Численность населения любой страны и его качество (образовательный уровень и необходимые трудовые навыки как традиционные, так и вновь приобретенные - совокупный уровень квалификации) представляет собой важнейшую составную часть и один из наиболее существенных факторов понятия производительные силы.

Общепризнанным фактом является то, что высокий средний уровень квалификации основной массы населения в трудоспособном возрасте(16-60 лет) вкупе с соответствующей трудовой этикой выступают необходимыми предпосылками высокой производительности труда.

С этой точки зрения мальтузианский или неомальтузианский подход к росту численности населения выглядит на деле сугубо упрощенным. Ведь с точки зрения Мальтуса и его последователей человечество выступает лишь как потребитель природных ресурсов, а поэтому само по себе увеличение его численности, якобы, неизбежно приведет нашу планету к катастрофе.

В реальной действительности, в том числе и с точки зрения длительной исторической перспективы, человек в качестве "homo sapiens" не просто потребляет различные природные богатства планеты Земля, но и способен создавать на основе их разумного использования постоянно растущее количество материальных благ. При этом историческая практика доказывает, что сам процесс воспроизводства населения может существенно меняться на различных этапах развития в зависимости от конкретных обстоятельств.

Опыт истории также подтверждает, что односторонняя ориентация лишь на создание материального богатства не может по-настоящему и полностью удовлетворить человека. Важно понимать, что именно чрезмерная направленность на удовлетворение чисто материальных потребностей (потребительство) в первую очередь способна вызывать нарастающий дефицит природных ресурсов. Подобное явление может происходить даже в условиях нулевого роста населения либо его уменьшения.

Поэтому требуется соответствующее постоянное развитие духовного мира как отдельного индивидуума, так и людских сообществ.

Следовательно, существует объективная необходимость в обеспечении оптимального, т.е. наиболее целесообразного с точки зрения долгосрочной перспективы, демографического развития любой страны, особенно такой, как Россия с ее огромной территорией и массой самых разнообразных природных ресурсов.

Между тем за последние сто лет (на протяжении XX в.) Россия пережила по меньшей мере три потрясения, или демографических катастрофы. Каждая из них потребовала и потребует значительных усилий для их преодоления.

Первая общегосударственная перепись населения в современном смысле была проведена в России в 1897 г.

Тогда на территории соответствующей общей площади СССР проживало 124,6 млн. чел. (в том числе на территории РСФСР, а ныне России - 67,5 млн.). Согласно оценкам к началу первой мировой войны (1914) население России достигло 160 млн. чел. (в границах СССР до 1939 г. - 139,3 млн., РСФСР - 89,9 млн.).

Первая мировая война и последовавшие за ней революции и гражданская война оказались началом серии демографических катастроф.

Непосредственно на фронтах первой мировой войны погибло свыше 2 млн. российских солдат и офицеров, при том что в армию было призвано 15 млн. чел. Количество раненых (санитарные потери) превышало число убитых примерно в три раза. В плен за 40 мес. войны 1914-1917 гг. попало 3 млн. 640 тыс. российских военнослужащих, что лишь примерно на 1 млн. меньше, чем число пленных и пропавших без вести во время Великой Отечественной войны (4 млн. 560 тыс.).

Потенциальные демографические потери также оказались весьма заметными.

По расчетам демографов коэффициент естественного прироста в России составил в 1915 г. - 73%, в 1916 г. - 22%, в 1917 г. - 16% от уровня 1913 г. (16,8 промилле, т.е. в расчете на 1000 жителей). Общий "недород" в результате снижения рождаемости в России за годы первой мировой войны оценивается в 6,5 млн. чел. Тем не менее население России все же несколько увеличилось в период войны - примерно на 3 млн. чел. за счет некоторого превышения рождаемости над уровнем естественной убыли.

В период гражданской войны и иностранной интервенции (1918-1922) безвозвратные потери (убитые, умершие от ран и болезней т.д.) только в Красной Армии исчисляются в 940 тыс. чел. Эти расчеты основываются на документах имеющихся в военных архивах. Относительно же "белых армий" таких документов нет. Имеется лишь предположительные расчеты о том, что потери у "белых" были не меньшими. В итоге "боевые" потери обеих сторон оцениваются за время гражданской войны в 2-2,5 млн. чел.

Надо иметь в виду, что во время этой войны от тифа и других эпидемических заболеваний в обеих воюющих армиях погибло в несколько раз больше людей, чем от пуль и снарядов. Эти же эпидемии, наряду с голодом, косили и гражданское население. Из данных демографической статистики видно, что голод в Поволжье в 1921 г. унес около 1 млн. чел.

Кроме того, после завершения гражданской войны не менее 2 млн. чел. оказалось за границей в качестве "белых эмигрантов" (такая цифра была названа на X съезде РКП(б) в марте 1921 г. руководителем Советского правительства). В их число входили, прежде всего, представители социально-политической верхушки дореволюционной России, офицеры и солдаты военных формирований "Белого движения".

Кстати, как свидетельствуют исторические примеры, постреволюционная эмиграция является типичным и вполне закономерным явлением.

Так, после завершения войны за независимость в 80-х годах XVIII в. в Северной Америке свыше 100 тыс. "лоялистов" (сторонников британской короны) покинули территорию вновь возникших Соединенных Штатов, переселившись в Канаду, которая осталась под властью английского короля. А ведь в тот период население США едва превысило 3 млн. чел. Во время Великой французской революции более 150 тыс. "аристократов" эмигрировали из своей страны (население Франции тогда достигало 23 млн. чел.).

После всех военных и революционных потрясений население нашей страны в 1922 г. составило 136,1 млн. чел. (на территории в границах до сентября 1939 г., т.е. за вычетом территорий прибалтийских республик, Западной Белоруссии и Украины, Бессарабии, где в совокупности в 1913 г. проживало около 10 млн. чел.).

