год 2010-й - более 30.000.000 обращений

Качественные изменения в образовании произошли в Европе с эпохи Возрождения. Если до этого ранняя наука и образование не преследовали узкопрагматических целей и были ориентированы на открытие и предсказание сущностей, отражающих повторяющиеся явления (науки) и формирование целостной личности (образование), то с эпохи возрождения делаются первые шаги по формированию новой науки и новой образовательной системы, решающих конкретно-полезные задачи. Именно тогда воспитание становится менее приоритетной целью по отношению к получению нужных знаний. С этого времени моральные, духовные аспекты формирующейся личности все более подчиняются решению утилитарных задач. Начиная с этого времени сама нравственная проблематика отходит на второй план или получает утилитарно-натуралистическое истолкование. Если до этого на нравственность возлагались большие надежды, то теперь надежды возлагаются на конкретные знания. Начавшаяся трансформация ценностных оснований социума нашла наиболее яркое отражение в широко известной работе Н. Макиавелли "Государь". Б. Рассел в работе "История западной философии в ее связи с политическими и социальными условиями от античности до наших дней", больше известной просто как "История западной философии", завершая общую характеристику философии Нового времени, пишет: "Мир стал похож на мир Макиавелли больше, чем он был действительно в его времена, и современный человек, который надеется опровергнуть его философию, должен размышлять более обстоятельно, чем это казалось необходимым в 19 веке" . Вывод Б. Рассела о том, что современный мир стал еще более похожим на мир Макиавелли, чем раньше, означает признание торжества принципов цинизма, аморализма и лицемерия в мире, того что можно, как это делал князь Чезаре Борджиа, быть вероломным, если это нужно для достижения своей цели, бесчестными средствами утвердить свою власть. Характерно, что для макиавеллиевского князя Борджиа была важна не вера в Бога, как внутренняя абсолютная ценность, а умение казаться верующим, притворяться верующим, постольку это необходимо для достижения власти: "никогда не было человека, который убеждал бы с большей силой, утверждал бы что-нибудь с большими клятвами и меньше соблюдал; однако ему всегда удавались любые обманы, потому что он хорошо знал мир с этой стороны. Итак, нет необходимости князю обладать всеми описанными выше добродетелями, но непременно должно казаться, что он ими наделен" . По мнению Б. Рассела "Макиавелли, как тонкий знаток государственного искусства, приветствовал бы такие акты Гитлера, как поджог рейхстага, чистку партии в 1934 году и послемюнхенское вероломство" .

И после такой оценки этики Макиавелли, видный английский математик и философ, соавтор "Манифеста Рассела-Эйнштейна", считает, что наш мир больше живет по принципам Макиавелли, чем это было во времена деятельности автора "Государя". Тем самым последующая эволюция нравственных ценностей характеризуется усилением утилитаризма, цинизма и других форм безнравственности. После того как была написана процитированная работа Б. Рассела, ситуация в данной области не улучшилась, а ухудшилась: нравственные проблемы цивилизационного развития все больше вытеснялись из центра культуры. Мир и в начале третьего тысячелетия живет больше проблемами экономики, информации, науки, технологии, финансов, обсуждает проблемы "конца истории" или спорит об однополярности или многополярности мира, нежели задумывается о духовности и заботиться о нравственности общества. Все это свидетельствует о неизменности стратегического курса индустриальной цивилизации, у истоков которой стоял Николло Макиавелли. По-своему макиавеллистские идеи продолжали французские философы-материалисты, пытавшиеся объяснить моральные побуждения с помощью анализа поведения людей. Согласно такому подходу причину общественных пороков следует искать в общественных условиях. Изменить же общественные условия можно с помощью законов. Исходя из этого Гельвеций предлагал начать реформу нравов "с реформы законов". По его мнению: "... Этика есть пустая наука, если она не сливается с политикой и законодательством... Дело моралиста указать законы, исполнение которых обеспечивает законодатель, налагая на них печать своей власти" . Тем самым был сделан важный шаг от редукции моральных норм к правовым. Дальнейшее развитие общества, таких ведущих его подсистем, как экономика, наука, образование, технология, вели к формированию частичной, "одномерной" (Г. Маркузе), расколотой личности. Выдающиеся достижения в сфере науки, технологии и экономики были достигнуты за счет превращения человека в объект, его ориентации на утилитарно-значимый результат. На это были направлены усилия в области образования и науки. Решению этой задачи были подчинены и такие сциентистские философско-мировоззренческие системы, как позитивизм и его многочисленные варианты, марксизм, многочисленные технократические концепции. Постепенно в западной культуре происходит существенный ценностно-мировоззренческий сдвиг, который находит отражение и в функционирующих образовательных системах. Именно тогда происходит разведение сферы права и сферы нравственности и недооценка последней.

Утилитарно-прагматическое отношение закрепляется в нормах права и получает официальную поддержку государства и общества в целом. С этого момента "должное" вытесняется сущим, идеалы оказываются периферийными по сути ненужными, поскольку общество ориентируется на непосредственно необходимое. Реальное, эмпирическое, повседневное начинает доминировать над идеально-должным. Смыслом жизни становится сам процесс жизни. Человек становится средством для другого человека, власти, общества.

Такое развитие событий не могло не вызвать беспокойства у ряда мыслителей, понимавших опасность прагматико-операционального мировоззрения. С.Л. Франк, анализируя истоки и сущность дуализма между правом и нравственными нормами, писал: "Холодный и жестокий мир права, с присущими ему узаконенным эгоизмом и грубым принуждением, резко противоречит началам свободы и любви, образующим основу нравственной жизни" . Вместе с тем сказанное нельзя интерпретировать так, что право - лишний элемент в структуре общественного организма, поскольку "всякая попытка совсем отменить право и последовательно подчинить жизнь нравственному началу приводит к результатам еще худшим, чем правовое состояние, - к разнузданию самых темных и низменных сил человеческого общества, благодаря чему жизнь грозит превратиться в чистый ад" . Отсюда необходимость поиска такой модели образования, которая бы не противопоставляла право и нравственное начало, а исходила из идеала целостной личности. Пока такой модели образования нет. И это объяснимо, поскольку образование выступает средством достижения целей индивида и общества. Ведущая же часть современного общества - индустриально развитые страны мира, определяющие направление цивилизационного развития, - считает излишним постановку метафизических целей, выходящих за рамки научно определенного. И до тех пор пока направления цивилизационного развития будут базироваться на технократических, сциентистских или постмодернистских моделях социального развития, до этих пор образовательные ценности в этих странах будут преимущественно прагматико-сциентистскими. "Паралогичная" (Ж. Лиотар) постмодернистская модель с ее несоизмеримостью различных языковых игр принципиально непригодна для постановки более общих целей и задач.

Расколотость, расщепленность личности нашла свое выражение в основополагающих метафорах Р. Декарта "Я мыслю", А. Шопенгауэра "Я хочу", "Я верю" и т.д., которые оказались разведенными и зачастую противостоящими друг другу.3 Расколотость "Я" отразилась и на характере научного знания, подсистемы которого, - естественные, гуманитарные, общественные и т.д. науки, оказались не связанными или плохо связанными друг с другом. Как отметил М. Хайдеггер: "Области наук далеко отстоят друг от друга. Последнее, естественно, нашло отражение и в образовании. Способ обработки ими своих предметов в корне различен. Это распавшееся многообразие дисциплин сегодня еще как-то скрепляется только технической организацией университетов и факультетов и сохраняет какое-то значение только благодаря практической целеустановке отраслей.

Укорененность наук в их сущностном основании, напротив, отмерла" . Отмеченная М. Хайдеггером ситуация характеризует состояние не только науки в целом, но и отдельные подсистемы культуры. Нет единства не только между естественными и социогуманитарными науками, но нет его и внутри естественных или социогуманитарных наук. Так многие положения физики и биологии концептуально не связаны друг с другом. Более того, внутри самой физики встречаются фундаментальные теории, которые далеки от единства. Естественно все это нашло отражение в образовании, где преимущественно преподают только те результаты развивающегося научного знания, которые не вызывают возражений. Отсюда сложности с формированием целостного мировоззрения и конфликт культур, о котором в свое время писал Ч. Сноу.

Именно подобная эволюция социокультурных ценностей способствовала обострению экологической ситуации в мире. Как специально отмечают известные американские экономисты Р.Нельсон и С.Уинтер "в странах с передовой экономикой успешная модернизация принесла с собой новые заботы, связанные с долгосрочной экологической жизнеспособностью развитого индустриального общества, и по-новому поставила вопрос о соотношении между материальным успехом и фундаментальными человеческими ценностями" . Все более становится общепризнанным экологическая нежизнеспособность индустриального общества и принципиальное расхождение между фундаментальными человеческими ценностями и экономоцентрической установкой промышленно развитых стран. Проблема усложняется тем, что по пути "золотого миллиарда" стараются идти и другие страны. В этой связи во многом прав известный отечественный математик Л.Д. Кудрявцев, который пишет, что "падение нравственности и отсутствие духовности наблюдается в настоящее время, к сожалению, во всем мире. Стремясь к материальному благополучию и накоплению житейских ценностей, люди очень часто заглушают в себе голос совести и пренебрегают нравственными принципами. ...Возникающий при этом дух стяжательства не сплачивает людей, а разъединяет их, ведет к деградации общества, его духовному оскудению и, в конце концов, к вырождению. Если не пытаться остановить этот процесс, то человечество изживет само себя" .

Итак, можно считать обоснованным, что инфляция нравственных ценностей стала особенно усиливаться с XVI-XVII вв. в европейской истории. Это произошло под влиянием различных причин. Во-первых, одна из основных причин подобного вытеснения нравственных установок на обочину исторического процесса - формирование капитализма и постепенное утверждение рыночных отношений в европейской культуре. Второй фактор, тесно связанный с первым, реинтерпретация священных текстов христианства с позиций новых социально-экономических отношений, утверждение идей индивидуализма и либерализма и новой культурной парадигмы. Не случайно в этой связи появление работ подобных "Государю" Николло Макиавелли, где предметом систематического интереса становятся эгоистические устремления человека.

Далее, существенный вклад в трансформацию целостного культурного мира личности внесла формировавшаяся наука, чьи достижения послужили источником не только самоутверждения человека, но и актуализации таких свойств личности, как самоуверенность, вседозволенность и т.д. Затем, важной частью процесса вытеснения моральных ценностей на периферию культурного пространства стало стремление ведущих европейских стран решить все проблемы, возникающие в обществе, только или главным образом с помощью права. Абсолютизация права, приведшая к обожествлению правовых норм, способствовала недооценке нравственных аспектов, поскольку общество стремясь к правовому состоянию, стало обращать все меньше внимания на духовные процессы. Понятия "дух", "духовность" стали редкими "гостями" в языке. Между тем язык, как отметил М. Хайдеггер, дом бытия. Потому исчезновение определенных слов в языке, равно, как и появление новых слов, характеризует глубинные процессы, происходящие в культуре. В целом можно утверждать, что в соперничестве и конфликте морали и права в индустриальном обществе победило право. При этом следует считаться и с тем обстоятельством, что характер правовых норм во многом зависит от государства. К.А. Гельвеций в цитированной выше работе "Об уме" писал: "... Нужды государства определяют какие из них (поступков - Н.В., К.Х., А.У.) заслуживают уважения, а какие презрения.. Дело законодателя... знать, что для народа полезно, определять момент, когда данное поведение перестанет быть добродетельным и становится порочным" . Расширение сферы права шло за счет сужения сферы морали. Между тем, человек права оказывается не столько человеком духовным, сколько человеком знающим, рациональным. Мораль, дух, духовность все больше становятся частью уходящей литературы, и в лучшем случае философии и некоторых разделов гуманитарного знания. Их место занимает право со своим понятийным аппаратом: правила, юридические законы, имидж, этикет и т.д., которые мало связаны или совсем не связаны с моральными ценностями. Только в подобном обществе могла быть высказана мысль, озвученная современным российским олигархом Петром Авеном "Деньги - это основа нравственности. Это не материальная субстанция, а то, что делает тебя свободным" . То, что могут сделать с миром богатые и свободные люди, не отягощенные совестью, история знает по углубляющимся глобальным проблемам, которые стали проявлять себя именно в благополучных в экономическом и технологическом отношениях странах.

Показательно в этой связи отношение мирового сообщества к экологическому кризису. Экологическая ситуация, сложившаяся на планете в конце второго тысячелетия, - результат той системы ценностей, которую выбрала европейская цивилизация в Новое время. Естественно, корни экологической проблемы уходят в толщу истории, и в этом плане существуют фундаментальные исследования, которые доказывают укорененность данной проблемы в человеческую культуру, начиная с неолитической революции, но суть нашего тезиса о взаимосвязи современного экологического состояния и выбора, сделанного Европой в Новое время, состоит в том, что новые интеллектуальные и социальные формы бытия европейского человека, а именно появление естественных наук, и на их базе новой технологии, вместе с утвердившимися капиталистическими отношениями, превратили человека в "геологоразмерное" (В.И. Вернадский) существо. Именно после этого экологическая проблема перестала быть локальной или региональной и приобрела глобальную форму. Наука и капитализм разрушили основы традиционного общества и тем самым способствовали интенсификации не только производительных сил и производственных отношений, но и превращению природы в один из ресурсных оснований общественного развития. Этим занимались и наука, и образование, и технология. "Экономический человек" подчинил все подсистемы себе. Развитие экономики с помощью науки и образования произошло за счет уменьшения или "элиминации" духовно-нравственной проблематики в сфере образования. Вместо традиционной этики с ее моральными абсолютами возникли частные профессиональные этические системы, обслуживающие конкретные области. Именно в этом смысле современная экологическая ситуация непосредственно связана с ценностно-мировоззренческими и инновационными трансформациями в европейской культуре в XVII-XVIII вв., с появлением естественнонаучного знания и основанной на нем рациональности. Природа, став частью, элементом рыночных отношений, перестала быть абсолютный ценностью, предпосылкой бытия человека. Естественные науки не только породили новую технологию, но и новую технологическую культуру, что в конечном итоге привело к конфликту двух культур - художественно-гуманитарной и естественнонаучно-технологической. Начинается "эпоха физиков" и высокомерное отношение к "лирикам".

В XX в. человек и человечество все больше становятся похожими на машины. Человечество все меньше беспокоит будущее, люди больше живут настоящим. В конце XX в. человек преимущественно действует, нежели задумывается над тем, к чему эти действия могут привести. Если и задумывается то эпизодически или, если произошла очередная катастрофа. Затем все продолжается как прежде. Наконец, если и задумываются, то преимущественно ученые или философы, а не люди, принимающие решения. К тому же человек, оснащенный новейшей информационной технологией, начинает меньше самостоятельно мыслить, поскольку он надеется на компьютер, на Интернет, с помощью которых он может получить необходимую информацию по всем интересующим его вопросам. Если и дальше так будет продолжаться, то ценность человека скоро будет определяться мощностью его компьютера и скоростью процессора. В этой связи показателен ответ бывшего чемпиона мира по шахматам Гарри Каспарова на вопрос "Как Вы думаете, изменится ли мышление человека от взаимодействия с компьютером?". "Мышление становится более формализованным. Человек старается работать в унисон с машиной, исчезает, я бы сказал, панорамность мышления. Как бы человек не пытался вести машину, все равно нередко он поддается влиянию того, что он видит на компьютере". В подобной ситуации мыслить зачастую начинает означать поиск нужной информации. Это, естественно, может привести к своеобразному "иждивенчеству" и уменьшению роли творческого, личностного начала в культуре.

Информация все больше начинает заменять мышление. Последнее, как было отмечено, опасно по ряду причин, и в первую очередь потому, что человек учится не столько самостоятельно мыслить, сколько искать информацию. Во-вторых, это приводит к тому, что человек становится манипулируемым теми кто создает, вырабатывает информацию. Вот почему формирующаяся информационная цивилизация имеет не только несомненные достоинства, но и ставит сложные вопросы перед философской мыслью, которая должна задумываться о судьбе ответственной, самостоятельно мыслящей личности в эпоху системного кризиса индустриального общества.

