Изменения, происходящие в мире, требуют новых подходов к определению уровня достаточности стратегических наступательных вооружений (СНВ). Серьезного анализа заслуживает ситуация, складывающаяся с прекращением противостояния по оси Восток - Запад, с превращением мира из биполярного в многополярный.

Нам представляется вполне справедливой позиция, согласно которой многополярность не следует воспринимать как нечто совершенно новое и никогда ранее не существовавшее. Можно утверждать, что мир был многополярным всегда, и лишь на исторически короткий отрезок времени идея коммунизма, овладевшая частью человечества, создала предпосылки для возникновения альтернативного полюса - Запада.

Вместе с тем надо отметить, что нынешний переход к многополярности - это не возврат к старому, привычному и во всем понятному состоянию. Гуманитарные, технологические, научные приобретения последних десятилетий позволяют говорить о качественно новой многополярности, в которой человечеству нужно научиться жить и в которой весь прежний человеческий опыт не может обеспечить готовых рецептов поведения, а лишь выступает основой для дальнейшего активного социального творчества.

Одно из существенных отличий "старого" многополярного мира от сегодняшнего заключается в наличии ядерного оружия. Человечество исторически "на миг" зашло в биполярность, а вышло оттуда обладателем орудия самоубийства.

Многополярный мир, как и любая сложная система, может изучаться прежде всего через его структуру. И до, и в период разделения мира на два полюса, и сейчас существовали и существуют специфические геополитические образования, отдельные регионы, объединяющие несколько стран, которые отличаются внутренней общностью, сложившимися экономическими и другими связями, присущими только им культурами и менталитетом, позволяющими рассматривать их как самостоятельные субъекты геополитики. В некоторых работах о них говорят как о модернизирующихся пространствах¹.

Каждое пространство имеет центр модернизации, в силу исторических причин наделенный чертами лидерства в регионе и обладающий определенной силой притяжения.

Подобных взглядов в отношении структуры мира придерживается профессор Гарвардского университета Сэмюэл П. Хантингтон. По его мнению, мир будущего будет определяться взаимодействием 7-8 различных цивилизации: западной, конфуцианской, японской, исламской, индуистской, славянско-православной, латиноамериканской и африканской. Более того, он утверждает, что следующая мировая воина, если ее не удастся предотвратить, будет войной между цивилизациями.

Статья Хантингтона "Наступит ли конфликт цивилизаций?" вызвала целую бурю откликов, как восторженных, так и гневных. С автором можно соглашаться или не соглашаться, но даже подвергая критике возможность военных столкновений между цивилизациями, нельзя отрицать сам факт их наличия. Самобытность культур, традиций, взглядов на мир и стилей мышления, сложившихся /в силу исторических, географических причин, слишком очевидна.

Россия, располагающая сегодня огромной ядерной мощью, является, на наш взгляд, лидером одного из модернизирующихся пространств, формирование которого происходит наиболее бурно и еще далеко от завершения. США, другой лидер "ядерного клуба", также стоят во главе модернизирующегося пространства.

Человечество заинтересовано в сохранении всего "генофонда" культур, в этом залог его дальнейшего развития. "Истинное единство народов есть не однородность, а всенародность, т.е. взаимодействие и солидарность всех их для самостоятельной и полной жизни каждого", - писал в конце прошлого века великий русский философ В.Соловьев².

Евразийской (или российской, славянско-православной) цивилизации в мировых делах должна принадлежать специфическая роль, этому способствует "...Бесчеловечность русского национального характера, т.е. терпимость и восприимчивость к другим идеям и традициям, уживчивость с соседними народами"³.

Основные положения международного права и общие идеи Устава ООН сориентированы на разрешение межгосударственных споров национальных государств. В связи с этим акценты в них сделаны на суверенность, неприкосновенность целостности, решение острых вопросов мирными средствами. Опыт урегулирования возникающих разногласий между государствами показывает, что выработанные принципы оказываются сегодня недостаточными и часто неэффективными.

Человечество познает все новые формы конфликтов. Нам представляется, что по мере дальнейшего продвижения к всечеловечности их количество не снизится. Всякая совместная деятельность порождает столкновение позиций, в любом взаимодействии проявляется несовпадение целей и интересов субъектов взаимодействия. Всякое взаимодействие требует больших или меньших взаимных уступок, компромиссов. Антагонистический конфликт возникает при неспособности сторон или нежелании хотя бы одной из них отыскать компромиссное решение. Возможность гарантированного взаимного уничтожения может существенным образом повлиять на ход конфликта. Общее стремление к выживанию должно препятствовать возникновению неразрешимых ситуаций.

В тех случаях, когда политические методы не приводят к мирному решению вопроса, для защиты интересов государства привлекаются вооруженные силы.

