Понятия "Евразия", "евразийская идея", "евразийская идентичность" - все чаще звучат в выступлениях политических деятелей, философов, историков и публицистов России и других постсоветских стран. У одних они вызывают интерес и стремление глубже разобраться в концепциях, выдвинутых еще в 20-х годах прошлого столетия плеядой блестящих российских мыслителей, оказавшихся после 1917 г. за рубежом (Н.С. Трубецкой, П.Н. Савицкий, Г.В. Вернадский и др.). У других - полное отторжение. В последнее десятилетие в числе убежденных приверженцев евразийской идеи, естественно, в ее современном звучании - выступили видные государственные деятели, например, президент Казахстана Н.Назарбаев. Именно он стал главным инициатором образованного в октябре 2000 г. Евразийского экономического сообщества, объединившего Россию, Белоруссию, Казахстан, Киргизию и Таджикистан. Сообщества, которому, возможно, предстоит сыграть на постсоветском пространстве роль, аналогичную Европейскому экономическому сообществу в Западной Европе. Но сначала о самой идее.

Термин "Евразия" употребляется в двух значениях. Во-первых, в географическом, когда речь идет об одном суперконтиненте. И, во-вторых, в более узком региональном и культурологическом смысле как о пространстве, занимающем если не промежуточное положение между Европой и Азией, то, во всяком случае, не укладывающемся ни в одном из этих понятий. В этом последнем случае речь идет о судьбах России и большинства постсоветских стран. Суждено ли им идти по пути цивилизованной интеграции, т. е. добиваться прогресса и благополучия не в одиночку, а соединяя свои усилия в экономической, политической и духовной областях? Рассмотрим, прежде всего, ситуацию в России.

Русскую землю, т.е. природно-географическую целостность леса и степи, составлявших территорию Евразии, издавна населяли различные этносы. Начиная с VIII в. Поднепровье и бассейн Волхова занимали славяне. Их соседями были расселявшиеся в основном в верховьях Волги и прилегающих территориях угрофинны. На востоке обитали монголоиды, а на юге - племена, представлявшие собой смешение монголов, тюрок и иранцев. Принадлежащие к тюркским народам хунны, форсировав Волгу и Дон, расселились в южно-европейских степях. В эти же степи начиная с IX в. направлялась, спасаясь от засухи, часть печенегов, половцев и каракалпаков. Все эти этносы можно считать аборигенами Евразии. Их переселения, как свидетельствуют факты истории, носили характер простых передвижений в пределах своего или сходного этноландшафтного региона. При этом если кочевники играли, по преимуществу, посредническую роль (за исключением периода существования Монгольской империи), то русский мир исполнял роль объединительную. Именно русский этнос сплотил в единое целое некогда разрозненные народы и культуры средней части материка, поскольку выступил и как народ-пахарь, и лесопромышленник, скотовод, торговец, ремесленник, т. е. вел оседлый образ жизни.

К началу XX в. Россия представляла собой единую евразийскую территорию, связанную общими транспортными коммуникациями и единой системой экономического пространства. В ходе истории национальная самобытность народов Евразии не исчезла, но, развиваясь, все более сочеталась с евразийской идентичностью. Евразийская концепция акцентирует значимость национальных культур, так как исходит из уникальности и неповторимости каждого народа, обогащающего и евразийскую, и мировую цивилизацию только ему присущими особенностями и ценностями.

Общность исторических судеб народов Евразии препятствует выдвижению какой-либо одной национальной идеи ("пан-изма"), идет ли речь, скажем, о панславизме или пантюркизме. Но она предполагает формирование - пусть и в пределах значительного исторического периода - двойной идентичности - национальной плюс общеевразийской. Именно это, по-видимому, и имел в виду Н.Трубецкой, когда писал о том, что "национализм каждого отдельного народа Евразии не должен вырождаться в сепаратизм, а должен комбинироваться с национализмом общеевразийским". Если заменить понятие "национализм" (традиционно имеющее в России негативный смысл) на патриотизм, то евразийская концепция приобретает вполне современное звучание.

Распад СССР, сопровождавшийся активизацией сепаратистских и этнонационалистических тенденций, и продолжающийся до сих пор идейный вакуум поставили перед российской общественностью вопрос о целостности России и объединяющей идее, которая способствовала бы ее утверждению на мировой арене в качестве экономически и политически мощной державы, базирующейся на народовластии, духовности, межнациональном согласии, притягивающей к себе отошедшие от нее в 1991 г. республики. Известная пассивность в осуществлении интеграционных проектов в рамках СНГ, обусловленная не в последнюю очередь отсутствием четких идейных и внешнеполитических ориентиров в России, побудила ее естественных союзников по Содружеству переключать свои усилия на поиск иных партнеров.

