А.ЯКОВЛЕВ, доктор исторических наук, профессор

Социально-политический катаклизм, происшедший на рубеже 80-90-х годов в СССР и Восточной Европе, помимо всех прочих последствий привел к кардинальным подвижкам в положении практически всех субъектов международных отношений, мировой и региональной политики.

Естественно, наиболее драматические перемены произошли в положении стран социалистического выбора, которые как субъекты международных отношений утратили былую высокую степень своей социальной безопасности, поскольку межсистемные противоречия жестко сфокусировались в их отношениях с Западом, причем, что особенно важно, в условиях глубочайшего изменения общего соотношения сил между системами в пользу последнего.

Бывшие социалистические страны Восточной Европы и новые суверенные государства, образовавшиеся на территории СССР, издавна сетовавшие на "диктат " - "Москвы", оказались в еще большей зависимости от "цивилизованного мира" уже в силу того, что помощь и содействие им со стороны Запада в осуществлении буржуазной реставрации стали чрезвычайно важным фактором их внешней и внутренней политики.

Исчезновение советской сверхдержавы и большой группы ее социалистических союзников существенным образом ослабило позиции большинства государств третьего мира, сузило свободу их маневра на международной арене. Во-первых, эта группа стран почти полностью лишилась политической, военной, экономической опоры в лице СССР и стран Восточной Европы. Во-вторых, она заняла место Востока в качестве основного объекта наступательной глобальной политики Запада, заметно усилившегося к тому же за счет "партнерства" с большинством бывших социалистических стран.

Что касается "большой семерки", то она в целом и ее члены как субъекты мировой и региональной политики небывало укрепили свое положение, получили беспрецедентную за весь послевоенный период свободу рук в международных делах. А нынешняя монопольная сверхдержавность Соединенных Штатов не только благоприятствует гегемонистским устремлениям Вашингтона в отношении всего мира, но и укреплению его лидирующей роли в "большой семерке". Дело в том, что теперь, когда вырисовывается реальная возможность установления безраздельного господства "сверхразвитого центра" над всем миром, "ее мерка" в еще большей, чем прежде, мере нуждается в единстве, а следовательно, и в организаторе этого единства.

Видимо, не будет ошибкой утверждать, что сохраняющаяся социальная биполярность мира отнюдь не утратила своего принципиального значения для международных отношений. Ее можно сколько угодно прикрывать, маскировать геополитическими интересами, но она неизбежно будет проявляться именно в качестве крупного самостоятельного фактора в мировом развитии и между народных отношениях, порождая в них наиболее жесткую напряженность. Это связано с тем, что стержневым вопросом происходящего ныне цивилизационного перехода является вопрос о характере социального устройства мирового сообщества. Он, этот вопрос, неизбежно со временем окажется в центре противоречий "сверхразвитого центра", включающего при-мернотридесяткавысокоиндустриальныхстран3апада,ипериферии, охватывающей 150-160 слаборазвитых или переживающих полосу политической нестабильности и экономического упадка стран. Неизбежность этого, а соответственно и неизбежность поиска иных, принципиально отличных от капитализма, форм общежития людей давно сознают серьезные социологи, обслуживающие политическую элиту Запада.

Борьба между приверженцами идеи "конца истории", т.е. капитализма как заключительной стадии социального развития человечества, и их противниками непременно выльется в жесткое глобальное противоборство по вопросу нового миропорядка. Для первых новый миропорядок - средство завершения процесса буржуазной унификации человечества и способ выживания "сверхразвитого центра" и какой-то необходимой ему части периферии. Для вторых новый порядок в международных отношениях, сочетающийся с высокой степенью социальной справедливости в рамках мирового сообщества в целом, - средство обеспечения всего человечества во всем его этническом многообразии.

Новая глобальная обстановка обеспечила Западу неоспоримые преимущества, причем, похоже, надолго. Это не может не сказаться на ходе перегруппировки сил на международной арене, особенно по линии Север - Юг. Однако к упомянутым преимуществам вовсе не относится снятие угрозы мировой ядерной войны в результате исчезновения советской сверхдержавы. Такой угрозы реально не было ввиду примерного равенства военных потенциалов и возможностей НАТО и Организации Варшавского Договора. Напротив, нынешний военный дисбаланс на глобальном уровне делает угрозу, в частности малых ядерных войн, неизмеримо более реальный, чем прежде.

На деле мировая война не столько отодвигается или вообще отпадает как реальная возможность, сколько видоизменяется в соответствии с условиями времени и целями, которые она преследует. Две последние мировые войны имели целью передел сфер влияния между империалистическими державами, причем вторая попутно решала задачу уничтожения единственного социалистического государства. Третья мировая война призвана, помимо уничтожения "остатков" социалистической системы, установить, так сказать, кооперативное государство "большой семерки" над всем остальным миром. Первая мировая не вышла за рамки Европы, вторая охватила далеко не все континенты. Третья может локализоваться в основном в Восточной Азии, где она будет по содержанию войной "демократических стран" с "тоталитарными коммунистическими режимами". По условиям времени и из-за характера ее цель третья мировая скорее всего выльется в сравнительно долгую и непрерывную цель региональных неоколониальных агрессий разной степени интенсивности, продолжительности и масштабов, а также в бесконечные локальные военные конфликты, ослабляющие способность периферии к сплочению и солидарному сопротивлению диктату "сверхразвитого центра".