Опыт длительного противостояния двух великих держав (СССР и США) показал, что в стремлении достичь гарантированного уничтожения государства могут перейти грань разумного. Не случайно в последнее время все настойчивее говорят о разумной достаточности вооружений.

Руководствоваться принципом разумной достаточности - это значит проводить взвешенную, хорошо продуманную политику по обеспечению безопасности государства. Речь должна идти о рациональности руководства страной, трезвом и здравом понимании ситуации. Но одного лишь провозглашения стремления к достаточности мало. От деклараций требуется переходить к конкретным шагам. И здесь далеко не все просто. Достаточность - это качество, обеспечиваемое некоторым количеством. А чему равняется это количество?

Очевидно, что достаточность - это несколько больше, чем недостаточность, и меньше, чем избыточность. Вот, пожалуй, и все, что можно заключить. И ни одним правительством не провозглашается ни принцип недостаточности, ни принцип избыточности. Понятно и оправдано только стремление к достаточности. Остается неясным, как определить достаточность, т.е. налицо неопределенность при использовании этого понятия.

На первый взгляд более точным представляется термин "оборонная достаточность", или "достаточность для обороны". Эта формулировка предусматривает такое решение вопросов военной политики и строительства вооруженных сил, при котором гарантируется отпор любому потенциальному агрессору (с учетом возможностей по организации коалиций для борьбы с агрессором в виде военного блока), затрачивается на это минимум усилий, а вопрос использования вооруженных сил для агрессии не рассматривается: подразумевается, что это исключено.

Провозгласить принцип разумной достаточности для обороны - это практически то же самое, что провозгласить просто принцип разумной достаточности, только при этом еще подчеркивается миролюбивый характер внешней политики. А стоит ли там, где требуется язык цифр, напоминать о характере внешней политики?

Не совсем ясно, как, основываясь на принципе оборонной достаточности, подсчитать требуемое количество СНВ. Сколько надо иметь наступательных вооружений для обороны?

Нелишне вспомнить, что оборона - вид боевых действий, применяемый с целью срыва или отражения наступления противника. Однако современные СНВ предназначаются не для 'отражения или срыва (в традиционном его понимании) наступления агрессора. Единственная разумная их роль - сдерживание. Наличие у государства определенного количества СНВ должно делать агрессию против него недопустимой в принципе.

И тем не менее о достаточности СНВ говорить необходимо. Не определив уровень разумной достаточности, невозможно участвовать в дальнейших переговорах по ограничению и сокращению вооружений. Положить конец переговорному процессу - это значит оказаться перед возможностью возобновления гонки вооружений, возродить излишнюю секретность, подозрительность, продолжить политику создания оружия "впрок". Говоря о достаточности, следует определиться, что требует решения не вопрос достаточности вообще, или достаточности для обороны, а проблема достаточности СНВ для сдерживания.

Можно рассмотреть два принципиально различающихся подхода к определению предельного минимального уровня СНВ, обеспечивающего сдерживание.

Первый подход (его условно можно назвать "конфликт - последствия") основывается на утверждении, что эвентуального агрессора от нападения удерживает знание о неизбежных катастрофических последствиях его действии. Именно это вынуждает его находить иные, прежде всего мирные, пути достижения своих целей, искать компромиссы.

О недопустимости использования ядерного оружия заговорили тогда, когда его было накоплено столько, что стало возможно многократно уничтожить все живое на Земле. При любой остроте конфликта такая плата за непримиримость в отстаивании своей позиции приемлема лишь для самоубийц. Однако нельзя отрицать, что при определенном количестве вооружений, которое может сохраниться при дальнейших сокращениях, угроза всеобщей гибели трансформируется в опасность некоторой задержки в развитии. Можно ли сейчас утверждать, что степень непримиримости будущих конфликтов окажется недостаточно высокой, чтобы угроза задержки в развитии представлялась неприемлемой?

При всей внешней привлекательности оценки стабильности, исходя из неизбежности получения агрессором неприемлемого ущерба в ответном ударе, невозможность формализации самого неприемлемого ущерба затрудняет применение этого метода. Аналогичные, если не большие, трудности возникнут и при использовании подхода "конфликт - последствия". При ориентировании на него требуется спрогнозировать возможные конфликты, определить их глубину и сопоставить потери от уступок сторон и от имеющихся средств уничтожения в случае перерастания конфликта в военный. Сравнение же потерь осложнено множественностью их природы. Поэтому теоретическая разработка данного подхода, может быть, и обеспечит получение каких-либо практических рекомендаций, но вряд ли поможет в определении уровня достаточности СНВ.