Одновременно встал вопрос о цивилизационном устройстве Евразии: в состоянии ли Россия представлять формирующуюся на протяжении длительной истории своеобразную цивилизацию, которая сплотит воедино в социокультурном и государственном отношении русский народ и более 170 других народов и этносов, населяющих Российскую Федерацию, или возобладают альтернативные варианты цивилизационной структуры, начиная от чисто тюркской и кончая китайской, при которых Россию ожидает вытеснение из Азии.

Евразийское направление в общественной мысли и политике набирает силу не только в России и других странах СНГ. Влиятельные силы в США, Турции, Германии рассуждают о судьбах Евразии в терминах "цивилизационного разлома", "зоны нестабильности", пантюркизма и мусульманского фундаментализма.

Так, американец С.Хантингтон говорит о вероятности распада России вдоль линии, разделяющей цивилизационные ареалы - славяно-православный и тюрко-мусульманский мир.

Турецкий журнал "Евразийские исследования" (Eurasian studies), издающийся на турецком, английском языках, а также языках тюркских республик СССР и России, считает, что "распад Советского Союза и возникновение новых национальных государств на Кавказе и в Центральной Азии открыл перед Турцией новые возможности. Турция ныне - потенциальный лидер, по меньшей мере, для пяти новых тюркских государств, включая Азербайджан", и что она является "культурным центром для Кавказа" и Центральной Азии. Предстоящая реализация нефтепровода Баку - Джейхан (Турция) в обход России, но через Грузию с одобрения и при участии США, вкладывающих в этот проект миллиардные суммы, не оставляет сомнений в намерениях Запада.

События в Чечне и попытки некоторых зарубежных центров разыграть национально-религиозную карту для подрыва целостности России подтверждают, сколь важно для страны сохранить "евразийскую идентичность", оставаясь как европейской, так и азиатской страной, но явно поднимая уровень своего взаимодействия на географических просторах Евразии. Борясь за сплоченность народов России, нельзя забывать об исторически складывавшемся славяно-тюркском единстве, равно как и о конфессиональной терпимости между христианством, мусульманством, буддизмом, иудаизмом и другими религиями. Традиционный российский курс на укрепление межнационального единства и согласия при сохранении самобытности каждого народа, проводившийся и в советский период, создает неплохие предпосылки для сохранения целостности страны (разумеется, при правильных ориентирах и активной национальной политике) и, более того, - возрастания роли России в преодолении межнациональных конфликтов на евразийском пространстве, в бывшей Югославии и т. д.

Проблема, которая неизбежно встанет, если уже не встала перед народами России, может быть сформулирована так:

Возможна ли здесь евразийская общность народов, которая утвердится взамен провозглашенной в свое время "новой исторической общности - советского народа", интегрируя не классово однородные и национально нивелированные популяции, а достаточно своеобразные в социальном и этническом отношении славянские, кавказские, тюркские и монгольские народы, принадлежащие к христианским, мусульманским, буддистским и иным конфессиям? Или эта многонациональность, как утверждает, например, американский политолог г-н З.Бжезинский, - отголосок имперского прошлого¹.

Отечественные оппоненты евразийства мотивируют свою позицию опасениями увидеть русскую нацию растворившейся в "аморфном евразийстве", т. е. утратившей свою изначальную славянскую идентичность. К тому же, утверждают сторонники этой точки зрения, принятие евразийства означало бы… содействие исламскому сепаратизму.

Однако евразийская концепция придает русскому народу как раз роль станового хребта содружества славянских, тюркских, монгольских, кавказских и других народов в российском государстве. Так что речь идет не о "растворении", а именно о цементирующей роли нации. Исламский фактор, конечно, требует тщательного и дифференцированного изучения. Традиционная веротерпимость российского общества, многонациональность и поликонфессиональность не должны быть поняты так, будто Россия будет мириться с течениями, подобными агрессивному ваххабизму, подрывающими единение народов: укрепление территориальной целостности страны было и остается непреложным принципом российской политики, равно как и свобода совести и конфессий.

Но наиболее шумная критика евразийства идет со стороны тех, кто видит в нем "апологию азиатчины", "имперские амбиции" и "мессианский дух". Для них евразийство означает разрыв с цивилизацией, которая почему-то отождествляется с Западом. Все еще очарованные обществом "высокого потребления" эти критики упускают из виду то, чем по праву гордятся приверженцы евразийской цивилизации в России и Центральной Азии, в Закавказье и Украине - высокой духовностью. А она определяется синтезом ценностей не только Запада, но и Востока.

Евразийство сегодня - это модель равноправного сотрудничества народов, достигших высокого уровня самосознания и цивилизованности и движимых стремлением утвердить социальный и межнациональный мир и согласие, независимо от того, живут ли они по ту или иную сторону Уральского хребта.

Есть ли разумная альтернатива этой идее?

Говорят, нужно выдвигать новые понятия, а не оперировать концепциями 20-х годов. Однако новизна мышления состоит и в том, что некоторым традиционным понятиям придается новое содержание. Это относится и к евразийской идее.

