год 2010-й - более 30.000.000 обращений

В 90-е годы в Соединенные Штаты шел колоссальный приток внешних капиталовложений. Ежегодно ВВП США увеличивался почти на 3%, а российский ВВП сокращался примерно на 6%. В глобальном масштабе на долю США приходится примерно 4,5% населения, но 21% ВПП и примерно половина капитализации мирового рынка, а на долю Российской Федерации - только 2% населения, 1,6 % ВПП и меньше 0,1% капитализации рынка. В 90-е годы в Соединенные Штаты шел колоссальный приток внешних капиталовложений. Ежегодно ВВП США увеличивался почти на 3%, а российский ВВП сокращался примерно на 6%. (См. Дипкурьер НГ, №6,6 апреля 2000г.)

Сегодняшнее положение России и США отличается колоссальным дисбалансом в экономической и политической областях. В сфере военных расходов Россия тратит на оборону в 50 раз меньше США. Американские расходы на ПРО, составляющие 1,5% бюджета Пентагона, практически равны всему оборонному бюджету Российской Федерации (по обменному курсу). Поэтому мы не в состоянии вести гонку вооружений с Вашингтоном ни в стратегической сфере, ни в сфере обычных вооружений.

Эти, прямо скажем, неприятные факты вызывают не только известную растерянность, ведь мы всегда внутренне гордились нашей военной мощью, но и чувство озлобленности по отношению к тем, кто стал виновником такого унижения. Так как труднее всего дается признание собственных ошибок, то часто наше рассуждение переключается на поиск врагов, которые приложили к этому руку. И такой враг легко отыскивается, тем более, что он не скрывает своего торжества по поводу развала Союза и краха коммунизма. Имя ему - Запад. То, что под этим словом мыслится не только социально-географическое понятие, но и ,реформаторы демократы, гайдары, чубайсы и т.п., особой роли не играет . Главное есть внешняя угроза и ей надо противостоять. Самым естественным способом противостояния кажется возбуждение благородного чувства гордости за свой народ, свою историю, свой особый путь развития. Никто не спорит о важности и величии этих чувств в деле сплочения нации. Но, как говорил поэт, "мысль ужасная здесь душу омрачает". Не стоит ли за этими благородными чувствами призрак изоляционизма? Кому-то такой поворот событий может показаться вполне приемлемым. Как ни странно, перспектива отгородиться от мира новым вариантом железного занавеса не вызывает единодушного осуждения в нашем обществе. Иногда даже говорят об этом как о необходимом условии сохранения своей самобытности и духовности. При этом ссылаются на славянофилов, мол, не глупее нас были люди, и уже тогда осознавали пагубность западной цивилизации.

Насчет масштабности и глубине задумок славянофилов спорить не приходится, так как темпоральность исторических процессов того времени вполне допускала определенную замкнутость национальной жизни и это не грозило видимыми бедствиями. Хотя проницательные умы XIX века видели в этом серьезную метафизическую ошибку. Один из них, В.С. Соловьев справедливо заметил: "Беззаветно отдаться какой-нибудь ограниченной и неподвижной форме общежития человек не только не обязан, но и не имеет права,ибо он мог бы это сделать лишь в ущерб своему человеческому достоинству" (Соловьев В.С. Сочинения в 2 т. Т.1., М., 1990. - C.295).

Сейчас совершенно иное время. По мнению современных экономистов во времена славянофилов была эпоха экономического общества. Под этим понимается материальные интересы человека, безуловно доминирущие в его системе ценностей; в котором важнейшим видом деятельности является труд как любое умственное или физическое усилие, целиком или частично направленное на получение каких-либо благ, кроме удовольствия от самого процесса работы; в которой имеет место эксплуатация человека человеком, возникающая всюду, где от производителя отчуждается продукт его деятельности, если сам этот продукт является ее целью, а не побочным результатом; в которой... распространен возмездный обмен продуктами и деятельностью, неизбежный в условиях разделенности независимых друг от друга производителей. (См. Трансформация в современной цивилизации: постиндустриальное и постэкономическое общество. (материалы "круглого стола") // Вопросы философии, №1, 2000. С. 4) По мнению одного из участников "Круглого стола", В.Л. Иноземцева, "в отличие от К. Маркса, который первым применил в своих работах понятие экономической эпохи, мы полагаем, что важнейшим условием ее преодоления является не устранение экплуатации или уничтожение товарного обмена, заменяемого плановым хозяйством, а осуществление необратимых изменений в характере человеческой деятельности, обуславливающих ее трансформацию из трудовой в творческую. Важнейшая отличительная черта творчества состоит в его самодостаточности, отражающей то доминирование стимулов, порожденных стремлением к развитию личности, над материальными мотивами, которое проявляются, когда достигнут определенный уровень удовлетворения основных жизненных потребностей человека. Как основная характеристика постэкономической эпохи, творчество противостоит труду и предтрудовой инстинктивной деятельности, характеризующим экономическую и доэкономическую эпохи" (С. 4).

