РОССИЯ
В ИДЕОЛОГИЧЕСКОМ
ТУМАНЕ

В.Штоль,
вице-президент
ЗАО «РАУ-Университет»,
председатель Исполкома
ВОПД «Духовное наследие»

Новое русское средневековье

Нет, господа! России предстоит,
Соединив прошедшее с грядущим,
Создать, коль смею выразиться, вид,
Который называется присущим
Всем временам; и, став на свой гранит,
Имущим, так сказать, и неимущим
Открыть родник взаимного труда.
Надеюсь, вам понятно, господа?

А.К.Толстой.
«Сон Попова»

Известная мысль, что история повторяется дважды: сначала как трагедия, а затем как фарс, сегодня подтверждается как никогда. В прошлом любой страны всегда при желании можно найти отдельные моменты, которые прямо или косвенно можно увязать с событиями сегодняшнего дня. Это обстоятельство, кстати, даже профессиональных историков зачастую ставит перед сложным выбором: велик соблазн объяснять прошлое с высоты сегодняшнего дня, а настоящее — подтвердить авторитетом прошедшего времени.

Известно, что история может эффективно и серьезно использоваться в пропагандистско-воспитательных целях. Древние римляне, например, придавали истории особое значение в деле воспитания подрастающего поколения граждан. Молодежь воспитывалась на примерах прошлого, на его доблести и ошибках.

Российскому образу мышления всегда было свойственно не столько заглядывать вдаль и загадывать на будущее, сколько оценивать свое прошлое и через его осмысление пытаться наметить путь, по которому надо идти. В современную российскую действительность из прошлого перенесли в настоящее много такого, что находит прямые аналогии в истории, причем аналогии далеко не самые лучшие. Создается полное впечатление, что некая злая сила породила ситуацию, когда Россия в ее современном виде отброшена даже не на несколько лет, а на много веков назад — в эпоху средневековья. Нового русского средневековья.

Наша повседневная политическая жизнь вмещает далеко не самые лучшие черты средневековой Руси. Мы добились того, что перетащили из нашего прошлого почти все самое косное и кондовое. Причем не просто перетащили, но и сумели сконцентрировать на одном, очень небольшом, отрезке времени события и явления довольно далеко отстоящие друг от друга в исторической перспективе.

Если говорить о хронологии, то начинать, видимо, нужно со знаменитой  фразы, произнесенной, согласно «Повести временных лет», новгородскими послами, направленными мiром к варягам: «Земля наша богата и обильна, да порядка в ней нет. Придите и володейте нами».

Можно сказать, что «варягов» мы уже позвали. Еще при Горбачеве полезли миловаться с Западом в надежде, что весь цивилизованный мир ждет не дождется, когда Советская империя бросится в его объятия. При Ельцине процесс «призвания варягов» усугубился. Премьер Гайдар для начала стал внедрять модели Чикагской экономической школы в популярном изложении Д.Сакса. У российского Президента появились новые друзья — Гельмут и Билл. Теперь и эксперты МВФ и прочих мировых финансовых организаций ведут себя в России, как хозяева, проверяя каждую копейку расходов, особенно на «нежеланную» социальную сферу. Американский конгресс, как будто бы это в порядке вещей, обсуждает внутренние российские проблемы и выносит свои вердикты, обязательные для исполнения российскими властями. Видимо, все эти тенденции сохранятся и в дальнейшем.

Разговоры относительно модернизации федеративного российского государства ведут к возрождению еще одной средневековой тенденции — раздробленности земель, местному сепаратизму.

Для своего времени, объективно возникшие как очередная фаза образования государства, феодальные государства были явлением прогрессивным, поскольку отдельные княжества или феодальные республики получили возможность сделать более эффективной систему управления. Но это вовсе не означает, что на пороге третьего тысячелетия от Рождества Христова Россия должна вновь оказаться на уровне XIII в.

В последние несколько лет федеральный Центр активно заключает соглашения о перераспределении полномочий и передаче республикам, краям и областям столько самостоятельности, сколько они могут «унести». Государство из унитарного превращается в конфедеративное. Местные «боярские элиты» за короткий отрезок времени необыкновенно усилили свое политическое влияние и способность оказывать давление на центральную власть.

Только на первый взгляд кажется парадоксальным, что в такой ситуации значительное развитие получила, так сказать, идея монархии. Вера в доброго царя всегда была сильна в народе. 91-й год явил стране народного царя — «защитника справедливости и обездоленных». «Справедливость» была позднее узаконена специально для этого написанной Конституцией, а глава государства стал ее гарантом. Были созданы верхняя и нижняя думы, земские соборы в виде съездов народных депутатов собирать перестали.