Из этих данных вытекает, что "чистая" убыль населения Советского Союза за период гражданской войны составила 3,2 млн. чел. В том числе население РФ сократилось с 89,9 млн. чел. в 1913 г. до 87,7 млн. чел. в 1922 г., т.е. более чем на 2 млн. чел.

Новая экономическая политика, которую Советское правительство стало проводить сразу после окончания гражданской войны, оказалась успешной не только с экономической точки зрения, она способствовала быстрому восстановлению страны и благоприятно повлияла на демографическую ситуацию.

Первая советская перепись, проведенная в 1926 г., показала, что за 4 года население страны возросло на 10 млн. чел. и достигло 147 млн. чел.

Интересно отметить, что показатели воспроизводства населения в 1926 г. оказались лучше, чем в 1913 г. Коэффициент рождаемости был практически равен имевшему место в указанном предвоенном году, а уровень смертности сократился с 29,1 промилле в 1913 г. до 20,3 промилле в 1926 г. Соответственно, коэффициент естественного прироста составил в 1926 г. 23,7 промилле (в 1913 г. - 16,8 промилле).

Следующая перепись населения страны была проведена в 1939 г. Она показала, что число жителей СССР увеличилось до 170,6 млн. чел., т.е. возросло на 23,5 млн. чел.

Некоторые исследователи, и прежде всего историки, полагают, что в период с 1926 по 1939 г. население СССР должно было бы увеличиться на значительно большую величину, по крайней мере, на 30-32 млн. чел.

Сокращение прироста населения они относят на счет эффекта массовых репрессий в 30-е годы. В действительности же картина не так проста, как это может показаться.

Абсолютный прирост населения СССР к 1939 г. действительно мог бы превысить 30 млн. чел., но лишь при условии сохранения очень высокого показателя рождаемости (44 промилле), характерного для середины 20-х годов. Однако коллективизация сельского хозяйства и широкомасштабная индустриализация с акцентом на создание тяжелой промышленности, разумеется, не могли не отразиться на демографических процессах в стране в 30-е годы.

Совершенно очевидно, что массовое перемещение населения из деревень в города, особенно во вновь создаваемые промышленные центры на Урале, в Сибири и Дальнем Востоке, в обстановке неизбежного ухудшения жилищных условий привело к некоторому снижению коэффициента рождаемости. Показатель смертности, однако, в этот период оставался на довольно высоком уровне.

Например, в 1940 г. картина воспроизводства населения страны выглядела следующим образом: рождаемость - 31,2 промилле, смертность - 18 промилле, естественный прирост - 13,2 промилле.

Из этого видно, что коэффициент рождаемости уменьшился в нашей стране в 30-х годах примерно на 10-12 промилле и это произошло в самом начале данного десятилетия. Например, рождаемость в 1930 г. была 41,2 промилле, а в 1935 г. сократилась до 31,6 промилле и осталась на этом уровне до конца десятилетия. В пересчете на абсолютные цифры это реально могло означать сокращение числа родившихся в нашей стране на 10-12 млн. в период с 1930 по 1940 г.

Необходимо отметить, что в 30-е годы ХХ в. отмечалось падение рождаемости и естественного прироста во многих странах мира, особенно в развитых, переживавших в тот период один из самых тяжелых экономических кризисов в современной истории.

В 1939-1940 гг. произошло заметное расширение территории СССР: в том числе присоединение областей Западной Белоруссии и Западной Украины, Бессарабии, включение республик Прибалтики в состав Союза. Значительная часть этих земель, за исключением западноукраинской Галиции и Северной Буковины, ранее входила в состав Российского государства. Они были утрачены в результате событий первой мировой и гражданской войн.

Таким образом, за счет территориальных изменений в 1940 г. население СССР увеличилось до 190,7 млн. чел. С учетом естественного прироста к началу Великой Отечественной войны в июне 1941 г. оно достигло 194 млн. чел.

По своим демографическим последствиям Великая Отечественная война явилась подлинной катастрофой. Это подтверждается следующими данными.

Вскоре после окончания второй мировой войны в нашей стране была проведена однодневная (1 октября 1945 г.) перепись наличного населения, данные которой оставались засекреченными до конца 80-х годов. Указанная перепись показала, что фактическое наличное население страны сразу после окончания войны составило 167 млн., т.е. на 27 млн. чел. или на 14% меньше, чем в 1941 г.

Правда, эта перепись не смогла учесть тех советских граждан из числа пленных или угнанных на работу в Германию, которые к октябрю еще не успели вернуться домой, а таких ориентировочно могло быть 3-4 млн. чел. Известно также, что свыше 1 млн. советских граждан по тем или иным причинам не репатриировались в СССР, навсегда остались в странах Запада в качестве "перемещенных лиц".

По данным Управления по делам репатриации при правительстве СССР, созданного весной 1945 г., к октябрю этого года из плена вернулось 1 млн. 369 тыс. военнослужащих. А всего согласно материалам данного управления было репатриировано из числа попавших в плен 1 млн. 836 тыс. Это меньше половины количества наших военнослужащих, оказавшихся в плену - 4 млн. 059 тыс. Согласно опубликованным немецким данным около 2 млн. наших военнопленных, солдат и офицеров погибли в нацистском плену.

Почти треть указанной убыли населения приходится на безвозвратные демографические потери (убитые, пропавшие без вести, попавшие в плен и там погибшие, умершие от ран и болезней) в Вооруженных Силах СССР, включая пограничные и внутренние войска - 8 млн. 668 тыс. чел.

Санитарные потери наших Вооруженных Сил (раненые, контуженые и заболевшие) за годы войны оцениваются в 18 млн. 344 тыс. чел. Из них 72% было возвращено в строй, 20,8% признано негодными к службе и уволено из армии или отправлено в долгосрочный отпуск по болезни, около 7,5% умерло. Умершие учитывались как в санитарных потерях, так и в категории общих безвозвратных потерь.