В рамках постэкономического социального порядка действия людей уже не будут задаваться прежними материальными мотивами, и человечество впервые обретет внутреннюю свободу, к которой оно всегда стремилось. При этом тот "выход за пределы собственно материального производства" ( Маркс) окажется связанным не только с преодолением участия человека в процессе производства, сколько с трансформацией субъективного отношения к этому процессу как к противоречащему стремлениям личности, и, напротив, становлением отношения к нему как к деятельности, развивающей творческий потенциал человека. Эта трансформация в значительной мере происходит в обществах, где в хозяйственной структуре доминируют отрасли, производящие информацию и знания.

Следующее замечание любопытно: "Важнейшим фактором социальной сертификации становится сегодня образование; информационный продукт недостаточно купить, его необходимо уметь использовать, а это умение не приобретается за деньги, как ранее приобретались любые права собственности" (С. 5).

Вся современная статистика доходов подтверждает этот факт: с середины 70-х годов, когда на Западе были заложены основы постиндустриального порядка, реальная заработная плата рабочих средней квалификации не увеличивается, тогда как доходы высококвалифицированных работников, индивидуально занятых программистов, дизайнеров, ученых, не говоря уже о менеджерах и управляющих, постоянно растут.

"Постэкономическое общество, в отличие от общества экономического, нельзя построить мобилизованными методами... Сегодня основными производственными ресурсами становятся информация и знания, производимые людьми, не считающими материальные цели основными в своей жизни; эти ресурсы уникальны, невоспроизводимы и в массовом масштабе не могут быть порождены как результат экономического принуждения. Даже будучи приоритетными, они могут использоваться только теми, кто способен их адекватно воспринять и применить... Именно поэтому все примеры "догоняющего" развития... индустриализация в 30-е годы в СССР, промышленный рост в Германии в 30-е и первой половине 40-х годов... прорыв Японии на рынки массовых индустриальных благ в 60-80-е годы имели место в экономических, индустриальных, а не постиндустриальных обществ..." (С. 7).

Став фактически монополистами в производстве высоких технологий (в начале 90-х члены "клуба семи" обладали 80,4 процента мировой компьютерной техники и обеспечивали 90,5% высокотехнологичного производства), западные державы создали невиданный по эффективности инструмент перераспределения в свою пользу мирового валового продукта. Сегодня разрыв в среднедушевом ВНП (валового нац. Продукта - Т. В.) между гражданами постиндустриального мира и остальной частью человечества достиг 15,4 тыс. долларов, увеличившись с 1960г. почти второе. В результате наиболее состоятельная пятая часть человечества присваивает в 61 раз больше богатств, нежели низшая одна пятая; следует учитывать, что соответствующей показатель для 1960г. составлял всего 30 раз.

Все эти данные свидетельствуют о том, что выжидательная позиция, не говоря об изоляционистской, грозит России все большим отставанием от постиндустриальных стран. Даже оптимистические прогнозы обещают мало приятного. Так по данным Центра международных экономических сопоставлений в 2015 году Россия будет отстаивать от США больше, чем это было а 1913 году. Как пишет руководитель этого Центра В. Курдов, если в нашей стране среднегодовой прирост ВВП ориентировочно составит 5%, промышленного производства - 6%, а в США этот показатель в 1998-2015гг. составит соответственно 2,4 и 1,7%, в Германии - 2,6% и 1,8%, во Франции - 2,5% и 1,2 %, в Великобритании - 2,3 % и 1,3 %, то в 2015 году ВВП России к уровню США составит 12 %, к уровню Германии - 48%, Франции - 67% и Великобритании - 74 %. (См. Сегодня, 21 апреля 1999 г.).