Неуклонное приближение этой кажущейся спонтанной "войны всех против всех" отметили после окончания "холодной войны" многие аналитики, в том числе китайские. В частности, сотрудник Китайского института международных стратегических исследований Ло Жэныпи определил ситуацию формулой: "Нет большой войны, но идут непрекращающиеся малые войны"*. От себя добавим: идут даже в Европе, где их не было с конца 40-х годов.

Таким образом, угроза мировой войны в ее новейшей модификации отнюдь не устранена. Поэтому подлинные преимущества, полученные Западом в результате победы в "холодной войне", заключаются в том, что перед ним теперь стоит все более дезинтегрирующийся, раздираемый этническими и другими военными конфликтами мир, в котором гегемонистская линия США (и "большой семерки" в целом) может стать в высшей степени эффективной, какой она объективно быть не могла в прежней двухполюсной геополитической системе мира. И Запад будет делать все, что в его силах, чтобы дробить крупные многонациональные государства, стимулировать "войну всех против всех" в зоне развивающихся стран, и особенно, на пространстве, занимаемом странами социалистической ориентации и бывшими социалистическими странами. Причем вовсе не исключено, что не только в этой зоне, но и на этом пространстве он будет прибегать также к акциям типа "Буря в пустыне", осуществленной им в Ираке. Политическая стабильность здесь ему понадобится лишь тогда, когда предельно ослабленные внутренней и взаимной борьбой страны периферии можно будет взять под контроль практически голыми руками.

Интересы и действия Запада, а также объективные факторы, резко повысившие степень конфликтности в международных отношениях на периферии, - это лишь часть пружин современного мирового развития. Наряду с ними существует и динамично развивается значительная по комплексной мощи группа социалистических стран. Сохранились организационные скрепы в движении неприсоединения, так или иначе растет многообразное сотрудничество по линии Юг - Юг. Кроме того, далеко не все бывшие социалистические страны или их осколки горят неистребимым желанием любой ценой интегрироваться в "цивилизованный мир". Все это тот самый активный потенциал периферии, который объективно призван развертывать борьбу за ее новое политическое объединение для противодействия усиливающемуся диктату "сверхразвитого центра". Сама жизнь толкает периферию во имя выживания ее народов к возрождению двухполюсного мира, причем на этот раз основанного по преимуществу не на классовой, а на общедемократической базе.

Представляется, что многополярность мира, о которой давно рассуждают политики самых разных идейных направлений, есть в условиях современного мира не более чем отражение единства в многообразии в рамках противостоящих глобальных лагерей. Правда, реальная мера внутреннего единства каждого из них далеко не одинакова прежде всего из-за степени различий входящих в них государств. Эта степень весьма невелика на Западе. Здесь страны близки по уровню развития экономики, благосостояния их населения. Кроме того, они глубоко интегрированы в региональные экономические комплексы, тесно взаимосвязаны транснациональными и глобальными корпорациями. Поэтому наличие того или иного общего противника или общего объекта, намеченного к подчинению, достаточно прочно цементирует их единый фронт. (В период колониального раздела и передела мира державы Запада действовали самостоятельно и, более того, сталкивались друг с другом на почве этого дележа, поскольку тогда "цивилизованный мир" представлял собой сумму, а не совокупность государств, как ныне. Это новое качество Запада и делает неизбежным кооперативный характер действий "большой семерки" в отношении Востока и Юга.) И не следует полагать, что внутренние трения в "сверхразвитом центре" могут привести к дезинтеграции Запада лишь потому, что исчез его наиболее мощный военно-политический противник.

Самим ходом истории, современными параметрами индустриальной цивилизации и критическим состоянием биосферы Запад противопоставлен всему остальному миру и в этом смысле последний в целом остается его противником. Дело в том, что перед странами и народами время поставило вопрос: кто будет определять пути и способы выживания человечества? Поэтому надежды на поляризацию и конфликтный распад "сверхразвитого центра" абсолютно иллюзорны.

В свете этой констатации более злободневна и продуктивна работа по извлечению уроков из того факта, что реальная многополюсность возникла на Востоке, причем в условиях его острейшей социально-политической конфронтации с единым Западом. Понимание причин данного явления чрезвычайно важно потому, что движение к новому практически двухполюсному миру объективно неизбежно, а задача формирования и сплочения фронта активных сил остального мира для противодействия обещающему быть невиданно жестким диктату "сверхразвитого центра" является, вероятно, еще более многосложной, чем была задача объединения международных антиимпериалистических сил в недавнем прошлом. Потенциал этого фронта, разумеется, будет включать какую-то часть подлинно демократически настроенных кругов и в самом "сверхразвитом центре" современной индустриальной цивилизации.