Естественно, информационное или постиндустриальное общество в чем-то больше отвечает экологическому императиву, чем индустриальное общество, но оно же порождает новые не менее сложные проблемы, поскольку не решает основополагающий вопрос о новом более ответственном человеке. Принципиально то, что компьютерная революция не меняет сути общества: "компьютеры ускорили наше движение по пути, по которому мы уже шли" . Поэтому постиндустриальное, информационное общество качественно не столь сильно отличается от индустриального общества. И поскольку индустриализм принципиально несовместим с экологическим императивом современной эпохи, то человечество, если оно хочет выжить, должно искать новые пути цивилизационного развития. Современный индустриальный или информационный человек должен понять, что ему надо самостоятельно и ответственно искать выход из кризисной ситуации с помощью новейшей компьютерной технологии, а не пытаться переложить на компьютер решение столь ответственной задачи как будущее человека и человечества. Как отметил Э. Тоффлер "Компьютер - это не сверхъестественные силы: они ломаются, допускают ошибки, сопряженные порой и с опасностью. В них нет ничего таинственного и, конечно же, они - не "духи" и не "души", обитающие в окружающей нас среде" .

Последнее нельзя трактовать так, что роль новой технологии можно недооценивать. Это было бы не меньшей ошибкой, чем переоценка возможностей компьютера. Дело в том, что, как было отмечено ранее, компьютер усиливает не столько физические или биологические возможности человека, сколько резко повышает его интеллектуальные возможности. Компьютер, помогая обрабатывать за короткий срок огромное количество информации, создает новую культурную среду и новые возможности. Тем самым формируется новая культура мышления.

Вместе с тем в обозримом будущем компьютер не сможет решать за человека стратегические проблемы. Перейдет ли количество и объем памяти компьютера в новое качество - покажет будущее. По этому вопросу нет единой точки зрения среди специалистов. В начале же ХХI в., когда человечество ищет пути выхода из глобального кризиса, вызванного прежде всего индустриальной цивилизацией, оно должно использовать для этого новые возможности. Системный кризис исходных ценностно-мировоззренческих установок современной индустриальной цивилизации проявляется в первую очередь в отсутствии общей высшей объединяющей идеи, распаде единого поля европейской, а если шире, и общечеловеческой культуры, во все большем расхождении с теми принципами, которые провозглашает общество и теми действиями, которые происходят в жизни, когда утилитаризм и прагматизм становятся ведущей ценностной установкой и стремление к выгоде пронизывает поведение общества и конкретного индивида. В подобной цивилизации вера в высшие ценности: добро, Бога, справедливость, становится вторичным. Это делает жизнь во многом бездуховной и утилитарной. Человек в этой ситуации не имеет опоры и формируется по стандартным законам техногенной индустриальной и постиндустриальной либо постиндустриальной цивилизации. Индивидуальность, личностное начало подавляется возрастающей ролью средств массовой информации, внешне разнообразной и свободной, но внутренне тоталитарно единой и во многом обезличенной. Наступает эпоха свободы, в которой нет выбора.

Ситуация обостряется усиливающимся влиянием этой цивилизации на общемировые процессы, стремлением индустриализма стать главной детерминирующей силой современной культуры. На этом пути индустриальная цивилизация достигла значительных успехов, поскольку в начале третьего тысячелетия именно индустриально-развитые страны Запада во главе с США определяют направление развития человеческой истории. Пользуясь новейшей информационной технологией, эти страны экспортируют не только компьютеры и результаты научно-технического прогресса, но и свои ценностные представления. Технологические, финансовые, экономические возможности этих стран позволяют им оказывать решающее влияние на формирование общественного мнения. В подобной ситуации люди зачастую оказываются перед выбором: или примкнуть к господствующему мнению или бороться с явно превосходящим противником, с самого начала имея очень мало шансов одержать победу. Во втором случае человек может сохранить свою индивидуальность, иметь собственное мнение о происходящем, но его материальные возможности будут незначительны. Утверждая всеми способами рыночные отношения, следует считаться с рядом обстоятельств. Во-первых, с тем фактом, что подобный рыночный фундаментализм (Дж. Сорос) агрессивен.1 Агрессивность проистекает из того, что рынок представляется абсолютной панацеей от всех проблем, во-вторых следует считаться с тем, что именно страны, где рыночные отношения стали доминирующими факторами развития общества, внесли и до сих пор вносят решающий вклад в разрушение окружающей среды и обострение экологической ситуации в мире. Тем самым экологическая проблема актуализирует такие вопросы: что нужно сделать, чтобы рынок служил уменьшению антропогенной нагрузки на природную среду, и, далее, совместимы ли рыночные отношения и потребности сохранения окружающей среды или экологическая ситуация кладет предел рынку и следует искать иные формы взаимоотношения человека, общества и природы. Принципиальность этих вопросов проистекает из критической ситуации, складывающейся в мире, где рыночные отношения, несмотря на их экологические последствия, расширяют свое влияние.

В-третьих, следует считаться с тем обстоятельством, что "капитал всегда считал и будет считать для себя более выгодными инвестиции в расширение использования ресурсов и в повышение производительности труда"2. Потому рынок и соответственно капитал по своей природе и функциональной роли не задумывается об окружающей среде и не ставит вопрос об экологических последствиях расширения использования ресурсов и повышения производительности труда. И, наконец, четвертое обстоятельство, связанное с отмеченными свойствами капитала, состоит в том, что рынок индифферентен к нравственной стороне социальных трансформаций. Это имеет существенное значение для динамики экологических процессов, поскольку в действительности происходит не только и не столько разрушение природы, сколько разрушение человека, его нравственности.

Между тем инфляция нравственных ценностей отражается на всех процессах, которые происходят в мире. Именно этим объясняется трактовка образования как получение и использование специальных знаний и недооценка воспитания. Без преувеличения можно сказать, что антропологический кризис является причиной всех глобальных проблем и, в первую очередь, обострения экологической ситуации на планете. Ведь широко известно, что несмотря на многочисленные публикации, "круглые столы" по этим проблемам, разрушение природных оснований бытия человека продолжается. Стремительно изменяется окружающая среда человека. Происходит направленное изменение концентрации опасных для будущего человека химических веществ. В частности, увеличивается концентрация углекислого газа, метана, оксидов азота в атмосфере. Как отмечают В.И. Данилов-Данилян и К.С. Лосев, приводя конкретные данные об этих процессах: "Быстрые однонаправленные изменения концентрации газов в атмосфере - следствие хозяйственной деятельности человека. В результате атмосферный воздух перестал возобновляться в прежнем естественном виде, когда концентрации перечисленных газов колеблются в естественных пределах, т.е. воздух перестал быть возобновляющим ресурсом" . При этом подобные качественные изменения касаются не только концентрации газов в атмосфере. Речь идет об изменениях всех компонентов окружающей среды, в том числе и водной среды, поскольку меняется концентрация химических веществ в поверхностных водах суши. Примечательно, что основной вклад в этот процесс внес XX в., когда научно-технический прогресс способствовал интенсификации хозяйственной деятельности человека. В результате этого качественно меняется не только атмосферный состав, но и концентрация химических веществ почвы и воды. Все это влияет на здоровье людей. Тем самым имеет место системное разрушение природных оснований бытия человечества.

Мыслители давно высказывали тревогу по этому поводу. Вот как характеризует взаимосвязь человека и окружающей среды известный испанский философ Мигель де Умануно: "Существует непрерывный приток от окружающей меня природы к моему сознанию и рассеивающийся обратный поток от моего сознания к окружающей природе, также являющейся частью меня, моей природой, и по мере того как обживается в Природе мой дух, впитывая в себя внешнюю реальность, я сам одухотворяю Природу, насыщая ее внутренней идеальностью. Я и мир обоюдно созидаем друг друга" . И далее: "Человек, измененный средой, в свою очередь изменяет ее, и они создают друг друга путем взаимонаправленных действий и противодействий, ...среда творит человека, человек среду..." . Поэтому справедлив тезис о том, что каков человек такова и природа. Механизированный, технологический, экономический человек в результате самоутверждения создает механизированную, технологизированную и экономически выгодную для своей деятельности природу. Это результат прагматического отношения к природе, что приводит к уничтожению богатства фауны и флоры, уменьшению биоразнообразия. В подобной культуре искусственное начинает доминировать над естественным. Тем самым биологические ресурсы становятся все менее возобновимыми. Все это приводит к такому качественному изменению свойств окружающей среды, что человеку становится все опасней жить в этой среде. При этом темпы разрушения природной среды таковы, что эти тенденции в недалеком будущем могут стать необратимыми и экологический кризис перейдет в фазу экологической катастрофы с непредсказуемыми для человека и общества последствиями. Именно это обстоятельство актуализирует прогнозную функцию образования, предъявляя новые требования к уровню тех, кто определяет, стратегические установки современной цивилизации. Вот почему в постиндустриальном обществе возрастает цена знания и незнания, поскольку незнание последствий тех или иных действий человечества может привести к катастрофическим последствиям.

Поэтому, если человек хочет справиться с экологической проблемой и выжить, то он должен научиться стратегически мыслить и исходить в своих действиях не только из конкретной сегодняшней выгоды, но и учитывать более отдаленные последствия своих действий. Сегодня ограничение сиюминутным, непосредственно данным делает человека не только уверенным в эффективности своего поведения, но и самоуверенным. Учет же более отдаленных последствий заставит человека действовать более осторожно, чем он это делает в индустриальном мире. Экологический кризис, как важнейший элемент системного кризиса современной цивилизации, является результатом потери человеком общегуманных целей, превращения философии в необязательную игру ума, с которой можно считаться при желании, а можно не считаться, а религии - в воскресеный ритуал. Экологический кризис - свидетельство кризиса ценностей человека, его духовности и нравственности. Вот почему углубляющийся системный кризис заставляет вновь задуматься о проблемах нравственности в современном мире. Это обстоятельство отмечают многие исследователи, анализирующие динамику современных цивилизационных процессов. Так, автор концепции коммунитарного общества американский социолог А. Этциони, сделал проблемы нравственности центральными, что нашло отражение в его работе "Новое золотое правило: сообщество и нравственность в демократическом обществе", опубликованной в 1996 г. По мнению А. Этциони, современное индустриальное общество нуждается в новой моральной парадигме, отвечающей реалиям конца XX в. Новое золотое правило нравственности должно, по его мнению, иметь следующую редакцию: "уважай и поддерживай нравственный порядок в обществе, если хочешь, чтобы общество уважало и поддерживало твою независимость" . Согласно концепции коммунитарного общества "когда любой выбор равноценен и оправдан, когда открыты все пути, по которым можно пойти, но ориентир при этом отсутствует, люди боятся нравственной пустоты" . Тем самым "после какого-то момента движение в направлении еще большей свободы уже не приносит обществу пользы". Таким образом, распространенный тезис о том, что чем больше свободы тем лучше, оказывается неверным. Самоочевидным представляется и опасность отрицания свободы. Тем самым речь идет о формах и границах свободы в демократическом обществе, когда ставится вопрос о реинтерпретации данного основополагающего понятия в новых условиях.

Принципиальную важность новых морально-этических правил, более адекватных реалиям конца второго тысячелетия, отмечают исследователи самых разных ценностно-мировоззренческих ориентаций. По мнению отечественных экологов В.И. Данилова-Даниляна и К.С. Лосева: "никакие научно-технические нововведения, экономические преобразования, социальные реформы сами по себе не обеспечат устойчивости развития цивилизации. Устойчивое развитие возможно только как результат этического обновления человечества, формирования новой системы ценностей, новых моральных императивов" . Подобная актуализация нравственной проблематики связана с динамикой происходящих социоприродных процессов. Если природные ресурсы истощатся, а в том, что так происходит нет никакого сомнения, если экстенсивное использование природных ресурсов будет продолжаться, то неизбежны более решительные, действенные меры для выживания. Так было всегда и нет оснований думать, что подобная логика имеет исключения. Человек до конца будет стремится удовлетворить свои потребности в пище, энергии, одежде, воде и т.д. Для того, чтобы и дальше обеспечивать себя всем необходимым люди должны установить новые отношения с природой, изменив характер своих потребностей, и с другими людьми, заставив их подчиниться своей воле и за их счет удовлетворить свои потребности. Таким образом адаптация человека к изменяющимся условиям жизни неизбежно приведет или к углублению столкновения с природой, или к изменению самого человека, его культурных и ценностных предпочтений.

К необходимости новой морали на основании анализа идей синергетики приходит и видный американский специалист по междисциплинарным исследованиям Э.Ласло. По его мнению: "поскольку предположение о порядке в природе, благодаря достижениям науки, стало обоснованным фактом, то необходима новая оценка человеческой деятельности в мире. Для этого мы нуждаемся в новой морали. Соответствующая этика должна основываться не столько на индивидуальном добре и индивидуальных ценностях, сколько на требованиях адаптации человека к окружающей природной среде... Такая этика может быть создана на основе идеала почтения к естественным природным системам" .

Ситуация усугубляется тем, что аморализм принимает самые разные формы, в частности, он может принять форму национального эгоизма. Так, авторы нового доклада Римскому клубу Э.Вейцзеккер, Э.Ловинс и Л.Ловинс справедливо отмечают, что "Север внес чрезмерный вклад в разрушение природных ресурсов у себя и за рубежом. В ошеломляющей степени как раз северные фирмы, консультанты, банки, правительства и идеологии вдохновили и осуществили это разрушение в развивающихся странах" . При этом, по их мнению, в произошедшем виновата "преобладающая философия, согласно которой все надо предоставить рынкам" . Между тем, как было подчеркнуто, необходимо при таком подходе считаться с такими отмеченными особенностями рыночной модели как индифферентность рынка к тому, что называется справедливостью, духовностью или состраданием. И "если рынки и делают что-то хорошее для китов или дикой природы, Бога или Матери Земли, или наших внуков, то по чистой случайности. Рынки, если им позволить нормально работать, очень хорошо достигают поставленных перед ними целей, но эти цели далеки от общего предназначения человека" .

По мнению Э. Вейцзеккера, Э. Ловинса и Л. Ловинса "именно для достижения высшей цели у нас есть политика, этика и религия. И если мы когда-нибудь допустим мысль, что эти величайшие достижения человеческого духа можно заменить экономическими теориями, мы рискуем растоптать наши души" . Вот почему необходима актуализация нравственных императивов. В суффийском предостережении: "Бойтесь своих желаний, ибо они имеют свойство исполняться!", содержится глубокий смысл, поскольку человек желая нечто, программирует себя, свое поведение, видение мира. Тем самым желания захватывают человека, они становятся его смыслом, детерминируют его поведение. Вот почему следует помнить, что реализация любых желаний без анализа возможных последствий, может принести и приносит не только удовлетворение и счастье, но и приводят к трудноразрешимым глобальным проблемам. И это естественно, поскольку жизнь - открытая, неопределенная система и ее такие проявления, как желания, тоже содержат в себе элемент неопределенности в том отношении, что человек не всегда знает все последствия реализации своих желаний. К тому же, желания многообразны и изменчивы и касаются различных сторон жизнедеятельности человека. Это имеет непосредственное отношение к экологической ситуации. Вот почему образовательная система должна обращать больше внимания не только на знания, но и на то, в какой ценностно-мировоззренческий контекст "вписываются" эти знания, как осмысливаются полученные знания о мире.

Социум по мере своего развития совершенствует свои представления о потребностях, обогащает их с учетом новых достижений науки и культуры. Развитие потребностей в определенном отношении и есть развитие человека и всей цивилизации, поскольку цивилизацию характеризует не только знания, вера и т.д., но и то, что она хочет, к чему она стремится, каковы ее потребности. Потому желания и потребности характеризуют человека не меньше, чем господствующая форма рациональности или орудия труда.

Эти идеи актуализируются в период обострения экологической ситуации в мире, когда человечество впервые сталкивается с проблемами нехватки энергии, продовольствия, пресной воды в общепланетарном масштабе. Показательно, что в XX в. впервые люди стали продавать чистую воду в магазинах. Здоровье сегодня непосредственно зависит от финансовых возможностей. И речь идет не только о том, что невозможно лечиться не заплатив, но и о том, что экологически чистые продукты, под которыми понимаются, видимо, продукты, не опасные для здоровья, стоят дороже, чем обычные продукты.