Новейшее российское самодержавие обладает всеми атрибутами именно самодержавного правления. Правительства без всяких видимых причин мановением руки отправляются в отставку. Деятельность представительных органов блокируется постоянной угрозой разгона. Борются за власть придворные клики. А разговоры о преемнике навевают настойчивую мысль о возможной передаче власти по наследству.

В России так повелось, что власть практически никогда не была близка народу. Исключение составляет, может быть, только Земский собор 1612—1613 гг., посадивший на престол Михаила Романова.
Верховная власть в ее нынешнем виде себя полностью дискредитировала и лишила доверия. Сегодня не всегда ясно, кто же на самом деле управляет страной: придворные фавориты, близкие к «престолу» авантюристы, загадочная «семибанкирщина».

Проведенные в стране «реформы» популярности власти не добавили. Манипуляции правительства, направленные на вытряхивание денег из населения, как то: замена денежных знаков, новые налоги, черные вторники и семнадцатые августа в целом поразительно напоминают ситуацию середины XVII в., когда правительство Алексея Михайловича попыталось, по сути, лишить население его сбережений, заменить серебряную монету менее ценной (но с тем же номиналом) медной, а родственники царя у себя на дворах подделывали деньги массовыми партиями, чем и был спровоцирован знаменитый Медный бунт. В то время пришлось пойти на попятную, сохранить все, как было. В наше время удалось сделать то, что не сумели наши предки: население обобрано, вклады обесценены, страна в долгу, как в шелку, на многие десятилетия вперед.

Смутное время рождает разных героев-авантюристов, сумевших наловить рыбки в темной воде, и даже самозванцев.

Самозванство сегодня приняло поистине широкий размах. В чистом виде оно особенно распространено среди носителей монархической идеи. Самопровозглашенные родственники последнего императора присутствуют на официальных церемониях, их принимают первые лица государства (интересно, зачем). Те, чье родство с царствующим домом не доказано, щеголяют в мундирах, носят кресты, которыми их никто не награждал, раздают направо и налево генеральские и полковничьи звания.

Кроме того, у нас есть целый ряд политических общественных деятелей, которые явно не являются теми, за кого себя выдают. Например — так называемые «молодые реформаторы». Не такие уж молодые, а что касается их «реформаторства», то оно очень сомнительно.

Лидер «Яблока» Г.Явлинский с программой «500 дней» — очевидный самозванец, поскольку на протяжении многих лет везде и всюду намекает на то, что знает что-то такое, чего никто не знает, и это что-то, если дать ему — Г.Явлинскому — его реализовать, выведет страну из тупика. Кроме того, постоянно подчеркивается оппозиционность нынешнему режиму. Однако панацея от Явлинского даже фрагментарно не стала за почти десять лет достоянием гласности, а его «оппозиционность» сводится к тому, что практически все важные инициативы, исходившие от вершин исполнительной власти, были поддержаны им и его сторонниками.

Впрочем, политика — особая статья, и Явлинским, разумеется, дело не ограничивается. Но, кроме прочего, мы имеем массу примеров самозванства и в науке, и в культуре. Е.Гайдар, например, возглавляет Институт проблем экономики переходного периода. То есть надо понимать так, что сначала тот же Гайдар эти проблемы создал, а затем принялся за их изучение. А сколько у нас академий и академиков?

Состоянию внешней политики России подобрать исторические параллели довольно трудно. Не потому, что их нет, а потому, что в подобном букете они одновременно не встречались. Снова, как в допетровские времена, Россия практически лишена выходов к морю. Утрачен Севастополь. Мы лишены портов в Прибалтике, слабеют наши позиции на Каспийском море. В тяжелейшем состоянии военный флот.

В мире у нас нет ни одного стратегического союзника. Мы не захотели и не смогли оказать помощь сербам и теперь вынуждены действовать в рамках, определенных НАТО. Все это уже напоминает ситуацию, которая сложилась после поражения России в Крымской войне, когда внешнюю политику пришлось перестраивать в принципе. На Дальнем Востоке к нам предъявляет территориальные претензии Япония.

Наконец, нас втянули в войну на Кавказе. И ведется она (хоть и с применением совершенного оружия) в традициях многовековой давности: угоняют скот, захватывают людей ради получения выкупа.  И не очень понятно — воюем ли мы с внешним противником, или у нас началась гражданская война.

В чем же причина наших постоянных неудач?

В особенностях ли национального характера или в том, что, пожалуй, впервые за всю историю мы утратили прежние идейные ориентиры, ничего не приобретя взамен.
 

Национальная идея
или национальная идеология?

Нельзя выдумывать очередную «национальную идею». Но нельзя жить дальше без настоящей государственной идеологии, опирающейся на чаяния широких общественных слоев, имеющей почву в лучших отечественных традициях, широко и смело открытую будущему страны».