В совокупности мировые условия после окончания "холодной войны", а также усиленные или порожденные ими тенденции развития отношений между центром и периферией во многом предопределяют характер роли России и Китая как субъектов международных отношений, мировой и региональной политики. Естественно, важнейшим фактором, который окажет самое существенное влияние на роль двух держав в отношениях с внешним миром и в мировом развитии, будет не столько социальная суть российского и китайского обществ, сколько мера ориентированности их руководства на национально-государственные интересы. При этом, разумеется, речь идет о таком понимании указанных интересов, которое достаточно полно гармонизируется с общечеловеческими. Последние же на деле сводятся всего лишь к двум требованиям, а именно - к обеспечению всеобщего мира и выживания человечества в целом.

Как представляется, в свете вышеизложенных оценок и тезисов, характеризующих современную глобальную обстановку и противоречивые тенденции в процессе становления нового мирового порядка, можно попытаться описать объективно обусловленную новую роль России и Китая как субъектов мировой и региональной политики.

РОССИЯ

При все том, что Россия по своим основным параметрам - менее мощное, а следовательно, и менее влиятельное, чем СССР, государство, она, несомненно, остается державой глобального значения. В военном смысле только она сопоставима с американской сверхдержавой. Поэтому попытки некоторых отечественных и зарубежных политиков и политологов низвести ее до уровня региональной державы по меньшей мере преждевременны.**

Имея второй по качеству и размерам военный потенциал, Россия при всех ее прочих пока ухудшающихся характеристиках сохраняет рычаги воздействия на ход событий в мире. В конце концов военная сила как таковая была и остается по сей день важнейшим источником влияния государств на мировую и региональную политику. К тому же нынешняя разбалансированность управления ее высокоразвитым и достаточно целостным народным хозяйством вовсе не равнозначна физическому разрушению последнего. Поэтому экономическая и научно-техническая база военной мощи России может быть достаточно быстро оздоровлена и укреплена. Причем уже сейчас в стране набирает силу и темпы процесс консолидации самых разнородных социальных слоев, стремящихся к этому оздоровлению, в котором сконцентрированы их самые актуальные жизненные интересы.

Конечно, ход данного процесса труднопредсказуем. Он неизбежно будет подвергаться тормозящему воздействию негативных для него внутренних и внешних факторов и обстоятельств. Здесь скажется и позиция влиятельных ныне компрадорских кругов новой властной элиты, и региональный эгоизм, и национальный сепаратизм, и противоречивые отношения России с так называемым ближним, а также и с дальним зарубежьем, особенно с "цивилизованными странами" в лице их лидера - "большой семерки". Тем не менее по всем объективным данным указанный процесс постепенно станет доминирующим в ходе преодоления охватившего Россию общего кризиса, который ослабляет ее, подрывает ее международные позиции, ограничивает ее возможности позитивно влиять на мировое развитие.

В связи с тезисом о неизбежном доминировании в жизни России процесса консолидации государственно-патриотических сил особенно актуально то обстоятельство, что в него, в этот процесс, все более органично вписываются некоторые важные декларации, а также конкретные внутри- и внешнеполитические шаги исполнительной власти.

Похоже, время иллюзий по поводу его "советов" и помощи, время романтических прорывов российской демократии к всеобщей безопасности и миру, основанных на новом мышлении и признании приоритета общечеловеческих ценностей, уходит в прошлое.

Ведь если оставить в стороне лукавые утверждения об абсолютной порочности " советского тоталитаризма" и абсолютных добродетелях западной демократии, то станет виден неопровержимый факт, что сильная мировая социалистическая система, весьма тесно взаимодействовавшая с "третьим миром" по глобальным проблемам современности, надежно удерживала Запад от соблазна выдавать свои собственные интересы за общечеловеческие, вынуждала его проявлять осторожность в использовании силовых способов решения международных проблем. Реальная комплексная мощь мирового социализма побуждала Запад вести речь о необходим ости рациональной конвергенции двух социальных систем, договариваться о конкретных мерах снижения военной опасности на глобальном и региональном уровнях, о сотрудничестве по самому широкому кругу международных проблем с учетом интересов как "сверх развитого центра" и всех социалистических стран, так и "третьего мира".

Взятое на вооружение советским руководством в одностороннем порядке и весьма всерьез "новое мышление" обернулось на деле лишь укреплением старого гегемонистского менталитета в "сверхразвитом центре" и соответственно естественным возрождением старого антигегемонистского настроя во всем остальном мире. И этот откат к исходным рубежам в сфере политического мышления - один из важнейших внешних факторов, который способен в высшей степени мощно влиять на становление характера глобальной роли России, ее подхода к строительству нового мирового порядка.