Сегодня важно не только то, что люди пишут и говорят, но что они конкретно делают, особенно люди, принимающие решения. Человек стал изощреннее в способах самоутверждения с помощью доказательств, логической аргументации, разумных доводов. Он научился оправдывать свои действия рационально, сделал рациональность в форме науки орудием господства и подчинения одних культур другим. Вот почему необходимо рассматривать рациональность не только как гносеологический и методологический феномен, но и как явление социологическое.

Концепция устойчивого развития принятая мировым сообществом в 1992 году в Рио-де-Жанейро, которая анализируется во второй части данной работы в контексте динамики образовательных ценностей, имеет множество аспектов и представляет собой сложную систему, которая включает в себя экономические, политические, технологические, социальные и иные аспекты. Решение проблем, встающих на пути реализации императивов устойчивого развития, предполагает качественно иной подход к функционирующим в культуре нравственным, образовательным, воспитательным, ценностным представлениям, поскольку надвигающуюся экологическую катастрофу могут предотвратить не концепции, как бы они не были совершенны, а люди, чьи действия являются источником новых угроз. Вот почему следует согласиться с Э. Вайцзеккером, Э.Б. Ловинсом и Л.Х. Ловинсом в том, что "сохранение физических систем жизнеобеспечения является одним из высших моральных приоритетов для человечества" . Тем самым реализация основных положений концепции устойчивого развития предполагает включение всех возможностей человека, использование не только его рациональных способностей, но и духовных и моральных качеств. Последнее предполагает большее внимание общества к господствующим в культуре ценностям, поскольку, как отмечал еще О. Шпенглер, "честолюбие, чувство долга, дисциплина, решимость - этому из книг не научишься" . Этим качествам учит окружающая человека жизнь, "контекст" образования, которые оказывают значительное влияние на ценно-мировоззренческий универсум формирующейся личности. Поэтому необходимо считаться с тем, что образует, формирует личность вся жизнь, практика. Акцентирование этого обстоятельства связано с тем, что предыдущий этап исторического развития выдвинул на первый план идеи прогресса в области производительности труда на основе интенсивного развития науки и технологии, оставив без достаточного внимания проблемы духовного и нравственного развития индивида и общества. По существу история становления западного общества, особенно на этапе индустриализма и постиндустриализма, представляет собой историю утверждения идей технократизма и экономизма на основе права за счет вытеснения моральных и духовных ценностей на периферию культурного пространства или их подчинения приоритетным целям экономики и технологии. Между тем экономическая эффективность - это не самоцель. Это лишь средство для победы в конкурентной борьбе. Именно абсолютизация экономической эффективности - одна из основных причин сложившейся в мире экологической ситуации. Наибольшее воплощение экономоцентристская установка нашла в рынке, в надежде на его универсальные возможности. Между тем "предназначение рынков - быть эффективными, а не достаточными, алчными, а не справедливыми. Рынки никогда не ставили своей целью достижения общности или целостности, красоты или справедливости, устойчивости или духовности. Они не предназначены для этого" . Это принципиальной значимости положение, на которое мало обращают внимание многие исследователи, если вообще обсуждают эту проблему. Необходимость более внимательного отношения к духовно-нравственной составляющей образования связано с тем, что экологический кризис является формой антропологического кризиса, и потому имеет место не столько деградация природы, сколько деградация человека, целью которого стало обладание вещами.

Рынок с самого начала ориентирован на получение прибыли, выгоды, стимулирует проявление таких свойств как алчность, неразборчивость средств для достижения своих целей. Тем самым рынок стремится, к прагматически трактуемой экономике, ядром которой выступает непосредственная польза, максимальная выгода и прибыль. При этом "не принимаются в расчет ценности, которые нельзя заложить в банк под проценты, такие как жизнь, свобода и стремление к счастью" . Или же смысл этих основополагающих категорий сводится к наличию соответствующего банковского счета. Отсюда формируется парадигма, согласно которой стремление к счастью равнозначно получению прибыли, выгоды, а свобода сводится к величине банковского счета. Таким образом, нравственные нормы оказываются маргинальными. Это находит отражение во всех сферах человеческой деятельности, и естественно, и в области образования. Воспитание становится второстепенным для школы и вуза. Воспитывает больше жизнь со своими законами.

Сущность экономизма как ценностно-методологической парадигмы в том, что его идеологи "склонны признавать потребности или желания, только если они могут быть удовлетворены товарами или услугами, которые продаются на рынке. Наше общество обнаруживает такую же тенденцию признавать только экономически активных людей, которые зарабатывают на жизнь с помощью коммерческого удовлетворения потребностей других" . Тем самым целевые установки развитых стран, задающих нормы бытия современного общества, не отвечают экологическому императиву и еще более ухудшают ситуацию в этой области.

Следующая черта современной цивилизации, которая вызывает тревогу, - динамизм индустриализма и постиндустриализма, который включает в себя интенсификацию методов технократизма, экономизма, редукционизма и трансляцию этих форм освоения бытия, как единственно истинных по всему миру. Это чрезвычайно опасная тенденция и человек должен замедлить темпы изменения мира, по крайней мере не изменять его столь стремительно, как он это делает сейчас. И если человек хочет и дальше творить и менять, то не столько внешний мир, природную среду, сколько себя, понять, кто он такой, что он хочет и к чему он стремится. Без такого изменения парадигмальных установок человеку трудно справиться с вызванными им глобальными изменениями природной среды, не говоря о деформациях в сфере ценностных ориентаций. Сегодня же западная индустриальная цивилизация под эффективным действием понимает преимущественно действия по преобразованию внешнего мира, подчиняя ему действия в области духа. Этому была подчинена и наука и в определенной мере и многие философские школы. Именно поэтому Запад ищет несовершенство мира в социуме, внешнем мире, который следует преобразовать, а не в индивиде, который всегда прав, если следует принятым законам.

Между тем именно подобные устремления способствовали наступившему системному кризису, и человек в третьем тысячелетии, учтя ошибки активно-преобразовательной деятельности в прошлом, должен научиться жить в новых условиях, когда дальнейшее разрушение природы может стать концом всего человечества. Обстоятельство, что человек - ядро, источник глобально-экологических проблем, актуализирует роль философско-мировоззренческих представлений о мире. В этой связи представляет интерес замечание известного немецкого философа Теодора В. Адорно о том, что "причина, по которой сами проблемы философии морали стали сегодня как никогда радикально проблематичными, заключается в первую очередь в том, что субстанциональность нравов, то есть возможность правильной жизни в формах, в которых существует теперь общество, будь эти формы старинными или современными, утратила себя настолько, что словно бы и не существует, так что на нее уже невозможно полагаться" . По мнению Теодора В. Адорно: "именно отсюда и вырастает желание отказаться от понятия морали как слишком моралистического" . По сути западная цивилизация в значительной степени отказалась от моральных ценностей в пользу права. По мнению Э. Геллнера, такой переход был сложным, противоречивым и медленным, но он произошел. В работе "Условия свободы" Э. Геллнер доказывает, что "На Западе переход от общества, где, по крайней мере на внешний взгляд, господствовал абсолютистский этический строй, при котором идеологические и нравственные истины были тесно вплетены в ткань повседневной жизни и составляли ее основу, к состоянию функционального прагматического равновесия, вовсе не предполагающего такой веры или не рассматривающего ее всерьез, совершался медленно и непросто. Успеху его весьма способствовало благосостояние и экономическое развитие общества". . Такой переход естественно совершался с помощью образовательной системы, которая стала готовить прагматически ориентированную личность, опираясь на философию Просвещения. Результатом длительных трансформаций социальных и образовательных систем было расщепление личности, ее атомизация, актуализация лишь тех свойств личности, которые функционально необходимы для экономического роста. Европейская цивилизация, абсолютизировав декартовское "Я мыслю", пошла по пути рационализации всего сущего, подчиненного экономическим целям. Подобные функционализация и прагматизация, став решающей методологической и мировоззренческой установкой, привели к антропологическому кризису. Поэтому современный кризис "это кризис нецельного духа, расколотого, расщепленного человека. Чем раньше люди постигнут это, тем лучше. Чем мужественнее и строже это будет формировано, принято в внимание и продумано до последних выводов, тем скорее начнется преодоление кризиса. Человек должен воссоединиться в своем собственном существе" .

Воссоединение человека означает примат духа над материей, целостность "Я мыслю", "Я чувствую", "Я верю", "Я хочу", то есть тех характеристик человека, которые делают человека человеком. Подобное воссоединение невозможно без изменения стратегических экономоцентристских устремлений индустриального и постиндустриального человека, подготавливаемого современной утилитарно ориентированной системой образования. Все это свидетельствует о сложности задачи, стоящей перед обществом в начале третьего тысячелетия. Культура, оказавшись "лицом к лицу" с глобальными проблемами, должна, чтобы с ними справиться, обратиться не только к знаниям, технологии, экономике, но к человеку как моральному существу, способному сострадать, сочувствовать, сопереживать, понимать глубины происходящего. Между тем научиться этому нелегко, хотя необходимо. В этой связи следует прислушаться к ученым и мыслителям, ставившим моральные ценности выше научных достижений. Такова позиция Эпиктета, который спрашивал: "Не все ли равно для меня, из атомов или гомеомерий, из огня или земли материя Вселенной? Не довольно ли знать сущность добра и зла, меру любви и ненависти и, пользуясь этим как мерилом, устроить свою жизнь!" Об этом писал и А.Эйнштейн, который считал, что "у человечества есть все основания ставить провозвестников моральных ценностей выше, чем открывателей научных истин". Данная проблема встала с особой остротой в связи с глобально-экологическим кризисом, который наглядно показывает последствия экономоцентристской модели культуры и человека. Необходимость актуализации нравственного мира личности отмечалась уже в докладах Римского клуба. А. Кинг и Б. Шнайдер в докладе "Первая глобальная революция", отметив, что "в развитых странах духовные ценности вытеснялись материалистическим пониманием мира, овладевшим сознанием высших слоев общества и в развивающихся странах" , подчеркивают, что "В обществах Запада с их неумеренным потребительством и лозунгами типа "Я есть то, чем я владею" или "Я есть то, что я делаю" более фундаментальные проблемы, такие, как религия, национальность, традиционные ценности и верования, отступают на второй план. Подобная ситуация ведет к развитию чрезмерного индивидуализма, эгоизма, а также к непрекращающимся поискам того, что могло бы отвлечь впечатление или развлечь, будь то телевидение или наркотики" . За прошедшие после выхода данной работы десять лет ситуация существенно не изменилась. Об этом свидетельствуют многие приведенные мысли из неоднократно цитированного нами последнего доклада Римского клуба. В нем специально обращается внимание на принципиальную важность духовных ценностей, таящихся в каждом из нас, при обсуждении вопроса о путях выхода из экологического кризиса: "Ресурсы, которые нам безотлагательно необходимо открыть повторно и использовать более полно и более мудро, - отмечает Э. Вейцзеккер, Э. Ловинс и Л. Ловинс, - находятся не в физическом мире, а таятся в каждом из нас" . Примечательно в этой связи название последнего параграфа данной книги: "Рынки не заменяют этику, религию и цивилизацию" .

Сложность, о которой идет речь, связана с тем, что индустриальная и постиндустриальная цивилизация "плохо учится", она, с одной стороны, принимает активное участие в принятии концепции устойчивого развития, чтобы остановить дальнейшее разрушение природных оснований бытия человека, а, с другой, - предпринимает значительные усилия для глобализации тех экономоцентристских и технократических ценностей, которые внесли решающий вклад в наступивший экологический кризис. Лидеры современного индустриализма и постиндустриализма игнорируют стратегические пределы традиционного понимания решающей роли экономики и "в погоне за все большим национальным продуктом" легко забывают "цели, для служения которым создавались экономические инструменты" . Отсюда недооценка того фундаментального обстоятельства, что "экономика не полностью отражает цели человека, потому что устремления человека далеко выходят за рамки алчности и зависти" . К сожалению, зачастую игнорируется то обстоятельство, что и в конце концов, экономическая эффективность - это лишь средство, а не цель" . Вот почему глобализация рыночных отношений в их современной трактовке усилит антропогенную нагрузку на планету и потому приведет к ускорению темпов разрушения окружающей среды и углубит общепланетарный экологический кризис. Западная цивилизация, начиная с Нового времени, развела истину и ценности, абсолютизировала возможности научной рациональности, способствовала "расщеплению" и атомизации личности, превратила образование во многом в придаток производства. Вместе с тем, западная цивилизация неоднородна, она сложна и противоречива. В рамках этой экономоцентристской модели были высказаны концептуально значимые философски идеи о сущности образования, которые могут помочь в поисках выхода из системного глобального кризиса. Так, неявно направлены против упрощения и сциентизации внутреннего мира многие философские положения, сформулированные в рамках герменевтической, феноменологической, экзистенциалистской, персоналистической парадигмы. Вот почему, подвергая критике экономоцентристские, сциентистско-технократические компоненты западной культуры, оказавшие значительное влияние на внутренний мир западного человека в индустриальный и постиндустриальный периоды его развития, мы не должны игнорировать идеи тех мыслителей, которые предупреждали западное общество о пагубности сведения сути человека к его экономической составляющей. Так, К. Ясперс в работе "Ницше и христианство" доказывал, что "устрашающую картину современного мира, которую все с тех пор без устали повторяют, первым нарисовал Ницше: крушение культуры -образование подменяется пустым знанием; душевная субстанциональность - вселенским лицедейством казни "понарошку"; скука заглушается наркотиками всех видов и острыми ощущениями; всякий живой духовный росток подавляется шумом и грохотом иллюзорного духа; все говорят, но никто ничего не слышит; все разглашается в потоке слов... Не кто иной, как Ницше показал пустыню, в которой идут сумасшедшие гонки за прибылью; показал смысл машины и механизации труда; смысл нарождающегося явления - массы" . Именно в подобной атмосфере формируется "массовая" культура и "массовый" человек. По мнению Ортега-и-Гассет "цивилизация XIX в. автоматически произвела массового человека". В этом процессе участвовала и функционировавшая образовательная система, поставлявшая необходимые кадры для технологической цивилизации. Начинается эпоха, в которой общество "верит в богатство, верит даже больше, чем в человеческую личность" . Последствия такой веры известны. Необходимо переосмыслить сущность и цели подобного цивилизационного развития, исходя из того, что "конфликт индустриальной цивилизации с природой и культурой, называемый иначе экологическим и духовным кризисом, не только обозначил пределы роста этой цивилизации, но и выявил ее неприемлемость в качестве общепланетарной модели будущего развития" . Подобная справедливая оценка предполагает концептуальную переоценку всех системообразующих параметров индустриальной цивилизации, в том числе и функционирующей образовательной системы. Для этого "... философия способна и должна стать парадигмой школьного образования" . Философия может помочь преодолению сложившихся стереотипов редукционизма и аналитизма, выявлению "фундаментальных ценностей и установок каждой культуры, участвующей в коммуникации..." . Тем самым возможно преодоление отчуждения образования от реальных процессов жизни и новое единство знания и ценностей, что позволит найти более глубокий смысл бытия.

Необходимость переосмысления ценностных оснований современной цивилизации связана с тем, что индустриальная, равно как и постиндустриальная, цивилизации стратегически исчерпали свой созидательный потенциал. Дальнейшее функционирование системообразующих институтов индустриализма - экономики, технологии, науки, образования, политики без учета новой реальности - будет углублять кризис в системах "человек - природа", "человек - общество - природа", "человек - человек" и т.д. Продолжение экономоцентристской модели хозяйствования и обслуживающих ее форм образования приведет к углублению напряженности не только в индустриально развитой части планеты, но и во всем мире, поскольку индустриальный человек пытается глобализировать свои представления о будущем на весь мир. Тем самым речь идет о будущем Человека и, в первую очередь, европейского рационального человека, чьи ценностно-мировоззренческие установки в реинтерпретированной форме становятся ядром новой глобализирующейся цивилизации.