Всего за период войны, включая число служивших в Вооруженных Силах к моменту ее начала, а также кадровых военнослужащих, было призвано в армию, флот и военные формирования других ведомств 34 млн. 477 тыс. чел. Это огромная масса людей, прежде всего мужчин самых трудоспособных молодых возрастов, была равна по численности всему населению Дании, Нидерландов, Норвегии, Швеции, Финляндии вместе взятых.

Из этого общего числа примерно свыше одной трети (10,5-11,5 млн. чел.) ежегодно находилось в строю, в том числе 5,0-6,5 млн. чел. непосредственно проходили службу в действующей армии, т.е. воевали на фронтах.

Остальная часть названной выше убыли (около 17 млн.) - это потери среди гражданского населения нашей страны. Подобное соотношение, когда на одного убитого военнослужащего приходится почти двое погибших из числа гражданских лиц, является почти беспрецедентным в истории ведения войн. Во всяком случае ничего подобного не наблюдалось в большинстве других стран, участвовавших во второй мировой войне, за исключением, может быть, Польши и Югославии.

Подобный масштаб потерь среди гражданского населения Советского Союза действительно подтверждает тезис о том, что против нас нацистская Германия вела войну, направленную на "истребление", на "геноцид" нашего народа.

Если говорить конкретно, то можно назвать несколько наиболее ярких примеров массовой гибели или уничтожения мирного населения. Это смерть от голода многих сотен тысяч (по некоторым данным до одного миллиона) жителей блокадного Ленинграда. Это массовые расстрелы мирного населения - свыше 320 тыс. в районе Бабьего Яра под Киевом. А Бабий Яр был не единственным подобным местом. Это сотни "партизанских деревень" в Белоруссии и северо-западных областях России, оккупированных гитлеровцами, население которых было практически поголовно, включая детей, уничтожено.

Понятно, что потери среди мирного населения оказались наибольшими на территориях, занятых противником, особенно в местах, где проходили ожесточенные бои, и в районах с активным партизанским движением. Наиболее ощутимые демографические потери имели место в Белоруссии, Украине и РСФСР.

Например, в Белоруссии, потерявшей около 25% своих жителей, довоенная численность населения была достигнута лишь в 1970 г., на Украине к 1959 г. и в РФ в 1954 г. В некоторых областях России, которые сильнее всего пострадали в ходе войны (Новгородской, Псковской, Смоленской, Тверской) предвоенная численность населения так и не была восстановлена.

В годы войны в результате массового и длительного разрыва семейных связей и ухудшения условий жизни рождаемость в стране резко снизилась. Хотя конкретных данных о том, как выглядел этот показатель в 1941-1945 гг. нет, тем не менее можно с уверенностью предположить, что он сократился до уровня естественной убыли населения, которая и до войны была достаточно высокой (18 промилле).

Следовательно, ни о каком приросте населения в данный период не могло быть и речи. Демографическую ситуацию в нашей стране в 1941-1945 гг. определяли огромные безвозвратные потери в Вооруженных Силах и среди гражданского населения.

Естественно, столкнувшись с такими масштабными потерями населения, правительство страны должно было принять специальную программу проведения активной демографической политики, направленную на преодоление последствий войны. Эта программа была действительно разработана и опубликована еще до окончания военных действий. Речь идет о знаменитом Указе Президиума Верховного Совета СССР от 8 июля 1944 г.¹.

Наиболее примечательными чертами этого Указа, а точнее говоря, программы были: всемерное поощрение многодетных семей (5 и более детей), поддержка семей с оптимальным числом детей (3-4 ребенка).

В соответствии с Указом материнский труд, что было определяющим фактором в усилиях по преодолению демографического спада, поощрялся как материально, так и морально. Учреждалось почетное звание и одноименный орден "Мать-героиня". Этого титула и ордена удостаивались матери, родившие и воспитавшие 10 и более детей по достижении последним ребенком 1 года и сохранении в живых остальных детей.

Затем шел орден "Материнская слава", который имел три степени. Этим орденом награждались матери, родившие соответственно 9 детей (1-я степень), 8 детей (2-я степень) и 7 детей (3-я степень). Наконец, была предусмотрена "Медаль материнства" (2 степени), которая вручалась матерям родившим 6 (1-я степень) и 5 детей (2-я степень) соответственно.

Многодетные семьи поощрялись материально. Им выплачивались ежемесячно пособия, сумма которого увеличивалась после рождения каждого нового ребенка, начиная с 4-го. Кроме того, многодетные матери получали право уходить на пенсию в более раннем возрасте (50 лет) при сокращении срока необходимого трудового стажа (до 15 лет).

Женщины и семьи, имевшие 3-4 детей, получали 30-процентную скидку в размере подоходного налога. При рождении 3-го ребенка выплачивалось единовременное пособие, которое в масштабе цен 40-50-х годов составляло 400 руб. После рождения 4-го ребенка начиналась регулярная выплата детского пособия.

Был определен и "налоговый кнут" для тех, кто не спешил обзавестись достаточно многочисленным семейством. Холостые мужчины, незамужние женщины и бездетные семейные пары в возрасте от 20 до 50 лет (мужчины) и от 20 до 45 лет (женщины) должны были платить помимо общего подоходного налога еще 6-процентный налог на бездетность. На студентов высших учебных заведений и техникумов это правило распространялось после завершения учебы с началом трудовой деятельности.

Семьи с одним ребенком платили дополнительно 1% налога за малодетность, а имеющие двух детей - 0,5%. Последнее обстоятельство представляется весьма важным, поскольку взимание особого налога с малосемейных, помимо чисто фискального эффекта, было направлено на то, чтобы утвердить в массовом сознании устойчивое представление, что нормальная, или оптимальная, семья должна иметь в среднем не менее трех детей.

