ГОДОВЩИНЕ ВЕЛИКОЙ ПОБЕДЫ ПОСВЯЩАЕТСЯ

Немного осталось в живых фронтовиков и еще меньше участников боев первых месяцев Великой Отечественной войны. Поэтому так ценны их воспоминания об этом времени и особенно о тех событиях, которые не всегда можно найти в официальных документах.

Об обстоятельствах и причинах гибели командующего войсками Юго-Западного фронта (ЮЗФ) Героя Советского Союза генерал-полковника М.П. Кирпоноса и почти всего Управления фронта в сентябре 1941 г. известно не так уж много. Скорее наоборот. В описаниях имеется много "белых пятен", недомолвок или только общих рассуждений, в том числе в военных мемуарах. Я решил описать данную трагедию со слов генерал-полковника Глебова Ивана Семеновича, который был в то время подполковником, заместителем начальника оперативного отдела штаба фронта и находился вместе с М.П. Кирпоносом до последних часов его жизни¹.

И.С. Глебов начал свой рассказ тихо, задумчиво, казалось, что он вновь вернулся в тот тяжелейший и тревожный сентябрь 1941 г.:

"Я исполнял в те дни обязанности начальника оперативного отдела, так как мой начальник И.Х. Баграмян находился по указанию М.Кирпоноса у главнокомандующего войсками Юго-Западного направления Маршала Советского Союза С.К. Тимошенко со специальным заданием.

Должность начальника оперативного отдела штаба фронта - высокая, ответственная, генеральная. Но ведь и я был не лыком шит: окончил Военную академию Генерального штаба (второго набора), до академии командовал артиллерийским полком, войну начал заместителем начальника артиллерии, а затем начальником штаба 6-го стрелкового корпуса. После расформирования корпусных управлений меня назначили заместителем начальника оперативного отдела штаба Юго-Западного фронта. Начальник мой И.Х. Баграмян почти в один день с моим назначением получил воинское звание генерал-майор. Так что новая должность меня не пугала.

14 сентября 1941 г., где-то часов в 9-10 утра, меня вызвал к себе в кабинет начальник штаба фронта генерал-майор Тупиков Василий Иванович - умнейший человек, уважаемый всеми офицерами Управления. Тот самый В.И. Тупиков, который накануне войны был советским военным атташе в Германии и много раз докладывал в Разведывательное управление Генерального штаба о военных приготовлениях и подготовке к войне Германии против СССР, о возможном нападении Гитлера на нашу страну в 20-х числах июня 1941 г. Его информацию начальник Разведуправления Ф.И. Голиков докладывал Сталину. Василий Иванович вспоминал о том, как он получил "выволочку" от Ф.И. Голикова за "излишнюю самоуверенность". Таким же "самоуверенным" и решительным оставался он и на должности начальника штаба фронта.

Прибыв к нему в кабинет, я обратил внимание, что он быстро подписал какой-то документ и стал внимательно рассматривать лежащую перед ним на столе карту. Затем встал из-за стола, подошел ко мне, молча поздоровался за руку и твердо произнес:

- Или сейчас, или никогда! Вам, Иван Семенович, обстановка на фронте известна. Прошу Вас, прочитать этот документ. Садитесь за стол и читайте его внимательно.

Взяв в руки документ, я сразу увидел: "Товарищу И.В. Сталину. Срочно. Особой важности".

Далее излагалась тяжелейшая обстановка, в которой оказался Юго-Западный фронт, возможные действия немцев в ближайшие один-два дня. Делался вывод, что если войска не будут отведены на левый берег Днепра, то катастрофа ЮЗФ неизбежна, никто и ничто не может ее предотвратить.

В конце документа Тупиков просил Сталина разрешить фронту оставить Киев, и сегодня же, то есть 14 сентября, начать отвод войск за Днепр, на его левый берег. Завтра будет поздно.

Подпись: В.Тупиков. 14.9.41 г.

Прочитав документ, я поднял голову и посмотрел на начальника штаба. Он ходил по кабинету, руки за спину, в глубоком раздумье. Затем, остановившись, спросил:

- Согласен ли ты, товарищ Глебов, с моим письмом? Или есть сомнения?

Не колеблясь, я ответил:

- Согласен. Нужна подпись командующего.

