Неизвестные имена

Русская маринистическая живопись XIX в. в сознании широких кругов любителей искусства почти всецело и вполне по праву связана с именем блистательного Айвазовского. Его талант, покровительство Николая I, поддержка образованного общества стали условиями, способствовавшими расцвету замечательного дарования. Однако в те же 40-е годы XIX в., когда имя Айвазовского "гремело" в России и в Европе, в тиши мастерских Петербургской Академии художеств вызрел талант, который ряд современников считал не менее значительным. Имя Александра Матвеевича Дорогова (1819-1850) сегодня мало известно даже специалистам. При жизни его, в творческом плане продлившейся пять-восемь лет, о картинах, выставлявшихся в Академии художеств и на выставках Императорского общества поощрения художеств, с похвалой и вниманием писали и близкий друг К.Брюллова Нестор Кукольник, и другие столичные критики и рецензенты. Ранняя смерть молодого живописца и изменение художественных вкусов эпохи обусловили забвение творчества Дорогова. Уже к концу XIX в. его стали считать лишь маринистом-любителем, а наш век и вообще оказался немилостивым к живописцу - сегодня невозможно найти даже место его последнего успокоения.

Однако теперь редко извлекаемые из музейных запасников произведения художника неизменно вызывают интерес зрителей. На некоторых полотнах А.Дорогова даже встречается фальшивая подпись Айвазовского. Вероятно, высокие качества живописи толкают поддельщиков выдавать работы рано умершего мастера за творения его более знаменитого собрата.

Александр Матвеевич Дорогов родился в 1819 г. в семье чиновника, служившего кассиром Петербургского воспитательного дома. Как и во всех сиротских заведениях, жалование его было невелико. По просьбе отца в 1832 г. мальчика принимают на казенное содержание в Институт корпуса горных инженеров. Но юный Дорогов явно тяготился такими предметами, как химия, ботаника и Закон Божий. В книге приказов по корпусу за 1841-1842 гг. фамилия будущего художника обычно числится в списке "худших".

Единственное, на что нет нареканий, - рисование и черчение. Эти дисциплины преподавал академик исторической и портретной живописи Гурий Асафович Крылов. Соединение природного дарования подростка и таланта известного мастера сотворили чудо. При выпуске курса на казенную службу дело юноши было доложено непосредственно Николаю I. Император был в решениях скор. Приказ по корпусу от 16 июня 1841 г. гласил:

"Государь Император... Высочайше соизволил кондуктора ... Дорогова, не имеющего достаточных способностей по наукам, но оказавшего особую наклонность и отличные успехи по художествам, выпустить в службу для усовершенствования при здешней Академии в живописи и архитектуре с правом производства через год в 14 класс, причем определить ему приличное содержание на счет заводов, удержав за ним обязанность прослужить по Горному ведомству узаконенный восьмилетний срок".

Совет Академии принял молодого человека в число вольнослушателей. Это не отменяло, впрочем, необходимости прослушивания всех установленных академических дисциплин - и специально художественных, и общеобразовательных. Согласно распоряжению директора Горного корпуса Дорогов должен был обучаться "главнейшей архитектуре, с тою целью чтобы впоследствии употребить г.Дорогова по горно-строительной части; по особой наклонности сего воспитанника к живописи, дозволить ему заниматься оною, поелику будет возможно".

И довольно скоро Дорогой оказался в пейзажном классе у прекрасного педагога профессора Максима Никифоровича Воробьева. Блестящий преподаватель, знаток античной литературы, музыкант, он пользовался уважением среди молодых учеников-академистов и среди просвещенной петербургской дворянской интеллигенции.

Общение с широко образованным и информированным человеком, несомненно, оказалось полезным для молодого художника. Явно не довольствуясь пейзажистикой, А.Дорогов прилежно изучает в это время и архитектуру, и другие предметы.