Созданная Указом от 8 июля 1944 г. система демографического стимулирования просуществовала в первоначальном виде до конца 50-х годов.

Анализ данных демографической статистики в СССР за первый послевоенный период говорит о том, что в 1946-1949 гг. население страны увеличилось на 11,5 млн. чел., но тем не менее не достигло довоенной численности, которая была превзойдена лишь в 1955 г.

На протяжении 50-х годов уровень рождаемости в Советском Союзе был умеренно высоким - в пределах 25-26 промилле. Это несколько ниже, чем до войны, но зато коэффициент смертности в 1950 г. был равен 9 промилле, т.е. оказался в 2 раза ниже соответствующего показателя 1940 г. и в три раза меньше наблюдавшегося в 1913 г.

Это произошло, прежде всего, благодаря очень заметному уменьшению детской смертности. В течение 50-х годов смертность в нашей стране продолжала снижаться, достигнув в 1960 г. минимальной величины - 7,1 промилле. В первой половине 60-х годов этот показатель стабилизировался на данном уровне, а затем стал постепенно возрастать.

Другим заметным феноменом 50-х годов в нашей стране оказался довольно высокий и устойчивый уровень естественного прироста населения.

Так, в 1950 г. этот показатель составил 17, а в 1960 г. - 17,8 промилле. В среднем за данное десятилетие коэффициент прироста населения был равен 17,5-17,6 промилле. Это заметно выше, чем накануне второй мировой войны (13,2 промилле в 1940 г.) и даже выше, чем перед первой мировой войной.

Наконец, имел место еще один примечательный момент в развитии демографической ситуации в 50-х годах - стабилизация, и даже некоторый рост впервые с 20-х годов, численности сельского населения в РФ в середине десятилетия (1953 г. - 56 млн. 211 тыс., 1957 г. - 57 млн. 075 тыс. чел.).

Успех демографической активной политики нашел отражение и в данных переписи, проведенной 15 января 1959 г.

Они показали, что население СССР достигло 208 млн. 827 тыс. чел., т.е. оказалась на 30 млн. больше, чем на начало 1950 г. и почти на 15 млн. больше, чем в 1941 г. Население РСФСР согласно данной переписи достигло 117,5 млн. и было на 7,5 млн. больше, чем перед войной.

Все эти цифры говорят о том, что 50-е годы по многим параметрам демографии, особенно с точки зрения обеспечения стабильного роста населения, явились поистине "золотым периодом", лучшим десятилетием XX в. для страны. Во всяком случае, можно считать, что тогда был во многом преодолен резкий демографический спад в результате войны и создана основа для дальнейшего поступательного роста населения.

О последующим демографическом развитии можно судить по данным табл. 1, отражающей материалы трех других переписей населения (1970, 1979 и 1989 гг.)

В первой половине 60-х годов обозначился увеличивающий разрыв в демографических процессах в республиках Советского Союза.

При общей тенденции к снижению темпов роста населения во всей стране (в 1960 г. коэффициент прироста в СССР составил 17,8 промилле, а в 1969 г. был равен 8,9 промилле - минимальный уровень за 30-летний период вплоть до 1990 г.), наиболее ощутимо этот процесс происходил, прежде всего, в РФ, на Украине, в Белоруссии и прибалтийских республиках.

В республиках Средней Азии и Казахстане, а также в Азербайджане показатель рождаемости и естественного прироста хотя и несколько уменьшился, продолжал оставаться на весьма высоком уровне.

Демографическая ситуация в союзных республиках в конце 60-х годов представляется в табл. 2.

Если в 70-е годы показатели движения населения СССР оставались примерно на том же уровне, что и в конце 60-х, то в 80-х отмечается некоторое повышение рождаемости и, соответственно, демографический рост в ряде союзных республик, в том числе в РСФСР. Здесь рождаемость увеличилась с 14 промилле в конце 60-х до 17-17,2 промилле в середине 80-х годов.

Однако коэффициент естественного прироста оставался практически на том же невысоком уровне 6-6,5 промилле, из-за некоторого увеличения смертности в результате старения населения в РФ. Тем не менее с учетом численности населения России даже сравнительно небольшое увеличение рождаемости создавало в перспективе предпосылки для изменения к лучшему демографической ситуации.

Данный скромный демографический "взрыв" был обусловлен принятием в начале 80-х годов ряда дополнительных мер и льгот по стимулированию материнства, например, увеличение продолжительности отпусков по беременности и т.д. Поэтому в 80-х годах увеличение населения оказалось более заметным, чем в предшествовавшее десятилетие. Перепись 1989 г. показала, что оно возросло на 24,3 млн. или 9,3%.

По республикам данные приведены в табл. 3.

На основе данных текущего учета населения, который велся в нашей стране на протяжении нескольких десятилетий, население Советского Союза на начало 1991 г. составило 290 млн. чел. (290 077 000), в том числе в РСФСР было 148 млн. 543 тыс. Таким образом, к моменту распада Державы был достигнут демографический максимум в ХХ столетии.

Приведенные цифры указывали на то, что за 30 лет (с 1960 по 1990 г.) население СССР увеличилось более чем на 80 млн. чел., РФ - на 30 млн.

Говоря об общих демографических процессах в стране, важно затронуть также вопрос о "качественных сдвигах" в составе населения.

В первую очередь нужно отметить повышение уровня грамотности населения СССР (табл. 4).

% от общей численности населения
(в возрасте 9-49 лет)

Эти данные в целом подтверждают тезис о достижении в стране фактически сплошной грамотности.

В течение послевоенных десятилетий неуклонно росло число людей с высшим и средним образованием.

Так, в 1939 г. на 1000 чел. населения приходилось 108 лиц с высшим и средним образованием, в том числе с высшим - 8, в 1959 г. - это соотношение было 361 чел. (23 с высшим), в 1979 г. - 638 и 68, в 1987 г. - 708 и 90 чел.