Содержание этой роли, естественно, будет в огромной мере определяться типом социального развития и, пожалуй, в еще большей степени геополитическим положением России, а главное, ее выбором между тем местом в деле создания нового мироустройства, которое ей теперь предписывает Запад, и местом, за которое она сама будет иметь волю и решимость бороться.

В нынешнем ее состоянии, в нынешнем ее международном положении, при нынешней внешнеполитической ориентации ее руководства возможности России как глобальной державы в значительной степени остаются потенциальными. Их реализацию тормозят:

• Внутренние политические и экономические неурядицы, а главное, форсируемый определенными силами изнутри и извне процесс социальной трансформации, характер которого более чем что-либо другое предопределяет чрезмерный крен России в сторону Запада, ее зависимость от него в самых разных сферах.
• Утрата союзников и опоры не только в дальнем, но и фактически в ближнем зарубежье, не только некомпенсированная надежным равноправным партнерством с "большой семеркой", но и усугубленная тем, что это партнерство на деле - способ добивания советского варианта социализма и способ постепенного ослабления Российского государства.
• Резкое сужение связей и сотрудничества с обширной периферией мира, а следовательно, и влияния России на внешнеполитическое поведение самой многочисленной из существующих ныне группировок государств.

• Практически нескрываемым стремлением Запада дезинтегрировать, стереть с политической карты мира все крупные государства, способные стать ядром сплочения периферии как естественного антагониста "сверхразвитого центра" с его предельно эгоистическим подходом к проблеме выживания человечества. Применительно к России это стремление выражается в поощрении Западом сепаратистских сил внутри нее и провоцировании враждебности к ней среди стран СНГ, Прибалтики, Восточной Европы, Юго-Западной Азии.
• Откровенным намерением Запада свести до минимума экономический, военный, научно-технический потенциал России.
• Неустанными усилиями Запада перекрыть пути к восстановлению ее экономических и особенно военно-технических связей со странами периферии, не допустить ее в "цивилизованный мир" в качестве равноправного партнера даже в торговле, не говоря уже о военной и политической сферах сотрудничества.

Резонно, однако, усомниться в необходимости для России думать о влиянии на мировые и региональные процессы в условиях, когда она переживает колоссальные внутренние трудности. Думается, что такая необходимость есть, причем вполне актуальная.

Во-первых, в 90-е годы может решиться вопрос о типе миропорядка, который будет формироваться и закрепляться в XXI в., т.е. вопрос о том, будет ли этот миропорядок неоколониальным или демократическим, будет ли мировое сообщество в целом или главным образом "большая семерка" определять пути выживания человечества. Все это относится к актуальным интересам народов России в не меньшей мере, чем сугубо внутренние злободневные проблемы.

Во-вторых, уже сама заявка на активную независимую роль в глобальных процессах способствует повышению маневренности России на международной арене, а следовательно, и возможностей использования внешних связей для решения внутренних хозяйственных проблем, а также утверждению более рациональных подходов к ее отношениям со странами СНГ и перспективам самого этого содружества как субъекта мировой политики. Последнее крайне важно, ибо именно ближнее зарубежье, особенно из-за интриг Запада, таит в себе наибольшую непосредственную угрозу для будущего России, для ее судеб как великой державы.

В-третьих, уже сейчас более чем ясно, что в так называемом "цивилизованном мире" России нет и не будет достойного места, а значит, она уже сейчас должна искать его в иной части мирового сообщества.

В-четвертых, все более осознаваемая в России, в том числе в ее властных структурах, необходимость принципиального подхода к политике опоры на собственные силы требует "определиться" и с независимым подходом к глобальным проблемам, особенно к вопросам строительства нового миропорядка. Это вовсе не обязательно предполагает новую конфронтацию с Западом, но, несомненно, требует отказа от практики во всем следовать за ним, требует активного поиска путей и форм конструктивного взаимодействия с любыми международный силами, позиция которых благоприятствует становлению демократического миропорядка и реализации национально-государственных интересов России во внешнем мире.

В-пятых. Россия, правопреемница СССР, более всех уверовавшая в спасительную и неодолимую силу общечеловеческих интересов, в абсолютный приоритет общечеловеческих ценностей и во имя них принесшая совершенно несообразные жертвы, морально обязана своим заново осмысленным взглядом на новую расстановку сил и новую раскладку интересов в мире, своими действиями в духе этого взгляда способствовать распространению в мировом сообществе адекватного представления о магистральных путях движения человечества к демократическому миропорядку, обеспечивающему достойное выживание мирового сообщества во всем его этническом многообразии.