- Командующий отказался подписать. Если Вы, Иван Семенович, согласны с содержанием документа, то я прошу Вас забирайте его, идите в аппаратную и срочно, немедленно передайте в Москву, Сталину. Проследите за отправкой документа. Я с другим экземпляром иду к командующему и члену Военного совета.

Отправляясь в аппаратную с документом, я понимал всю ответственность происходящего: и сложившуюся критическую обстановку на Юго-Западном направлении, и, как оказалось, разногласия в руководстве фронта в ее оценке, а значит, и в характере наших дальнейших действий. Лично я поддерживал в этих вопросах генерала Тупикова. Телеграмма была отправлена в Москву незамедлительно.

Примерно через пару часов к аппарату "Бодо" Стали вызвал М.П. Кирпоноса, М.А. Бурмистенко и В.И. Тупикова. Присутствовал и я, Глебов И.С.

У аппарата Сталин. Согласен ли товарищ Кирпонос с содержанием телеграммы Тупикова, его выводами и предложением? Отвечайте.

Бурмистенко. У аппарата член Военного совета, здравствуйте, товарищ Сталин. Командующий и я не согласны с паническими настроениями Тупикова. Мы не разделяем его необъективной оценки обстановки и готовы удерживать Киев любой ценой.

Сталин. Я требую ответа у Кирпоноса, командующего. Кто командует фронтом - Кирпонос или Бурмистенко? Почему за командующего отвечает член Военного совета, он что - больше всех знает? У Кирпоноса разве нет своего мнения? Что у вас случилось после нашего с Вами разговора 8 августа? Отвечайте.

Кирпонос. Фронтом командую я, товарищ Сталин. С оценкой обстановки и предложениями Тупикова не согласен. Разделяю мнение Бурмистенко. Примем все меры, чтобы Киев удержать. Соображения на этот счет сегодня направляю в Генштаб. Верьте нам, товарищ Сталин. Я Вам докладывал и повторяю вновь: все, что имеется в нашем распоряжении, будет использовано для обороны Киева. Вашу задачу выполним - Киев врагу не сдадим.

(В это время Тупиков побледнел, но сдержал себя.)

Сталин. Почему Тупиков паникует? Попросите его к аппарату. Вы, товарищ Тупиков, по-прежнему настаиваете на своих выводах или изменили свое мнение? Отвечайте честно, без паники.

Тупиков. Товарищ Сталин, я по-прежнему настаиваю на своем мнении. Войска фронта на грани катастрофы. Отвод войск на левый берег Днепра требуется начать сегодня, 14 сентября. Завтра будет поздно. План отвода войск и дальнейших действий разработан и направлен в Генштаб. Прошу Вас, товарищ Сталин, разрешить отвод войск сегодня. У меня все.

Сталин. Ждите ответа…

Однако ответ из Москвы запоздал. Только в ночь на 18 сентября мы получили приказ от начальника Генерального штаба на отвод войск.

Как развивались события после разговора со Сталиным? Вернувшись в свой кабинет, В.И. Тупиков, глядя на карту, задумчиво сказал:

- Не пойму, неужели в Генштабе не понимают всего трагизма ситуации вокруг нашего фронта? Ведь мы фактически находимся в мышеловке. Судьба войск фронта исчисляется не сутками, а часами.

Прошу Вас, Иван Семенович, срочно свяжитесь с маршалом Тимошенко и передайте ему содержание нашего разговора со Сталиным. Передайте Баграмяну, чтобы он не позднее 16 сентября был в штабе фронта с любым письменным решением маршала Тимошенко. Доведите до командующих армий их задачи по плану отвода войск за Днепр, исполнение - по приказу командующего фронтом М.П. Кирпоноса. Проверьте лично работу средств связи и всю систему управления. Все, исполняйте. Начальника разведки прошу ко мне!

Вечером 16 сентября в штаб фронта вернулся И.Х. Баграмян из штаба Юго-Западного направления и привез устный приказ маршала Тимошенко: "Юго-Западному фронту разрешается оставить Киевский укрепрайон и незамедлительно начать отвод войск на тыловой оборонительный рубеж".