В абсолютных цифрах этот рост выглядел так: в 1959 г. в стране было 58,7 млн. чел. с высшим и средним образованием, в 1980 г. - их число достигло 146 млн. чел.

В народном хозяйстве Советского Союза в 1980 г. было занято 28,6 млн. лиц с высшим и средним образованием, в том числе 12,1 млн. с высшим образованием, включая 4,9 млн. инженеров.

По сравнению с 1913 г. общая численность специалистов всех уровней увеличилась к 1980 г. в 151 раз.

Быстрыми темпами росла численность научных работников.

Если в 1913 г. в стране их насчитывалось 11,6 тыс. чел., то в 1980 г число научных работников увеличилось в 120 раз, до 1,4 млн., в том числе 434 тыс. чел., имевших степени докторов и кандидатов наук.

Можно, разумеется, высказывать сомнения по поводу эффективности использования этой массы высококвалифицированных специалистов в самых различных областях науки и техники, народного хозяйства в целом. Однако факт остается фактом, что по научно-техническому потенциалу Советский Союз в 80-х годах оказался на первом месте в мире, обогнав в этом отношении практически все наиболее развитые страны планеты. Достаточно сказать, что в СССР в 80-х годах работало около 25% всех ученых Земли.

И все-таки остается вопрос, почему этот научно-технический потенциал, равно как и масса квалифицированной рабочей силы, занятой в народном хозяйстве, оказались в значительной мере невостребованными, во всяком случае в той мере, как это могло и должно быть.

В контексте рассмотрения качественных параметров населения России и Советского Союза важно затронуть и вопрос о национальном составе, а точнее говоря, об удельном весе русского народа как основного исторически государствообразующего этноса страны.

Перепись 1897 г. показала, что в Российской Империи этнические русские (великороссы) составляли 43% населения. При этом учитывалось население территорий, где русских было тогда немного - центральная часть Польши, входившая в состав России, Финляндия, Прибалтика. Последующие переписи показали, что в Советском Союзе русских было несколько больше половины всего населения (табл. 5).

Несмотря на падение рождаемости и естественного прироста доля русских оставалась в последние десятилетия относительно устойчивой. Это говорит о том, что число русских увеличивалось не только за счет естественного прироста, но и путем естественной ассимиляции, в результате, в частности, смешанных межэтнических браков. Кроме того, послевоенные переписи отразили заметный рост числа людей в Советском Союзе, которые не будучи русскими по этническому происхождению, считали русский своим родным языком (русскоязычных). Таких в 1979 г. оказалось свыше 16 млн. чел. или 5,5% всего населения Союза. В дополнение к этому нужно добавить десятки миллионов граждан СССР, свободно владевших русским языком наряду со своим собственным (русскоговорящие) - 61,2 млн. в 1979 г.

В целом в 1979 г. число этнических русских, а также русскоязычных и русскоговорящих достигло 214,8 млн. чел. или 82% всего населения Советского Союза. Такая тенденция действительно отражала процесс формирования "исторической общности" - советского народа.

Разумеется, за приведенными выше внешне благополучными показателями общего роста населения скрывались существенные и нарастающие демографические проблемы, тесно связанные с социально-экономической политикой в стране.

Изменение динамики воспроизводства населения в СССР и, прежде всего, РСФСР в 60-е годы демографы связывали с последствиями войны, в частности с тем, что в детородный возраст вступили тогда малочисленные возрастные контингенты, родившиеся в 1941-1945 гг. Различия в уровне рождаемости и прироста населения объясняли сохранением "национальных особенностей".

Разумеется, вторичные демографические последствия войны могли как-то повлиять на процессе воспроизводства населения в 60-х годах, однако в данном случае действовали и другие весомые факторы. В этом контексте ссылка на "национальные особенности" выглядит не слишком убедительно.

Например, "особенности" существовали и раньше, однако в 1940 г. показатель рождаемости в РФ (33 промилле) был равен или немного превышал тот, который имел место в Узбекистане, Киргизстане, Таджикистане и Азербайджане. Несколько более высокая рождаемость отмечалась в Казахстане, где и тогда процент русского населения был весьма высоким, в Армении и Туркменистане.

Говоря о воздействии иных факторов на демографические процессы, следует отметить то обстоятельство, что в ряде республик СССР, прежде всего, в РФ, в Белоруссии, Украине, а также в Прибалтике в 60-е годы усилилась урбанизация, отток сельского населения, прежде всего, молодежи в города, главным образом, крупные.

Этому явлению немало способствовали проводимые в конце 50-х - начале 60-х годов так называемые меры по "подъему сельского хозяйства". Социально-экономический волюнтаризм Хрущева в наибольшей мере отрицательно сказался на развитии сельского хозяйства и положении деревенских тружеников в славянских республиках СССР.

В результате подобного "реформаторства" правительству пришлось принять решение о существенном повышении цен (на 30%) на мясные и молочные продукты в 1962 г. и начать систематические массовые закупки зерна за рубежом в 1963 г.

Серьезным ударом по сельской России явилась и официальная установка, принятая по подсказке некоторых социологов, на "ликвидацию неперспективных населенных пунктов". К этому можно добавить и попытки ограничить размеры приусадебных участков у сельского населения с целью "повысить их заинтересованность в более активном участии в общественном сельскохозяйственном производстве".

В данном контексте можно указать на своего рода "дуализм" в землепользовании, реально сложившийся в сельском хозяйстве страны после массовой коллективизации в начале 30-х годов.

С одной стороны, появились крупные коллективные и государственные хозяйства (колхозы и совхозы), в распоряжении которых находилась большая часть обрабатываемых земель (свыше 90% всей пашни). Они обеспечивали производство главных продовольственных, фуражных и технических культур: зерновых, хлопка, льна и т.п. Общественные земли обрабатывались, и урожай с них убирался с широким использованием сельскохозяйственной техники. Иными словами, уровень механизации в данном секторе был максимально высоким. Товарность также была весьма высокой.