Представленный выше анализ достаточно четко высвечивает по крайней мере следующие основные параметры нынешней глобальной роли России:

• В отличие от СССР, место которого в мире и в мировой политике изначально определялось помимо всего прочего его ключевой, центральной ролью в межсистемных противоречиях и отношениях, характер поведения и масштабы влияния России на международной арене формируются по преимуществу под воздействием ее геополитических возможностей и интересов. Конечно, быстрый дрейф России в сторону капиталистической системы сохраняет значение социального фактора в становлении ее глобальной роли. Однако он все более оттесняется на второй план реальной угрозой утраты Россией своей самостоятельности.
• Ныне Россия так или иначе влияет на мировое развитие и в качестве крупного субъекта международных отношений, и в качестве главного объекта политики глобальных сил, стремящихся воспользоваться ее нынешним положением с тем, чтобы еще больше изменить в свою пользу социально-политическую и геополитическую обстановку на планете. К сожалению, пока российское влияние на ход мирового развития в большей мере проистекает из ее второй ипостаси.
• Подлинно активная и эффективная глобальная роль России, в целом и сейчас удовлетворительно обеспеченная ее материальными возможностями и геостратегическим положением, является в основном делом ближайшего обозримого будущего. Это целиком зависит от способности национально-патриотических сил добиться решающего влияния на характер государственной власти, на се внутреннюю и внешнюю политику.
• Глобальная роль России может утверждаться "И возрастать лишь как принципиально независимый от Запада феномен. В рамках тесного "партнерства" с ним она неизбежно будет деградировать, а само партнерство вырождаться в отношения диктата (Запада) и подчинения (России). Условия мирного сосуществования с "цивилизованным миром" и взаимовыгодного сотрудничества с ним более всего отвечают национально-государственным интересам России и реальным общечеловеческим интересам, а также делу интенсивного раскрытия позитивной роли российской державы в мировых делах.
• Перспективы наращивания этой роли принципиально связаны с укреплением СНГ к JK коллективного субъекта мировой политики и между народных отношений и восстановлением сотрудничества (прежде всего политического) со странами периферии, с "третьим миром" в целом.
• Хотя Россия и является правопреемницей СССР, она как субъект международных отношений и мировой политики появилась, начала действовать и набираться опыта самостоятельной деятельности на международной арене всего 4-5 лет назад. Причем она вышла на эту арену в обстановке глубочайших перемен во всем мировом геополитическом ландшафте и особенно в Европе и на территории бывшего СССР.

КИТАЙ

В отличие от России Китай является опытным актером на международной арене. Он утверждает и совершенствует свою глобальную и региональную роль на протяжении 45 лет. В этом процессе, разумеется, были не только успехи, но и спады и срывы. Но в целом он отмечен неуклонным повышением влияния Китая на мировое развитие и международную жизнь. Умелое использование старых и новых тенденций, конкретных ситуаций в международных отношениях, своевременное приспособление своего внешнеполитического курса к крупным сдвигам в развитии глобальных противоречий и в расстановке глобальных сил позволили КИТАЮ максимально расширить сотрудничество с внешним миром в интересах его собственной безопасности и ускорения экономического роста, повышения престижа в самых различных сегментах мирового сообщества.

Нельзя не подчеркнуть, что во внешней политике КНР самой сильной в конечном счете оказалась национально-государственная константа. Ее доминирующий характер определился на рубеже 60-70-х годов, отодвинув далеко на задний план соображения и интересы межсистемного противостояния. Фактически именно это позволило Китаю быстро и широко развернуть сотрудничество и связи с капиталистическим миром, особенно с его "сверхразвитым центром", обрести такие важные атрибуты глобальной роли, как постоянное членство в Совете Безопасности ООН, участие практически во всех влиятельных международных правительственных организациях. Следует также признать, что одновременно Китай, стремясь извлечь для себя выгоды из благоприятной для него концентрации межсистемных противоречий в отношениях СССР и Запада, немало сделал для разрушения биполярной геополитической системы. Благодаря его усилиям на протяжении трек десятилетий единому в военно-политическом плане Западу противостояла социалистическая система, распавшаяся на конфронтирующие группировки стран. Это утверждение представляется справедливым, если вспомнить, что в 60-80-е годы Москва в отличие от Пекина неизменно держала открытыми двери для переговоров и никогда не выдвигала никаких предварительных условий для восстановления сотрудничества по всем линиям, включая межпартийную.

Но дело сделано. Теперь важно понять, что в конечном счете получил Китай в смысле возможностей играть свою глобальную роль в планетарных геополитических процессах, а если исходить из его официальной приверженности социалистическому выбору, то и в смысле дальнейшего развитая межсистемных отношений, а также их места в мировом развитии. В связи с этим уже сейчас можно констатировать следующее:

Во-первых, непреложный факт исчезновения СНГ и быстрой социальной трансформации, т.е. капитализации России, стран СНГ и Восточной Европы, диетического полюса в мировом сообществе, что объективно решающим образом предопределяет характер и качество его глобальной роли. И здесь мало что изменяют разговоры о деидеологизации международных отношений. Если исключить ее фарсовую форму в годы перестройки в СССР, то она нигде на деле не высвечивалась, кроме как в политике самого Китая в отношении большинства социалистических стран в период его острого конфликта с ними.