После бурных разговоров Кирпоноса, Бурмистенко, Тупикова и других генералов Управления командующий твердо сказал: "Без письменного приказа маршала Тимошенко или Москвы я ничего не могу предпринять. Разговор со Сталиным вы все помните и знаете. Вопрос слишком серьезный. Ждем ответа из Москвы. Устное решение Тимошенко срочно передать в Генштаб и запросить, что делать? Все. На этом закончим".

В ночь на 18 сентября пришел ответ из Москвы. Начальник Генерального штаба сообщил: "Сталин разрешает оставить Киев и переправить войска фронта на левый берег Днепра".

Все армии к этому времени знали свои задачи и порядок отхода. Управление фронта (Военный совет и штаб фронта) двинулось в путь отдельной колонной в ночь на 18 сентября. В колонне находились командующий войсками фронта генерал-полковник М.П. Кирпонос, члены Военного совета М.А. Бурмистенко, Е.П. Рыков, начальник штаба генерал-майор В.И. Тупиков, штабы, командующий 5-й армией генерал-майор М.И. Потапов, многие другие генералы и офицеры.

Шли всю ночь. Шум моторов самолетов, рокот танков, грохот взрывов, трескотня зенитных орудий сопровождали нас, но нападений противника на колонну не было. Видимо, нас пока не обнаружили.

Утром 19 сентября добрались до села Городищи, красивое такое село, расположенное при слиянии рек Удай и Многа. Сделали остановку: двигаться дальше днем было опасно. К тому же появились одиночные вражеские самолеты, особенно надоедала опасная "рама". Похоже, что нас обнаружили. Значит, жди бомбежки, а то и того хуже.

Подсчитали людей и все, что было в колонне. Оказалось не густо: около трех тысяч человек, шесть бронемашин полка охраны, восемь зенитных пулеметов и, к сожалению, всего одна радиостанция, которая при первой же бомбежке была разбита взрывом бомбы. Мы остались без связи и с армиями, и со штабом главкома. Это очень беспокоило и тревожило. Генерал Тупиков доложил обстановку. Опасность была очевидной: авиация все чаще бомбила колонну, противник нас обнаружил и начал окружать. Связи нет. Надо решать: в каком направлении и как прорываться из кольца?

М.П. Кирпонос спросил:

- Что будем делать?

Тупиков и Потапов предлагали осуществить прорыв у Чернух, кто-то настаивал идти на Лохвице. Командующий приказал Баграмяну возглавить роту НКВД и двигаться на Сенчу. Одна разведывательная группа получила задачу вести разведку в направлении Лохвице. Баграмян отправился со своим отрядом немедленно. Встретился с ним дня через два-три уже после трагедии в Шумейково.

С наступлением темноты наша колонна двинулась в общем направлении на Лохвице. Ночь двигались в основном без происшествий.

На рассвете 20 сентября остановились на дневку в роще Шумейково (в 12 км от Лохвице). В колонне осталось около тысячи человек, в основном офицеры. Роща Шумейково - шириной 100-150 м, в длину до 1,5 км. Рощу рассекал овраг, на дне которого был родник.

Часов в девять утра 20 сентября разведчики доложили, что все дороги вокруг Шумейково заняты немцами. Наш отряд обнаружили фашисты-мотоциклисты, пехота на машинах, несколько танков - и окружили рощу. Мы без команды заняли оборону по опушке рощи. Тупиков приказал мне организовать охрану Военного совета фронта.

Первый огневой удар обрушился по всей роще - стреляли из орудий, минометов, танков, стрекотали пулеметы. Огонь продолжался минут сорок. Затем показались танки, ведя огонь на ходу из пушек и пулеметов, за ними шли автоматчики. С нашей стороны был открыт ответный огонь. Два танка немцев прорвались вплотную к опушке рощи, но были подбиты и загорелись, остальные отошли назад вместе с автоматчиками.

Вторую атаку немецкой пехоты с танками также отразили огнем из пулеметов, автоматов и орудий. А дальше пошли атаки одна за другой, которые отражались контратаками врукопашную. В одной из таких контратак, в которой участвовали почти все генералы и офицеры, был ранен в левую ногу командующий Кирпонос. Вместе с его адъютантом майором Гненным и двумя другими товарищами, фамилии которых не помню, мы на руках перенесли командующего в овраг, к роднику.