С другой стороны, сохранялось большое число приусадебных участков - личных подсобных хозяйств (ЛПХ), где сосредотачивалось производство тех культур, выращивание которых гораздо труднее поддавалось механизации: овощи, фрукты, ягоды и бахчевые. Таким образом, в секторе ЛПХ, безусловно, преобладал интенсивный ручной труд, что вызывалось в немалой степени технологическим условиями. Хотя ЛПХ изначально имели потребительскую направленность, с течением времени значительная часть производимой в них продукции стала реализовываться на "колхозных рынках". Товарность ЛПХ была, разумеется, заметно выше в южных регионах России, в республиках Закавказья и Средней Азии в силу более благоприятных природно-климатических условий, создававших возможности для получения дифференциальной ренты-I.

В наши дни радетели "фермеризации" России любят ссылаться на, якобы, более высокую продуктивность личных крестьянских хозяйств (ЛПХ в советский период, занимая лишь несколько процентов пашни, давали большую часть картофеля и других овощей). При этом, однако, совершенно упускается из виду то обстоятельство, что упомянутый "дуализм" в землепользовании в нашей стране сложился естественным путем и был обусловлен как природными, так и технологическими факторами.

Поэтому было бы крайне неразумно противопоставлять общественный сектор и ЛПХ, которые при более вдумчивом и грамотном подходе могли и действительно успешно дополняли друг друга.

В реальных условиях начала 60-х годов в период хрущевских реформ, когда руководство в сфере экономики было в определенной степени децентрализовано путем создания "совнархозов", обозначились две линии в решении конкретных экономических задач.

Одна реально проводилась в РСФСР, где власть московского центра продолжала оставаться доминирующей и соответствующим образом жестко реализовывались установки на чисто административные методы руководства хозяйством в большинстве случаев вопреки экономической целесообразности и без учета местных условий.

Другая, более нюансированная, осуществлялась в союзных республиках, получивших определенную хозяйственную автономию. Здесь эффективность управления экономикой в немалой мере зависела от грамотности и практической мудрости соответствующих республиканских руководителей высшего звена.

Это наглядно доказал, например, опыт развития Белоруссии, которая, несмотря на огромные разрушения и потери во время войны, за несколько последующих десятилетий из когда-то сравнительно отсталой в основном сельскохозяйственной территории, превратилась в "перерабатывающий и сборочный цех" Советского Союза. В канун "перестройки" эту республику отличал хороший динамизм хозяйственного развития и самый высокий в СССР уровень производительности труда как в промышленности, так и в сельском хозяйстве.

В свою очередь, руководители республик Средней Азии и отчасти Закавказья в принципе правильно ориентировались на использование выигрышных (в условиях такой обширной и разнообразной по географическим условиям страны, как Советский Союз) возможностей, обусловленных природно-климатическими особенностями этих регионов.

Исходя из этого в общественном секторе был сделан упор на всемерное развитие хлопководства и некоторых других технических культур, обеспечивающих высокие доходы (выращивание хлопка стимулировалось в более значительной мере, чем льна - культуры традиционной для Центральной России). При этом в ЛПХ в этих республиках выращивались ранние овощи и бахчевые культуры, которые в основной массе затем реализовались на "колхозных" рынках РФ.

В результате происходившая здесь концентрация "дифференциальной ренты-I" позволяла обеспечивать в этих республиках более высокий уровень доходов населения, чем в расположенных севернее регионах РСФСР. Данное обстоятельство весьма способствовало тому, что коренное население в этих республиках стало "держаться за землю".

При этом занятость в промышленности, особенно пополнение квалифицированными кадрами, здесь обеспечивалась за счет местных русских либо привлечением приезжих из других республик, прежде всего РСФСР.

Отрицательное воздействие "волюнтаризма" на экономику страны в хрущевский период сказалось не только на сельском хозяйстве, но и на положении дел в промышленности. Так, в ходе "экономической реформы" конца 50-х годов было проведено "огосударствление" системы "промысловой кооперации".

Данный кооперативный сектор экономики СССР работал в условиях реального хозяйственного расчета, т.е. во многом с применением рыночных механизмов. К моменту его фактической ликвидации он обеспечивал около 15% общего промышленного производства. Причем это были главным образом самые разные товары широкого потребления, та самая "мелочевка", заниматься которой, как оказалось, было не очень выгодно крупным государственным предприятиям. Ведь их работа оценивалась прежде всего по выполнению плановых заданий, составленных на базе валовых стоимостных показателей.

В результате довольно скоро в Советском Союзе стал нарастать дефицит потребительских товаров, который старались покрывать за счет импорта из государств-членов СЭВ, а впоследствии и некоторых капиталистических стран.

Общий эффект "реформаторского зуда" в период "хрущевизма" (1957-1964) оказался в реальности долгосрочным и в значительной мере пагубным для страны. Волюнтаризм, а говоря точнее, авантюризм Хрущева в сфере экономики и внешней политики весьма способствовали втягиванию страны в затяжное "соревнование" с развитым капиталистическим миром, в первую очередь, с США на крайне невыгодных, можно сказать, проигрышных условиях для СССР.

Достаточно вспомнить о выдвинутом им в конце 50-х годов лозунге "догнать и перегнать" Америку по экономическим показателям, прежде всего, в области сельского хозяйства. Эта затея вскоре обернулась скандальным провалом. Да и иначе и быть не могло, поскольку США, помимо фактора крупных инвестиций на протяжении многих десятилетий в сельскохозяйственную инфраструктуру, в целом имеют в своих сельскохозяйственных районах заметно более благоприятные, чем в нашей стране природно-климатические условия.