Во-вторых, став главным материальным воплощением социалистического полюса мира. Китай как таковой оказался в отличие от послевоенного СССР в социально ином окружении.

В-третьих, Китай превратился в центральный объект вражды серьезно укрепивших свои позиции международных антикоммунистических сил. И хотя пока они в основном заняты не им, а посткоммунистическими странами, решающий разговор Запада с ним неизбежен и он впереди.

В-четвертых, материальные и геостратегические параметры социалистической системы свелись фактически к соответствующим параметрам Китая, а паритет военной мощи систем сменился очевидным дисбалансом сил Китая и "цивилизованного мира".

В-пятых, если даже смотреть на нынешний расклад мировых сил в категориях геополитики, то для Китая с его социалистическим выбором исчезновение большей и наиболее мощной части социалистической системы обернулось сужением возможностей влиять на поведение как "сверхразвитого центра", так и периферии. Первый благоволил к Китаю прежде всего как к важной подсобной силе в борьбе с советской сверхдержавой и ее союзниками. Эффективность влияния КНР на периферию в немалой степени предопределялась тем, что она своим соперничеством с СССР побуждала его к большей щедрости и уступчивости в вопросах помощи и поддержки странам третьего мира.

В общем положение Китая в мире и его глобальная роль оказались ныне более или менее идентичны положению и роли России после Октября 1917 г. Иначе говоря, социализм как направление развития человеческого общества отброшен на десятилетия назад. Формально ему приходится начинать почти все с самого начала. А фактически, конечно, и мировой контекст, и качество новой цитадели социализма иные, чем в случае с послереволюционной Россией. В чем-то они более благоприятны для Китая, в чем-то менее выгодны для него по сравнению с положением молодой Советской России.

Если говорить о самом китайском государстве, то по своей комплексной мощи оно далеко превосходит послереволюционную Россию, которой потребовалось два десятилетия, чтобы существенно приблизиться к уровню индустриальных держав мира. Между тем Китай уже сейчас по величине валового внутреннего продукта занимает третье место в мире после США и Японии. (Причем это по одной методике подсчета, а по некоторым другим, в том числе применяемым ООН, он уже обогнал США по данному показателю.) Кроме того, КНР стала социалистическим полюсом мира на пятом десятке лет своего существования, пройдя долгий срок ученичества и найдя собственную модель развития, обеспечившую стране высокую динамику экономического роста и подтверждающую жизнеспособность социалистической формы общественного устройства. хотя в чисто военном плане Китай, видимо, относительно столь же слаб по сравнению с потенциально недружественными ему глобальными силами, как и в свое время Советская Россия, тем не менее его оборонный потенциал все же гарантирует его безопасность достаточно надежно, С другой стороны, в отличие от молодой Советской России современный Китай-перенаселенная страна с неадекватной обеспеченностью ресурсами. Но эти факторы еще сравнительно долго не будут иметь решающего значения для характера той глобальной роли, которую определила ему история.

Если говорить о мировом контексте, то неблагоприятным для Китая в его новой глобальной роли является отсутствие революционной ситуации в мире, которая так или иначе сопровождала становление и укрепление первого социалистического полюса, частично отвлекала от него внимание глобальных противников. Но пока ее отсутствие компенсируется занятостью Запада наведением порядка и освоением разрушенной части социалистической системы. Кроме того, в перспективе маячит обещающая быть затяжной и острой схватка полиции Север - Юг, "сверхразвитый центр" - обширная взрывоопасная периферия. В отличие от послереволюционной России Китай и ныне а перспективе скорее всего будет иметь перед собой достаточно сплоченный строй глобальных держав. Серьезных оснований для надежд на распад "большой семерки", как уже отмечалось, нет, даже если говорить о сравнительно отдаленном будущем. Однако использование неизбежных трений внутри нее возможно и может быть временами эффективно.

Как социалистический полюсмира КНР, очевидно, сможет успешно выполнять историческую функцию еще и потому, что обостряющаяся проблема выживания человечества будет все более жестко выдвигать на передний план его жизнедеятельности именно вопрос о социальной справедливости, о совершенствовании общественного устройства в духе, отвечающем ухудшающимся демографическим, экологическим, ресурсным условиям на планете и необходимости сохранения рода человеческого во всем его этническом многообразии. Следовательно, Китай может рассчитывать на объективно неотвратимое новое нарастание потенциала социалистических сил в мире в целом, поскольку идея социальной справедливости в современном мировом сообществе еще более неистребима, чем в его недавнем прошлом. Наконец для новой глобальной роли Китая важна неизбежная тенденция к новой консолидации периферии, к которой он себя давно "приписал" и которую избрал в качестве приоритетной опоры во внешнем мире.

