Интервью лидера ВОПД «Духовное наследие» А.Подберезкина главному редактору журнала «Обозреватель - Observer»

Алексей Иванович, сейчас многие говорят, что на предстоящих президентских выборах уже все предрешено, и выиграет Путин. Тем не менее Вы идете на эти выборы в качестве кандидата в Президенты. Вы считаете, что Путин может проиграть?

Рейтинг Путина очень высок, хотя всегда есть вероятность (у нас это, к сожалению, уже стало правилом), что произойдет что-то неожиданное. Чего стоит, хотя бы, кампания по регистрации кандидатов в Президенты: то в последний момент выясняется, что некоторые подписи сфальсифицированы, и прокуратура по этому поводу уже ведет расследование, то за двадцать дней до выборов находят у кандидата какую-нибудь неуказанную ранее собственность.  Да и сам Путин – явление достаточно неожиданное.  Кто из широкой общественности знал его полгода назад? Кто думал о том, что 31 декабря Ельцин подпишет указ о своем отречении от власти?  Никто.  Для меня, с политической точки зрения, самое главное – не допустить, чтобы выборы сорвались. Ни в коем случае нельзя допустить дестабилизации политической и экономической ситуации, что непременно произойдет, если выборы будут сорваны по той или иной причине.  Мы считаем, что власть должна быть максимально укреплена. Поэтому полноценные демократические выборы полноценного президента, независимо от то-го, кто им станет, принципиально важны для страны. Ни экономика, ни финансы не заработают, если не будет политической стабильности. Сейчас ситуация в экономике начинает выправляться. К этому есть достаточно серьезные предпосылки, которые станут еще более ощутимыми, если сейчас не сорвать выборы, не допустить переноса их сроков.

Вы надеетесь победить?

Что такое победа на выборах? Если это – самоцель, ответ очевиден: шансов немного, мой рейтинг как кандидата в Президенты – невысок, а движение «Духовное наследие» только второй раз самостоятельно участвует в выборах.

Но для нас «победа» – немного другое.  Для нас «победа» означает то, что Движение впервые самостоятельно участвует в выборах, имея за собой поддержку миллионов избирателей. Именно об этом свидетельствует и тот факт, что нам удалось провести активную кампанию по сбору подписей за кандидата в Президенты. Собрать в короткое время два миллиона подписей – это титаническая работа. И нам удалось сделать это хорошо и быстро, быстрее, чем коммунистам, начавшим собирать подписи на неделю раньше нас.  Для нас «победа» означает и то, что Движение выросло, окрепло организационно. Его идеология разделяется сегодня многими людьми. «Духовное наследие» стало реальной политической силой. Стратегической задачей для Движения всегда было просвещение — формирование государственного, патриотического мировоззрения в общественном сознании. В этом и проявляется то, что называется гражданской позицией.

В преддверии выборов Президента мы подготовили несколько серьезных изданий, таких как, например, «Стратегия для будущего Президента России». Мы изложили наше видение той стратегии, которой должен придерживаться будущий Президент, независимо – будь то Путин или (что крайне нежелательно) – Зюганов. Мне тоже хотелось бы победить на выборах. Но если Президентом будет Путин, то он как раз близок к этому подходу, тем более, что сейчас в его заявлениях содержится множество вещей, созвучных нашим взглядам и позициям.

Вы известны, прежде всего, как государственник. Для Вас на первом месте стоит государство. Но есть те, кто считает, что превыше всего – интересы отдельной личности.

Извечный спор между либералами и консерваторами на эту тему в самом деле очень искусственный. Ответ прост: человеческая цивилизация не смогла придумать ничего лучше для защиты прав личности, чем государство. Если вы хотите быть свободным и иметь широкие права, у вас должно быть сильное государство.  Сильное – это не уйма чиновников (их должно быть немного)  Сильное – это не ограничение свободы.

Наоборот, государство должно гарантировать свободу. Свободу личности, передвижения, частной собственности.

