Большое значение в деле сохранения церковного художественного наследия (иконы, книги, богослужебная утварь) имел учет культурных ценностей в немузейных собраниях, организованный в 70-х-80-х годах. Произведения как бы "привязывались" к месту, обретая особое значение в нашей культуре. Накапливалась научная информация, которая также помогала в поиске похищенных памятников.

Нельзя сказать, чтобы эта деятельность вызывала поддержку служителей церкви. Еще свежи были воспоминания о последних по времени закрытиях храмов и изъятиях икон. Но реальная угроза грабежей, с одной стороны, и настойчивость властей - с другой, заставляли признать необходимость такой работы. Местные руководители вынуждены были выполнять указания "сверху" и способствовать организации этой работы.

Они очень плохо представляли себе законодательную сторону отделения церкви от государства и бывали нередко удивлены, что именно они несут ответственность за сохранение церковного добра. Весьма распространенной была точка зрения, что все ценное уже давно находится в музеях.

Парадоксальная ситуация. Атеистическое государство вроде бы требовало сохранения церковного наследия как своей собственности, не признавая ни его интеллектуальной, ни даже материальной ценности.

Была запрещена свободная продажа икон, они нередко уничтожались, но при этом их вывоз за границу был запрещен. Активно разворовывались как действующие, так и закрытые храмы. Однако, как это ни странно, организованная служба государственной специальной продажи икон за рубеж все же вела к пополнению музейных коллекций и одновременному спасению икон от костра и топора. Она невольно была спасительным фильтром, позволившим сохранить для страны, хотя бы в музейных условиях, многое наиболее ценное.

А в отношении допущенных к продаже произведений было ясно, что среди них нет Андрея Рублева и даже редкостей XVIII и XIX веков. В руки иностранных коллекционеров попадали официальным путем только поздние иконы. У нас нет информации о том, что зарубежные собиратели портили и уничтожали русские иконы. Практически все они были и есть люди верующие (хотя и другой конфессии). И они с большим благоговением относились к нашей, не сохраненной в собственном отечестве, культуре. Кто знает, может быть, именно они в будущем помогут нам вновь обрести сбереженные ими наши духовные ценности. Примеры уже есть. Напомню о даре г-жи Б. Рокфеллер. В 1987 г. она подарила нам две новгородские иконки-таблетки - шедевры русской средневековой живописи, о возвращении из Германии пелены XVI в. с редким изображением св. новгородского архиепископа Никиты.

Но грабежи были и остаются едва ли не основным бедствием для наших церквей.

Кроме того, в церквах по-прежнему разрушались иконы от времени, сквозняков и биологических заболеваний. Изредка проводилась реставрация - и не всегда легально, не всегда руками специалистов. Икона в храме оставалась одним из самых беззащитных предметов русской духовной культуры. Сохранить ее в своей естественной среде было трудно и подчас невозможно.

Но вот настали новые времена. И как это ни прискорбно, смена флагов не привела к лучшему. Прекратилась работа по учету церковного наследия из-за равнодушия светского начальства и нежелания церковного. В связи с возобновлением деятельности ранее закрытых храмов (факт сам по себе замечательный и долгожданный!) перемещения икон стали обычной практикой в церковной жизни, в результате чего теряются следы ранее зафиксированных святынь.

Правда, задержанное при нелегальном вывозе через границу церковное наследие теперь напрямую возвращается таможней Церкви. Но специалисты для их описаний не приглашаются. Самыми главными их защитниками стали те, кто еще вчера картину от иконы отличить не мог, а врагами, естественно, объявлены музейщики.

Я не буду доказывать правоту одних и вину других и подливать масла в тлеющий костер недавних баталий. Хочу только подчеркнуть, что музейная интеллигенция, живущая в своем большинстве в рамках православной конфессии, на своих плечах выносила из разрушенных храмов черные доски, чтобы спасти их в музеях. Благодаря музейщикам и реставраторам даже далекие от искусства и Церкви люди смогли убедиться в непреходящих ценностях церковного искусства. Иначе где бы был и был ли сейчас "Спас Нерукотворный" XIII-XIV вв. - гордость Третьяковской галереи, если бы этой полуразрушенной и заплесневевшей доски не коснулись волшебные руки реставратора Николая Кишилова.

Наверное, настало время объединить усилия специалистов и Церкви, чтобы совместными усилиями сохранись самое беззащитное неделимое русское национальное достояние - икону.

Предотвращать грабежи и нелегальный вывоз - дело профессионалов на таможне, МВД. Но опыт музейных работников, искусствоведов, реставраторов мог бы пригодиться в организации хранительского дела в церковной жизни. Стремление некоторых служителей Церкви к увеличению количества образов в храмах, и обязательно древних, вряд ли сейчас разумно. Отсутствие средств не может способствовать созданию условий хранения для икон р действующих церквах. Отец Павел Флоренский рассматривал "храмовое действо как синтез искусств". Этот подход необходимо возрождать, но его реализация будет длительной и независимо от нашего общего желания, возможно, и совсем новой. Помочь в этом деле сможет организация на профессиональной основе церковных хранилищ, открытых епархиальных ризниц и церковно-археологических музеев. "Чтобы уметь охранять свои древности, нужно их правильно понимать, нужно знать их истинную археологическую ценность, точно уметь отличать действительную древность от мнимой..." - писал в 1911 г. священник П. Спасский.