Не менее скандальной в ряде случаев оказывалась и внешняя политика. На Западе долго помнили об обещании Хрущева "похоронить капитализм". Вина за возникновение "карибского ракетного кризиса" в 1962 г., который буквально поставил весь мир на грань ядерной катастрофы, опять-таки в немалой степени лежит на Хрущеве и его окружении, так как ему была присуща склонность к поспешным, непродуманным и неподготовленным решениям.

К сожалению, в последующие десятилетия сменяющему друг друга политическому руководству СССР не удалось вывести страну из "порочного круга" негативных явлений в геополитической ситуации и внутриэкономическом развитии страны. В их числе следует назвать как полномасштабную и расточительную гонку вооружений, так и растущий дисбаланс в развитии союзных республик, в результате чего РСФСР должна была нести на себе основное и постоянно возрастающее бремя государственных расходов.

Старт данным тенденциям был во многом положен политикой Хрущева. Именно подобные процессы в окружающем нас мире и одновременно внутри страны в конечном итоге и создали тот, якобы, объективный фон для распада нашей великой державы в 1991 г.

Третья демографическая катастрофа в России пришлась на самый конец ХХ столетия. Начиная с 1992 г. в России наблюдается процесс абсолютного сокращения населения, который демографы именуют "депопуляцией". Это видно из сопоставления следующих цифр.

К началу 1992 г. население страны достигало 148,7 млн. чел., в январе 1999 г. - 146,4 млн., а на тот же период 2000 г. - 145,5 млн. чел.

Таким образом, чистая убыль населения страны составила 3,2 млн. чел. В том числе только за 1999 г. население страны уменьшилось почти на 770 тыс. чел., или на 0,5%, что явилось самым значительным показателем ежегодного сокращения населения нашей страны с 1992 г.

Однако в действительности общая естественная убыль населения России была значительно больше, поскольку за период 1992-2000 гг. в РФ переселилось согласно разным источникам свыше 5-6 млн. Это были в значительной мере этнические русские, а также "русскоязычные" жители из всех союзных республик.

Но среди них оказалось и немало представителей коренных этносов из, главным образом, государств Закавказья и Средней Азии. Например, после обретения независимости в РФ очень существенно возросло число постоянно проживающих здесь азербайджанцев, грузин, а также выходцев из республик Средней Азии.

Тем не менее весьма существенная миграция из "ближнего зарубежья" смогла покрыть лишь на 40% естественную убыль населения в России. С учетом фактора миграции (механического роста), фактические демографические утраты могут составить не менее 8-9 млн. чел.

Подобные масштабы потерь вполне сопоставимы с демографическими последствиями "очень большой войны". Во всяком случае демографический ущерб от "либеральных реформ" 90-х годов ХХ в. почти совпадает по фактическим параметрам с тем, что наша страна потеряла во время бурных событий и испытаний периода первой мировой и гражданской войн.

По мнению наиболее известных российских демографов (Н.М.Римашевская, Б.С.Хорев), депопуляция - резкий рост смертности и снижение рождаемости - отчасти предопределена предшествующим развитием страны. Однако в большей мере происходящий ныне демографический спад - это результат вновь возникших социально-экономических условий негативного свойства, прежде всего, системного кризиса, охватившего все стороны жизни населения России.

Российские демографы считают, что столь заметное снижение рождаемости в России в начале 90-х годов (на 30% в течение 6 лет) произошло по двум основным причинам:

• уменьшилась численность женщин в наиболее детородном возрасте - это третья волна демографических последствий второй мировой войны;
• свыше двух третей семей ныне отказываются иметь детей по материальным (социально-экономическим) соображениям.

В итоге за 10 лет (1987-1997) число рождений в абсолютных цифрах сократилось почти в два раза - с 2,5 до 1,26 млн. в год. К сожалению, этот процесс продолжается - в 1999 г. родилось на 5,3% детей меньше, чем в 1998 г. Ныне общая рождаемость в России колеблется в пределах около 9 промилле. Между тем согласно сложившимся в демографической науке представлениям показатель рождаемости, равный 10 промилле, считается "биологическим минимумом", падение ниже которого ведет к интенсивной депопуляции.

Наиболее существенным и негативным образом повлиял на процесс естественного движения населения резкий скачок смертности. За период с 1991 по 1996 г. общий коэффициент смертности повысился с 11,4% в 1991 г. до 14,2% в 1997 г., т.е. на 20%, и стал самым высоким в Европе.

Подобный сдвиг в демографическом процессе в России в 90-е годы обусловлен тем, что обострились "внешние причины" смертности - несчастные случаи, отравления, травмы, убийства и самоубийства.

В 90-х годах также сократилась общая продолжительность жизни граждан России, особенно среди мужчин. Если в 70-80-е годы она составила 64 года для мужчин и 74 года для женщин, то в 1997 г. данный показатель сократился до 60,8 года у мужчин и 72,9 года у женщин.

Не может не вызывать тревогу и тот факт, что смертность в более молодых и трудоспособных возрастах выросла гораздо в большей мере, чем среди престарелых. Если смертность среди пожилых граждан увеличилась в 1,1 раза, то в молодежной возрастной категории (20-25 лет) и в наиболее эффективном трудоспособном возрасте (45-49 лет) она возросла в 1,5 раза.

На основе вышеизложенного российские демографы приходят к неутешительным выводам относительно дальнейших перспектив страны и соответственно дают весьма пессимистические прогнозы о предполагаемой численности населения в ближайшие десятилетия XXI в. Согласно некоторым из этих расчетов население России может уменьшиться еще на 8,6 млн. чел. к 2015 г. и на 33 млн. в 2025 г.

Безусловно, столь заметное сокращение населения для России непросто нежелательно, оно крайне опасно с точки зрения сохранения ее геополитических позиций в мире, в котором наблюдается в целом достаточно быстрый рост населения, особенно в развивающихся странах Азии, Африки и Латинской Америки.

