|
Тема революции и гражданской войны - одна из главных тем русской
литературы XX века. В этой смертоносной схватке столкнулись люди, живущие в одной
стране, нередко - родные по крови. Гражданская война породила конфликты неимоверной
остроты. Недаром М. Цветаева, осмысливая происшедшее, вспомнила библейское предание
о Каине и Авеле:
Братья, вот она,
Ставка крайняя,
Третий год уже
Авель с Каином
Бьется...
В этой братоубийственной войне не было победителей. Разгул
насилия, самосудов, грабежей, желание на горе всем буржуям раздуть "мировой пожар
в крови" вытеснили из сознания людей идеалы добра и сострадания. "Озверение" было
всеобщим. Революция заставила каждого сделать свой выбор, дать ответ на вопрос:
с кем я? за кого я?
Особенно остро эти вопросы встали перед представителями интеллигенции,
с одной стороны, сочувствующими народу, его освободительным идеям; с другой -
защищавшим ценности культуры от разрушения и дискредитации, отстаивающими принципы
гуманизма, духовности как высшие критерии человеческого существования.
Наряду с другими темами ("переплавка человеческого материала
в горниле революции", создание нового литературного типа - человека в кожаной
куртке) тема "интеллигенция и революция" становится одной из ведущих в русской
литературе XX века.
О "хождении интеллигенции по мукам" писали такие разные авторы,
как А. Фадеев, И. Бабель, М. Булгаков, В. Пастернак.
Поступки интеллигентов, в частности, героя "Конармии" И. Бабеля
непонятны его однополчанам. Лютову приходится "вымаливать у судьбы простейшее
из умений - умение убить человека". Но это умение не дается Лютову. Ему не удается
изжить собственный комплекс сострадания и человечности. Герой Бабеля не может
совершить то, что, хотя и после тяжких раздумий, приказал сделать Левинсон в романе
Фадеева "Разгром" - убить человека. Ситуации поразительно похожи. Но если Левинсон
все-таки смог отдать приказ отравить Фролова, то Лютов так и не решился добить
смертельно раненого Долгушова ("Смерть Долгушова"). Бесчеловечная философия семейного
клана Курдюковых (отца и сыновей!), с ужасающим спокойствием "кончающих" друг
друга, неприемлема для самого Лютова (рассказ "Письмо"). Бабель снова и снова
рисует картины жестокости и каждый раз застывает в горестном недоумении перед
страшной силой злобы и ненависти, правящей людьми. "Я час его топтал или более
часа, и за это время я жизнь сполна узнал. Стрельбой... от человека только отделаться
можно, стрельбой до души не дойдешь", - говорит работник, с мстительным наслаждением
убивающий в восемнадцатом году своего хозяина ("Жизнеописание Павличенки Матвея
Родионыча"). "Победоносный коллектив" конармейцев с ненавистью относится к интеллигентам,
которых "режут за очки".
Через кровь и библейское "не убий" не могут переступить ни
Турбины в булгаковской "Белой гвардии", ни Юрий Живаго в романе Б. Пастернака
"Доктор Живаго".
Не зря и Булгаков, и Пастернак сделали своих героев обладателями
самой гуманной в мире профессии - профессии врача, и Алексей Турбин, и Юрий Живаго
свято верят, что для Бога все равны, и красные, и белые, и верующие, и неверующие.
Сон Алексея Турбина поразительно напоминает строки М. Цветаевой из написанной
в 1920 году "Лебединой стаи":
Все рядком лежат -
Не развесть межой,
Поглядеть: солдат,
Где свой, где чужой?
Белый был - красным стал:
Кровь обагрила.
Красным был - бельм стал:
Смерть побелила.
Юрий Живаго так и не смог принять действительность, где льется
кровь и царит насилие. Он с одинаковым усердием врачует и партизан, и колчаковца
Сережу Ранцевича. Молодой врач органически не переносит насилия, потому что оно
разрушительно. Его возмущает расстрел партизанами группы заговорщиков, а главное
- идея насильственного переустройства жизни. Революция отняла у Живаго все: семью,
любовь, творчество. И он умер. Революция губит не только доктора Живаго, она "пожирает
своих детей": достаточно вспомнить судьбу Стрельникова или трагическую историю
семьи Панфила Палых в романе Б. Пастернака.
Но, несмотря на разгул "дикого, черного ветра, сотрясающего
дом" русской интеллигенции, писатели свято верили в торжество добра. Недаром "Белая
гвардия" Булгакова заканчивается описанием безмятежного сна ребенка и пророческими
словами, что "все пройдет. Страдания, муки, кровь, голод и мор. Меч исчезнет,
а вот звезды останутся".
Нравственный потенциал литературных произведений о "смутном
времени" русской истории - как нельзя лучше созвучен нашим дням.
В национальных регионах гремят войны, страну захлестнул разгул
преступности, черствеют людские души, и, "как колокол на башне вечевой", звучит
призыв М. Горького: "Будьте человечнее в эти дни всеобщего озверения!" Нельзя
не согласиться со словами современного писателя В. Васильева: "В гражданской войне
нет правых и виноватых, нет справедливых и несправедливых, нет ангелов и нет бесов,
как нет победителей. В ней есть только побежденные - мы все, весь народ, вся Россия...
Трагическая катастрофа рождает только потери, но не только человеческие и материальные".
avtor
|
Власть