Ситуация усугубляется еще и тем обстоятельством, что постиндустриальные страны не проявляют особого желания принять нас в свои объятия. Об этом наглядно говорит нынешняя инвестиционная политика западных стран. Если в 60-е и 70-е годы более половины инвестиций ведущих западных держав поступало вовне постиндустриального мира, то сегодня более 60 % всех американских капиталовложений за границей направляются в Европу, а на долю Японии и новых индустриальных стран Азии приходится не более 8, Мексике же - менее 3 % их общего объема; в свою очередь корпорации семи наиболее развитых стран - Великобритании, Японии, Канады, Франции, Германии, Швейцарии и Нидерландов - обеспечивают суммарно более 85 % всех инвестиций в американскую экономику. Характерно, что в той же мере, в какой распространение высокотехнологичного производства в самих западных странах обеспечивает труд работников, занятых в массовом производстве, экспансия постиндустриального мира на международной арене снижает влияние стран, производящих сырье или массовые промышленные товары, что вызывает ускоряющуюся поляризацию современного мира. В середине 1998г. общий товарный индекс сырьевых и продовольственных товаров был на 16,2 % ниже, чем в 1990г., за последний год он еще снизился на 18,5 %, а по некоторым позициям (в частности, непродовольственном сельскохозяйственным товарам) - на 25%, что довело суммарное снижение индекса с 1990г. почти на 30%.

В связи с этим перед Россией стоит непростая задача втиснуться в сомкнутые ряды постиндустриальных стран. Что для этого делать? Прежде всего, сделать окончательный выбор в пользу цивилизованной модели западного общества. Важнейшей проблемой нашего времени становится формирование относительно стабильного мирового порядка, способного сдерживать деструктивное влияние выявившихся в последние годы тенденций. Единственным возможным инструментом такого формирования служит максимально широкое сотрудничество всех стран, направленное на усвоение тех постэкономических порядков, которые существуют сегодня в западных странах, так как не идеологические и культурные парадигмы, а высокий и все повышающийся уровень материального благосостояния способен стать основой широкого распространения нематериалистических ценностей, свойственных постэкономическому обществу. В этих условий попытка обосновать уникальную роль России в современном мире лишены их бы то ни было оснований. При этом радетелям сохранения специфически российского менталитета следовало бы иметь в виду, что ни одна из постиндустриальных стран, идущих по весьма сходным путям, не лишилась собственной культурной идентичности, и их сторонникам, необходимо помнить слова К. Маркса, что более развитая страна лишь показывает менее развитой картину ее собственного будущего. В этой связи представляется, что в современных условиях важнейшей задачей российских реформаторов выступает обеспечение максимальной открытости страны для западных технологий (не только избирательных) и производств; "скупка отечественной промышленности" намного менее опасна, нежели недальновидная распродажа невозобновляемых ресурсов, так как эта скупка приносит с собой новые технологии, новые рабочие места, регулярно собираемые налоги и, что самое главное, - повышение жизненного уровня людей и усвоение ими новой культуры труда, а именно это оказалось несколько десятилетий назад базой для формирования новой социальной структуры постиндустриального, неизбежный в условиях разделенности независимых друг от друга производителей (См. "Вопросы философии", №1. 2000., С. 4).