Около 19 часов вечера 20 сентября немцы открыли по роще минометный огонь. Одна из мин разорвалась возле командующего, он был ранен в грудь и в голову. Кирпонос обхватил обеими руками свою голову, покрытую каской, и без стона приник к земле. Через 1-2 минуты он скончался. "Все это было на моих глазах", - почти шепотом произнес Иван Семенович.

Майор Гненный со слезами на глазах снял с кителя Золотую звезду Героя Советского Союза, ордена, забрал из карманов документы, срезал погоны, петлицы и другие знаки различия. После этого труп Кирпоноса мы спрятали в кустах, замаскировав его ветвями и листьями. Доложили о проделанной работе Бурмистенко.

Член Военного совета М.А. Бурмистенко, посмотрев на часы, сказал: "Через 40-50 минут стемнеет, мы будем спасены. Соберем группу и пойдем на прорыв, пробьемся к своим". Но замысел не удался. Когда я и майор Гненный пришли в условленное место и время (21:00), Бурмистенко там не оказалось. Перед этим он участвовал в отражении еще одной контратаки и, видимо, погиб. Труп его мы не нашли, так как Михаил Алексеевич был одет в военную форму без знаков различия, да и искать было опасно. В руки гитлеровцев попали тяжело раненные дивизионный комиссар Евгений Павлович Рыков и в бессознательном состоянии командующий 5-й армией генерал Михаил Иванович Потапов.

Ночью 21 сентября немцы полностью окружили рощу и простреливали ее насквозь. Тупиков собрал группу офицеров и бойцов, всех, кто еще остался в живых.

- Идем на прорыв без шума, - сказал Василий Иванович. - Следуйте за мной тихо.

Внезапно, без выстрела мы бросились за генералом на врага. Немцы этого не ожидали и немного растерялись. А когда пришли в себя, многие командиры и бойцы группы вырвались из плотного кольца фрицев и пробили себе дорогу. Среди счастливчиков оказался и я. В рубашке родился.

Но генерала Тупикова Василия Ивановича среди нас не оказалось - он погиб в перестрелке у хутора Овдиевка, в 2 км от рощи Шумейково. Труп его, как потом стало известно, обнаружили и опознали при экспертизе лишь в 1943 г. Причина запоздалого розыска трупа Тупикова состояла в том, что его могила находилась в поле, которое дважды запахивалось и засевалось.

Ныне над братской могилой в Шумейково стоит памятник - величественная фигура советского солдата-фронтовика в атаке на врага в распахнутой шинели и с винтовкой в поднятой руке. Рядом с ним на бетонной площадке стоит уцелевший в бою броневик. А в овраге у родника мемориальная доска в виде тумбы высотой примерно 80 см из бордового мрамора с надписью: "На этом месте 20 сентября 1941 года погиб командующий Юго-Западным фронтом генерал-полковник Кирпонос М.П.".

18-19 декабря 1943 г. останки генералов Кирпоноса и Тупикова были перезахоронены в Киеве. Сейчас они покоятся в Парке Вечной Славы возле могилы неизвестного солдата, над которой пылает Вечный Огонь.

Так закончилась трагедия генерала Кирпоноса Михаила Петровича. "Не уберегли мы его, не спасли, - задумчиво сказал Глебов. - Да, в том кромешном аду, в урочище Шумейково, уберечься было невозможно. Только чудо могло спасти. Но чудес не бывает".

Завершил свой рассказ Иван Семенович, как бы обращаясь к самому себе: "Не могу понять лишь одного маневра командующего. Почему колонна Управления из Городище двинулась на Лохвицы, а не на Сенчу вслед за отрядом Баграмяна? Почему эти наши два отряда были разобщены и не смогли соединиться? Может быть, прорыв на Сенчу оказался бы для нас удачным, ведь отряд Баграмяна вышел же к своим частям. Видно, не судьба".

Слушая рассказ И.С. Глебова, я чувствовал, что он хочет еще о чем-то поведать, высказаться до конца. Боясь, чтобы он не раздумал, я попросил у него разрешения задать несколько вопросов.

- Ну-ну, давай спрашивай, если тебя заинтересовало, - сказал генерал-полковник И.С. Глебов.

- Иван Семенович, почему главные силы фронта Кирпоноса оказались в окружении восточнее Киева? Ведь это же целый фронт в составе четырех армий (5, 37, 21, 26-я), в чем причины неудач? Не сумели оценить обстановку или еще что-то?

