конференции партии в 1993 г. ⁴¹.

Во время пребывания Д.Смита на посту лидера в лейбористской парламентской фракции возобновились острые дебаты относительно политики партии. В результате был восстановлен более традиционный стиль руководства ею. Мандельсон и Хьюитт покинули свои посты. Были заменены почти все сотрудники штата Киннока ⁴².

Тем самым, однако, противоречия в связи с необходимостью определения будущего партии были не сняты, но лишь приглушены. Как пишет известный исследователь политики Лейбористской партии в это время А. Максмит, сохранились “многочисленные советники и интеллектуалы, которые сожалели о смене верхушки. Они были людьми, которые пришли в политику, чтобы делать там карьеру ... Они любили четко работать в составе команды во главе с сильным лидером, быстро принимающим решения. Теперь они оказались в комитетах, в атмосфере, в которой наличие яркости, жесткости и дисциплинированности не считалось обязательным для длительной, лояльной службы” ⁴³.

Окончательные результаты перетягивания каната карьеристами-модернизаторами и всеми остальными, по мнению этого же исследователя, не трудно было предвидеть:

“Одна сторона была хорошо организована и имела высокую профессиональную подготовку. Она располагала не одним, а двумя вероятными лидерами - Гордоном Брауном и Тони Блэром - и четким представлением относительно того, чего хочет ... У другой стороны не было дисциплинированной армии. Царил беспорядок среди, как правых, так и левых фракций” ⁴⁴.

Правда, никто из аналитиков не предвидел, что модернизаторы придут к власти в партии так скоро. 12 мая 1994 г. Джон Смит умер. А 21 июля того же года 57% голосов лидером Лейбористской партии был избран Тони Блэр ⁴⁵.

После избрания Блэра партия впервые в своей истории оказалась почти полностью свободной от влияния традиционного лейборизма. Конечно, этот лейборизм нуждался в существенной реконструкции, поскольку содержал немало архаичного, формалистического и антиинтеллектуального. Вместе с тем он впитал в себя множество важных гуманистических, эгалитарных, интернационалистских и иных позитивных элементов британской культуры⁴⁶ . И отказ от них мог бы повлечь за собой самые негативные последствия.

Между тем ни один из предыдущих лидеров партии не был так равнодушен к партийному наследию, как Тони Блэр. Его политическое окружение было увлечено совсем другими идеями и ориентированно на методы профессиональной политики, менеджмента и культуры современных коммуникаций. Некоторые из этих идей, образовавших фундамент “нового лейборизма”, более или менее открыто вступали в противоречие с традициями рабочего движения.

В частности, было отвергнуто положение о том, что капитализм мог бы быть впоследствии заменен другой, более совершенной социальной и экономической организацией общества. Команда Блэра имела в виду лишь управление уже существующей системой⁴⁷. Социализм - слово, которое большинство “блэритов” употребляет крайне неохотно, трактуется лишь как набор методов, необходимых для решения поставленной задачи. В этом отношении позиция Блэра и его соратников не совпадала с установками большинства активистов партии, полагавших, что если капитализм и не будет заменен в ближайшее время иным строем, то он, по крайней мере, должен быть существенно модифицирован в результате увеличения доли общественного сектора в экономике и усиления общего влияния государства на развитие общества.

Продолжением развития идей “нового лейборизма” стала концепция “третьего пути”, которая, в основном, сформировалась к 1998 г. и нашла свое отражение в одноименной брошюре Блэра ⁴⁸.

По мнению автора брошюры, если "первый путь" - это основанный на принципах индивидуализма неолиберализм и его британский вариант - тэтчеризм, а второй - традиционный, ориентированный на огосударствление социализм, то третий - это движение к справедливому общественному устройству, базирующемуся на ценностях коммунитаризма. С точки зрения Блэра, "третий путь" должен не полностью отвергать два других, а заимствовать у них все наиболее ценное и апробированное историческим опытом, как бы соединяя их воедино.

Наиболее адекватным способом реализации коммунитарных ценностей является, по мнению Блэра и его единомышленников, развитие различных форм участия населения и его отдельных групп в решении социальных, экономических и политических вопросов общества на всех основных уровнях и во всех основных сферах.