Глобализация как форма усвоения Человеком основных достижений отдельных культур и сообществ присуща человеку - общественному существу. В этом смысле процесс исторического развития можно рассматривать как расширяющую глобализацию, как форму универсализации мифа, мировых религий, достижений науки и культуры. Генеральный директор Организации Объединенных Наций по вопросам образования, науки и культуры (ЮНЕСКО) Контиро Мацуура отметил: "глобализация это не только экономический, финансовый, технологический, но и культурный процесс" . Отмечая это обстоятельство, он подчеркнул: "Присущие глобализации возможности и гигантские шаги в области науки и технологии, которые делаются наряду с ней, и вместе с тем возникающие в этой связи законные вопросы, касающиеся связанных с ней опасностей, подчеркивают концепцию, лежащую в основе создания системы Организации Объединенных Наций и, соответственно, ЮНЕСКО, а именно концепцию универсальности" . Подчеркивая принципиальную важность нравственной составляющей данного процесса, Контиро Мацуура пишет: "Для того чтобы универсальность сегодня имела реальный смысл, ее необходимо понимать как выражение стремления членов международного сообщества совместно работать над созданием системы, одним из устоев которой, помимо политики и экономики, была бы и этика. Ибо именно этику, или нравственные ценности, должна обеспечить эта "глобализация с человеческим лицом", к которой стремятся столь многие из нас" . Формирующаяся глобальная цивилизация испытывает на себе влияние всех достоинств и недостатков современного мира, в том числе и противоречия между Западом и Востоком, Севером и Югом, развитыми, индустриальными странами мира, оказывающими решающее влияние на современную динамику цивилизационных процессов, и развивающимися странами, где проживает почти 4/5 населения планеты. Не менее значимо и то обстоятельство, что глобализация началась в эпоху обострения глобальных проблем, показавших миру стратегическую уязвимость ценностных оснований индустриального мира.

Эти и другие факторы оказывают существенное влияние на интерпретацию процессов глобализации, отношения к ним различных стран и социальных групп. Именно угрозы, которые несут с собой процессы глобализации, стали основой выступления антиглобалистов, дающих о себе знать во время всех международных форумов, где обсуждаются эти проблемы. При этом нет единой точки зрения о сути глобализации. Значительно расходятся также оценки данного явления. Для одних исследователей глобализация - естественное явление, отражающее определенный уровень развития современной цивилизации. Тогда как для других исследователей глобализация - инструмент универсализации западных неолиберальных ценностей. Для третьих - эти два аспекта не исключают друг друга, поскольку глобализация, будучи объективным процессом, испытывает на себе борьбу различных геополитических и геостратегических интересов . Поскольку процесс глобализации только набирает силу и не получил еще завершенной формы, то и выделенные точки зрения относительно данного явления не столь жестко альтернативны. Сегодня можно зафиксировать однозначно два обстоятельства: во-первых, стремительное возрастание интереса к процессу глобализации, о чем свидетельствует и обращение к данной проблеме на "саммите тысячелетия" ООН и многочисленные публикации не только на страницах академических журналов, но и в периодической печати ; во-вторых, попытка ведущих стран индустриального мира, особенно США, направить процесс глобализации в нужное для себя русло.

Глобализация опосредовано и сложным образом связана с обсуждавшимися активно в последние несколько десятилетий глобальными проблемами . Наиболее явной выступает, независимо от того осознается это или нет, связь глобализации и экологической ситуации в мире. Впервые непосредственно столкнувшись с возможностью общепланетарной экологической катастрофы, лидеры современной цивилизации в начале последнего десятилетия XX в. не только призвали другие страны жить по законам устойчивого развития, но и стали расширять экологическое пространство индустриальной цивилизации, сделав пространство планеты единым экологическим пространством, с единой мировой экономикой, информационной сетью, технологией, транснациональными корпорациями. Тем самым постепенно пространство планеты становится ареной действия единых механизмов взаимодействия природы и человека. Разумеется, такое пространство только формируется. Но за глобальной мировой экономикой естественно последует глобальная экологическая среда. Это обстоятельство можно трактовать по-разному в зависимости от места той или иной страны, которую представляет оценивающий происходящие процессы. Для индустриального мира подобное расширение экологического пространства благо, поскольку впервые столкнувшись с природными границами развития индустриальной цивилизации, техногенная западная культура поняла насколько его экономические, политические, интеллектуальные запросы несоизмеримы с возможностями их удовлетворения только ресурсами своих стран. Отсюда потребность в расширении сферы влияния. Этот процесс начался не сегодня. Он уходит своими корнями вглубь истории, когда развитие мореплавания и других средств коммуникации позволили европейским государствам открыть, а затем и подчинить своему влиянию разнообразными средствами, чаще всего военной силой, другие страны и народы, превратив их в свои колонии.

Другая форма глобализации - попытка универсализировать те или иные религиозные ценности. На этом пути цивилизация встретилась с не меньшими проблемами, чем в процессе насильственной колонизации. История знает множество столкновений, конфликтов и войн по религиозным причинам. До сих пор не прекращаются попытки глобализации ценностей той или иной мировой религии. Вместе с тем религиозный и политико-стратегический фактор могут взаимодействовать и взаимодополнять друг друга в попытке утвердить те или иные политические или религиозные ценности.

Глобализация приводит к усложнению жизни стран, вовлеченных в этот процесс, внешних факторов, на которые должна реагировать та или иная конкретная социальная система. При этом сложность внешней среды означает число факторов, влияющих на функционирование различных социальных организмов. Сложность включает также изменчивость самих этих факторов. Глобализация, увеличивая количество вовлеченных во взаимодействие государств, усиливает их взаимозависимость, особенно тех стран и народов, которые используют разнообразные технологии, привозимые из других стран.

С глобализацией резко уменьшается число "самодостаточных" стран. Уже сегодня трудно назвать страну, которая в той или иной степени не зависела бы от мировых информационной, финансовой, экономической, технологической систем. Подобная ситуация сказывается на экономике и политических решениях. В современном мире существует сложное переплетение экономических и политических процессов, что находит отражение в процессе глобализации.

В XX в. с усложнением мира и ростом глобализационных процессов, усилилась взаимозависимость и взаимообусловленность экономических и политических факторов. Поскольку кто владеет современными финансовыми, технологическими, научными, информационными ресурсами, тот устанавливает правила и цели глобализации, то отсюда начинаются проблемы. В этой связи естественно стремление индустриально развитых стран предугадать стратегическое направление современного цивилизационного развития, желание извлечь из сложившейся ситуации максимум выгоды. Однако не слишком ли узко трактуют ситуацию лидеры постиндустриализма? В частности, насколько выбранная стратегия выгодна им самим, то есть интересам всей глобальной цивилизации? Принципиальный характер этого вопроса связан с универсализацией на всю планету таких глобальных проблем, как экологическая проблема, вызванная в первую очередь действиями индустриальной цивилизации, увеличением разрыва между "золотым миллиардом" и остальной частью человечества, приводящего к усилению напряженности на планете. Все эти и другие глобальные проблемы отходят на второй план в условиях борьбы за лидерство в глобализирующемся мире.Последнее опасно, поскольку как было отмечено, процесс ухудшения экологической ситуации в мире продолжается. Усиливается также влияние других глобальных проблем.

Между тем процесс глобализации набирает "обороты" в результате как политических трансформаций современного общества, так и распространения новейшей информационной технологии, не знающей границ. Вне воздействия глобализационных процессов остаются лишь те страны и регионы, которые не вписаны в современную теле- и информационную сети, не охвачены средствами массовой коммуникации, население которых не владеет современными мировыми языками и в первую очередь английским, плохо участвует в мировой экономической и финансовой жизни, наконец, не имеет возможности эмигрировать из своих стран и регионов. Однако со временем таких маргинальных регионов становится все меньше, газеты, радио, телевизор, компьютер, Интернет становятся естественной, а в ряде случаев определяющей чертой жизни современного человека. По мнению ряда исследователей, Интернет и новая компьютерная технология уже оказывают влияние на политические процессы и это влияние со временем будет расти. Это приведет в скором будущем к появлению интерактивной формы демократии.

В целом глобализация, разворачивающаяся в мире в период формирования постиндустриального общества, оказывает влияние на все системообразующие факторы современной цивилизации: меняются экономические, политические, правовые, ценностно-мировоззренческие контуры бытия общества. Усиливается роль знаний и новейших технологий. Именно они выступают стратегическими ориентирами трансформирующейся цивилизации .

Информационная революция уменьшает антропогенную нагрузку на окружающую среду. Тем самым информационное общество более экологично, чем функционирующее индустриальное общество. Вместе с тем информационная революция не решает экологическую проблему, поскольку "информационная революция сформирует свои определенные потребности в энергии, причем особое внимание будет уделяться поощрению надежности. Компьютерные системы застывают, если электроэнергия отключается на долю секунды" .

Глобализация - сложный и противоречивый процесс. Она еще не завершилась. Но глобализация уже стала влиятельной силой мировой истории. Количество стран, остающихся вне процессов глобализации, уменьшается. Вот почему, не отрицая многочисленные опасности, связанные с глобализацией, особенно для развивающихся стран, следует подчеркнуть объективную составляющую данного процесса, если глобализацию не отождествлять с универсализацией западных неолиберальных ценностей, а рассматривать как расширение связей между странами и культурами, увеличение общего числа факторов, соединяющих различные народы и культурные традиции. В этом плане заслуживает внимания деятельность такой подсистемы ООН как ЮНЕСКО, в рамках которой делаются попытки отстаивать те трактовки глобализации, в которых сохраняется многообразие культур, нравственность и устанавливается этическое отношение к природе. Но мнению Генерального директора Организации Объединенных Наций по вопросам образования, науки и культуры (ЮНЕСКО) Контиро Мацуура для достижении этой цели должны быть приоритетными следующие задачи:

1. Непрерывное образование для всех на протяжении всей жизни, в частности базовое образование.

2. Этические аспекты информационного общества.

3. Этические аспекты науки и технологии.

4. Этические аспекты окружающей среды.

5. Наконец, этические аспекты диалога между различными культурами, который зависит от признания и более полного восприятия ценностей культурного разнообразия .

Вопрос о глобализации, как влиятельной социокультурной силе, не только способствующей дальнейшему развитию исторического субъекта, но и угрожающей человеку, возник только в конце XX в. Отсюда вопрос: что произошло с самой глобализацией, какой смысл стал приобретать данный процесс, если глобализация становится предметом борьбы различных геостратегических и геополитических сил?! Разумеется, изменились масштабы, количество вовлеченных в данный процесс стран, но только ли в этом причина столь заинтересованного отношения современного общества к этому процессу? По всей видимости, причина более глубокая. На наш взгляд, главная причина в том, что изменился характер тех ценностей, которые пытаются глобализировать те страны, которые выступают лидерами глобализации. Эти ценности - либерализм, индустриализм, рынок, приоритет научной рациональности над другими формами освоения человеком себя и мира, инновации, индивидуализма и свободы. Почему же столь привлекательные, на первый взгляд, идеи вызывают опасение и возражение?

Одна из особенностей нового этапа глобализации в том, что зачастую глобализация определенных идей и методов происходит не столько естественно, постепенно, под влиянием осознания другими социокультурными традициями необходимости новых западных ценностей либерализма, рынка, индивидуализма, форм культуры и т.д., сколько искусственно, с помощью экономического принуждения и даже с помощью военной мощи индустриально развитых стран. Динамика распространения новых ценностей столь стремительна, что многие страны не успевают осознанно, с учетом своих интересов сделать свой выбор, адаптироваться к изменяющимся условиям и адаптировать указанные ценности к ментальности своей страны.

В подобных условиях сам вопрос о роли инновации в культуре требует более систематического анализа и критического отношения. Это положение принципиально важно как для отдельного человека, так и для цивилизации в целом. Суть вопроса в целях инновационных процессов и тех результатах, к которым подобный динамизм может привести. Стоит ли постиндустриализму столь стремительно насаждать свои ценности, если он не знает, к чему он спешит? К тому же, если известно, что стратегически постиндустриальная цивилизация по сути является продолжением индустриализма, приведшего человечество к глобальному кризису, то стоит ли глобализировать ее ценностные установки? В этом плане представляет интерес отношение к инновациям, переменам в различных социокультурных традициях. Во- первых, характерно то обстоятельство, что то, что считается на Востоке проблемой и негативным фактором - перемены - превращены на Западе в форму бытия общества. Если Восток всю свою историю старался адаптироваться к природе, а человек к миру, то на Западе человек стремится адаптировать к себе природу и мир. Потому на Востоке социальные, технологические и культурные трансформации происходили медленно. Если происходили значительные социальные перемены, то они воспринимались как опасность, которую надо избегать. На Западе, наоборот, перемены не только приветствуются, но и ожидаются, подготавливаются. Научные, образовательные, технологические и социальные новации становятся неотъемлемой частью того, что называется прогрессом. Общество становится инновационным. Возрастают скорости изменений, что, в конце концов, начинает угрожать человеческой жизни. Это сложная и многоуровневая проблема, поскольку инновации стали частью бытия культуры и стали формой не только конкретных действий, но и формой жизни.

Замедлить этот процесс трансформаций без изменения мировоззрения очень сложно, если вообще возможно. Ситуация усугубляется потребностью функционирующих экономических систем в инновациях, поскольку они связаны с конкуренцией в индустриальной цивилизации. Конкуренция требует изменения, перемен, заставляет торопиться. Вот как характеризует современную ситуацию в рассматриваемом отношении один из патриархов современного менеджмента Питер Ф. Друкер: "С абсолютной уверенностью можно сказать одно: развитым странам, а возможно, и всему миру, предстоят долгие годы глубоких перемен" . При этом существенно то обстоятельство, что "речь идет не только об экономических изменениях, но и об изменениях в демографической ситуации, политике, обществе, философии и, прежде всего, в мировоззрении" . Особенностью ситуации является то, что "совершенно бесполезно пытаться игнорировать перемены и притворяться, что завтра будет таким же, как вчера, только еще лучше" .

Динамизм всех процессов - одна из важнейших идей современной, особенно индустриальной и постиндустриальной цивилизации. Это не только достоинство цивилизационного развития, но и, на наш взгляд, значительная опасность. Опасность не столько в самом динамизме, хотя, как социокультурный феномен, опасность требует систематического изучения, сколько в том, что динамизируется, каковы последствия подобных радикальных трансформаций. Информационный капитализм стимулирует конкуренцию между всеми участниками цивилизационного развития. Глобализация конкуренции, как формы бытия современной индустриальной и постиндустриальной цивилизации, приводит в движение огромные силы в разных странах. Тем самым глобализация становится одной из глобальных проблем, требующей специального рассмотрения. Западная концепция стратегического управления исходит из признания атрибутивности перемен и строит на ее основе политику перемен. Согласно методологии перемен "политика лидера должна быть направлена на инициирование перемен" . Индустриально развитые страны инициируют перемены, которые выгодны им. При этом на их стороне огромные технологические, финансовые и, что важно, интеллектуальные ресурсы, которые "стекают" к ним со всего мира.

Так, П.Ф. Друкер, исходя из того, что "мы живем в эпоху глубоких перемен, которые по своей масштабности и возможным последствиям превосходят и те, что произошли в результате Второй индустриальной революции в середине XIX века, и те, что были вызваны, великой депрессией и Второй мировой войной" , доказывает желательность и неизбежность перемен. Основная парадигмальная установка П.Ф. Друкера состоит в том, что "если организация, неважно какая... не ставит себе цель смело идти навстречу изменениям и быстро меняться вместе с окружающим миром, она обречена на прозябание" .

Согласно П.Ф. Друкеру "в периоды коренных структурных преобразований выживают только лидеры перемен - те, кто чутко улавливают тенденции изменений и мгновенно приспосабливаются к ним, используя себе во благо открывающиеся возможности" . Тезис П.Ф. Друкера, высказанный относительно любых организаций, применим и к различным странам. Тем самым в процессе глобализации могут выжить лишь лидеры перемен, то есть те страны, которые сами инициируют перемены и задают правила перемен.