- Причин много, очень много. Их надо еще изучать. Я часто думаю об этой трагедии, она мне снится. Сейчас известно, что Жуков предупреждал Сталина о необходимости отвода войск на левый берег Днепра, об оставлении Киева еще 29 июля - трагедии бы не было. Но, видимо, все было намного сложнее в то время.

Уверен, скоро появятся мемуары крупных военачальников, в том числе Жукова и других, которые расскажут, как все происходило. Но я в то время не мог знать, что делалось в Ставке. Сейчас до меня дошли некоторые сведения о том, что Жуков якобы письменно докладывал Сталину свои соображения о необходимости оставить Киев и занять прочную оборону на восточном берегу Днепра, усилить правый фланг Юго-Западного фронта. Если так было, то очень жаль, что такие разумные предложения не приняли.

- Значит, Сталин виноват в катастрофе Кирпоноса?

- Вина Сталина, конечно, есть, и большая. Что двигало мыслями и действиями Верховного? Жуков не убедил Сталина, а где были главкомы Юго-Западного направления - Буденный, Тимошенко, Генеральный штаб? Видимо, они также не сумели настоять на своем. Хотя мне известно, что Буденный обращался в Ставку с предложением, кажется, 10 или 11 сентября о немедленном выводе войск из Киевского выступа, но оно не получило поддержки. Почему?

Сейчас я думаю, что со стороны Сталина было не просто упрямство. Над ним, очевидно, довлели какие-то другие факторы. Полагаю, что нельзя сбрасывать со счетов, во-первых, его заангажированность перед Рузвельтом (через Г.Гопкинса) о том, что Киев Гитлеру не отдадим. Во-вторых, довольно частые заверения главкомов и членов Военных советов направления, а также фронта о том, что Киев будет удержан любой ценой. И наконец, в-третьих, была недооценка танковой группы Гудериана и 2-й полевой армии немцев, которые после Смоленского сражения 8 августа нанесли удар из района Смоленска на юг во фланг и тыл войскам Юго-Западного фронта, что во многом способствовало их разгрому.

Об обстановке того времени я могу сегодня однозначно сказать лишь то, что знаю, а именно: Сталин тоже в числе первых сам увидел опасность Киеву. Мои утверждения основаны на фактах. Верховный еще 4 августа лично дал указание Кирпоносу в спешном порядке создать прочную оборону по Днепру севернее и южнее Киева, согласовать действия с Южным фронтом, особенно обеспечить от танковых ударов немцев свои фланги. Все было сделано, и немцы не смогли форсировать Днепр в полосе нашего фронта. Тогда они ударили во фланг и тыл Южному фронту, стремясь обойти Киев с севера и юга. Ставка разгадала замысел немцев и 19 августа потребовала от Кирпоноса удерживать Киевский укрепрайон, быть готовым к отражению удара с юга. Но предотвратить удар противника с юга, из района Кременчуга, фронту не удалось.

Таким образом, угрожающая обстановка фронту сложилась уже в начале августа, когда на уме у немцев была в первую очередь "не Москва, а Киев", когда Гудериан нанес глубокий охватывающий удар с севера, а 1-я танковая группа Клейста навстречу ему - с юга, из района Кременчуга. Была задумана крупная охватывающая операция. Ставка не могла не видеть и не оценить истинные намерения Гитлера. Однако…

Надо прямо сказать, что упорное удержание рубежа Днепра в районе Киева и самого Киева в той обстановке сентября 1941 г. было необоснованным: противник глубоко охватил фланги Юго-Западного фронта, а в тыл ему ударила танковая группа Гудериана. Попытка Брянского фронта Еременко нанести удар по Гудериану во фланг и предотвратить его выход в тыл ЮЗФ успеха не имела.

В этой тяжелейшей для фронта обстановке, думается мне, был один возможный выход, который настойчиво предлагал В.И. Тупиков, - это немедленный отвод войск ЮЗФ из Киевского выступа на левый берег Днепра. Но его не послушали, назвали паникером.

Конечно, потерять Киев было больно и тяжело. Но война есть война. Когда катастрофа неизбежна, надо суметь своевременно определить ее и вывести войска из-под удара противника, чтобы избежать еще более крупных, тяжело восполнимых потерь.