Со многим можно согласиться в высказанных В.Л. Иноземцева, хотя вряд ли он прав в том, что "не идеологические и культурные парадигмы, а высокий уровень материального благосостояния способен стать основой нематериалистических ценностей, свойственных постэкономическому обществу" в нашей стране во многом будет зависеть от соответствующей духовной перестройки. Прежде всего, это касается признания прав человека приоритетной ценностью по отношению ко всем другим ценностям. Некоторые политологи считают, что Запад наделяет права человека абсолютной ценностью. (См. НГ-СЦЕНАРИИ, №2, 2000). На самом деле это не совсем так. Запад исповедует в отношении прав человека тот же подход подчинения их принципу самосохранения сложившейся системы. Это четко проявилось во время югославских событий. Известный германский философ Ю. Хабермас откликнулся статьей "Зверство и гумманость", которая была перепечатана в НГ, 02.07.99) Хабермас обращает внимание на столкновение международного права и прав защиты человека: "В рамках классического международного права это (нападение НАТО на Югославию - Т.В.) расценивалось бы как вмешательство во внутренние дела суверенного государства, а именно как нарушение запрета на вооруженную интервенцию. Если в качестве предпосылки выступает политика защиты прав человека, то вторжение следует теперь понимать как вооруженную, но авторизованную международным сообществом (даже при молчаливом признании того, что мандат ООН отсутствует) миротворческую миссию. В соответствии с этой западной интерпретацией войны в Косово может знаменовать собой скачок на пути от классического международного права к космополитическому праву мирогражданского сообщества". Пафос статьи Хабермаса сводится к тому, что Западном двигали моральные соображения при вступлении НАТО в войну с Югославией. Однако можно ли положиться на моральные критерии? Вот суть рассуждений Хабермаса: "Ибо до тех пор, пока права человека сравнительно слабо институционализированы на глобальном уровне, граница между правом и моралью может стираться как это произошло в данном случае (война в Югославии - Т.В.) Ввиду того, что Совет Безопасности блокирован, НАТО может сослаться лишь на моральную значимость международного права - то есть на нормы, применительно к которым не существует эффективных признанных международным сообществом инстанций применения и правоосуществления". Все рассуждения Хабермаса сводятся к попытке представить частный интерес Запада в качестве новой универсальной ценности космополитического права. Однако свою статью он заканчивает словами К. Ламерса: "Стало быть, наша совесть может быть спокойной. Это говорит нам наш рассудок, но наше сердце, право же, не желает и слышать об этом. Мы неуверенны и неспокойны..". В этих словах невольно звучит признание Хабермаса, что ценности западного космополитического права беспокоят совесть порядочного человека, так как они далеки до общечеловеческих. Невольной иллюстрацией к этому могут служить любопытные статистические данные ООН о человеческом развитии в 1998, которые приводит небезызвестный З. Бжезинский в "НГ", 24.11.99. "Соединенные штаты превыше всего". Оказывается, "три самых богатых человека в мире имеют совокупное личное состояние, превышающее ВВП 48 наименее развитых стран вместе взятых. Американцы тратят на косметику 8 млрд. Долл. В год. По оценкам ООН, 6 млрд. Долл. В год хватило бы для того, чтобы дать всем детям мира начальное образование. Европейцы съедают ООН, вполне хватило бы на то, чтобы обеспечить чистой водой и надежной канализацией всех нуждающихся. Американцы и европейцы расходуют 17 млрд. долл. на корм для домашних животных; если увеличить гуманитарную помощь до 13 млрд. долл., то можно было бы обеспечить элементарной медицинской помощью и накормить всех нуждающихся во всем мире. 225 самых богатых людей планеты имеют совокупное состояние более чем в 1 трлн. долл., а 3/5 из 4,4 млрд. жителей развивающихся стран лишены канализации, 1/3 - чистой воды и 1/5 - медицинского обслуживания".

В свете выше названных колебаний Хабермаса и статистических данных ООН кажется более, чем неприемлемым наш призыв следовать западной модели общественного развития. Как раз специфика российской ментальности заключается в исповедании абсолютных ценностей. Об этом много раз писали русские философы. Можно сослаться на одно из таких рассуждений Л.П. Карсавина: "Русский не мирится с эмпирией, презрительно называемой мещанством, отвергает ее - и у себя и на Западе, как в теории, так и на практике. "Постепенцем" он быть не хочет и не умеет, мечтая о внезапном перевороте. Докажите ему отсутствие абсолютного (только помните, что само отрицание абсолютного он умеет сделать абсолютном, догмой веры) или неосуществимость, даже только отдаленность его идеала, и он сразу утратит всякую охоту жить и действовать. Ради идеала он готов отказаться от всего, пожертвовать всем; усомнившись в идеале или его близкой осуществительности, являет образец неслыханного скотоподобия или мифического равнодушия ко всему". Более того, он готов не только пожертвовать собой, но и всеми остальными. Как писал другой русский философ С.Л. Франк, "чем плавнее их вера в определенный идеал, чем более незыблем авторитет этого идеала, тем более слепо и жестоко они калечат и разрушают жизнь. Ибо ненависть к злу превращается в ненависть ко всякой живой жизни, которую не удается втиснуть в рамки "идеала"". Следствием чего является то, что "все горе и зло, царящее на земле, все потоки людской крови и слез, все бедствия, унижения, страдания, по меньшей мере на 99 % суть результат воли к осуществлению добра, фанатичной веры в какие-либо священные принципы, которые надлежит немедленно насадить на земле, и води к беспощадному истреблению зла; тогда как едва ли и одна сотая доля зла и бедствий обусловлена действием откровенно злой, непосредственно преступной своекорыстной воли".