В свете сказанного выше различия в глобальных ролях Китая и современной России можно свести к следующему:

1. Роль Китая прежде всего иная по социальному содержанию. Он олицетворяет тенденцию к преодолению изживающего себя капитализма, явно не способного адекватно ответить на новые вызовы современного и грядущего бытия человечества. Это основной источник качественных характеристик его глобальной роли и ее общечеловеческого значения. Позитивный для мирового сообщества смысл глобальной роли России в ближайшей обозримой перспективе, очевидно, будет определяться ее стремлением к независимости и самостоятельности, которое явится ее важным вкладом в укрепление антигегемонистских сил мира, призванных обуздать эгоизм, антигуманизм "сверхразвитого центра".
2. Глобальная роль Китая реальна, действенна, отличается тенденцией к возрастанию, в то же время аналогичная роль России скорее потенциальна, ее перспективы пока неопределенны и в смысле характера, и в смысле силы влияния на содержание мировых процессов и мировую обстановку.
3. У Китая и России как субъектов мировой политики резко разнятся позиции в отношении периферии и соответственно практические возможности влиять на центральное противоречие современности, сместившееся с линии Запад - Восток на линию Север - Юг. Эффективный на протяжении всего периода существования КНР курс в отношении национально-освободительного движения в Азии, Африке и Латинской Америке, а затем в отношении зоны развивающихся стран, неизменное подчеркивание Пекином приоритетного места этой группы стран в его внешней политике, его давние и многообразные связи с ними - все это создало Китаю устойчивый авторитет на периферии, доверие к его надежности как партнера и союзника. Эти авторитет и доверие еще более повысились на фоне краха социализма в СССР и Восточной Европе, на фоне круто пересмотренной внешней политики России, в том числе политики в отношении "третьего мира". Китай сумел оставить в стороне свои амбиции и наладил отношения сотрудничества с Индией и Вьетнамом, а также укрепил добрососедство со всеми странами своего ближнего зарубежья. Короче говоря, он в социальном плане проявил себя как мощная творческая сила, а в политическом плане подтвердил свои лидерские качества и возможности. Россия, к сожалению, легкомысленно растеряла свой авторитет на периферии, оставленный ей в наследство Советским Союзом, приобретшим его за многие десятилетия и немалой ценой. В отличие от Китая ей предстоит много поработать, чтобы восстановить утраченные позиции в зоне развивающихся стран.
4. Глобальная роль Китая, ее эффективность помимо всего прочего определяются фактически минимальной в стратегическом отношении оглядкой Пекина на Запад, жестким приоритетом национально-государственных интересов, решительным нежеланием китайского руководства подменить принципы мирного сосуществования как основы отношений КНР с Западом принципами стратегического партнерства, а тем более союзничества с ним. По всем этим пунктам нынешняя российская позиция в основном противоположна, что, естественно, накладывает глубочайший отпечаток насущностные параметры ее глобальной роли.

Вовсе не исключено, что этот же фактор в конце концов окажется доминирующим в процессе кристаллизации политического мышления российских лидеров. Дело в том, что Запад с некоторых пор весьма грубо загоняет Россию в угол, демонстративно пренебрегая ее интересами практически во всех сферах. Он жестко диктует ей разрушительный социальный и экономический курс, перекрывает все ниши в мировой торговле, которые могла бы заполнить конкурентоспособная российская продукция. Он спешно превращает ближнее зарубежье в фактически первую линию враждебного окружения России. Под предлогом отпора "новоимперским" амбициям Москвы Запад всячески стимулирует распад СНГ, теперь уже вполне открыто оказывая помощь и поддержку экстремистским националистическим силам на Украине, в Грузии. Казахстане и других странах этого эмбриона некоего содружества государств, который якобы должен был стать образчиком высшей степени демократизма в деле реинтеграции народов бывшего Союза ССР, реально превращается в сферу влияния НАТО. Более того. Запад без стеснения излагает свои цели в отношении собственно Российской Федерации. "Россия будет раздроблена и под опекой", - безапелляционно заявил влиятельный американский политолог и политик Збигнев Бжезинский в 1992 г., т.е. как раз тогда, когда российские реформаторы вовсю трубил и о начавшемся возрождении России через ее вхождение в к.т.6 наиболее динамичны к демократических государств, в так называемый "цивилизованный мир". Не менее, если не более, влиятельный деятель политического истеблишмента США Г. Киссинджер в том же году с отнюдь не дипломатической прямотой сказал: "Я предпочту в России хаос и гражданскую вой ну тенденции воссоединения ее народов в единое крепкое централизованное государство". Причем дезинтеграция России мыслится на Западе не только как результат внутреннего хаоса и силового давления извне, но даже путем... покупки Соединенными Штатами Сибири за 2-3 трлн. долл.