Ее трактовка классиками евразийства с нескрываемой антизападной направленностью, возможной переоценкой влияния восточного начала на русский этнос, спорной оценкой последствий золотоордынского ига, а также желанием видеть Россию сугубо православной страной не может удовлетворить современников. Равным образом следует отбросить попытки некоторых наших радикалов истолковать эту идею в великодержавном духе.

Но сама идея общности народов, населявших и населяющих евразийское пространство (имеется в виду пространство СССР), вполне жизнеспособна и должна быть активно востребована, если рассматривать взаимоотношения со странами СНГ как приоритетное направление российской внешней политики.

Распалась великая держава - СССР, и как бы ни оценивать это событие, нужно, считаясь с новыми геополитическими реалиями, держать курс на сохранение целостности России и углубление ее сотрудничества с новыми независимыми государствами, развивать интеграционные процессы. Почему?

Да потому, прежде всего, что в сохранении и развитии этих связей - одно из условий жизнеспособности испытавшей глубокие потрясения российской экономики, тысячами нитей все еще связанной с экономиками других бывших советских республик. Здесь перспектива для России на путях нового экономического курса и целенаправленного реформирования развивать высокотехничное и высокотехнологичное производство, а не превратиться в сырьевой придаток развитых стран, возможность пользоваться традиционными рынками, тем более, что на других рынках, кроме нефти, газа и ряда других продуктов, России предложить нечего.

Следует учесть, что, пока Россия определялась, с кем вступить в устойчивые партнерские отношения, происходил и происходит неуклонный процесс переориентации многих стран СНГ на сотрудничество с "дальним зарубежьем", их дистанцирование от России.

В идейном вакууме и неопределенности в том, что касается наших социально-политических ориентиров, евразийская идея, разумеется, истолкованная в современном духе, - немаловажный довод, способный не только обосновать курс стран Содружества на интеграцию, но и добиться единения народов и регионов России, которые должны извлечь все уроки из развала СССР. И это не благое намерение. Укажем на объективные признаки того, что мы называем евразийской общностью народов.

Это, во-первых, общее географическое пространство. Во-вторых, общие исторические судьбы. В-третьих, сходные геополитические интересы. В-четвертых, сохраняющиеся экономические связи, наследие создававшегося десятилетиями единого народно-хозяйственного комплекса, из которого нужно взять все положительное. В-пятых, своего рода синтез культур множества народов, издавна населявших Россию, при сохранении их национальной самобытности. В этом, кстати, отличие евразийской идеи от американской концепции "плавильного котла", так и не реализованной в силу стремления народов сохранять свои этнические корни даже в рамках единой нации. В-шестых, русский язык как язык межнационального общения, пользующийся признанием не только в Российской Федерации, но и в СНГ. И, наконец, в-седьмых, уже упомянутая религиозная и межнациональная терпимость народов Евразии, которая, несмотря на печальные события последнего десятилетия, все же составляет безусловную ценность упомянутой общности, наше важное историческое достояние.

В современных условиях мировая общественность пристально следит за тем, каким будет ответ России и других постсоветских стран вызовам глоаблизации - ее позитивным и негативным последствиям. Какое место займут они в противостоянии процветающих государств и беднейших стран, неспособных догнать постиндустриальные общества?

Подготовленный в ООН доклад "Человеческий аспект развития - 1999" констатирует, что "глобализирующийся мир нуждается в новых институтах для решения проблем, которые страны в одиночку не могут решить". Это в полной мере относится к России и другим постсоветским странам, которые идут по пути создания региональных структур с целью полноценного и равноправного участия в этих и в более широких международных интеграционных структурах. При этом российское руководство все более осознает, что ориентация только на Европу или только на Запад не оправдана.

"Россия всегда ощущала себя евразийской страной. Мы никогда не забывали о том, что основная часть российской территории находится в Азии. Правда, надо честно сказать, не всегда использовали это преимущество", - отмечает Президент России².

В этом свете следует рассматривать и оценивать инициативы российского Президента по укреплению вертикали власти, усилению внимания к восточным районам страны и их неотложным нуждам, укреплению российской государственности, определению перспектив взаимодействия России со странами Азиатско-Тихоокеанского региона.

В сущности дилемма, стоящая перед Россией, такова: будем ли мы строить новое евразийское сообщество, опираясь на сложившиеся объективные - естественные, исторические, а также геополитические факторы, или пойдем по пути национального и территориального обособления, вплоть до сведения России к Руси, или даже Московии.

В условиях глобализации интеграция - единственная разумная стратегия развития. Россия и Содружество в целом могут и должны выполнить определенную их местоположением, цивилизацией, историей объединительную функцию. Вот мнение российских ученых: "Если в прошлом вклад России в мировую культуру объяснялся тем, что русская культура стала сплавом европейских и азиатских веяний, то в XXI в. предназначение России заключается в том, чтобы своим экономическим развитием связать напрямую Евро-Атлантический и Азиатско-Тихоокеанский экономический регионы, тем самым достроив недостающее звено глобальной экономической системы"³.

__________________