Теоретически данный подход нашел выражение в концепции "общества соучастия" (stakeholders society). Зародившись в начале 90-х гг., эта концепция получила широкое распространение среди левых экономистов и социологов, а затеи и в политических кругах. И не удивительно, что увлекавшийся еще ранее идеями коммунитаризма Блэр превратился в одного из ее наиболее яростных поклонников⁴⁹.

Следует отметить, что перевод английского термина "stakeholder" как "участник" или "соучастник" не передает в полной мере смысла этого понятия. Слово "stake" буквально означает "доля", "ставка", то есть нечто большее, чем просто "участие", которое далеко не всегда ассоциируется с чем-то материальным. В принятом же значении оно как бы противопоставляется близкому ему и по звучанию, и по смыслу слову "share" - "акция" и означает, что держатель (stakeholder) - это не только акционер, но и человек, чье участие в делах компании может выражаться в трудовом вкладе, в потреблении ее продукции, в снабжении ее сырьем и другими материалами, во взаимодействии с ней в рамках местного сообщества. Соответственно "stakeholders company", или компания участников - это уже не традиционное акционерное общество, а гораздо более сложный и органичный социальный институт, призванный стать местом встречи и конструктивного взаимодействия всех тех, кто так или иначе причастен к его деятельности.

Следующая ступень взаимодействия - "stakeholders economy" - это экономика, где к управлению и принятию решений приобщены уже не только собственники, но и наемные рабочие и их организации, потребительские общества, экологисты, научные, технические и образовательные учреждения и т. д. Наконец, "stakeholders society" - это общество, основанное на различных формах взаимодействия всех его основных слагаемых снизу доверху.

Однако в отличие от рьяных приверженцев и разработчиков "общества соучастия", Т. Блэр все же предпочитает придерживаться более узкой его интерпретации, "приземлять" эту концепцию на сугубо практические проблемы социального государства и государства благосостояния. Его главная идея - сочетание "коллективного обеспечения" в форме существующих государственных услуг и того, которое индивид, семья и община могут и должны обеспечивать путем взаимного сотрудничества и взаимной помощи.

Как и консерваторы тэтчеристского и посттэтчеристского торизма, Блэр придерживается концепции смешанной системы социальных услуг и не выступает за возвращение к монополии государства в данной области. Однако, в отличие от консерваторов, он, следуя и собственным коммунитарным приоритетам, и более конкретным разработкам своего мозгового треста, выступает за модель "смешения", существенно отличающуюся от консервативной, и в том числе от той ее модификации, которая была разработана Дж. Мейджором.

Ее суть состояла в том, чтобы приобщить рядовых граждан к контролю над деятельностью всех основных систем социальных услуг и сделать последние по существу подотчетными обществу. В этих целях в 1991 г. правительством была разработана и опубликована "Хартия граждан", в соответствии с которой граждане, как потребители услуг наделялись соответствующими правами и через специально созданные механизмы могли не просто контролировать эти системы и их персонал, но и добиваться существенного улучшения качества сервиса.

Критикуя "консьюмеристский" подход консерваторов, лейбористские разработчики, тем не менее, не сочли целесообразным отказываться от хартий (кроме основной хартии были также разработаны хартии по отдельным видам услуг - хартия пациентов, хартия родителей, хартия пассажиров и т. д.). "Стрелки часов, - заявляли они, - не следует переводить назад", и "общественный аудит должен сохраняться". Но в дополнение к правам потребителя следует добавить и права гражданина и, в частности, право обеспечить не только контроль, но и сотрудничество между гражданами и работниками сферы услуг, а также разработать систему социальных прав граждан ⁵⁰.

Идеи "третьего пути" в социальной сфере были наиболее полно сформулированы и проработаны в докладе "Социальная справедливость: стратегия национального обновления", подготовленном Комиссией по социальной справедливости одного из мозговых трестов “новых лейбористов” - Института общественно-политических исследований три месяца спустя после избрания Т. Блэра лидером партии.

Как отмечалось в докладе, главные положения которого вскоре перекочевали в официальные заявления Блэра и документы партии, существуют три основных подхода к социальной политике: дерегулирование, уравнивание и инвестирование. Отвергая два первых пути и принимая третий, авторы подробно разработали способы его реализации во всех основных сферах социальных услуг - образовании, здравоохранении, социальном страховании, а также в области политики занятости и переподготовки рабочей силы.