Похоже, что всего этого вполне достаточно для отрезвления от прозападной эйфории даже в кругах юной российской буржуазии, не говоря уже об основных более патриотических слоях российского общества. И если это отрезвление будет достаточно глубоким и стойким, то восстановленное российско-китайское добрососедство неизбежно выльется в активное взаимодействие по самому широкому кругу глобальных проблем, прежде всего по главной из них - по проблеме строительства нового миропорядка. Без такого взаимодействия Китаю, даже поддержанному частью периферии, будет крайне трудно выдержать грядущий тотальный натиск со стороны "сверхразвитого центра".

Без этого взаимодействия Россия при всей своей потенциальной, а в чисто военном плане и реальной, мощи окажется не в состоянии играть достойную глобальную роль, т.е. защищать свои национально-государственные интересы на международной арене, в том числе путем деятельного участия в строительстве нового справедливого демократического миропорядка, обеспечивающего помимо прочего гарантии для всего мирового сообщества от военного катаклизма.

Такое понимание ситуации начинает приобретать сторонников по крайней мере в среде российских политологов национально-патриотической ориентации. В частности, "Независимая газета" (22 марта 1994 г.) , опубликовала аналитический материал о внешнеполитических приоритетах России в Азии. В нем, пожалуй, впервые широкой читательской аудитории был высказан тезис о первостепенном и жизненно важном для России значении соотношений и сотрудничестве с Китаем, которые "касаются не только интересов России в Азии, но и всей ее международной политики". Прежде это говорилось иногда на разного рода научных конференциях или в малотиражных аналитических изданиях.

Тесное российско-китайское сотрудничество на всех уровнях - от двустороннего до глобального - особенно актуально именно сегодня потому, помимо всего прочего, что Китай - единственная великая держава - член Совета Безопасности ООН, объективно не заинтересованная в ослаблении и распаде России, в превращении ее в безвольного клиента Запада. Не случайно, Китай единственная издержав, педантично избегает шагов, которые могут быть расценены как поддержка сепаратистских сил в Российской Федерации или как попытка еще более ослабить и без того непрочные внутренние скрепы в СНГ. Такое несколько неожиданное для недавнего яростного борца против "угрозы с Севера" поведение отчасти диктуется тем, что быстро активизируются давние дезинтеграторские намерения и усилия Запада в отношении самого Китая, Но главная причина в том, что в обозримой перспективе только Россия, обладающая сопоставимым с американским военным потенциалом, может совместно с Китаем образовать комплексную мощь, необходимую для успешного отпора амбициям современных мондиалистских сил, стремящихся к абсолютному контролю над человечеством. В этой связи уместно будет процитировать слова Д.Рокфеллера, одного из влиятельных членов Бильдербергского клуба - организации, состоящей из банкиров и других воротил бизнеса, сказанные им 8 июня 1991 г. на собрании этой организации: "Мир теперь более сложен и расположен двигаться в направлении к мировому правительству... Наднациональный суверенитет интеллектуальной элиты и мировых банкиров явно предпочтительней нежели самоопределение наций, практиковавшееся в прошлые столетия" гемонистского фронта.

Мондиализм опирается на материальную силу Запада и реализуется с помощью его глобальной политики. Поэтому последний враждебен как Китаю, так и России, которым в мондиалистских планах не предусмотрено сколько-нибудь достойного места. Ввиду этого неизбежна вторая совместная попытка двух держав наладить сотрудничество во имя возрождения самого широкого международного антигегемонистского фронта. Только он может стать материальной гарантией становления более или менее справедливого демокра-тическогомиропорядка. Недавние три десятилетия тотальной конфронтации не могут не пойти впрок двум великим державам, и они сделают должные выводы из ее уроков и последствий. Думается, что сближению характера их глобальных ролей не помешает все еще не слишком значительное их удаление друг от друга в социальном плане.

Конечно, если Россия и СНГ будут и впредь слабеть и отдаваться на милость западного победителя, то у Китая может возникнуть соблазн "самоусилиться" за счет создания собственной сферы влияния на пространстве бывшего СССР или даже присоединения части его территории и территории всей МНР. Но, во-первых, это едва ли допустит "большая семерка", а во-вторых, это будет означать не только конец единственного перспективного глобального партнера Китая, ной быстрое приближение конца самого Китая. Такое развитие событий не сможет предотвратить ни безграничный прагматизм Пекина, ни изощреннейшая дипломатия, которая, кстати сказать, отличалась высокой эффективностью и продуктивностью во многом из-за условий, созданных в мире сверхдержавной конфронтацией, самим существованием сверхдержав. Один на один с мондиалистскими силами, да еще с недружественными осколками СССР на севере, Китай как единое независимое государство скорее всего не выживет. И едва ли мондиалисты будут ждать момента, когда он превратится в "полноценную" сверхдержаву.

Следовательно, упустить теперь возможность установления тесного сотрудничества на глобальном уровне значит и для России, и для Китая поставить под вопрос их собственное будущее и перспективу достойного выживания большей части мирового сообщества.

_________________________

*"Гоцзи чжанлюэ вэньти", № 1,1991, с. 11.