Возникает парадоксальная ситуация: с одной стороны, масса предупреждений о пагубности следованию западным стандартам социальной жизни, а, с другой, одним из условий существования нашего общества является принятие тех правил игры, которые устанавливаются на Западе. Конечно, такое признание звучит горько и вызывает чувство протеста у истинного патриота. Вместе с тем может быть не стоит сразу же впадать в состояние нравственного негодования, а трезво взглянуть на обстоятельства и, как советует Карнеги, попытаться из лимона сделать лимонный сок, т.е. выжать максимально возможное из сложившейся ситуации.

Одним из универсальных принципов современного западного миропорядка является приоритетная ценность прав человека. Выше уже отмечалось, что эта ценность выражает умонастроение западной цивилизации и вовсе не является общечеловеческой ценностью в ее реальном, а не декларативном изъявлении. Однако универсализм ценности прав человека, при всех сказанных оговорках, стал реальным состояние общественного мнения на Западе и в Америке и поэтому через его призму оцениваются все ценности остального мира. Так как Запад претендует на выражение глобальных интересов, то права человека в его интерпретации объявляются абсолютной ценностью. И исходя из этого строится вся иерархия всех других ценностей. Поэтому можно в чем-то согласиться с достаточно нелицеприятной для нашего самолюбия следующей констанцией политолога Л.Г. Ионина: "Глобальная претензия", в данном случае глобальная претензия Запада, может базироваться только на абсолютных ценностях. Только во имя абсолютной ценности можно с легким сердцем и с уверенностью в собственной правоте быть готовым к разрушению всех других ценностей. Поэтому призывы к славянскому братству и искренне недоумение многих русских, как это они там на Западе не могут понять бесценность и уникальность нашей славянской цивилизации, естественно, не встречают не только поддержки, но даже тени внимания и понимания в Европе и Америке. Эти ценности им не интересны, ибо они не универсальны, а случайны и преходящи с точки зрения "общечеловеков" (НГ-Сценарии №2, 09.02.2000). Разумеется, для этого общечеловекам пришлось включить в дело гигантскую пропагандистскую машину, в чем она и преуспела во время югославского кризиса, сумев представить свои цели как абсолютные, в результате чего оказалось, что сотни и тысячи жертв среди гражданского населения - величина незначительная по сравнению с торжеством абсолютной ценности.

И все-таки, повторюсь еще раз вместе с другими, для того чтобы войти в стратегические партнерства с Западом, России необходимо найти свое место под крылом западного универсализма. Это не совсем такая неодолимая задача. Для этого вовсе не надо жертвовать своей самобытностью, о чем так надрывно кричат наши патриоты. Прежде всего надо двигаться в сторону обеспечения основных прав человека, которое и так осуществляется по мере становления основных демократических институтов и формирования твердой государственной власти. Процесс политической и экономической модернизации на практике приближает Россию к Западу.

Понимая, что зачастую придется играть по правилам западного универсализма, не грешно воспользоваться возможностью попытаться придать этому принципу действительно реальное звучание. Так чеченская операция правильно подается как антитеррористическая, но весь мощный потенциал идеологии прав человека используется пока совершенно недостаточно. И полностью прав Л.Г. Ионин, когда восклицает: "Так почему же российские СМИ с умилением перепевают на разные лады слова Клинтона, о том , что Россия - не имеет право защищать свою территориальную целостность, но молчит о том, что Россия в Чечне сражается не за себя, а за общечеловеческие идеалы?!" (НГ-Сценарии, №2, 09.02.2000). Таким образом можно осуществить переход от оборонительной стратегии в отношении Запада к наступательной, критикуя Запад за неспособность следовать его же собственным ценностям.