И сегодня стабильности, будущему всей человеческой цивилизации угрожают глобальные проблемы (в перспективе чреватые катастрофами), при этом в условиях глобализации изменился как характер угроз, так и их качество, продолжается борьба за усиление темпов социальных и технологических трансформаций. Так, авторы широко известного учебника по организациям Джеймс Л. Гибсон, Джон Иванцевич и Джеймс Х.Доннелли-мл. доказывают, что "традиционная модель организаций должна уступить место новой, адаптивной, глобально ориентированной и разнообразной в культурном отношении организации" . По их мнению, даже американская модель организации слишком традиционна, она недостаточно адаптивна, и для того, чтобы быть конкурентоспособной она должна стать еще более адаптивной и восприимчивой к инновациям. По их мнению, только так можно повысить производительность труда и сохранить лидерство в мире. Таким образом, начинается новый этап борьбы за выживание и, естественно, больше шансов имеют те страны, которые задают правила глобализации, обладают необходимыми материальными, технологическими и интеллектуальными ресурсами.

В процитированном учебнике по организациям Джеймс Л. Гибсон, Джон Иванцевич и Джеймс Х.Доннелли-мл. специально отмечают, что "мир вступил в эпоху быстрых перемен и преобразований, история характеризуется технологическим и социальным прогрессом, усилением конкуренции внутри стран и между ними, а также стремлением к свободе и демократии" . Тот факт, что мир меняется столь быстрыми темпами, и исследователи вынуждены искать новые понятия для отражения новой реальности, общепризнан и воспринимается без концептуального анализа возможных последствий столь значительных изменений в социальной, технологической, информационной и образовательной сфере. Убыстряющийся темп глубоких социальных изменений, восходит в явной форме к XVII-XVIII вв., когда капитализм и наука стали, с одной стороны, предоставлять новые возможности для развития социума, а с другой, - те же подсистемы социума стали предъявлять новые требования к восприятию изменяющихся обстоятельств для получения преимуществ в конкретной борьбе. Капитализм, рыночные отношения, конкурентная борьба коснулись всех социальных институтов, начиная с экономики и кончая образованием.

Анализ происходящих процессов показывает, что динамизм представляет угрозу по нескольким причинам. Во-первых, усиление темпов социальных и мировоззренческих перемен приводит к тому, что человек не успевает осознать достоинства функционирующих экономических, технологических, социальных и т.д. структур, поскольку установка на перемены заставляет думать не столько о позитивных моментах наличных организационных или технологических структур, сколько о необходимости их преодоления, совершенствования. Во-вторых, подобная методологическая установка изначально экологически опасна, поскольку требует новых идей, материалов, энергии, ресурсов для более интенсивной эксплуатации природной среды и тех социальных систем, которые не могут столь же стремительно меняться. Наконец, в-третьих, в подобном устремлении само изменение становится самоцелью и снимается вопрос о том, зачем и к чему та или иная культура стремится в процессе перемен. Естественно, критика стратегии перемен не означает отрицание необходимости перемен и призыв к консервации существующего. Подобный недиалектический подход к проблеме столь же ошибочен, как и абсолютизация перемен. Важно найти оптимальное сочетание между сохранением нормально функционирующих систем и переменами. Приведенные же положения теоретиков постиндустриализма превращают перемены в цель прогресса, в способ бытия общества, не задумываясь о тех фундаментальных, трудноразрешимых проблемах, которые при этом встают перед обществом.

Вот почему оказывается, что глобализация не только открывает новые возможности для будущего, но и сопряжена с новыми опасностями. Проблема в том, что происходит трансляция тех идей, которые принимали непосредственное участие в возникновении сегодняшнего экологического, энергетического и других кризисов. Трансляция идей свободы и рынка, научной рациональности и индивидуализма в той трактовке, которая была дана им индустриально развитыми странами, концептуально опасна по многим основаниям. Во-первых, универсализация подобных ценностей опасна, т.к. именно их реализация привела, или по крайней мере внесла, решающий вклад в разрушение природных оснований бытия человека. Во-вторых, отмеченная универсализация опасна тем, что глобализация в подобной интерпретации усиливает напряженность в мире, она способствует увеличению разрыва между странами, которые переходят на путь информационной цивилизации, и теми странами, которые выступают поставщиком ресурсов, сырья, интеллекта для развитых стран. Тем самым глобализация оказывается орудием обогащения одних стран за счет других.

Вот почему новый этап процесса глобализации затрагивает все формы освоения человеком себя и мира. Так, глобализация и функционирующие в современном мире образовательные системы взаимодействуют друг с другом. Именно на базе развитой системы образования появляются новые информационные технологии, которые выступают необходимым элементом глобализирующихся процессов. Между тем "зачастую при решении проблем глобализации о значении образования забывают" , хотя очевидно образование выступает "непременным условием для равноправного и ответственного участия каждого из нас в этом процессе" .

Глобализация предполагает усиление внимания к базовому образованию и расширение содержания базового образования, чтобы оно могло помочь взаимопониманию тех культур, экономик, которые приходят в соприкосновение. Необходимость расширения содержания, качества базового образования проистекает из новых задач, которые встают перед различными странами, начинающими участвовать в глобализации. Для сознательного участия в глобализации недостаточны элементарные сведения из арифметики, письма и чтения, хотя они - непременные условия для понимания того, что происходит в мире в эпоху Интернета. В XXI в. представители различных образовательных систем и культурных традиций должны научиться не только жить вместе, но и понимать друг друга, сознательно участвовать в формировании новой системы ценностей. В этой связи принципиально важно исходить из того, что "право на образование является одним из основных прав человека и как таковое должно быть доступно всем, без всякого исключения по экономическим, социальным, культурным или географическим признакам" .

Таким образом, приобретающие все большее влияние процессы глобализации ставят новые задачи перед мировым сообществом и в сфере образования. В новой ситуации актуализируются "вечные" для всех педагогических систем вопросы: чему учить поколение, участвующее в глобализации, строящее глобальное сообщество; какие образовательные ценности могут помочь во взаимопонимании различных социокультурных традиций, встречающихся в процессе глобализации и т.д. Эти и им подобные вопросы со временем будут приобретать дополнительную остроту, поскольку усилятся процессы взаимодействия различных стран и народов по мере роста их взаимозависимости. Подобный прогноз основан на высказанной Д. Тобером мысли, что "глобализация, ставшая характерной чертой развития уже в 80-е годы, имеет все шансы стать определяющей тенденцией в завершающем десятилетии нашего века" , и он подтвердился. В конце XX в. глобализация стала ведущей тенденцией не только в научно-технологической сфере, как это имело место в начале этого процесса в 60-е гг., но и стала реальностью в области экономики, финансов, информации и имеет тенденцию к дальнейшему расширению. Во многом сформировалась новая экономика, новый смысл приобретает понятие развитие. Это находит отражение и в образовании, поскольку происходит компьютеризация образовательного процесса. Глобализации способствует Интернет, распространение новых компьютерных технологий, виртуализация жизни.

Процессу глобализации придали новый импульс также социально-политические и геостратегические трансформации, которые произошли на планете с конца 80-х гг. Уход с мировой исторической арены СССР и социалистической системы привел к многочисленным, далеко идущим последствиям, и в первую очередь усилению лидирующей позиции США и западных стран в мире. С этого времени начинается новый этап в мировой истории. Усиливается стремление к унификации политической и экономической жизни.

Результаты подобной трансформации оцениваются исследователями по-разному. Как всегда, имеются "пессимисты" и "оптимисты". Систематический анализ этих сценариев цивилизационного развития не входит в нашу задачу, отметим лишь те, которые связаны с оценкой будущего образования, культурных традиций и ценностных установок. Так, некоторые авторы сравнивают поведение современных индустриально развитых стран мира с поведением людей Римской империи в период её заката. По мнению Н.Н. Пахомова: "как и во времена позднего Рима современную цивилизацию определяет явное преобладание людей, которые, во-первых, не ведают никаких запретов, не знают ответственности перед прошлым и будущим, перед ближними и дальними, и которые, во-вторых, необычайно деятельны и могущественны, невероятно настойчивы и упорны как в созидании, так и в разрушении вечных богатств, в стремлении ко всем формам обладания и власти". Можно не соглашаться с подобной оценкой, но стоит задуматься над целями современной цивилизации, поскольку именно они детерминируют будущее, появление глобальных проблем. Стоит ли и дальше придерживаться образовательной системы, которая вносит существенный вклад в формирование человека, которого "волнуют средства, а не цели" ? Ведь одной из отличительных черт современной цивилизации является то обстоятельство, что у нее нет общих объединяющих целей, она мыслит конкретными прагматико-утилитарными категориями, исходит из принципа непосредственной выгоды, прибыли, успеха, живет преимущественно настоящим, особо не утруждая себя размышлениями о возможных последствиях подобного поведения. Постсовременная культура не стремится к глубине и целостности, наоборот, она уходит от целостности к деталям, считая ненужными и излишними философские рефлексии о духовности, истинности и т.д. Подобная установка нашла своё выражение в философии постмодернизма.

В этой ситуации возрастает диверсивность моделей цивилизационного развития, усиливается гетерогенность субъектов общественной жизни, начинается новый этап сосуществования и одновременно борьбы различных интересов. Общество становится всё более сложной, нестабильной системой, со множеством самодетерминирующих и самокорректирующих структур. Всё это придает социальному и индивидуальному бытию качественно новое измерение, поскольку отмеченные факторы, которыми не исчерпывается специфика трансформирующихся структур, оказываются синергийными. Осознается, что вопрос о динамике социальных систем, равно как и проблема устойчивости общественного развития, не имеет однозначного решения. Общество, как и составляющие его конкретные социальные организмы, - сложный, неравновесный организм, который развивается по нелинейным законам.

В третьем тысячелетии человеческая цивилизация как объект изучения социальной науки приобретает новые качества, поскольку впервые в истории человечество наполняется реальным содержанием, мир становится целостным, активность составляющих общественный организм элементов, возрастает. Это приводит к осознанию объективной неопределенности социальных законов, открытости социума. Усиливающиеся сложность, открытость и неопределенность - специфические явления, предъявляющие новые требования ко всем участникам социальных трансформаций, начиная с индивида и кончая обществом в целом.

В подобной сложной и открытой системе возрастает роль человека, как творческого начала. Человек становится реальной силой исторического процесса. При этом, в отличие от предшествующего времени, не человек вообще, а конкретный индивид начинает оказывать влияние на глобальные процессы, происходящие в мире.

Впервые в истории человек вынужден отвечать не только за себя, за свои конкретные действия, но и за мир в целом. Это повышает ответственность человека перед настоящим и будущим. Последнее обстоятельство актуализирует значимость социально-гуманитарных наук, призванных более целостно изучать человека, понять новое предназначение человека в мире, соотношение в нём рационального и эмоционально-духовного, на основании изучения его ценностных установок. XXI в. актуализирует исследование не только операционально-прагматических проявлений человеческого Я, но и тех трансформаций, которые происходят с духовно-нравственными ценностями человека. Без этого трудно понять природу глобальных проблем, ставящих будущее современной цивилизации под вопрос.

Актуализация социально-гуманитарного знания проистекает из-за доминации естественнонаучных, технологических стереотипов в современной, особенно западной культуре, маргинальности в ней нерационализируемых форм освоения человеком внешнего и внутреннего мира. Под влиянием глобальных проблем и новых достижений науки, в частности, синергетики, осознаётся, что Человек не только и не столько данность, сколько проблема. Человек не только источник значительных побед, но и не менее ощутимых поражений. Сложность ситуаций в том, что не только сон разума рождает чудовищ, но и "бодрствующий разум" не лучше. "Бодрствующий разум" на службе "экономического человека" сделал своими действиями будущее человека и человечества проблематичным. Как ни парадоксально, но наибольший вклад в разрушение природной среды вносит наиболее рациональная цивилизация, считающая себя эталоном разумности и цивилизованности. Отсюда сомнения в универсальности и абсолютности научной рациональности, как ядра западной цивилизации, необходимости радикального пересмотра основ функционирующей в индустриальном мире образовательной системы. Пересмотр означает фундаментализацию и экологизацию образования, усиление гуманитарной составляющей образовательного процесса, преодоление аналитизма и редукционизма. Показательно в этой связи, что уже в рамках западной техногенной культуры впервые в XX в. сама научная рациональность становится проблемой. Общество начинает разочаровываться в научной рациональности, которая не смогла уберечь индустриальную цивилизацию от глобального кризиса.

Между тем, подобное разочарование в науке и научной рациональности опасно для будущего цивилизации, поскольку во многих случаях науку пытаются заменить мистикой, астрологией и тому подобными паранаучными и вненаучными формами освоения мира. Подобный процесс может привести к недооценке образования, науки, без которых современная цивилизация не может нормально функционировать, распознавать многочисленные угрозы и находить оптимальные пути для предотвращения глобальных катастроф. Отсюда новая принципиально важная философско-методологическая задача - найти новое понимание науки и научной рациональности, иное решение проблемы соотношения истины и ценностей, сохранив высокий статус знания в культуре.

Глубокие социально-политические трансформации и ценностно-мировоззренческие сдвиги приводят некоторых исследователей к идее, что западная индустриальная и постиндустриальная цивилизация исчерпали себя. Так, известный ученый, академик Б. Раушенбах, размышляя о будущем, скептически оценивал перспективы западной цивилизации и допускает возможность активизации восточной, в его терминологии "желтой расы". По мнению ученого, в третьем тысячелетии миру угрожает "желтая опасность": "наша европейская цивилизация, в старом смысле слова "белая" цивилизация, сейчас загнила и совершенно уходит на дно, а поднимается и захлестнет нас, как говорили в старину "желтая опасность" . При этом известного ученого было бы алогично подозревать в расизме или национализме, поскольку, специально предупреждая об этом, он пишет: "я не хочу этим сказать, что это плохо, что не люблю китайцев, - я их люблю и высоко ценю их культуру, просто это объективный взгляд на происходящее. В отличие от белых они здоровы, у них есть идеалы, интересы, а не только пожрать и повеселиться..." .

Таким образом ученый выше оценивает перспективы восточной цивилизации, исходя из того, что у нее имеются идеалы, цели и интересы, выходящие за пределы повседневных экономических потребностей, и предсказывает их лидерство в будущем. Подобная точка зрения интересна, во-первых, тем, что она принадлежит известному ученому, представителю естественнонаучной культуры, и, во-вторых, той ролью, которая придается идеалам и целевым установкам. Анализируя возможные модели поведения индустриальный и формирующейся постиндустриальной цивилизации на современном этапе исторического развития, необходимо считаться с последствиями начала доминирующей роли США во многих областях - экономики, технологии, информатики, военной и финансовой сферах. Реальность такова, что в возникающих локальных конфликтах западные страны вынуждены принять предлагаемые США сценарии решения различных противоречий. Это особенно наглядно проявилось в отношениях западных стран к событиям в Косово (Югославия). Между тем подобная политика опасна по многим причинам. Во-первых, опасность доминирующей роли одной страны, в частности США связана с тем, что у нее свои геополитические и геостратегические интересы, которые не всегда и не во всем совпадают с интересами других, в том числе и западных стран. Во-вторых, при всей общности интересов западных индустриально-развитых стран и США, между этими странами имеются существенные различия, в частности, у этих стран имеется свое специфическое понимание будущих моделей социально-политического, экономического и цивилизационного развития. Американская модель прогресса, демократии, либерализма, рынка имеет свою специфику и это создает возможность столкновения интересов, трактовок происходящего, что не учитывается при доминировании США во всех спорных вопросах. Наконец, в-третьих, опасность, принятая за образец ментальности американских политиков в том, что исторически 'американцы в своем абсолютном большинстве не знают, как ее знают русские, немцы, японцы, французы, англичане, что такое война. Они несколько столетий лишь участвовали в локальных войнах на чужой территории. Не случайно для ментальности американских политиков тот факт, что именно им пришла идея СОИ, попытка "закрыться" от остального мира в случае ядерного конфликта. Между тем каждое новое поколение не только само решает встающие перед ним проблемы, но и использует опыт предшествующих поколений. Поэтому Европа может более ответственно относиться к конфликтам, чем США, которые принимают участие в военных столкновениях, пересекая океан. Вот почему в нынешних условиях, когда глобализация наполняет новым смыслом общемировые процессы, требуются иные ориентиры и целевые установки.