После крушения в СССР и странах Восточной Европы коммунистической идеологии, превращенной после смерти В.Ленина из развивающегося учения в идейную икону, политическое руководство новой России наложило жесткое табу на любую государственную идеологию. Поэтому в ст. 13 Конституции Российской Федерации 1993 г. (п. 2) было записано: «Никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной».

Чтобы как-то уравновесить жесткую строгую норму, в п. 1 этой же статьи говорится: «В Российской Федерации признается идеологическое многообразие».

Запрет на государственную идеологию заморозил на некоторое время поиск новой парадигмы национального бытия и развития. Но быстро убедившись, что без такой парадигмы все-таки не обойтись, что она начало и фундамент государственной и общественной жизни, Президент России в 1996 г. поставил задачу разработать национальную идею, которая должна была бы заменить государственную идеологию. С момента постановки задачи прошло более трех лет, идей с претензией на национальный масштаб было предложено великое множество. Был издан даже специальный сборник этих идей, но ни одна из них так и не была возведена в ранг «национальной». С заменой национальной идеологии на национальную идею вышла, таким образом, «явная конфузия», как говаривали в старину. И не могла не выйти, поскольку изначально произошло смешение, а точнее говоря, подмена понятий. Подмена состояла в том, что идея не может заменить собой идеологию. В то время как идея — это некий замысел, реализация которого должна привести к предполагаемому, определенному результату, или же «логический принцип, лежащий в основе теоретической системы», идеология — это «система взглядов и идей, в которых осознаются и оцениваются отношения людей к действительности и друг к другу, которые выражают интересы различных социальных групп, классов, обществ».

Таким образом, отдельно взятая идея может быть лишь элементом (и не более того) идеологии. Идея может  не иметь вообще никакого отношения к идеологии. Идеи существовали всегда, в том числе тогда, когда еще не было идеологий.

Подмена понятий состояла и в том, что «национальная идея» в такой полиэтнической стране, как Россия, может вызвать непонимание или даже протест со стороны других народов России. Какой нации должна принадлежать национальная идея? Так же как, между прочим, и национальная идеология. Если русской нации, то почему она должна быть транснациональной, так сказать, общегосударственной? Значит, уже по этой причине некорректно вести речь о национальной идее или национальной идеологии в полиэтнической стране, а надо говорить о государственной, или общероссийской.

Вопрос, таким образом, ставится так: государственная (общероссийская) идеология или государственная (общероссийская) идея? Очевидно, поняв, что национальная идея никак не может заменить собой идеологию, многие политики и особенно партийные деятели самых различных ориентаций не только дружно заговорили о необходимости идеологии, но и наперебой предлагают их. Какие только не на слуху сейчас: и либеральные, и консервативные, и социал-демократические, и коммунистические, и националистические, и клерикальные, и всякие другие — любых оттенков и на любой вкус.

Вникать в сущность той или иной идеологии достаточно утомительно, зачастую из-за лингвистической и стилистической выспренности. В лучшем случае читатель вникнет в слоганы (лозунги), которые предлагаются в программных документах партий и движений, составленных на базе идеологий, или прислушается к обещаниям лидеров, пропагандирующих эти слоганы, а также программные цели и установки. Между тем именно в идеологиях коренятся основы партийных программ и принципы конкретной политики как внутренней, так и внешней. Поэтому разобраться в идеологиях просто необходимо, если думать о будущем России.

Стоит напомнить нашим читателям, что потребность в национальной идее в нашей стране резко возрастала всякий раз, когда общество и государство попадали в кризисную ситуацию, когда наступало тяжкое время Смуты.

По мнению некоторых исследователей, за всю историю России потребность в уточнении формулы общенациональной объединяющей идеи возникает в шестой раз. Первое Русское государство было основано на базе Православия. В Московском царстве православная идея была закреплена в формуле: «Москва — Третий Рим».

В императорской России к этой формуле прибавилась идея «Сбережения народа», выдвинутая графом П.Шуваловым во времена Елизаветы Петровны, в последние годы настойчиво повторяемая А.И.Солженициным и вошедшая даже в прошлогоднее послание Президента Российской Федерации Федеральному Собранию.

Следующей идеей была знаменитая триада графа С.Уварова «Православие, Самодержавие, Народность».
Советский период прошел под символом: «Коммунизм».

Кроме перечисленных идей с ярко выраженной нравственной, этической основой, в последние годы в нашей печати высказано немало таких идей, содержание которых связано с экономикой, экологией, внутренней и внешней политикой и т.д. Для наглядности воспроизведем хотя бы некоторые из них.

Генерал А.Николаев в статье «Общероссийская идея: необходимость и возможность» высказывает мнение, что «идея, а точнее, идеология развития должна определяться именно как общероссийская», что содержание такой идеи «должно ответить на ключевые вопросы нашей жизни. Первоочередные из них: какое государство, какая власть нам нужна, к чему, к какому обществу мы стремимся, какая социально-экономическая организация соответствует нашим общественным потребностям и возможностям».