Помимо мер, направленных на снижение социальных контрастов и качественное улучшение названных систем, в докладе и в принятых вскоре официальных документах партии, включая и предвыборный манифест, была предложена формула - "благосостояние за труд", суть которой сводится к тому, чтобы дать каждому способному трудиться, начиная от "зеленой" молодежи и кончая хроническими безработными, необходимую подготовку и тем самым возможность зарабатывать собственным трудом то, что они получали бы в качестве пособия.

Провозглашая "третий путь", Блэр вовсе не ограничивается лишь социально-экономической сферой. И в упомянутой брошюре, и в других своих выступлениях он ставит проблему "третьего пути" гораздо шире, включая сюда и развитие политической демократии, и "политический центризм", и "демократическую семью". В концепцию включены и конституционная реформа, и плебисцитарная демократия. По мнению “новых лейбористов”, они также четко корреспондируются с концепциями гражданского общества и "общества соучастия"⁵¹.

Значительное внимание Блэр уделил решению внутрипартийных проблем. Он восстановил в партии порядки, сложившиеся при Кинноке, значительно отличающиеся от демократических. Молодые штатные сотрудники из штаба лидера снова стали мельтешить на всех уровнях партийной иерархии, политические документы вручались членам Национального Исполнительного Комитета только на время заседаний и должны были быть возвращены по окончании его работы, а от членов Теневого кабинета потребовали предварительного согласования речей с руководством. Многие “игроки” команды Киннока, в первую очередь Мандельсон, были возвращены в окружение лидера⁵².

Тем временем принцип “один член партии - один голос” начал давать результаты. Том Сойер, сменивший Ларри Витти на посту Генерального секретаря, сообщил, что к середине 1995 г., с тех пор, как Блэр был избран лидером, в Лейбористскую партию вступило 113000 новых членов, в результате чего ее численность составила 350000 человек. Вместе с тем за то же время партию покинули 38000 человек ⁵³.

Правда, судя по всему, позиция новых членов партии мало чем отличается от взглядов ушедших⁵⁴. Несмотря на это, Блэр и его сторонники продолжают настойчиво проводить в жизнь избранный ими курс. Одним из первых объектов их настойчивых атак стал IV пункт устава партии, гласивший, что ее главной целью является “обеспечение работникам физического и умственного труда полного возмещения результатов их деятельности и наиболее справедливое перераспределение результатов труда, возможное лишь на основе общей собственности на средства производства, распределения и обмена ...” .

Попытки изменить этот пункт предпринимались еще в 1960 г., но потерпели неудачу. Вновь вернувшись к данному вопросу, Блэр побудил Национальный Исполнительный Комитет наметить созыв специальной конференции партии по пункту IV.

Против отмены IV пункта выступили 20 лейбористских депутатов Европарламента. Их позиция была поддержана рядом британских парламентариев, входящих в “Группу социалистических кампаний”, а также многими активистами непарламентской части партии.

Т. Блэр ответил на это, выступив на 35 встречах по всей стране, в которых приняли участие около 30000 членов партии. Отстаивая свои позиции, он подчеркивал, что IV пункт не отражает более диапазона ценностей, к которым партия стремится в 90-е гг., и что люди уже не верят в эффективность государственного сектора экономики.

Хотя последний из аргументов не очень корреспондировал с результатами многочисленных опросов, показывавших, что большинство избирателей одобряет сохранение в государственной собственности энергетических, водопроводных и железнодорожных компаний, риторика Блэра дала свои плоды. На конференции партии, состоявшейся 29 апреля 1995 г., 90 % делегатов от организаций партии в избирательных округах (при 54,6 % голосов профсоюзов) поддержали новую редакцию IV пункта, содержавшую теперь набор некоторых общих ценностей: “динамичная экономика, справедливое общество, открытая демократия и здоровая окружающая среда”.

Эта победа Блэра, имевшая принципиальный характер, усилила его власть в партии и позволила приступить к дальнейшим переменам. Была отменена практика субсидирования профсоюзами членов парламента. “Бич” – лицо, ответственное за дисциплину в партии, особенно при баллотировках, а также его заместитель, ранее избиравшиеся парламентской фракцией, стали назначаться самим лидером ⁵⁵.

В 1997 г. Лейбористская партия, наконец, одержала победу, собрав на выборах в парламент 43,2% голосов. Консерваторов поддержал лишь 31% пришедших на избирательные участки.