Длительное время эволюционные изменения происходили стихийно, они не планировались, поскольку уровень развития науки, знания в целом не позволяли представить процесс развития социоприродных процессов как целое. В течение долгого времени не человек диктовал природе особенности развития, даже сейчас он ограничен в этом, а природа была решающей силой. Теперь ситуация радикально изменилась. Начиная примерно с XX в. индустриализм становится глобальной тенденцией. Отсюда глобальность его претензий и многочисленных следствий в самых разных областях. С этого времени все сильнее проявляется фундаментальное противоречие между потребностями экспоненциального социально-экономического роста и обслуживающей его образовательной системы, с одной стороны, и возможностями природы удовлетворять все возрастающие потребности цивилизации в природных ресурсах без разрушения естественных основ бытия человека - с другой. Ни образование, ни наука на данном этапе этого исторического развития не разрешили это противоречие, поскольку не изменилась целевая установка индустриальной цивилизации. Причем в III тысячелетии это противоречие проявляется особенно остро, поскольку ценностно-мировоззренческие установки индустриализма и постиндустриализма пытаются стать общепланетарными.

В этой связи актуализируется роль новых эколого- и глобально-ориентированных образовательных систем для образования взрослых, поствузовского образования, то есть для образования всех тех, кто принимает управленческие решения.

Усложнение мира человека, темпы устаревания знания предъявляют новые требования не только к тем, кто получает среднее и высшее образование, но и к тем, кто уже работает. Во всем мире растет внимание к переподготовке кадров. Образование становится непрерывным, оно сопровождает человека на протяжении всей жизни. В этой ситуации растет роль образования взрослых, самообразования, умения не только получать необходимые знания, но и пересматривать полученные знания и сложившиеся ценности под влиянием новых идей, происходящих технологических и иных трансформаций.

Вместе с тем в процессе повышения квалификации, а также переподготовки кадров особое внимание уделяется специальному изучению конкретных процессов в той или иной сфере, а не общегуманитарному образованию. Тем самым зачастую имеет место продолжение полученной в вузе специализации, совершенствование "частичного мировоззрения", основанного на достижениях социальной практики в той или иной конкретной области. Концептуализация стратегических трансформаций, происходящих в культуре под влиянием глобальных процессов, не всегда имеет место. Ситуация осложняется противоречивостью взаимоотношения социальной практики и фундаментальных духовных ценностей, выработанных в истории культуры. Во-первых, сложна и противоречива связь между философией, как ядром гуманитарной культуры, и социальной практикой. Ведь с самого начала социальная практика направлена на решение сиюминутных, конкретных проблем, тогда как философия, как ее не трактовать, уже "по определению" смотрит на мир шире и глубже (или должна смотреть глубже), чем те или иные конкретные науки и потому она призвана "вспахать" поле, в котором вырастут более оптимальные, если угодно, более справедливые социальные отношения. Тем самым рассуждения о гуманитарных задачах, их необходимости и роли в обществе оказываются неконкретными и неопределенными по сравнению с вопросами относительно развития экономики предприятий. Во-вторых, социальная практика смотрит на происходящие процессы преимущественно с утилитарно-прагматической точки зрения, она пронизана политическими, экономическими и иными мотивами, тогда как философия интенциально решает другую задачу, поскольку пытается различными способами, и в первую очередь рационально, исследовать глубинные пласты реальности. Поэтому философия никогда не была непосредственно выгодной в экономико-прагматическом плане. Наконец, в-третьих, социальная практика ставит и анализирует разрешимые задачи и желательно, как было выше отмечено, задачи, разрешимые ни когда-нибудь, а сегодня, сейчас, тогда как философия, участвуя опосредованно в решении подобных задач, тем не менее не забывает и не может забыть "неразрешимые", вечные проблемы, поскольку от их трактовки зависит смысл и характер разрешимых задач. "Разрешимость" жизненных и иных проблем зависит в конечном итоге от интереса к "неразрешимым" задачам. Парадоксальность ситуации в том, что, как показывает анализ специфики постановки и решения различных проблем, "неразрешимость" относительна, она исторична и со временем отодвигается, расширяя поле конкретных проблем. Отказ от анализа, осмысления "неразрешимых" задач приводит к сужению поля и смысла разрешимых задач, а потому и горизонта культуры общества и индивида.

Вот почему недооценка философского образования свидетельствует о непонимании обществом важности фундаментального образования. В конечном итоге общество, которое игнорирует смысложизненные и "вечные" вопросы, рискует породить новые глобальные проблемы. В этом стратегическая ошибочность ориентации культуры только на непосредственную выгоду, только на то, что может привести сегодня, сейчас к успеху. Подобный практицизм и утилитаризм - причина экологического и других глобальных кризисов. При абсолютизации подобной установки сужается поле видения происходящего, поскольку горизонт, к которому стремится общество, сперва сужается до достижимых конкретных результатов, а затем начинает сужаться трактовка того, что считать достижимым, поскольку не все конкретно-достижимое оказывается нужным. Вот почему методологически опасно все время ограничиваться непосредственно необходимым, полезным, нужным. Необходимость "ненужных" с точки зрения непосредственной практики философских идей связана с тем, что общество никогда не может обходиться только тем, что нужно сегодня. Если общество станет на такой путь, то оно теряет перспективу, постепенно оказывается и без того необходимого, с которого оно начинало жить по этому принципу.

Таким образом, установка на непосредственное, выгоду, пользу не в принципе, а только сегодня, приведет в конечном итоге к сужению мира выгоды, пользы, необходимого. К тому же общество не всегда знает, что необходимо, а что относится к роскоши, ненужному.

Разумеется, сказанное нельзя трактовать, как отрицание пользы, выгоды, конкретных результатов. Конкретные результаты - основа бытия общества. Без выгод и конкретных результатов общество не может нормально функционировать. Однако, и это следует специально подчеркнуть, если конкретные результаты - основа непосредственного бытия общества, то наличие в нем "лишних", "ненужных" с прагматической точки зрения философско-мировоззренческих ценностей характеризует уровень культуры, качество бытия.

Гуманитарно-экологическое образование - часть общей системы образования и отношения к нему во многом является "следствием" того как трактуется образование как социокультурный феномен, в чем общество видит его смысл и конечные цели.

Образование в постсоветской России во многом сциентистски и прагматически ориентировано. В образовательной системе ведущее место занимают комплекс экономических и юридических дисциплин. И это в современных переходных условиях объяснимо, поскольку в стране радикально меняются экономические и правовые отношения и от них, на первый взгляд зависит будущее страны. Не менее, если не более значимо и то, что эти отрасли знания и деятельности воспринимаются как наиболее выгодные. Собственно гуманитарные дисциплины, такие как история, культурология, философия, религиоведение и др. оказываются маргинальными и периферийными, поскольку не видна их практико-утилитарная значимость, не ясны их место и роль в формировании рыночных отношений. Подобная, не всегда вслух высказываемая позиция, опасна по ряду причин принципиального характера. Не останавливаясь на частных общеизвестных фактах конкретной социальной значимости названных выше дисциплин гуманитарного цикла, отметим одно существенное обстоятельство. Любые реформы реализуют конкретные люди, знание которых не дают в полной мере ни экономические, ни юридические, ни технические науки. Человек - существо целостное, его мир механический не делится на знания об экономике, например, и ценностно-мировоззренческие представления. Человек в самых разных измерениях и проявлениях должен стать объектом внимания образовательной системы. Именно целостный человек выступает субъектом и объектом исторического процесса и потому объектом и субъектом управленческих решений. Поэтому знание глубинных мотивов поведения человека - необходимое условие проведения любых значительных социальных перемен. В этой связи уместно привести слова Бертрана Рассела, сказанные им в его Нобелевской лекции "Какие мотивы человеческого поведения влияют на политику?": "Если политика желает базироваться на научной основе, если мы хотим, чтобы события были предсказуемы, тогда необходимо политической мысли постигать глубинные пружины человеческого поведения" . Глубинные пружины человеческого поведения политическая мысль может постигнуть только в единстве с философией, накопившей огромный опыт проникновения в тайну человеческого бытия. С этим связана принципиальная значимость философии и других гуманитарных дисциплин в структуре образования. Философия интересна и тем, что она не знает прогресса в научном смысле. В ней не работает принцип соответствия в той форме в какой данный принцип работает в математике или физике. Преемственность в философии - концептуально-смысловая, а не формально-математическая или конкретно-содержательная. Философия, отражая глубинные жизненные процессы, помогает найти путь к разрешению кризисных явлений.

Естественно, времена не выбирают, в них живут. Но человек может повлиять на ход событий, если он поймет логику событий и детерминирующие факторы. Человек - не зритель на арене истории, а активный участник. Главное в том, чтобы он не переоценил свои силы, свои возможности и не стал разрушать основы - духовные и природные - своего бытия. Согласно Н.А. Бердяеву: "В философии философствует живой человек, целостный человек. Личность и есть целостный человек. Философия лична и человечна. Человек неустраним из философии" . Последнее не означает, что нет конкретных философских учений, ставящих в центр учения не Человека, а нечто иное. История знает множество различных трактовок философии. Речь идет по Бердяеву о действительном, подлинном назначении философии. При этом "за всякой подлинной философией стоит наука о жизни, о смысле, о судьбе. И философия есть прежде всего учение о человеке, о целостном человеке и учение целостного человека. Это есть философское учение о человеке, а не биологическое, психологическое или социологическое учение о человеке" . И поскольку человек источник глобальных проблем, то важно фундаментальное образование, включающее философскую составляющую.

В этой связи нельзя освободить философию от антропологической составляющей. Она "присутствует" в философии явно, по определению, изначально. Присутствие человека не означает, что философия занимается изучением конкретной отдельно взятой личности. "Присутствие" означает неустранимость человека как целостной личности в философии, живущей интересами истины, целого, стремящегося к самореализации в области духа и познания. Потому "присутствие" личностного компонента не означает субъективизации и индивидуализации мышления, как формы постижения основ бытия. Н.А.Бердяев отмечал: "Философы всегда составляли небольшую группу в человечестве, их всегда было немного. И тем более поразительно, что их так не любят. Философию и философов не любят люди религии, теологи, иерархи церкви и простые верующие, не любят ученые и представители разных специальностей, не любят политики и социальные деятели, люди государственной власти, консерваторы и революционеры, не любят инженеры и техники, не любят артисты, не любят простые люди, обыватели" . За подобной нелюбовью стоят разные причины, но экзистенциально-решающим является нежелание знать подлинную правду о мире и о себе, страх перед знанием. Пытаясь уйти от подлинности, тот же "человек, испытывающий отвращение к философии и презирающий философов, обыкновенно имеет свою домашнюю философию. Ее имеет государственный деятель, революционер, специалист-ученый, инженер-техник. Они именно потому и считают ненужной философию" .

При этом отсутствует жесткая связь между философией и функционирующими социальными структурами. Как отмечал Н.А.Бердяев: "мы должны констатировать социальную незащищенность философии и философа. Философия не выполняет непосредственных социальных заказов. Философ видит даже свое достоинство в том, чтобы стать выше предъявляемых ему социальных требований" . Именно поэтому "философия не социальна, философия персональна" . И если "религия и наука, столь разные по своей природе и столь часто враждующие, социально защищены" , поскольку "они выполняют социальный заказ, за ними стоят коллективы, готовые их защищать", то "философия социально беззащитна, за ней не стоят никакие коллективы" .

Культура творится конкретными людьми в определенном месте в определенное время. Поэтому она несет на себе печать этого места и времени, которые создают мир разнообразия столь необходимый для творчества. При этом культура неизбежно в чем-то индивидуальна и национальна. Вместе с тем все указанные обстоятельства - роль конкретного индивида, места и времени - не абсолютные детерминанты развития культуры, поскольку уровень культуры определяется в конечном итоге единством национального и общечеловеческого, конкретными обстоятельствами времени и места и выходом в мир вечного и безусловного. Тем самым культура, отражая видение отдельным человеком, отдельной национальной традицией, соединяет времена, людей, страны и эпохи. Потому установки культуры или культурные установления - суть системы норм и ценностей, своеобразно отражающих динамику различных человеческих представлений и действий.

Культура - своеобразный поток, в который погружается каждая конкретная национальная культура и каждый человек. В результате подобного погружения происходит взаимообогащение культур, развитие как смысла культуры, как общей матрицы человеческого бытия, так и конкретных национальных культур и личности, которая выступает реальным носителем смысла культурных кодов. Вместе с тем в процессе этой встречи культур возможны потери, связанные с несоизмеримостью различных культурных традиций.

Культура - одно из самых емких по смыслу и трудноопределимых понятий. В большинстве работ неспециального характера термин культура употребляется без уточнения его смысла, на интуитивном уровне. И это не случайно, поскольку зачастую нет необходимости специально анализировать многообразие форм и видов культуры, чтобы выразить основную мысль того или иного автора.

Вместе с тем в связи с обсуждаемой проблемой представляет интерес один аспект данного многосмыслового понятия, а именно то обстоятельство, что культура атрибутивная черта человека. Человек начинается тем, что он выделяется из природы, противопоставляет себя природе, осознает свою особенность, то что он мыслит, чувствует, верит, творит как Человек. И это находит отражение в создаваемых им формах действия, мысли, отношений и т.д. При этом в разных традициях создаются, формируются свои, присущие только им формы мифологического, религиозного, научного постижения сущего, и формы самопостижения и духовно-практической деятельности. Принципиально важно, что со временем эти культурные традиции начинают взаимодействовать и взаимообогащать друг друга. В процессе встречи этих социокультурных форм имеет место не только взаимообогащение культур, но и потери. Столкновение культур не готовых к диалогу, ведет к унификации культурных традиций, попыткам решения возникающих на этом пути проблем силой. Со временем совершенствовались не только созидательные культурные образцы, но и те образцы, которые призваны устоять против тех, кто может помешать той или иной культурной традиции быть доминирующей. Потому история представляет собой "возделывание", культивирование самых различных образцов.

Главное в этом историческом движении то, что развитие человека, как развитие его культурных форм самосозидания, непременно включало в себе взаимодействие многих конкретных, специфических форм культуры. Именно встреча различных культурных образцов, форм бытия мысли, чувства, веры служила одним из важнейших источников дальнейшего развития человека. Человек - результат синергийности этих форм бытия жизни. Потому унификация культурных образцов - шаг к обеднению мира человека. Подобно тому, как исчезновение видов растений и животных, уменьшение биоразнообразия приближает экологическую катастрофу, так и исчезновение самобытных форм культуры разных народов, ведет к сужению мира человеческой культуры. В конечном итоге подобный процесс означает уменьшение человеческого в человеке, поскольку понятие человек по смыслу не сводится к росту производительных сил, технологии, знаний. Самое специфическое в человеке - это его моральные нормы, мир ценностей. Именно этот аспект стал второстепенным в современной индустриальной цивилизации.

Знание всегда в экзистенциальном плане в чем-то грусть. Знание не только обогащает, оно делает жизнь более сложной. Чем больше человек знает, тем больше он осознает, что человеческая жизнь никогда не была справедливой, а без истинной справедливости совестливому человеку неуютно, сложно. Знание не только расширяет жизненное пространство, предоставляет новые возможности, но и накладывает новые обязанности на человека.

Вот почему человек более счастлив в детстве, когда он не знает о своем незнании, не знает о той несправедливости, которая имеет место в жизни, он меньше знает о коварстве, верит в любовь и справедливость, меньше знает о насилии. И это его счастье, поскольку иначе он бы не радовался жизни, солнцу, вырос бы более циничным.

До недавнего времени, а именно до появления телевидения, электронных средств информации человек мог больше жить в своем мире, заботами своих близких, быть довольным тем, что происходит в том мире, который он создал вокруг себя. Газета, телевизор, а затем и компьютер, и Интернет резко изменили положение человека в мире. Человеку теперь открыт весь мир, или по крайней мере, значительно больше, чем до недавнего времени. Стало ясно, что человек - сложная, противоречивая, нелинейная, динамически развивающаяся система. Противостоящая человеку реальность - не менее сложная система. Ей присущи те же свойства нелинейности, открытости, которые присущи человеку. Реальность как единство стабильного и нестабильного, линейного и нелинейного постигается человеком не сразу, не как целое, а постепенно, как совокупность взаимодействующих элементов. Сам процесс постижения реальности является сложным и противоречивым. И поскольку действительность постигает не абстрактный Субъект, а реальный Человек, то он атрибутивно присутствует в процессе, методах и результатах познания. Человек неустраним из познавательного процесса. Естественно, неустранимость нельзя трактовать как выражение субъективности всего процесса постижения человеком реальности.