По мнению А.Николаева, Россия формально «уже испытала на себе все возможные варианты социально-экономического устройства, изобретенные человечеством». Применительно к современной эпохе принято говорить о двух из них — социализме и капитализме (патернализме и либерализме). И первое и второе, полагает Николаев, «мы осваивали в абсолютно идеологически «чистом» варианте, практически не допуская естественного для цивилизационного развития смешения форм». Подводя итог, генерал Николаев выражает глубокое убеждение в том, что «основными постулатами общероссийской идеи должны стать народовластие и свободный труд».

Другой политический деятель В.Егоров — министр культуры России в правительстве Е.Примакова — видит национальную идею в русской культуре. Президент Якутии М.Николаев предлагает в качестве национальной идеи возрождение и развитие Северного морского пути как кратчайшего моста между Европой и Азией.
Некоторые экономисты и политики убеждены, что без создания большой программы молодого поколения,  стимуляции рождаемости и доведения численности населения страны до 300—400 млн. чел. «мы не удержим нашей территории».

Кроме национальных идей глобального или окологлобального характера предлагаются и идеи более мелкого масштаба, весьма конкретные по содержанию и также экономические по сути. Например, предлагается выйти «на мировой рынок с продукцией невиданной, которая нигде больше не производится, хотя наверняка требуется» («летающая тарелка» — принципиально новый летательный аппарат, более экономичный, безопасный и грузоподъемный, чем существующие лайнеры; «монстр Каспийского моря» — экранолет; удобрение из медленно растворяющегося стекла, которое способно несколько лет подпитывать почву и не смывается в реки; сварочный аппарат Мк 500А, который одинаково качественно сваривает алюминий, жесть, сталь, титан, медь и даже пластмассу от долей миллиметра до десятков сантиметров, сваривающий плазмой, а не электродугой; техническое устройство, которое на 20—50% сокращает расход топлива, почти на 40% увеличивает его добычу и практически ликвидирует все вредные выбросы, образующиеся при сгорании; новая технология производства дешевого бетона марки «1000» и дешевой металлической сетки, необходимой для строительства дорог с особо прочным покрытием и т.д. и т.д.).

Авторы этих и многих других предложений убеждены, что их реализация может иметь для россиян такое же мобилизующее значение, как в свое время имели триумфы Ту-104, запуски искусственных спутников Земли и другие достижения СССР. Будем надеяться, что многие из предлагаемых идей будут со временем реализованы и принесут России и ее народам немало выгоды.

Несколько иначе, чем с национальной идеей, дело обстоит с национальными, или, точнее говоря, государственными идеологиями.

Во-первых, потому, что их разработка — это дело значительно более сложное и длительное, чем формулирование национальных идей.

Во-вторых, потому, что их создание под силу группам или коллективам специалистов (за исключением случаев, когда этим занимаются выдающиеся мыслители, которые нередко вносят решающий вклад в возведение фундамента и самой архитектуры идеологии).

В-третьих, потому, что национальная идеология может стать таковой, только в том случае, если она будет признана нацией, станет компасом и одновременно тканью, ее жизнью, существенной частью мировоззрения большинства населения страны. Быстро и просто все это не происходит.

Вероятно, по этим причинам идеологии, претендующие на масштаб национальных, стали появляться сравнительно недавно. Еще два-три года тому назад за необходимость разработки таких идеологий выступали редкие единицы, а теперь открыто говорят повсеместно.

Но идеологий, действительно соответствующих общенациональному масштабу, в сегодняшней России не так много, хотя заявок довольно немало. Чуть ли не каждая политическая партия или движение претендует на обладание национальной идеологией.

Тем не менее, поскольку всякая идеология, претендующая на завоевание умов и расширение таким образом числа своих сторонников, обязана учитывать интересы самых широких слоев населения, постольку самые различные идеологии должны давать ответ на одни и те же вопросы, прямо связанные с этими интересами. Ответы нередко весьма сходные, и поэтому правомерно говорить о том, что идеологии или, точнее говоря, идейные фундаменты различных партий группируются вокруг определенных идеологий, в частности, либеральной, консервативной и социал-демократической.

Итак, политическое развитие последних лет четко показало, что одной национальной идеей российскому обществу не обойтись, что нам необходимы современные светские политические идеологии, базирующиеся на национальных интересах. Поэтому ответ на вопрос, вынесенный в подзаголовок второй части статьи, может быть следующий: и национальная идея, и национальная идеология или, точнее говоря, и общероссийская идея и общероссийская (государственная) идеология. Одно другому не мешает, а наоборот, дополняет.