Свою роль в этом сыграли и усталость электората от 18-летнего правления консерваторов, и их раскол по вопросу о дальнейшем участии Великобритании в европейской интеграции на евроэнтузиастов и евроскептиков. Однако бесспорное, быть может доминирующее, значение приобрели как сама личность Т.Блэра, свойственная ему харизма, так и характер проведенной избирательной кампании, в центр внимания которой были поставлены многие практические вопросы, представляющие интерес для массовых групп избирателей.

Победа на выборах еще больше укрепила тенденцию, ведущую к усилению авторитарного стиля правления в партии. На ежегодной конференции 1998 г. критика политики руководства партии слева оказалась весьма приглушенной. Хотя при переизбрании состава Национального Исполнительного Комитета четыре из шести вакансий, заполняемых членами местных организаций, оказались в руках представителей левого крыла, 29 остальных мест были отданы выдвиженцам партийного руководства и симпатизировавших ему профсоюзов.

Согласно новым правилам, принятым в рамках программы “Партнерство у власти”, члены Национального Исполнительного Комитета сохранили право голоса только по вопросам, которые были предварительно рассмотрены в его подкомитетах. На конференции были также приняты новые правила отбора кандидатов в парламент, лишившие местные организации этого права в пользу центральных органов партии. Аналогичная схема отбора была принята и по отношению к кандидатам в местные органы власти ⁵⁶.

Четырехлетнее пребывание Лейбористской партии, руководимой Т. Блэром, у власти породило неоднозначные оценки. С одной стороны, сравнительно устойчивое экономическое положение страны позволило правительству осуществить ряд позитивных мер социального порядка, вызвавших одобрение значительной части населения. С другой - многие обещания, данные накануне выборов 1997 г., остались невыполненными. Это, в свою очередь, стимулировало недовольство, проникшее и в ряды самой партии.

Неуверенность в том, удастся ли в дальнейшем удержать экономическую стабильность, а следовательно и позитивное отношение большинства общества к правлению лейбористов, побудила правительство поспешить с назначением досрочных выборов, состоявшихся, как уже указывалось, летом 2001 г.

Накануне этих выборов одна из немногих “левых” членов Национального Исполнительного Комитета - Лиз Дэвис заявила о своем выходе из Лейбористской партии. Среди причин, побудивших ее к этому шагу, Дэвис отметила усиление игнорирования лейбористским руководством мнения рядовых членов партии и профсоюзов, а также увеличение влияния большого бизнеса. По мнению Дэвис, в течение прошедших двух лет лейбористы, впервые в своей истории, получили от деловых кругов столько же средств, сколько от профсоюзов ⁵⁷.

Тем не менее, как засвидетельствовали выборы, избиратели в своей массе решили предоставить Лейбористской партии новый кредит доверия⁵⁸. Видимо, в обществе еще не угасли надежды на то, что эта партия на протяжении нового срока правления сделает все то, что она неоднократно обещала народу.

После выборов Т.Блэр и его соратники вроде бы подтвердили прежние намерения. В тронной речи королевы Великобритании, подготовленной по традиции правительством, представляющим партию-победительницу, главное внимание было уделено мерам в социально-экономической сфере. Был сделан упор на намечаемую реформу систем национального здравоохранения и образования, а также на борьбу с преступностью - и прежде всего, с коррупцией и отмыванием грязных денег. Планируется также удерживать на стабильном уровне безработицу, инфляцию и банковскую учетную ставку.

В какой мере это удастся, учитывая ухудшающуюся экономическую конъюнктуру и фактическое отсутствие в стране влиятельной политической силы, готовой и способной оказывать на правительство давление слева, покажет будущее.

1. J. Soper. Tony Blair: The Moderniser, London, 1995, pp. 50-51.

2. L. Panitch and C. Leys. The End of Parliamentary Socialism. From New Left to New Labour, London-New York, 1997, p. 165.

3. R. Hefferman and M. Marqusee, Defeat from the Jaws of Victory: Inside Kinnock’s Labour Party, London, 1992, pp. 166-168.

4.. E. Shaw, Discipline and Discord in the Labour Party, Manchester, 1988, pp. 250-251.

5. L. Panitch and C. Leys. The End of Parliamentary Socialism. From New Left to New Labour, London-New York, 1997, p. 166.