В этой связи следует переосмыслить наше отношение к НАТО. Известно, что натовское руководство постоянно подчеркивает изменение сущности этого военно0политического блока после крушения мировой системы социализма. На первый план они выдвигают цели защиты фундаментальных ценностей человеческого бытия и готовы принять свои ряды все те страны, которые разделяют эти благородные цели. Почему бы нашей стране не проявить большую настойчивость в стремлении к членству в НАТО? Обычно на этот вопрос находится стандартный ответ: "Нас никогда не примут в НАТО". Именно так отреагировали наши СМИ на заявление В.В. Путина, что Россия не исключает возможности своего присутствия в НАТО. Известно, что большинство западных политологов высказывается весьма скептически о вхождении России в НАТО. Более того, когда во время пребывания на Украине в 1999 году известного автора нашумевшей книги "Столкновение цивилизаций" Самуэля Хантингтона спросили о возможности вступления Украины в НАТО, то он заметил, что пободное членство противоречит принадлежности этой страны к славянско-православной цивилизации. (См. НГ-СОДРУЖЕСТВО, №9, 25 октября 2000 г.). Одним словом, в НАТО не ждут не только нас, но и наших ближайших славянских соседей.

Хотя и здесь есть определенный подвижки. В частности, когда на проходившем в октябре 2000 года симпозиуме "Безопасность через сотрудничество" генсеку НАТО Джорджу Робертсону был задан вопрос "принадлежит ли Россия я к статусу европейцев"?, то он напомнил слова Владимира Путина в ответ на вопрос о возможности вступления России в НАТО: "Почему бы нет". И продолжил: "Предпринимается историческая попытка вовлечь крупнейшую державу Европы в создающуюся архитектуру европейской безопасности" (См. Сегодня, 31 октября 2000 г.).

Возможно, кому-то это все покажется лишь мнением частного лица, которое не совсем адекватно изложил журналист. В любом случае пока наше правительство не обратилось с официальной просьбой о вступлении в НАТО в свете возникновения новой исторической реальности, зачем нам додумывать за западных политиков? Пусть они официально ответят отказом. Думаю, что в любом случае выигрыш был бы налицо. Пока мы не предпринимаем такого шага, Запад может легко манипулировать общественным мнением своих стран с целью представления нас как потенциальных агрессоров, стремящихся к мировому господству. Старая песня, но ее мотив не забыт и постоянно наличествует в сознании западного обывателя. Показательно, что по опросам, лишь 38% американцев относятся к нашей стране "положительно", а 58% - "отрицательно".6% американцев считают Россию союзником США и 30% - дружественной страной, в то время как 34% - недружественной страной и 20% - врагом. Более негативные оценки преобладают только в отношении Китая. (См. Дипкурьер НГ №6,6 наверняка станет головной болью лидеров западного мира. Они не могут откровенно заявить сейчас, что НАТО направлено против России и весь смысл существования этого блока заключается в представлении России враждебным государством, отрицающим основные ценности западного образа жизни, как это было во время противостояния двух мировых систем. Когда же мы четко заявим о своей приверженности основным либеральным и демократическим ценностям и последовательно станем ими руководствоваться в своей деятельности, то правителям Запада и Америки будет нелегко разумно обосновать свой отказ нашему вступлению в НАТО тем же самым избирателям этих стран. Возможно найдутся различные уловки для желательного Западу решения этой пока гипотетической проблемы, но в любом случае наша страна одержит моральную победу, которая может стать предвестником и других, более весомых, побед.

Во всяком случае такая акция свидетельствовала бы об отказе от прежних стереотипов противостояния Запада и Востока и означала бы движение к партнерству. Для этого есть весомые основания. Геополитическое положение России делает ее естественным союзником Запада. При всей самобытности русской культуры неоспоримо определяющее влияние на нее западной культуры. К партнерству с Западом располагает тот факт, что Россия - христианская страна. Россию и Запад во многом связывает общность исповедуемых демократических и гуманистических ценностей. Наконец, нельзя сбрасывать со счета нашу постепенно развивающуюся демократическую политическую систему, которая во многих частях близка духу западной демократии.