Один из основателей американской государственности, Томас Джефферсон, вывел формулу федеративного устройства для Соединенных Штатов. Вы — за унитарное государство. Вы считаете, что в условиях России Федерация неприемлема?

Если мы возьмем США, то для американцев их опыт оказался удачным. Там сильная федеральная власть. Там сильные регионы – у каждого штата свой флаг, свое законодательство, свои конгрессмены.

Но для России это совершенно не подходит: исторически, культурно и генетически у нас государство формировалось иначе. Россия как государство выжила на просторах Евразии за счет сильной централизации. Все мировоззренческие сентенции типа «Москва – Третий Рим» были прежде всего направлены на укрепление централизованного государства. Мы и в войнах побеждали за счет высокой централизации. За счет высоких мобилизационных возможностей.  Важно понимать, что мобилизационная экономика в той или иной форме действует не только при кризисе. Ее элементы неизбежно всегда будут присутствовать в экономике России. Главное, при каких условиях эти элементы будут наиболее эффективными. Для нас эти условия создает унитарное государство. Не может Россия быть ни конфедерацией, ни федерацией, она изначально создавалась как сильное централизованное государство – при князьях, при царях, при императорах, при генсеках и при президентах.

Вы предлагаете изменить и Конституцию, сделав государство унитарным?

Необходимо Конституцию скорректировать, но постепенно, при согласии всех сторон. По сути у нас всегда была монархия. Конституционная монархия (период абсолютизма был не такой уж и большой).

Чем наши генсеки или Б.Ельцин отличались от монархов? Да ничем. И нечего вымучивать что-то иное.

Я всегда был категорически против того, чтобы губернаторов выбирали. Для России – это нонсенс. Губернатор должен назначаться. Должны быть сильные органы местной власти, но сильные не за счет того, что Центр им делегирует власть, а за счет того, что не половина, а 75% бюджета распределяется на местах. Для народа демократия, гражданское общество, все остальные атрибуты современной цивилизации – не в Центре, наверху, а там, где народ непосредственно с ними соприкасается. Там, где нормально работают детские сады, библиотеки и школы. И сильное унитарное государство предполагает, что имеются развитые местные органы власти. Наверху унитарного государства при сильной президентской власти обеспечивается гарантия того, чтобы внизу было свободно и спокойно.

Сейчас происходит глобализация в мировой экономике. Россия до сих пор не определилась со своим местом на мировом рынке. Как нам нужно определяться?

У этой проблемы есть два основных аспекта:  Первое — глобализация после войны начала активно развиваться. Это связано с новым этапом научно-технической революции, прорывом в области информатики и средств управления. Этот процесс будет развиваться и дальше.  России не остается ничего иного, как активно в нем участвовать. Более того, необходимо, чтобы в этом процессе Россия вышла на передовые рубежи, заняла лидирующее положение. За счет чего это можно сделать? (Об этом я писал еще в 1989 г., но высказанные мною мысли не нашли поддержки ни в ЦК КПСС, ни у демократов. Глобализация – не новое явление, это естественный процесс. Но элита не была способна осознать это). Прежде всего – необходимо использовать наукоемкие технологии. У нас очень хорошо развита наука. Есть серьезные наработки в фундаментальных исследованиях, особенно в таких ключевых направлениях, как программное обеспечение и математика (40% программистов в США – это выходцы из СНГ).  У нас есть ресурсы для того, чтобы мы могли вырваться вперед в процессе глобализации.