Впрочем, самые ранние из дошедших до нас произведений художника достаточно ординарны. К ним относятся две акварели из собрания Русского музея с одинаковым названием "Дачный пейзаж". Одна из работ подписана и датирована 1843 г. Второй лист - без подписи и даты, но очевидное сходство технических приемов рисунка, размер, сорт бумаги и другие признаки позволяют этот лист датировать также 1843 г. и считать парным к подписной композиции.

Интересна (хотя тоже не по художественно-живописным качествам) хранящаяся в Государственном Русском музее картина "Игроки". В комнате вокруг стада, заставленного посудой, расположилась группа приятелей, играющих в карты. Интерьер убог и незатейлив, царит настроение усталой скуки. Ироничное отношение автора к изображаемому придает сцене характер шаржа. Любопытно, что эта работа близка по тенденции к картинам одного из основоположников бытового жанра П.А. Федотова.

Однако в творческих пристрастиях А.М.Дорогова явно главенствовал пейзаж. Мы не знаем его работ этого периода, сохранилось письмо президента Академии художеств А.Н.Оленина к руководству Штаба Корпуса горных инженеров, в котором он просит предоставить Дорогову "совершенное увольнение от горного ведомства" с тем, чтобы художник мог посвятить себя живописи "и со временем мог бы быть живописцем, делающим честь и славу родине".

В январе 1844 г. Дорогов был уволен со службы и мог целиком посвятить себя живописи. Молодой человек работает много и плодотворно. Вероятно, не без помощи М.Н.Воробьева он получает покровительство всесильного тогда на Юге России М.С.Воронцова - новороссийского и бессарабского генерал-губернатора и кавказского наместника. Конец весны и лето Дорогов проводит в Крыму и на кавказском побережье. По возвращении художник представил Совету Академии в качестве отчетной экзаменационной работы две картины.

Полотна давали живое ощущение южной природы и свидетельствовали о мастерстве живописца. Мы можем судить о них только по литографиям в "Иллюстрированной газете" за 1865 г. "Ореанда на южном берегу Крыма" - имение императрицы со стороны моря. На первом плане по скатам крупных волн "пляшет" баркас. Ветер надувает его паруса, треплет вымпелы на мачтах. У берега видны паруса другого суденышка. Вид побережья представляет собой полосу скалистой земли и расположившийся на террасе в зеленей горной долине новопостроенный дворец. Постройка явно доминирует в пейзаже, подчеркивая своей классической архитектурой своеобразие окружающей горной природы. Пестрота зелени деревьев, дробность архитектуры построек противопоставлены монолитной мощи скал. Романтическая нота в пейзаже усилена тем, что на первом плане, среди волн, художник изобразил бочонок - непременный атрибут всех западноевропейских марин XVII - I половины XIX вв.

В Государственном Русском музее хранится также акварель Дорогова "Вид Ореанды", которую следует датировать 1844 г. Позже художник уже не бывал в тех местах. В музее хранится и его сепия "Пейзаж". Можно уверенно утверждать, что акварель и сепия написаны с одного и того же места. Акварель изображает кавалькаду всадников на морском берегу близ Ореанды, сепия тот же пейзаж, но пустынный, безлюдный. Несмотря на более высокое художественное мастерство отделки акварели, сепия представляется исполненной большего обаяния и свежести. Интересно, что в акварели художник вводит в композицию изображение небольшого пароходного судна. В подобном внимании к показу прогрессивного средства сообщения, каким стали впоследствии на море пароходы, проявилась свойственная А.М.Дорогову основательная техническая подготовка, полученная им ранее в Горном корпусе. Стихия парусов, столь эффектно представленная на картинах И.К.Айвазовского, явно уступает в картинах Дорогова место веку машин и механизмов, веку "железа".

Произведения художника стали заметным явлением в Академии. Совет ее удостоил А.М.Дорогова малой серебряной медали (за картину "Ореанда на южном берегу Крыма"). И хотя в настоящее время местонахождение полотна неизвестно, оценка его современниками сохранилась в отзыве Н.В.Кукольника: "Ореанда, имение Ее императорского величества в Крыму" - пейзаж во всех отношениях замечательный и по теплоте воздуха и зелени, и по тщательному исполнению".