Истина в экзистенциальном смысле зачастую рождается при преодолении кризиса, ударе судьбы, столкновении теоретических представлений о добре, зле, с таким событием, который ставит человека перед вопросом "быть" или "не быть". В такой ситуации отходят на второй план такие гносеологические аспекты проблемы истины, как соответствие знания действительности, или вопрос о том, какой метод приводит к истинному знанию. Актуализируется вопрос о смысле жизни, принимающий различные формы: зачем я живу? так ли я живу? стоит ли так жить и т.д., через которые видятся все остальные явления жизни.

Истина предполагает свободу. Свободу размышлений, творческого поиска. Истина поэтому дается свободным, тем кто не боится результатов своих размышлений, не боится Правды. Независимость - необходимое условие свободного размышления о сущем. Размышления - необходимые, но недостаточные проявления полноты жизни. Жизнь более многообразна, сложна и нелинейна, чем это представляется здравому смыслу и экспериментально-рационализирующему познанию. С этим связана роль страстей, эмоции, переживаний, неявных предчувствий в познании и жизни, нерационализируемость Свободы, Смысла, Смерти, Любви. Согласно А. де Сент-Экзюпери "есть истина более высокая, чем все доводы разума. Что-то проникает в нас и управляет нами, чему я подчиняюсь, но чего не сумел еще осознать. У дерева нет языка. Мы - ветви дерева. Есть истины очевидные, хотя их и невозможно выразить словами" .

Сегодня на рубеже веков и тысячелетий, когда мир реально становится открытым и сложно взаимодействующим целостным организмом, меняется роль гуманитарных традиций в культуре и ее ядра - философии. Бифуркационный этап исторического развития актуализирует значимость философии как источника новых смыслов, ценностей, парадигмальных установок.

Новейшая информационная технология глобализируя экономику, технологию, научные знания, культурные ценности, ставит человека и общество перед новыми, не имеющими прецедента философскими проблемами. При этом речь идет не о частных вопросах, а о судьбе современной цивилизации, поскольку глобализация ставит вопрос о будущем таких системообразующих факторов истории, как национальные государства, культурные традиции, религиозные учения и т.д. Одновременно глобальный вызов делает проблематичным будущее современной демократии, рыночных отношений и тем самым ставит под вопрос исходные ценности современной индустриально-ориентированной личности.

В современном мире, который экономоцентричен и прагматичен, имеет место скептическое, снисходительно-терпимое отношение к социогуманитарным ценностям. Естественно, в силу социокультурных и исторических различий стран и народов, отношение к гуманитарному знанию разное. Общий же вектор определяется экономико-технологическими мотивами. Вместе с тем развитые страны, стремящиеся перейти на постиндустриальный уровень цивилизационного развития, во многом осознали ограниченность узкопрагматической трактовки реальности и принципиальную значимость гуманитарных ценностей, необходимость вклада в изучение человека и общества. К сожалению, Россия и в этом вопросе рискует очередной раз "наступить на одни и те же грабли", поскольку, во-первых, имеет место недооценка научного потенциала страны, формировавшегося в течение нескольких десятилетий с огромным трудом, и, во-вторых, еще большее пренебрежение к социально-гуманитарному знанию. Зачастую часы, отведенные на социально-гуманитарные дисциплины во многих вузах сокращаются. Подобное скептическое или даже отрицательное отношение к гуманитарному образованию вообще и к философии в отдельности ярко характеризует наше время и нашу страну при вхождении в третье тысячелетие. Тем самым отношение это знаковое. Оно свидетельствует не только об отношении к гуманитарному знанию, но и об отношении к культуре и к Человеку.

В основе такого отношения осознанное или неосознанное желание превратить человека в функционально-операциональное существо, которым можно манипулировать, дело которого не рефлексировать глубоко над происходящими прцессами, а служить тем, кто и так знает (или думает, что знает), что происходит в мире и что должны знать люди в эпоху перемен. Чем разнообразнее образование и чем больше образование учитывает индивидуальные потребности, тем оно дороже, требует больше внимания и средств. Став вариативной, образовательная система сразу стала недоступной для большинства граждан общества. Между тем "за последние почти десять лет государство не выделяет средств на ремонт школ. И директор вынужден побираться, - клянчить у родителей своих учеников и даже приторговывать местами при наборе первоклассников" . И естественно, что в подобной атмосфере не может не страдать качество образования. К тому же указанное расслоение образования приводит, особенно в условиях России, к возрастанию социального напряжения в обществе.

Недооценка роли гуманитарного знания, ядром которого выступает философия, опасна еще тем, что наступающий век по предположению многих исследователей, будет веком гуманитарного знания. И для такого рода умозаключений есть веские основания. По крайней мере есть все основания предположить, что в XXI в. значительно возрастет роль гуманитарного знания. Во-первых, не случайно в самой философии произошла радикальная "переоценка ценностей" и вместо сциентистско-позитивистских концепций решающую роль начали играть экзистенциально-феноменолого-герменевтические умонастроения. Во-вторых, усиливается роль глобальных проблем, заставляющих относиться к результатам научно-технического прогресса критически. Вот почему происходит поворот к гуманитарной проблематике. Без такого поворота XXI в. может стать последним в истории человеческой цивилизации. Для XIX и XX вв. было характерно увлечение познанием природы и воплощением полученных результатов в технологию и экономику. Были покорены пар, электричество, атомная энергия, начато освоение космоса. Сейчас идет покорение информации. Человек конца XX в. стал знать больше. Он несравним по своим технологическим возможностям со своим собратом не только XVIII и XIX вв., но и XX в. Но стал ли он более человечным, более гуманным? Не породил ли он своей экономической и технологической активностью новые неразрешимые в рамках функционирующих социальных структур проблемы? Не об этом ли свидетельствуют углубляющиеся экологические проблемы, которые пытаются решить с помощью концепции устойчивого развития? Но ведь человечество столкнулось не только с экологической проблемой. Таких проблем, называемых глобальными, число которых растет, множество. Очевидно одно: человек стал знать больше, но не стал умнее, мудрее, гуманнее. Принципиально то обстоятельство, что познание частного, конкретного без познания общего всегда неполно и носит внешне-инструментальный характер. Общество может преодолеть постигший его системный, тотальный кризис только тогда, когда ему удастся понять не только и не столько что и где произошло, но выяснить почему это произошло, каковы причины кризиса. Подобное в рамках частнонаучного знания невозможно выяснить в силу предметной расщепленности бытия, разнонаправленности научных интересов, отсутствия системного видения сущего. Преодолеть предметную расщепленность бытия поможет философия, роль которой растет с возрастанием числа специальных научных дисциплин, каждая из которых рассматривает мир со своей точки зрения. Вот почему роль философии растет вместе с ростом количества конкретных наук. Стоит, например, задуматься над тем сколько конкретных научных дисциплин создано для изучения человека - источника всех сегодняшних побед и поражений, - как станет более очевидным необходимость целостно-философского видения человека, как альтернативы процессу дифференциации общегуманитарной трактовки человека. Видимо, трудно сегодня найти исследователя-гуманитария, знающего все гуманитарные науки (психологию, этнографию, антропологию, историю, филологию и т.д.), при том, что каждая названная научная дисциплина, в свою очередь, выступает как семейство, комплекс наук. Ситуация с целостным видением человека осложняется еще тем, что каждая из этих гуманитарных наук трактуется в определенных ценностно-мировоззренческих концепциях по разному. Поэтому одно дело трактовка сути человека в антропологии или этнопсихологии в отечественной мысли, другое - в американской, и третье -в китайской.

Ведь не случайно развитие культуры привело к возникновению философии, как особого способа самопостижения человеком себя и мира. Одна из особенностей философии - генерирование идей впрок, идей не обязательно нужных сегодня. Тем самым производится, на первый взгляд, избыточная информация. При этом на определенном этапе развития культуры производимая информация может казаться только шумом, не замечаться, не иметь конкретного смысла и реального применения. Однако в дальнейшем, в том, что казалось шумом, не только обнаруживается смысл, но он начинает оказывать все возрастающее влияние на различные стороны культуры. Особенность этой информации - многоуровневость смысла, возможность ее интерпретации самым разным образом в разных культурных традициях. Актуализация роли философии как формы фундаментального образования, связано с тем что "на протяжении веков человек слишком много действовал и слишком мало мыслил" . Настала пора более глубокого осмысления причин происходящего, сути экологического кризиса, возможных путей реализации идей устойчивого развития. Язык философии всегда открыт, имеет множества явных и скрытых смыслов. Проникновение в этот смысл - сложная задача, не менее сложная, чем проникновение в язык математики. Язык философии - своеобразный код, который может раскодировать только посвященный. В этом смысле философия эзотерична, как впрочем эзотерична любая специализированная отрасль человеческого знания и человеческой деятельности, например, музыка или математика. Особенность же общекультурной ситуации заключается в том, что конкретная наука нужна лишь в определенной, специальной области, тогда как философские идеи во многом определяют направление движения социокультурных традиций, и пренебрежение ими может иметь значительные отрицательные последствия. Наконец необходимость не только сохранения того внимания, которое было в культуре по отношению к философии, но и повышения роли и места общетеоретических и общефилософских представлений, диктуется наступающей эпохой новых информационных технологий, усилением роли средств массовой информации в жизни современного человека, особенно электронной, действующей не только на ум, но и на эмоциональные центры человека. Последнее принципиально важно, поскольку речь идет о самосохранении внутреннего мира личности, возможности манипулирования сознанием людей. Все большее вхождение в жизнь современного человека телевизора, компьютера, Интернета приводит не только к новым возможностям в области коммуникации, но и уменьшению роли семьи, родителей в воспитании подрастающего поколения, возрастанию отчуждения в культуре. Противостоять этой новой тенденции можно только повышая роль гуманитарного знания вообще и философских представлений в особенности. Естественно, в новых условиях должна быть переосмыслена форма бытия философии, которая должна быть адаптирована к информационной технологии третьего тысячелетия.

Философия в своей позитивистской (в его многочисленных модификациях) и прагматической форме уходила от глубинных социально-мировоззренческих и экзистенциальных проблем и обслуживала потребности научного рационализма и технократического разума. Философия в подобных проявлениях способствовала утверждению идеи технократии, экономизма и сциентизма. Как отметил А.Швейцер, философия "даже не заметила, как и сама вместе со своим временем все больше сползала к состоянию бескультурья." . Тем самым философия сама способствовала утверждению антифилософского в традиционном платоновском смысле слова духа, укреплению представления о том, что научный разум всеобъемлющ, самодостаточен и безосновен.

Подобный мировоззренческий сциентизм особенно опасен в период обострения эколого-глобальных проблем, возрастания противоречий между развитыми странами, начавшими переход к информационной цивилизации, и остальным миром, в котором проживает почти 80% жителей планеты. Требуется философия, которую немецкий мыслитель М. Шелер называл "знанием ради спасения", противопоставляя ее "знанию ради достижения и господства". Философия в различных вариантах позитивизма, неопозитивизма и прагматизма низводится до "служанки" наук, притом преимущественно естественных наук, и смотрит на мир и происходящее "стоя на коленях" (Н.А.Бердяев). В подобной культуре господствует "диктатура лабораторий" (Ортега-и-Гассет).

Принципиальная значимость фундаментального философского образования не только в том, что подобное образование учит методологической грамотности, но и в том, что такое образование учит человека целостному восприятию мира, учит человека быть человеком, гуманизму, понимать себя и других. Для философии экзистенциально-ценностная проблематика не менее значима, чем методологическая проблематика. Философия - сопряжение абсолютного и относительного, постижение абсолютного через проникновение в суть относительного, преходящего. Поэтому философия появляется тогда и постольку, когда и поскольку осознается несовпадение явления и сущности и вопрос о постижении сущности встает как проблема. Философия при этом выступает как стремление преодолеть бессмысленность эмпирической череды событий, ощутить связь с абсолютным, вечным, непреходящим.

Так трактовал философию Н.А. Бердяев: "Философия всегда была прорывом из бессмысленного, эмпирического, нуждающего и насилующего нас со всех сторон мира к миру смысла" . Мир смысла выступает ядром мировоззрения, придает значимость всему происходящему, становится основой ценностных ориентаций. Без мира смысла нет внутреннего мира и потому теряет смысл и мир внешний. Вот почему человек имеющий убеждения, более укоренен в жизни, чем не имеющий их. Человеком, имеющим убеждения, труднее манипулировать, у него более высокая самооценка, он более самостоятелен и ответственен. Смысл "центрирует" личность, выступает организующим началом.

Вот почему недооценка философии ведет к обеднению гуманитарного, духовного начала в человеке. Подобное отношение к философии, независимо от приводимых аргументов, ведет к формированию манипулируемой технократической личности, живущей эмпирической повседневностью с прагматической установкой.

Наконец сокращение философских дисциплин под видом критики ее идеологических форм расходится с отечественной гуманитарной традицией, привыкшей жить "вселенской" жизнью и размышлять о глубинных проблемах человеческого существования. Народ, давший миру Л.Н. Толстого и Ф.М. Достоевского, не имеет морального права не учить философско-мировоззренческим ценностям подрастающее поколение. Поскольку люди и так задумываются об этих проблемах, то лучше, если они получат систематические знания в этой области в ведущих учебных заведениях страны, нежели из третьих рук.

Доказывать необходимость философско-мировоззренческих ценностей в начале XXI в. как-то неудобно, поскольку все развитые страны, ориентировавшиеся на конкретные эмпирические результаты под влиянием позитивистских философских идей, уже давно отказались от подобной методологической установки. Об этом свидетельствуют не только теоретико-методологические исследования на Западе, но и практика подготовки работников высшей администрации. Так, в Лондонской школе экономики и политической науки, имеющей широкое международное признание не только в области экономики, но и таких социогуманитарных науках, как история, право, философия (кстати, ее окончил известный финансист Джордж Сорос, именно в Лондонской школе экономики и политической науки преподавали такие известные во всем мире философы как Карл Поппер и Имре Лакатос), проходят такие мировоззренчески наполненные дисциплины, как "Введение в социальную антропологию" (24 лекций и 24 семинара), историю политической мысли в 3-х частях, в том числе концепции справедливости, свободы, согласия (20 лекций и 20 семинаров), а во второй части изучается становление политической мысли, начиная с древнегреческого "полиса" и кончая современными течениями политической философии (этому посвящены более 100 лекционных часов и почти столько же семинаров). Кроме этого в обязательный курс входит цикл лекций и семинарских занятий (25 лекций) по теме "Философия, логика и научный метод", куда входят лекции и семинары по логике, теории вероятностей, философии науки, современной науке и социальной философии. Наконец философско-мировоззренческие вопросы обсуждаются во всех курсах, начиная с истории экономической и правовой мысли и кончая "социальной психологией".

Роль общетеоретических и философско-мировоззренческих представлений возрастает в периоды кризиса, поскольку кризис "сталкивает" прежние теоретические и философские идеи и реальность, приводит в движение весь категориальный аппарат познания и, главное, - кризис заставляет выбирать новые цели, новое направление развития. Именно в такие периоды необходимо стратегическое мышление, важной составляющей которого является философия. Например без соответствующей философской культуры, знакомства с идеями "Государства" Платона, идей Монтескье, "Левиафана" Гоббса, либеральных традиций, восходящих к Дж.Локку, трудно говорить о формировании современных представлений о правовом государстве. Можно, конечно, не соглашаться с Николло Макиавелли, считавшим, что ради спасения государства, его укрепления и защиты, дозволены все средства, в том числе коварство и хитрость, но не изучать идеи автора "Государя" и их влияние на европейскую интеллектуальную традицию, значит не знать суть современной политической философии. Поэтому формирование гражданского общества предполагает знакомство с узловыми моментами в истории политической философии. Именно знание альтернативных подходов к истории становления гражданского общества помогает сознательно участвовать в формировании новой культуры, в которой ответственны обе стороны - и граждане и государство. Как отмечал философ и правовед-государственник И.А. Ильин "кто берет власть, тот берет не только полномочия и не столько полномочия, сколько обязанность властвовать. Он принимает тем самым не только высший ранг и почет, но и высшую ответственность и опасность". Примечательна в этой связи мысль китайского философа Лао Тзе, который писал: "Там, где великий мудрец имеет власть, подданные не замечают его существования, там где властвуют невеликие люди, народ бывает привязан к ним и хвалит их; там, где властвуют еще меньшие люди, народ боится их, а где еще меньшие - презирает их".