Второй важнейший аспект – для всех стран – это сохранение национальной идентичности, национальных приоритетов, национальных интересов. Процесс глобализации несет в себе серьезную угрозу для национальных культур и национальных интересов. Не стоит думать, что в процессе глобализации будет создан «мир без границ». Тот, кто управляет этим процессом, создаст мир, удобный для себя, когда капиталы и информационное воздействие будут идти в одном конкретном направлении. Насколько это важно, показал, например, Югославский конфликт, когда Запад развернул информационную войну, выиграл ее, а затем уже провел военную акцию.  Соотношение информационных потенциалов у нас 100:1 в пользу Запада. Можно быть талантливым полководцем, но если у вас в сто раз меньше войск, победить практически невозможно. Нам надо наращивать информационный ресурс. Это совершенно конкретные вещи.  Куда делось наше управление по контрпропаганде? На Пятницкой сидело Иновещание. АПН. Все развалили.  НАТО и США усиливают свой потенциал. За пять лет численность представителей условного фонда, не буду называть какого, выросла на два порядка, с одного до ста человек в среднем. Не только Карнеги. Численность радиостанции «Свобода», которая находится на бюджете Госдепа, и ЮСИА тоже выросла. А мы свои информационные ресурсы окончательно развалили.

По приоритетам я бы выстроил так: информатика, связь, образование.

Образование – это такой же технологичный процесс. Сегодня на Западе переподготовку проходят раз в пять лет. Даже после университета. И 90% рабочих мест создается после переподготовки. Образование уже стало отраслью, как и информатика. Это две ведущие отрасли в процессе глобализации мировой экономики. Они должны стать главными промышленными отраслями, развиваться так, как в 30-е годы развивалось тяжелое машиностроение.

В 1985 г. стоимость информационных ресурсов, программного обеспечения в развитых странах уже превышала стоимость ресурсов топливно-энергетического комплекса. Сейчас соотношение между стоимостью информационных ресурсов и ресурсов ТЭК уже не 50:50, как 15 лет назад, а 70:10.

Если развиваются наукоемкие технологии, то в стоимостном выражении производится больше товара и тратится меньше ресурсов – вот нормально развитая экономика. На гражданина Японии приходится в 10 000 раз меньше ресурсов, чем на гражданина России, но экономика не умирает. Потому что сейчас классические топливно-энергетические ресурсы имеют все меньше значения. На гражданина России их приходится, примерно, в 10 раз больше, чем на среднего жителя Земли. Но мы, не используя свои возможности в области развития наукоемких технологий, науки и образования, живем за счет расточительной траты природных ресурсов. Извращенная экономика.

А как процесс глобализации связан с политикой?

Процессом глобализации необходимо управлять. И мы должны четко себе представлять, какие политические силы у нас на это способны.

Руководители КПРФ в понимании экономических приоритетов не выходят за рамки валового внутреннего продукта. Внутри КПРФ нет абсолютно никакого интереса к развитию даже собственно коммунистической идеи, не говоря уже об интересе к перспективам развития государства. Наше расхождение с руководителями КПРФ началось, когда они оттолкнули всех своих союзников по Народно-патриотическому союзу, когда они сосредоточились на своих лично-партийных интересах, когда они задались целью дать каждому секретарю обкома по теплому местечку в Госдуме.

У нас также возник конфликт мировоззренческий. Вектор мировоззрения коммунистов сегодня определяют купцовы и куваевы, которые, научившись чему-то еще до 1982 г., больше ничего не знают и знать не хотят.

У Явлинского — схожая проблема. Его идеал – модель «западного немца». Но мы, в силу исторических, политических и других причин – отнюдь не «западные немцы». Чтобы на мировом рынке занять достойное место, нам за это место нужно драться. И не за счет неких абстрактных макроэкономических показателей, которыми так любят оперировать, а за счет совершенно конкретного рывка в технологическое будущее. В свое время я говорил Явлинскому, что нельзя быть экономическим или макроэкономическим детерминистом. Принципиально важно, чтобы наше государство, развивая наукоемкие производства, передовые технологии, именно с этим прорывалось на мировые рынки, отстаивая свои национальные интересы, тем самым поддерживая своего производителя.

Не любят наши либералы слова «рывок».