Более привлекательным представляется второй подход, который может быть назван "структурным". Он подразумевает сохранение возможности самоуничтожения. При этом ядерное оружие должно быть так "вписано" в структуру международных отношений, чтобы действительно обеспечивалось его присутствие в мире для мира.

И. Кант утверждал, что проблемы государственного устройства разрешимы даже "для дьяволов", при условии, что они обладают рассудком. Исходя из этого и проблемы мирового устройства должны быть решены, так как рассудок не может не противиться ядерному апокалипсису.

Существуют два варианта решения проблемы безопасности - эгалитарный и утилитарный. Эгалитаризм подразумевает уравнивание безопасностей всех субъектов мировой системы при безразличном отношении к величине суммарного результата. Утилитаризм максимизирует глобальную безопасность, при этом равенство безопасностей игнорирует.

Создатель Римского клуба Аурелио Печчеи отмечал, что "благополучие всего мира в целом является необходимым условием благополучия отдельных его частей, в то время как обратное вовсе не очевидно и должно проверяться в каждом конкретном случае"⁴. Данное утверждение представляется разумным и справедливым, что означает правомочность признания превосходства утилитарного подхода.

Возможны различные пути претворения в жизнь рассматриваемых подходов. Так, утилитарный подход допускает элитарную реализацию, когда высокий уровень глобальной безопасности обеспечивается некоторой элитой государств, безопасность субъектов которой значительно выше безопасности других участников мировых процессов. При этом внутри самой элиты желательна реализация эгалитарного подхода. Если элита унитарна, т.е. образуется одним субъектом или объединением субъектов с мало различимыми устремлениями, то возможен приход к диктаторству, при котором шансы не входящих в элиту субъектов на обеспечение значимости их позиции низки.

Диктаторская система вряд ли может считаться устойчивой, к тому же она неэффективна в переходные периоды, тормозит развитие из-за значительного сужения перечня альтернатив, способных реализоваться.

Образно говоря, диктаторство - вид транспорта одной среды, при переходе в иную среду оно рушится, поэтому его самозащитные качества препятствуют переходам. Кроме того, унитарность элиты способна создать ситуацию, о которой Пьер Корнель писал: "Кто может сделать все, чего желает, - желает большего, чем должен".

Исторически сложилось так, что на ядерном Олимпе в настоящее время находятся Россия и США, у подножия его - остальные ядерные государства. Такая ситуация, пожалуй, в наибольшей степени отвечает элитарной утилитарности. При этом унитаризация элиты мало возможна из-за принадлежности ее участников к различным модифицирующимся пространствам. Равенство же потенциалов России и США обеспечивает эгалитарную структуру элиты.

В упомянутой выше работе А. Печчеи подчеркивает: "...чем выше статус или уровень ожиданий, которые данная страна связывает с будущим, и, следовательно, чем большую долю она надеется получить от мирового обновления, тем большим должен быть ее вклад в это обновление"⁵.

Силовая элитарность для России и США - это не дополнительные преимущества, а особая ответственность за разумный мировой порядок.

Можно ли сегодня считать правым Жана де Лафонтена, писавшего в XVII веке, что "довод более сильного - всегда лучший довод"? К сожалению, иным образом строить отношения между государствами пока не удается. В таком случае, кому в интересах всего человечества следовало бы быть самым сильным, чьи доводы должны приниматься всеми?

Военная сила продолжает оставаться значимым фактором в международных делах. Какие, исходя из этого, задачи должны стоять перед человечеством?

Поступательное развитие производительных сил взаимосвязано с поступательным развитием средств ведения войны. Связь развития производительных сил с социальным прогрессом не столь жестка и однозначна. Социальный прогресс можно лишь с очень существенными оговорками представить вектором, устремленным вперед и вверх. В нем однозначно присутствуют черты возвратности и цикличности. Конечным результатом технического творчества (если не рассматривать следствия явных ошибок и производственный брак) оказывается нечто соответствующее предварительному плану ученого, инженера. В социальном же творчестве результат никогда не может быть предсказан с уверенностью.

В средствах уничтожения человечество практически достигло абсолюта, сегодня можно уничтожить всех и все. В вопросах построения разумного миропорядка, обеспечения безопасного сосуществования различных государств мы пришли лишь к осознанию необходимости новых достижений. Но распространенность и массовость этого осознания уже являются существенным шагом вперед. Следующий шаг также желателен не в сфере технических наработок, как по созданию новой техники, так и по уничтожению существующей, а в сфере наработок социальных.

Нам представляется бесспорным, что дальнейшие изменения в облике средств ведения войны неизбежны. Однако силовые возможности должны быть адекватны уровню социальной зрелости. Поэтому имеющийся дисбаланс технического и социального развития может быть устранен путем ускорения последнего.