В мае 1845 г. в собрании академического Совета рассматривались две картины Дорогова, которые он не успел окончить. Возможно, это были те "морские виды", которые Академия удостоила в ноябре 1845 г. большой серебряной медали.

Летом 1845 г. художник впервые оказался на Кавказском побережье. Результат путешествий по Кавказу и Крыму - четыре картины, показанные публике на академической выставке 1846 г.. Пейзажи, созданные в Ореанде, в вид горы Аю-Даг с моря явились данью крымской природе. Красоту и своеобразие кавказских берегов засвидетельствовали виды Сухум-кале и панорама Навагинского укрепления в Сочи.

Картины были замечены публикой и критиками. Рецензент писал: "Вид горы Аю-Даг с моря", по нашему мнению, лучший из четырех. Странная форма горы обращала на себя внимание почти каждого живописца, посещавшего Крым. Ее перерисовали со всех сторон. Надобно сознаться, что пункт, избранный для этой картины г. Дороговым, весьма удачен. Массы света, разливаясь полосами, увеличивают эффект картины".

В период своих скитаний по Кавказу АДорогов выполнил немало рисунков, ряд довольно крупных акварелей. Две из них, весьма мастерские по технике, отображали панораму Сухумского побережья. До недавнего времени они хранились в одном из сухумских музеев. После событий в Абхазии в 1992-1993 IT. неизвестно как их местонахождение, так и сохранность.

Рисунки художника, созданные в Абхазии, посвящены природе края, особенностям жизни местного населения. Во многих из них заметна случайность темы. Однако они интересны тем, что отдельные черты абхазского быта середины XIX в. оказались запечатленными рукой талантливого художника. Живописность мотива не оттесняет реалистическую точность изображения.

Помимо "Сухум-кале в Абхазии" и "Навагинского укрепления в Сочи", Дороговым были созданы композиции "Крепость Гагра" и "Крепость Пицунда" с видом древнего христианского храма.

Создал художник и композицию, изображающую пленных горцев. Показаны они - группа мужчин, женщин с детьми - сочувственно и непредвзято, не как противники. При том, что на Кавказе в ту пору шла война, такой подход отличался несомненной человечностью. Это тем более знаменательно, что зачастую само отношение многих горских народов к христианам было совершенно иным, и одной из причин начала войны было стремление России прекратить захват горцами жителей степных русских казачьих станиц и продажу их в рабство на турецких невольничьих рынках. Впоследствии А.Дорогов создал живописную композицию, изображающую преследование русским кораблем судна (чектырмы) с невольниками.

Современные художнику публицисты писали: "...[Кавказ] в высокой степени интересен для каждого русского. Французы кричат о своем Алжире неустанно; ничтожный случай обращается в подвиг героический; каждая стычка - в сражение, а у нас на Кавказе действительных подвигов не оберешься... Мы воспользовались посещением того края даровитого нашего художника Дорогова и помещаем некоторые виды тамошние и сцену, представляющую пленных черкесов, исполненные по его рисункам".

Совершенные путешествия "заразили" Дорогова темой Востока. В том же 1846 г. он намеревался отправиться в новое путешествие - в Малую Азию. Но для путешествия нужны были деньги. Художник более не получал казенной субсидии, ранее выдававшейся ему распоряжением Штаба Горного корпуса. Это была довольно значительная по тем временам сумма в 250 рублей серебром в год. Помощь оказало ему Императорское общество поощрения художников. Маршрут поездки снова проходил через Кавказ (еще в конце XIX в. у одного из дальних родственников Дорогова хранился альбом его рисунков с кавказскими пейзажами, исполненными в 1846-1847 гг.).