В наукоемких отраслях этот рывок необходимо обеспечить. Не на макроэкономических финансовых показателях, как считает Явлинский, не по валовому внутреннему продукту, как предлагает Зюганов. Не нужен нам абсолютный рост валового внутреннего продукта. Нам нужен сверхбыстрый рост в отраслях, определяющих научно-технический прогресс. И тогда у нас темпы прироста производства составят не 3%, не 5%, как планируется сейчас, а 30, 40, 50% в год.

Так что коммунисты и «Яблоко» – абсолютно бесперспективны.

Необходимо, чтобы государство не мешало, а обеспечивало политическую стабильность. И речь не идет о том, что государство должно свести к минимуму вмешательство в экономические процессы. Контроль государства над экономикой необходим, но это должен быть разумный контроль, который ни в коем случае не должен иметь негативных последствий для развития экономики. У нас же, зачастую, под таким контролем понимают возможность создать очередную инспекцию, изобрести новые лицензии и т.д., что отнюдь не способствует деловой активности. В любой стране, к примеру, мелкий и средний бизнес поддерживается и опекается государством. Мы еще в 1993 г. подготовили проект закона о государственной поддержке отечественного товаропроизводителя.

А каково Ваше мнение о «Единстве» и Путине?

О «Единстве» говорить рано. Это избирательный блок, который сейчас только начинает превращаться в партию. У «Единства» еще нет разработанной идеологии, хотя как будто уже обозначены государственнические контуры. Я очень внимательно сейчас слежу за процессом становления «Единства», поскольку многие высказывания его представителей на 90% совпадают с положениями нашей программы. Мы 12 лет пропагандировали в своих работах (достаточно посмотреть наши книги) идеи, которые сейчас озвучивают Путин и представители «Единства».

Насколько высказанные нами идеи стали основополагающими для государственного руководства? Надеюсь, что настало время, когда эти идеи оказались востребованны. Надеюсь, что появляется, наконец, некая политическая сила, обладающая реальной государственной властью, способная государство направить в нужном направлении.

Я с симпатией отношусь к Путину и к тем идеям, которые не сформулированы еще четко в «Единстве», но тем не менее заметны – всемерное укрепление государства.

Но у Путина есть и слабые стороны. Зюганов, например, упрекает Путина в отсутствии программы.

Отсутствие написанной программы можно расценить не как слабую, а как сильную сторону. То, что содержится в программе Зюганова, можно уместить в 7—10 тезисов. Он сейчас просто переписывает то, что мы в свое время писали, ничего нового в его программе нет. Но главное другое — у Г.Зюганова нет людей, которые эту программу будут выполнять. Есть президиум ЦК КПРФ, есть ЦК. Все — сплошь идеологические работники, партфункционеры. Они будут выполнять партийную программу, а не программу «патриота» Зюганова. Слабая сторона новой партии – это близость к власти. Я против «борьбы» с бюрократами, поскольку нужно воспитывать служивый класс, который должен служить обществу и государству, а не бюрократической машине, или «партии власти».

Всем понятно, насколько важна сейчас близость к Путину – многие стремятся поближе к власти быть!

Что в свое время погубило КПСС? Чтобы сделать карьеру, надо было вступить в партию. Представьте, что не сегодня – завтра чиновничество ради карьеры побежит записываться в «Единство». Одно дело быть государственником по убеждению. Я, например, своих позиций не менял, они оставались теми же и в 1989, и в 1991, и в 1993, и в 2000 годах. А в «Единство», очевидно, сейчас начнут вступать люди, менявшие свои взгляды и мировоззрение раз по пять: были они и в «Выборе России», и в НДР – по чисто по конъюнктурным соображениям. Вот это и есть самая большая угроза для Путина и «Единства». Путин мне симпатичен, конечно, не во всех вещах. Скажем, для Президента «замочить в сортире…» – не лучший термин, но надо отдать ему должное – это стопроцентное попадание.

Я с симпатией отношусь к Путину и к тем идеям, которые не сформулированы еще четко в «Единстве», но тем не менее заметны – всемерное укрепление государства.