Если бросить взгляд на перспективу геополитических процессов, то могут возникнуть более близкие точки пересечения наших интересов, где Россия может стать своеобразным гарантом сохранения западной цивилизации. Сейчас все чаще раздаются голоса о том, что преобладающей проблемой XXI века станет проблема Севера и Юга. Можно по разному относиться к Гавриилу Попову, но его размышления на этот счет заслуживают внимания. Наплыв граждан третьего мира в благополучные страны планеты, условно говоря, наплыв Юга на Север, рождает массу проблем для самих индустриальных стран. Выходцы с третьего мира ищут свою нишу в этих странах и вступают в конкуренцию с ее жителями. Это приводит к накоплению заряда агрессивности как со стороны иммигрантов, так и со стороны коренного населения. Само зависимое положение третьего мира от индустриально развитых стран и невозможность встать на один уровень с ними рождает чувство третьесортности, которое постепенно формирует ненависть к Северу и в элите, и в массах третьего мира. Эти уязвленные чувства становятся питательной почвой для отрицания самой ценности европейской цивилизации. Наиболее агрессивные представители такого мироощущения, ссылаясь на инакость своего образа жизни, готовы уничтожить западную культуру. Невольно рождается весьма трагический прогноз постепенной экспансии латиноамериканцами всей Северной Америки и Г. Попов видит некий гигантский "мост" между Аляской и Чукоткой, по которому возвращаются в Европу десятки миллионов потомков тех, кто когда-то пересекал Атлантику. (См. НГ, 26.04.2000). В этой ситуации России уготована судьба приютить несчастных переселенцев и стать носительницей ценностей западной культуры. Невольно вспоминается А.С. Хомяков, который предсказал дальнейшей развитие арийского духа на российской почве. Но если Хомяков исходил из внутреннего кризиса западной культуры, потери ею творческого потенциала, то нынешние размышления о судьбах западной цивилизации носят еще более драматический характер, так как вопрос стоит о ее гибели на манер заката античной цивилизации под ударами варваров. Кстати, западным политикам стоит серьезно поразмышлять над такой перспективой и готовить запасной аэродром в лице России для своего физического выживания. К такому выводу приходят многие специалисты, изучающие проблему глобального потепления. Обычно потепление связывают с парниковым эффектом. Но в последнее время внимание ученых стала привлекать проблема уменьшения частоты вращения Земли. Я не буду останавливаться на электромеханике этого процесса, а только обозначу его социальные последствия. Как пишет профессор И.П. Копылов, "можно предполагать, что в середине XXI в. средний подъем уровня океана будет составлять 3-6 см. в год. Наибольший прирост уровня океана предполагается в XXII в. и составит 8-12 см. в год. XIII в. будет самым тяжелым, скорость подъема воды еще будет сохраняться, уровень океана достигнет максимальных отметок, и начнется медленное похолодание. Теплые слои магмы поднимутся в северном полушарии - в Сибири, а остывшая магма будет опускаться в районах Европы и Атлантики. Наиболее трагически изменение климата скажется на жизни населения северо-западной части Европы. Глубокое похолодание может привести к образованию ледника в Скандинавии..." (См. НГ-НАУКА №11,15 декабря 1999 г.). Автор этой концепции склоняется к мнению, что если за всю истоию человеческого рода было тридцать всемирных потопов, и нынешнее поколение является свидетелем начала тридцать первого Всемирного потопа.

Складывается довольно любопытная картина: и культурологические, и экологические прогнозы приводят к одному и тому же результату - Россия явится спасительницей западной цивилизации не просто в духовном плане, а как реальное географическое и социально-культурное пространство способное принять многомиллионное население Западной Европы и Северной Америки.

В свое время русские философы много раз обращались к мессианскому предназначению России. Чаще всего речь шла о решении конечных проблем человеческого бытия - создании Царства Божьего на земле. Может быть мессианское предназначение России не в осуществлении этой мечты человеческого рода, а в спасении европейской культуры от надвигающейся гибели?