Нельзя забывать о том, что Россия даже в нынешних ее границах продолжает оставаться самым крупным государством мира, занимая территорию 17 млн. кв. км (8,7% земной суши), но имеет сейчас в целом менее 2,5% населения Земли. И ее удельный вес по последнему показателю продолжает снижаться.

Необходимо также считаться с тем обстоятельством, что Россия по объему и разнообразию природных ресурсов является одной из наиболее богатых стран мира. Но при этом она считается одним из наименее заселенных государств.

Например, в 80-х годах средняя плотность населения в СССР была 11,8 чел. на кв. км территории, в том числе в РСФСР - 8 чел. Это значительно меньше средней плотности заселения Земли - 32 чел. на кв. км.

Правда, Российская Федерация все-таки несколько опережает по степени заселенности такие экономически развитые страны, как Австралия (около 2,5 чел. на кв. км) и Канада (около 3 чел. на кв. км). Однако геополитические реальности у этих двух стран совершенно иные, чем у России.

Как известно, Австралия представляет собой государство-континент. В географическом смысле это настоящий гигантский остров, который не имеет реальных соседей на суше.

Канада имеет лишь одну общую сухопутную границу с США, страной, с которой у нее давно сложившаяся общность социально-политического устройства, принципов экономической жизни, а также языка и культуры. В данном случае, безусловно, присутствуют главные и весомые предпосылки для всесторонней интеграции, при которой вопрос о границах объективно легко снимается.

Принципиально иное положение у России. Обладая самой протяженной в мире линией морских и сухопутных границ - свыше 60 тыс. км, из которых более 40 тыс. км приходится на морские границы, Россия имеет на своих южных и западных рубежах десятки государств-соседей, многие из которых могут, а некоторые из них реально это делают, выдвинуть в отношении нашей страны территориальные претензии.

Из этой объективной геополитической реальности для России вытекает жизненно важная необходимость сохранения и даже усиления ее демографического потенциала, чтобы гарантировать необходимый уровень заселенности и хозяйственной освоенности приграничных территорий. Особенно в тех конкретных районах, где потенциально существует возможность или уже на деле выдвигаются территориальные претензии. В данном случае важнейшие аспекты демографической и военно-политической безопасности самым тесным образом переплетаются между собой.

Если попытаться подвести некоторые итоги демографического развития России в ХХ столетии, то можно сказать, что, несмотря на огромные масштабы невосполнимых, казалось бы, потерь в населении в результате двух потрясений, нашей стране в целом удалось достаточно успешно справиться с последствиями этих исторических катастроф. Поэтому вопреки всем утратам и тяжелым испытаниям на территории РФ спустя сто лет в начале 90-х годов ХХ в. фактически проживало в два раза больше жителей, чем было учтено во время переписи 1897 г.

Данный исторический опыт подчеркивает, что преодоление третьего демографического спада в конце ХХ в. также возможно, не говоря уже об абсолютной необходимости предпринять подобную попытку во имя обеспечения надежного будущего для российского народа и его государства.

Очевидно, что для выхода из глубокого демографического кризиса необходимо проведение активной политики в области поощрения роста населения России. Это подразумевает разработку и эффективную реализацию полномасштабной комплексной демографической программы, включающей как разнообразные меры социально-экономического порядка, так и мероприятия, направленные на создание социально-этического климата, которые в совокупности способствовали бы повышению рождаемости и естественному приросту в нашей стране.

Разумеется, при подготовке такой программы мог быть использован как наш собственный, так и зарубежный опыт активного демографического стимулирования.

С учетом продолжительности процесса депопуляции на этот раз помимо стимулирования естественного прироста населения, видимо, потребуется и интенсивное применение таких широко распространенных в ряде стран методов, как "натурализация" и "абсорбция" прибывающих в нашу страну достаточно многочисленных иммигрантов.

Поэтому в сложившихся ныне внутренних и внешних обстоятельствах важно как можно эффективнее задействовать "фактор" привлекательности России для очень многих выходцев из государств СНГ, а также из некоторых, особенно развивающихся стран "дальнего зарубежья".

Как показывает опыт зарубежных государств, умелое использование иммиграции действительно способно ощутимым образом повысить демографический потенциал заинтересованной в этом страны.

В прошлом у России имелся немалый опыт "абсорбции" иноплеменных выходцев из зарубежных стран. Об этом еще в середине XIX в. в одном из своих писем писал Ф.Энгельс:

"Между тем каждый русский немец во втором поколении является живым примером того, как Россия умеет русифицировать немцев и евреев. Даже у евреев вырастают там славянские скулы".

Вместе с тем чтобы реально отвечать потребностям наступившего XXI столетия, чисто количественный рост демографического потенциала страны может оказаться недостаточным, однако с точки зрения российских проблем совершенно необходимым. Важно при этом подумать и о дальнейшем повышении качества российского населения (физическое здоровье, уровень образованности, профессиональной подготовки и трудовых навыков). Для обеспечения России подобающего места в мире в наступившем столетии расходы на образование, развитие науки и культуры должны занимать в государственном бюджете столь же важное место, как и затраты на оборону страны.

Стратегическим интересам нашей страны в большей мере отвечала бы установка не на "догоняющую", а на "опережающую" модель развития. Не отрицая важности современной информатизации, все-таки приходится констатировать, что многие важные направления технического прогресса в сфере материального производства оказались в самые последние годы на "обочине" глобального развития.

В этих условиях перед Россией открываются определенные возможности совершить, так сказать, "обходный маневр" и даже "прорыв" в будущее, если она сосредоточится именно на разработке наиболее перспективных технологий, прежде всего, в реальном секторе, способных заметно повысить производительность труда.

Россия сможет занять достойное место в мире XXI в., если она станет по-настоящему страной ученых и высококвалифицированных мастеров. Последнее подразумевает не только развитие высокотехнологичной и наукоемкой промышленности, но и возрождение массового ремесла на новой технической основе.

__________________