Миновав русские владения на Кавказе, живописец оказался в Турции. Помимо новых впечатлений художник с увлечением заносит в свои путевые альбомы все, что его интересует. Один из таких альбомов с рисунками хранится в Публичной библиотеке Петербурга. Альбом насчитывает 37 листов рисунков, выполненных карандашом на плотной бумаге. Часть композиций иногда подцвечена акварелью.

Первый рисунок - вид на селение Дарда-неллы, находящееся у самого "горла" пролива, запирающего выход в Эгейское море. Карандаш ложится тонкими уверенными штрихами. Предметы четко моделированы, но в композиции нет сухости. Обобщенно трактованы большие массы воды, взгляд рисовальщика задерживается на самом характерном и основном.

Художник путешествовал в качестве рисовальщика с русским географом П.А.Чихачевым. Экспедиция прошла по центральной части малоазийского полуострова. Здесь пригодилось и знание геологии, которую преподавали Дорогову в Горном корпусе, и занятия архитектурой у И.Гальберга в Академии художеств, и пейзажные навыки, воспринятые у М.Н.Воробьева. В рисунках явно ощущается свобода общения с незнакомым материалом. Все - и панорама долин, и кремнистые кряжи, и утесы гор, и жанрово-этнографические зарисовки быта - нарисованы точно, свободно, с мастерской уверенностью. В композициях И.К.Айвазовского этого же периода, посвященных Турции, далее привычных представлений о красоте Востока, об его экзотичности знаменитый художник не пошел. В рисунках же Дорогова заметно живое внимание ко вновь открывшемуся миру. Он запечатлевает и неприметные маленькие селения, приютившиеся на склонах, и горы, и пространства плоскогорий, развалины античных храмов. Большинство рисунков выполнено без подцветки. Все они явно были созданы как подготовительные композиции для дальнейшей разработки темы. Может быть, мешал недостаток времени. Во всяком случае, на полях ряда рисунков имеются надписи вроде "чалма пестрая, куртка красная, кушак желтый, панталоны синие".

Дорогов запечатлевает и безвестные селения, и такие большие города, как Смирна (Измир) и Константинополь. Турецкая столица привлекла Дорогова как средоточие нескольких культур: античной, византийской, арабской и современной художнику европейской. Сепия "Семибашенный замок в Константинополе" (1847 г.) наглядно передает нам интерес живописца к этому своеобразному по своей жизни и внешней пестроте городу.

По впечатлениям путешествия Дорогов исполнил несколько картин. В 1847 г. им была выполнена марина "В бурю" (Музей изобразительных искусств Кабардино-Балкарской Республики). Сюжетом стала традиционная для маринистики сцена попытки спастись в шлюпке с тонущего корабля. Кроме того, с весны 1847 г. художник начинает писать картину "Вид Константинополя" (Государственный Русский музей), используя при этом свои альбомные рисунки. Полотно представляет вид на город из Ени-Чарши. С высоких холмов над бухтой Золотой Рог далеко обозревается пространство огромного города. Синее, почти черное, южное небо накрывает спящую землю. Как бы ощущается прохлада густых садов на берегах Босфора, тишина заснувших вод далекого пролива. Силуэт высокого купола Святой Софии, свечки кипарисов, иглы минаретов над мечетями, узкие улочки, редкие фигуры неторопливо идущих или отдыхающих в ночной прохладе людей - все это исполнено покоя и своеобразной прелести южного города.

А.Дорогов уверенно и внимательно воспроизводит архитектуру города, точно распределяя планы, не затрудняясь в показе перспективных сокращений построек. Смелость сложных решений выгодно отличает его от большей части его современников, художников-маринистов, редко выходивших за границы выбранного для творчества жанра.

"Вид Константинополя" создается быстро. Уже в сентябре академический совет постановляет наградить за это полотно малой золотой медалью "по живописи морских видов" и возвести ученика Александра Дорогова "в звание художника".