6. Ibid., p. 178.

7.T. Benn, ‘Conflicts of Interest’, London, p. 592.

8. L. Panitch and C. Leys. ’The End of Parliamentary Socialism. From New Left to New Labour’, London-New York, 1997, p. 167.

9.Ibid.

10. The Wilderness Years (BBC television documentary), Fine Arts Productions, 1995.

11. E. Shaw, Discipline and Discord in the Labour Party, Manchester, 1988, p. 246.

12. L. Panitch and C. Leys. ’The End of Parliamentary Socialism. From New Left to New Labour’, London-New York, 1997, p. 167.

13. Ibid., p. 208.

14. Ibid.

15. Ibid.

16. Ibid.

17. W. Miller. ‘There was No Alternative: The British General Election of 1983’, ‘Parliamentary Affairs’, vol. 38, 1984, p. 373.

18. L. Panitch and C. Leys. ’The End of Parliamentary Socialism. From New Left to New Labour’, London-New York, 1997, p. 208.

19..W. Miller. ‘There was No Alternative: The British General Election of 1983’, ‘Parliamentary Affairs’, vol. 38, 1984, p. 376.

20.L. Panitch and C. Leys. ’The End of Parliamentary Socialism. From New Left to New Labour’, London-New York, 1997, p. 214.

21. Ibid., p. 218.

22. Ibid.

23. Ibid., p. 219.

24. Ibid.

25.L. Minkin. ‘The Contentious Alliance’, Edinburgh, 1991, p. 400.

26. P. Seyd and P. Whitely. ‘Labour’s Renewal Strategy’ in Smith and Spear, p. 31.

27. L. Panitch and C. Leys. ’The End of Parliamentary Socialism. From New Left to New Labour’, London-New York, 1997, p. 220.

28. Ibid.

29. Ibid., p. 221.

30. Ibid.

31. N. Kinnock. ‘Reforming the Labour Party’, ‘Contemporary History Record’, vol. 8, no. 3, 1994, p. 544.

32. L. Panitch and C. Leys. ’The End of Parliamentary Socialism. From New Left to New Labour’, London-New York, 1997, p. 222.

33.Ibid.

34.R. Hefferman and M. Marqusee, Defeat from the Jaws of Victory: Inside Kinnock’s Labour Party, London, 1992, p. 115.

35. L. Panitch and C. Leys. ’The End of Parliamentary Socialism. From New Left to New Labour’, London-New York, 1997, p. 224.

36. Ibid.

37. Ibid.

38. Ibid, p. 225.

39. Ibid.

40. Ibid.

41. Ibid.

42. Ibid.

43. A. McSmith. John Smith, London, 1994, p. 221-222.

44. Ibid., p. 239.

45. L. Panitch and C. Leys. The End of Parliamentary Socialism. From New Left to New Labour, London-New York, 1997, p. 226.

46. H. Drucker. Doctrine and Ethos in the Labour Party, London, 1979.

47. P. Seyd and P. Whitely. Labour’s Grassroots: The Politics of Party Membership, Oxford, 1992, pp. 54, 101.

48. T. Blair. The third way: new politics for a new century. London, 1998.

49. С. П. Перегудов. Политические портреты. Тони Блэр. (1999-2). Москва, ИНИОН РАН, 1999, с. 42.

50. Labour party. New Labour: Because Britain deserves better. London, 1997, p. 14.

51. Ibid, pp. 12-14.

52. L. Panitch and C. Leys. The End of Parliamentary Socialism. From New Left to New Labour, London-New York, 1997, p. 227.

53. Ibid., p. 228 См. также: А.Н. Байкова. Специфика социального равновесия на фоне неолейбористской модели. В: Обновление и стабильность.в современном обществе. М. 2000. Сс.93-121.

54. Red Pepper, February 1996, pp. 22-23.

55. L. Panitch and C. Leys. The End of Parliamentary Socialism. From New Left to New Labour, London-New York, 1997, p. 228-230.

56. Ал. А. Громыко. Политический реформизм в Великобритании: (1970-1990 годы). Москва, “XXI век – Согласие”, 2001, с. 172-183

57. http://lizdavies.org/

58. http://news.bbc.co.uk/vote2001/

Not Found

The requested URL /hits/hits.asp was not found on this server.