Возвращаясь к теме "виновных", я бы рядом со Сталиным поставил Буденного, Тимошенко, Хрущева - ведь они поочередно стояли во главе Главкомата. Не совсем понятна, кстати, позиция Главкома направления Тимошенко в связи с его устным распоряжением (через Баграмяна) об отводе войск. Хотя, мне думается, что устный приказ Тимошенко 16 сентября об оставлении Киева и отводе войск за реку Псёл был уже запоздалым. Прав был Тупиков, когда говорил: "Или сегодня, 14 сентября, или никогда!"

Неудачными и неэффективными были действия Брянского фронта. Надежды Ставки на войска генерала А.Еременко не оправдались. Танковая группа Гудериана уже 15 сентября соединилась в районе Лохвицы с частями 1-й танковой армии Клейста, замкнув кольцо окружения Юго-Западного фронта.

- Ваш фронт имел почти 500 тысяч человек. В состоянии ли он был организовать и вести сражения в окружении? Что довлело - выход из окружения или стремление сражаться до конца в окружении?

- Вопрос хороший, ответ на него сложный. Конечно, боязнь "котлов" имела место. Соотношение сил мы тогда вряд ли правильно определили, казалось, что немцев намного больше на всех направлениях².

Но если говорить самокритично, то командование и штаб фронта не сумели организовать и грамотно руководить окруженными войсками и на левом, и на правом берегу Днепра восточнее Киева. Было потеряно управление войсками, и это самое главное. Окруженные войска немцы расчленили, разрезали на отдельные части. Да и выход из окружения проходил неорганизованно: отдельными группами, отрядами - кто как мог. Неумело вели разведку. Дрались геройски, но неграмотно. Опыта еще было мало. Учились на крови. Здесь, пожалуй, кроются причины неудач и недостатков командования и штаба фронта.

- Генерал Кирпонос Михаил Петрович - молодой командующий войсками фронта. Может быть?..

- Молодой, да ранний. Это был опытный, боевой генерал. Героя Советского Союза получил за финскую войну, командуя 70-й дивизией, которая воевала лучше всех. Был командиром корпуса, командующим войсками ЛенВО, а с января 1941 г. - командующим войсками Киевского Особого военного округа после Г.К.Жукова. Нет, грешить не могу: Кирпонос был хорошим, умным командующим.

- Трагедия Кирпоноса и жертвы фронта были напрасными, ухудшили положение на советско-германском фронте или были в чем-то и положительные моменты?

- В целом, по моему мнению, исход военных действий нашего фронта на Украине и соседнего Южного фронта в Молдавии за 2,5 месяца был неудачным. Мы потеряли всю Правобережную и значительную часть Левобережной Украины. Гитлеровцы к концу сентября вышли к Донбассу и к Крыму. Мы несли огромные потери в живой силе и боевой технике.

Но были и плюсы. Главным положительным обстоятельством был тот факт, что советское руководство выиграло больше месяца драгоценного времени для успешного проведения оперативного развертывания войск перед битвой за Москву. Кстати, немецкое Верховное командование тоже считает, что они потеряли драгоценные четыре недели, остановив наступление на Москву после Смоленского сражения. Кроме того, немецкие войска также понесли большие потери и были основательно вымотаны. Дорого обошлась им эта победа. Таким образом, живая память подсказывает мне, что трагедия Кирпоноса не была напрасной - она сыграла большую роль в спасении Москвы.

Однажды писатель Юлиан Семенов сказал, что из прошлого, как из единой, нерасторжимой цепи времен, нельзя изъять ни одного звена, вычеркнуть, предать забвению то, что было. Пусть небольшой, но все-таки частью такой цепи являются жизнь и дела профессора Военной академии Генерального штаба генерал-полковника Глебова Ивана Семеновича, который, пройдя круг ада Великой Отечественной войны, затем работал на высоких должностях в оперативных штабах и в Генеральном штабе. Долгие годы он руководил кафедрой оперативного искусства Военной академии Генерального штаба, обучил и воспитал многих генералов и офицеров послевоенного поколения.

Похоронен Иван Семенович в Москве на Троекуровском кладбище. Перед его памятью склоняю голову в молчании!

__________________