В процессе подготовки нового поколения людей, принимающих решения, принципиально важно считаться с теми качественными изменениями, которые произошли как в методологических основаниях современной науки, так и в самой научной картине мира. Во-первых, как и предвидел наш великий соотечественник В.И.Вернадский, наука все больше развивается не по научным дисциплинам, а по научным проблемам. Это ставит вопрос о необходимости преодоления традиционного деления наук на общественные и естественные, точные и неточные, поскольку такие научные направления, как кибернетика, общая теория систем, синергетика, экология и др. не относятся по своему предмету и методологической интенции ни к естественным, ни к общественным наукам, а решают проблемы общие как для естественных, так и социально-гуманитарных и даже технических наук. Это связано с тем, что изменяется предмет и методы науки.

Поскольку методологически осознана узость дисциплинарного видения происходящих процессов, то актуализируются философские идеи, поскольку, как говорил Г. Гегель: "Лишь с высоты возможно хорошо обозревать предметы и замечать все, но этого нельзя сделать, если смотреть снизу вверх через небольшую щель". "Небольшая щель", через которую мы видим мир - это наши научные дисциплины. Руководитель имеет дело с целым - коллективом, районом, областью, конкретными людьми и ему важно целостное видение происходящего, умения прогнозировать и т.д. Все это не только актуализирует философско-мировоззренческие ценности, но и предполагает их учет в процессе изучения соответствующих конкретных дисциплин. Реализация определенных методологических и мировоззренческих идей через экономические, юридические, политические, психологические, социологические концепции - наиболее эффективный метод преподавания и освоения исходных положений философии и мировоззрения. Без конкретной связи философских идей с различными сферами деятельности они могут остаться общими "неработающими" теоретико-методологическими положениями. Знакомство с философско-мировоззренческими идеями через те или иные конкретные науки - форма освоения реальной философской методологии. Вместе с тем необходимо подчеркнуть ошибочность сведения всей философской проблематики к "непосредственно работающим" методологическим принципам, при всей их значимости. Общество должно поддерживать саму философскую культуру, не чуждаться поисков в области философской герменевтики и аксиологии, не обязательно жестко обслуживающих актуальные потребности современного общества и человека. При утилитарном подходе к философии не могли бы появиться многие великие философы, работавшие не только на "свое" время, но и на вечность. Поэтому необходимо считаться с тем, что кроме методологического уровня существует более общий мировоззренческий уровень, направленный на постановку и решение фундаментальных мировоззренческих проблем, касающихся сущности бытия, места человека в социуме и т.д., которые непрактичны и к которым человек мало обращается, но они составляют основу сущего и оказывают влияние на трактовку других более частных проблем.

Актуализация и концептуализация многих, кажущихся решенными философско-мировоззренческих представлений, связана с динамичностью нашего времени, необходимостью адаптации к радикально изменяющимся социокультурным и технологическим ценностям. Динамизм, готовность к инновациям требует культурного многообразия, альтернативных концепций, из которых можно было бы "выбирать" человеку свое будущее.

Мировоззренческая и методологическая значимость таких новых междисциплинарных направлений, как кибернетика, общая теория систем, концепция самоорганизации проистекает из особенностей познаваемых объектов, эволюционирующего современного мира, который сложен, динамичен, нестабилен и подчиняется нелинейным законам. Чем более динамичным становится индустриальная и постиндустриальная цивилизация (а динамизм, стремление к инновациям, технологическому обновлению - существенная черта современной цивилизации), тем более актуальными для ее изучения становятся современные достижения в области теорий систем, моделирования, концепции самоорганизации. Без освоения методологических следствий общей теории систем и синергетики трудно понять законы упорядочения беспорядка (хаоса), управлять неустойчивыми системами. Сегодня можно утверждать, что общество, как сложнейшая, открытая, нелинейная система, эволюционирует по законам самоорганизации. В нем происходят многие противоречивые процессы распада и упорядочения систем различной сложности. Вот почему важно знать общие законы самоорганизации неупорядоченных систем .

Сегодня любой руководитель, независимо от образования, должен знать, что не только в естественных, но и в социальных науках широко применяются методы вероятности анализа, а понятия "бифуркация" или "флуктуация" применяются во всех науках. В этой связи примечательно, что радикально, например, изменилась роль такой фундаментальной категории, как случайность. Уже квантовая механика показала укорененность случайности в структуре бытия. Тем самым она показала ошибочность сведения случайности к незнанию тех или иных причин. Впервые вероятность стала объективной категорией бытия. Новая концепция самоорганизации "пошла в этом направлении еще дальше", поскольку она показала конструктивность случая, утвердив мысль о том, что в мире властвует случайность и именно случайность задает правила отбора. С признанием конструктивности случая связано утверждение о возможной позитивной роли кризисов и дезорганизации в отдельных случаях.

В течение относительно длительного времени, когда после Второй мировой войны мир был биполярным, он находился в ситуации стабильной неустойчивости, опиравшейся на противостояние двух социально-политических систем, военных блоков. Сегодня ситуация резко изменилась, поскольку цивилизация оказалась в положении устойчивой нестабильности, когда течение мировых событий пытаются определить главным образом США и НАТО. Эта новая, не имеющая прецедента ситуация, требующая иного подхода к эволюционирующим социально-политическим и экономическим процессам, подхода, учитывающего поведение неустойчивых, нелинейных систем. Ситуация осложняется тем, что мы все дальше и дальше отходим от точки равновесия, и система начинает подчиняться законам нелинейной динамики. Знание законов функционирования нелинейных систем, - а таковыми являются все сложные социальные системы, - может помочь лучше ориентироваться в мире. Согласно новой концепции законы самоорганизации прокладывают себе путь там, где подготовлены для этого соответствующие условия. Итак, имеет место самоорганизация, в которой не все может быть, а будет только то, что может быть. Важно, что подготовлено предшествующей историей, но самое поразительное то, что даже самое детальное знание предшествующего не дает полного знания будущего. Будущее - всегда открыто, и воздействовать на будущее можем только, учитывая ряд альтернативных возможностей.

Не продолжая анализ других принципиально новых идей, привносимых развивающимся научным знанием в картину мира, отметим еще раз целостность культуры в которой формируется личность и которую он должен постигнуть для эффективного функционирования.

Наконец, возрастание роли гуманитарно-философских представлений в культуре связано с возрастанием общего образовательного уровня народа, распространением новейших информационных технологий. Все это не только актуализирует роль общефилософских представлений о происходящем, но и предъявляет к ним новые более высокие требования.

Поскольку существует связь между общим уровнем культуры социума и происходящими в России сложными социально-политическими и экономическими процессами, то представляется логичным отметить, что одна из принципиальных особенностей российской социогуманитарной культуры, которая находит отражение в различных сферах жизни, особенно в сфере политики, взаимоотношении государства и общества, - отсутствие культуры рационального обоснования своих решений. Это проявляется в самых разных формах, в том числе как неумение, а потому и часто как нежелание систематически рационально доказывать, обосновывать те или иные выдвигаемые утверждения и принимаемые решения. С этим связано отсутствие культуры диалога, и мышление (и отсюда действия) крайностями. Потому, если демократия - то вседозволенность, близкая к анархии, а если другие формы власти, - то или авторитаризм, или жесткая диктатура, за которой тотальный контроль государства над действиями личности. Как писал А.И. Герцен: "... обо всем попечение, за всем надзор, надо всем опека..." . Подобное, не всегда вслух провозглашаемое и не осознаваемое мышление крайностями, находит отражение в интерпретации наших системообразующих для гражданского общества понятий, как порядок, либерализм, капитализм, демократия и т.д. Тем самым порядок предстает как послушание и подчинение начальству, которое видит свою задачу не столько в том, чтобы служить обществу, а в том, чтобы подчиняться своему вышестоящему начальству. Подобная интерпретация порядка коренится в истории отечественной культуры, которая не прошла в полном объеме школу критического рационалистического мышления. С этим связана духовная, личностная несвобода всех участников исторического процесса, начиная с рабочего и полицейского, и кончая представителями власти. Отсюда или вседозволенность и слабая власть или тоска по "сильной руке". Как справедливо отмечает Е.В. Ихлов: " …история России - это хроника чередования грандиозных пиков и провалов, самоубийственных качелей развития: от Ивана Грозного - к Смуте, от Смуты - к церковному расколу и Петру Великому, от Петра Великого - к пугачевщине, от пугачевщины - к декабристам и Великим реформам Александра II, от Великих реформ - к Великой Октябрьской социалистической революции и Гулагу" . Отсюда, по мнению автора " …с исторической точки зрения сглаживание этих пиков и будет означать внутреннюю готовность России к глубинному европеизму" .

Еще более жестко оценивает динамику социокультурных трансформаций в России М.К. Мамардашвили. По мнению М. Мамардашвили: "Россия - страна вечной беременности. А есть абортивные рождения, рождение неродившегося и т.д. В личхунском диалекте грузинского языка есть одно слово "уганочено". Это ругательство, которое можно перевести так: "ты даже не родившийся". Извлечение опыта предполагает артикулированную, организованную жизнь гражданского общества, в котором вещи называются, создавая пространство эха названия, когда внутри называемое может стать тем, чем оно назвалось. То есть родиться, а не абортироваться. Неназванное не может статься" . Артикулированность, организованность гражданского общества предполагает культуру доказательства принимаемых решений, умение слушать и слышать оппонентов, говорящих на "различных" языках, защищающих свои позиции. Для гражданского общества важна развитая культура мышления, основанная на осознании сложности жизни, терпимости других ценностей, мировоззренческих установок, религиозных воззрений. Культура мышления, как важная часть культуры индивида и общества, включает в себя культуру диалога, обоснования своей позиции и открытости к другим точкам зрения, умения учиться у истории, поскольку история наказывает тех, кто не знает или игнорирует ее уроки.

В этой связи примечательно отношение одного из видных представителей отечественной философской мысли И.А. Ильина к демократии и возможности использования западных форм демократии в условиях России. Незнание и игнорирование подобных предостережений - одна из причин кризиса, переживаемого Россией на рубеже веков и тысячелетий. В свое время И.А. Ильин справедливо отмечал: " …демократия может быть уместна, целесообразна и политически оправдана в одних государствах, и может быть совершенно неподходяща, прямо гибельно - в других" . Ведь " …политический режим не выбирается человеческим произволом; он не выдумывается по усмотрению; он не насаждается механически в зависимости от упрямства политиков" . Вот почему, по мнению И.А. Ильина, " …мы можем уважать демократию в Швейцарии и в Англии, республику в Соединенных Штатах. И в то же время мы должны свободно и предметно ставить вопрос о России: имеются ли в России и будут ли в России после революции необходимые предпосылки для демократии?" . И если в результате содержательного анализа окажется, что необходимых предпосылок в России для демократических преобразований нет, то " …не явится ли безумием и предательством требование "демократической республики" в России?!" .

Спрашивая таким образом, .И.А. Ильин исходил из того, что все народы различны, как различны их территории, религии, мораль, культура и без учета этого своеобразия требование демократии только потому, что демократические формы управления хорошо работают в Швеции или Голландии, он считал доктринерством. Обосновывая свою позицию, И.А. Ильин писал: "Демократия медленно зрела и складывалась в Англии под покровом королевской власти и родовой аристократии... Мировая торговля давала людям имущественную самостоятельность, развивала личную инициативу, укрепляла правосознание... Страна была образцом самодеятельного, медленного богатения, консервативного духа, культивировавшего законность и медленную демократизацию. И она научилась демократическому режиму" . Эти же суждения применимы и к другим демократическим государствам. Они учились жить в условиях самостоятельности, демократии. Точно так же, как и Англия, " …Швейцария сложилась на протяжении веков из маленьких самоуправляющихся общин. Здесь горы делили людей, а потом объединяли их, приучая их к свободолюбию и самоуправлению..." . Принципиального свойства вывод, к которому приходил И.А. Ильин, состоит в том, что " …на самом ... деле "демократия" совсем не есть легко вводимый и легко устранимый режим. Напротив - труднейший... Демократия предполагает исторический навык, приобретаемый народом в результате долгого опыта и борьбы; она предполагает в народе культуру законности, свободы и правосознания; она требует от человека политической силы суждения и живого чувства ответственности" .

Вот почему попытка директивного введения демократии американского или западноевропейского типа в России не могла быть успешной "по определению". Наличие принципиальных социокультурных различий между Западом и Россией очевидно. Демократические формы жизни и демократические формы правления должны быть подготовлены всем ходом цивилизационного развития, в том числе и ее историей, ментальностью и ценностными установками. Игнорируя эти очевидные для любого гуманитарно-образованного политика обстоятельства, некоторые политики в России в конце 80-х и особенно в первой половине 90-х гг. начали демократические преобразования на западный манер. Тем самым они сделали все возможное, чтобы не было реальной демократии, поскольку социальные трансформации, названные реформами, вели к формированию гражданского общества. Часть интеллигенции искренне стремилась к демократии, но не смогла повлиять на процессы экономической трансформации таким образом, чтобы сформировался устойчивый средний класс. Единственное достижение власти в эти годы - дискредитация демократии и создание группы олигархов, думающих больше о своих интересах или интересах своих компаний, нежели об интересах страны. Свобода слова, столь важный инструмент демократии, превратилась в свободу говорить, не боясь ответственности за то, насколько сказанное соответствует действительности. В подобных условиях, сама по себе свобода слова, не могла позитивно повлиять на ситуацию. Таким образом по вине политиков столь нужные российскому обществу реформы превратились в труднейшие испытания для общества. Демократия стала утилитарно-инструментальным понятием, применяемым в удобных случаях. Демократия стала трактоваться только как антикоммунизм. Многие политики, выступавшие под флагом демократии, на самом деле были абсолютно нетерпимы к тем представлениям, которые они не разделяли, если даже эти взгляды были по сути близки к демократии. Таким образом, российское общество очутилось в глубоком системном кризисе. Приведенные в заключении главы суждения показывают сколь значима ценностно-гуманитарная культура для России, которая ищет свое место в глобализирующемся мире. Подобная национальноориентированная культура, учитывающая специфику российской истории и ментальности, особенно нужна в наши дни поскольку "сегодня через Интернет готовится к запуску глобальный американский проект, благодаря которому наиболее продвинутая молодежь в разных странах мира - и прежде всего в России - сможет получать образование (следовательно, и ненавязчиво поданное "воспитание") в соответствии с американскими стандартами и американской жизненной философией, после чего вопрос с молодым поколением России будет "окончательно" решен".1 Естественно, вопрос с молодым поколением России этим окончательно не будет решен. Но, если учесть уроки прошлого десятилетия и, возможно, влияние подобных глобальных проектов, то действительно, есть над чем задуматься и власти, и обществу.

Существующие перемены в обществе и образовании России пока свидетельствуют лишь о попытках приспособить советское образование к демократии и рыночным отношениям, т.е. оно остается в рамках модели неустойчивого развития. Между тем в национальной доктрине образования в РФ, утвержденной Правительством РФ в октябре 2001 г., в качестве главной стратегической цели ставится ориентация образования на стратегию устойчивого развития, и это - более сложная и трудная задача, чем переход от советской системы образования к рыночно-демократической модели. Более трудная - именно потому, что смена модели образования должна идти не в старой модели общественного развития, а в новой, контуры которой еще только вырисовываются. Именно об этом и пойдет речь в следующих главах книги.