В том же 1847 г. вместе с другими питомцами Академии художник принял участие в работе над изготовлением рисунков для подарочного альбома английской королеве Виктории. Это были виды Санкт-Петербурга и окрестностей. Дороговым был исполнен "Вид террасы Монплезира в Петергофе" (ныне альбом хранится в Эрмитаже). Во время визита советских моряков в Англию он был, ввиду его исторической ценности, подарен советской делегации и вернулся на родину.

В январе 1848 г. художник просит Академию выдать ему паспорт в связи с желанием "предпринять путешествие за границу на собственном иждивении" с целью усовершенствования в живописи и "исполнить за границей программу для получения золотой медали первого достоинства".

Художник вновь едет на Ближний Восток, в Турцию, где принимает участие во второй экспедиции П.А.Чихачева. За три месяца семь членов экспедиции пересекли древние провинции: Лидию, Карию, Ликаонию, Капподокию, Галатию. Весь маршрут составил более семисот километров. Этот вояж, полный приключений и испытаний, привел к расстройству здоровья художника. Он заболел и "не был в состоянии перенести все тяготы, связанные с путешествием".

На этом творческо-деловые отношения с П.А.Чихачевым завершились. Однако к 1848 г. относится сепия художника "Улица в Каире" (хранится в Государственной Третьяковской галерее). Возможно, эта работа была выполнена по заказу другого русского путешественника - Е.П.Ковалевского. Книга последнего "Путешествия по Египту" - иллюстрированное описание маршрута, пройденного по Нилу и нубийской пустыне. Под названием "Путешествие во внутреннюю Африку" издание увидело свет в 1849 г. А.Дорогов принял участие в подготовке иллюстраций к ней вместе с В.В.Тиммом и Е.Е.Вернардским. Художником подготовлены три рисунка и несколько вошедших в оформление книги виньеток.

Путешествовал ли Дорогов вместе с Ковалевским? Являются ли созданные им рисунки натурными? Е.П.Ковалевский начал свое путешествие во внутреннюю Африку в конце января 1848 г. из Александрии. Из русских с ним были штайгеры (горные мастера и техники), а рисовальщиком у него был художник-француз. Однако в книге Ковалевского помещены рисунки Дорогова "Фонтан в Константинополе", "Караван в нубийской пустыне", виньетки, изображающие древнеегипетские стелы с высеченными на них иероглифами.

Мы не знаем, каков был маршрут заболевшего и возвращавшегося из путешествия А.Дорого-ва. Возможно, он проезжал через Каир, откуда

было налаженное сообщение с городами Европы. Может быть он, выпускник Горного корпуса, выздоровев или чувствуя себя таковым, принял участие в предприятии Ковалевского. Сегодня невозможно говорить об этом уверенно. Могло быть и так, что художник, по распространенной практике, воспользовался какими-то источниками из существовавших книг и просто сочинил свои картинки со стелами и караванами, благо последних он насмотрелся вдоволь.

Но весьма вероятно, что по крайней мере в низовьях Нила художник побывал. Косвенным подтверждением этому может служить явно натурная картина "Вид Венеции" из Пензенской картинной галереи, ранее числившаяся там как "Вид приморского города", которую можно датировать 1848-1849 гг. И венецианский мотив, и виды Каира явно связаны одной, пока неясной нам цепью событий жизни художника. Может быть, это свидетельства его изменившегося пути по возвращении на родину после выздоровления?

К тому же 1848 г. относится картина "Корабль в бурю" (Пермская картинная галерея). Долгое время полотно считалось принадлежащим кисти И.К.Айвазовского, что удостоверяла подпись справа внизу: "И.Айвазовский 1848 г.". Однако в процессе реставрации выявилась еще одна ранее не просматривавшаяся подпись: "Дороговъ. 1848", расположенная внизу слева. Сличение двух подписей показало, что автограф Айвазовского поддельный. Существенно, что после этого обратили внимание и на некоторое несоответствие сюжета традиционным мотивам знаменитого мариниста. Он известен как поэт и почти непревзойденный мастер изображения парусного флота. На этом же полотне среди мощных бушующих волн - дымящий трубой пароход, один из тех, что долго оскорбляли чувства испытанных ветеранов парусного флота. Преодолевая напор волн, пароход упрямо движется навстречу стихии, несмотря на то, что огромные волны буквально захлестывают его корпус. Среди волн видны обломки парусного корабля, не вынесшего напор стихии. Как дань романтизму Дорогов помещает и изображение плавающего в волнах бочонка - то ли как символ стихии, неподвластной человеку, то ли как символ морской дани, приносимой моряками Нептуну. На фоне этих символических деталей упрямый, деловито пыхтящий дымом пароход воспринимается свидетельством наступления нового века - века машин. С живописной свободой, мастерски написаны бурные волны, бурное небо и сама атмосфера возмущения природы.

Постепенно время как бы разрешает ряд загадок, окутывающих творчество художника. Не столь давно в Государственную Третьяковскую галерею поступила на экспертизу картина с подписью "Дороговъ. 1845". В полотне удалось определить сходство с упоминавшейся уже картиной "Вид горы Аю-Даг с моря", той самой, которую современный Дорогову рецензент считал "лучшей из всех". Исчезнувшая из поля зрения исследователей, картина обнаружилась у одного из московских коллекционеров, и ее родство с выставленной на академической выставке 1846 г. подтверждается и расшифровкой текстов сохранившихся наклеек и печатей на обратной стороне подрамника.

В 1849 г. А.Дорогов обращается в Совет Академии за разрешением принять участие в конкурсе на большую золотую медаль. Вместе с прошением он представляет эскиз одного из кавказских видов. За художника ходатайствует его бывший учитель М.Н.Воробьев. Но Дорогову объявили, что "он получил золотую медаль второго достоинства и аттестат на звание художника, следовательно, выпущен из Академии; 2-е после того путешествовал на свой счет на звание художника... и потому программы на золотую медаль 1-го достоинства он получить не может, а может искать в свое время звания академика".

Продолжая развивать свои творческие темы, живописец в конце 1849 г. пишет картину большого формата "Преследование русским крейсером кавказской чектырмы с невольницами" и выставляет ее на академической выставке. Возможно, что именно к ней был создан вышеупомянутый эскиз из "кавказских видов".

Дорогов решает вновь ехать за границу для занятий живописью. Так как и эта поездка должна была осуществляться за собственный счет, то в апреле 1850 г. он предлагает названную картину Обществу поощрения художников.

Однако творческим планам молодого человека не суждено было исполниться. Летом 1850 г. во время прогулки в лодке с приятелями в Кронверкском проливе у Петропавловской крепости в Петербурге Дорогов потерял равновесие, упал в воду и утонул. Оставшиеся произведения художника попали частично к родственникам и знакомым, частично рассеялись по частным собраниям. Имя молодого мастера, помнившееся по выставкам, постепенно стало забываться.

Один из его современников позднее писал:

"В конце 40-х годов, когда слава Айвазовского в Петербурге достигла апогея, явился было и в живописи моря талант серьезный, в лице Дорогова. В короткое время морские картины его получили известность, но внезапная смерть и на этот раз уничтожила надежды почитателей родного искусства". Слова эти ценны тем, что принадлежат П.Н.Петрову - авторитетному знатоку живописи и глубокому историку искусства, много и плодотворно работавшему на ниве русской культуры в середине XIX в.

Творчество и личность художника интересны тем, что существенно дополняют картину русского искусства, отечественной маринистики. Напомним, что в те же годы рядом с А.Дооговым, и так же как бы в тени славы И.Айвазовского, творили и другие мастера:

Круговихин, Шульман, Виллевальде, Кухаревский. Их имена - также "белое поле" в истории отечественной живописи и нуждаются в исследовании и изучении для воссоздания полного разноцветия отечественного изобразительного искусства.