Опыт прошлого в деле сохранения церковного наследия при ближайшем рассмотрении оказывается более разнообразным, нежели это представляется. Пополнение дореволюционных музеев древними иконами осуществлялось за счет даров коллекционеров, а также...за счет передачи икон из церквей и монастырей России.

Напомню факт о передаче 200 икон из Суздальского Покровского монастыря в Русский музей по распоряжению императора Николая II. Его вряд ли можно заподозрить в желании разрушить религиозную жизнь России. Очень показательно свидетельство императрицы Александры Федоровны о посещении ею в 1916 г. в Новгороде Музея древностей, собранных из старых церквей три года тому назад: "Дивные старинные иконы, ранее находившиеся в разных церквах, монастырях, заброшенные, покрытые пылью. Их стали очищать и проглянули дивные свежие краски..." Созданное по инициативе владыки Арсения Новгородское церковно-епархиальное древлехранилище постоянно пополнялось ценными предметами, в том числе из Тихвинского, Вяжищского монастырей, Пятницкой церкви, из которой, в частности, была вывезена знаменитая икона "Битва новгородцев с суздальцами".

По-видимому, эта практика не была оскорблением верующих, а служила прославлению русской духовности в своей новой сохранительной форме. Но сейчас любые предлагаемые меры для сохранения церковного наследия будут нереализованными, поскольку духовенство не желает признавать необходимость специальных музеологических познаний. Введение в программу духовных учебных заведений профессиональных предметов поможет сохранению памятников религиозной культуры. Необходимо предусмотреть в штатах епархий наличие должностей хранителей музейного профиля, реставраторов; должны быть созданы научно-консультативные советы. Надо признать, что некоторые шаги уже сделаны. В частности, учебные программы Свято-Тихоновского богословского института предусматривают подготовку таких специалистов.

Обеспокоенность музейщиков сохранностью икон в действующих церквах вызвана отнюдь не тем, что копоть от свечей ложится на древние образы. Это лишь нежелательное наслоение. Хуже, когда в храмах не могут предотвратить разрушение икон.

В 1992 г. специалистами Института реставрации (включая автора этих строк) в монастыре, славящемся своим порядком, была выявлена икона работы муромского иконописца Александра Казанцева. Его произведения крайне редко встречаются в музеях, и вновь найденная работа - самая ранняя (1679 г.), - существенно дополняет его творческую биографию. К сожалению, икона, хранящаяся даже в нецерковном помещении (читальне), находится в плохом состоянии и предотвратить ее разрушение в данный момент не представляется возможным.

А что может быть хорошего, когда известные иконы реставрируют не специалисты, а подновляют, руководствуясь личными представлениями о благолепии. И не может не вызывать серьезных беспокойств распространенное недавно Нижегородским владыкой руководство по реставрации, являющееся квинтэссенцией того, чего нельзя ни в коем случае делать.

Есть примеры, когда стремление к "чистоте православного облика храма" приводило к изменению исторически сложившегося убранства. Так было в Останкинской церкви, в иконостасе которой, к счастью, только завесили (а не уничтожили) изображения сивилл, как не соответствующие православным представлениям. Но не советская же власть их туда поместила!

Не могу не согласиться с недавно сказанными словами Новгородского архиепископа Льва, что "когда человек с молитвой обращается к иконе, он не может не видеть ее красоту, и, одновременно, его религиозное чувство воспитывает в нем уважение к древности и художественно-историческому значению иконы".

Но все же храм - не музей. И даже самый тонкий ценитель не сможет во время службы с молитвой обращаться к чтимому образу и одновременно искать эстетические категории. Их тесная связь будет раскрыта ему в другое время и при других условиях. Но икона для того прежде всего должна быть обозрима. Именно об этом некогда с сожалением говорил московский митрополит Филарет (Дроздов): "Вот чудотворная славная икона Владимирския Божия Матери... Под сению позлащеннаго киота нельзя различить ея высокаго письма, но я часто утешаюсь оным во время крестных ходов, особенно если солнце озаряет священный лик"^*.

Все увеличивающаяся дистанция со времени прекращения учетной деятельности ведет последовательно к утрате не только бесценного материала, но и самих церковных ценностей. Необходимо безотлагательное ее возобновление по всей стране, чтобы затем на основе ее данных готовить публикации альбомов, каталогов. Чем более известен памятник, тем больше трудностей возникает при попытках возможных посягательств. Это - одна из составных частей охраны памятников.

Учет церковного наследия не есть изобретение Советской власти. Им занимались и в глубокой древности, и в начале XX века. Многие специалисты ныне обращаются к изданным описаниям древностей монастырей и церквей. Последние нередко проводились по благословению церковных иерархов. При поддержке архиепископа Арсения (Стадницкого) известный исследователь древнерусского искусства А.И. Анисимов к 1911 г. обследовал более 300 церквей Новгородской епархии, предлагая провести полное описание икон и утвари.

В 1913 г. владыкой Арсением было дано распоряжение "следить за памятниками церковной старины - не продавать икон частным покупателям и даже отечественным учреждениям". Но иконы, столь долго запрещаемые государством к продаже, ныне потоком хлынули на прилавки антикварных магазинов. Иногда районы следования так называемых экспедиций "прочитываются" на полках магазинов. Относительно недавно экспозиция одного из таких магазинов представляла уральскую народную икону, а антикварные лавки Таллина и Тарту были заполнены украинскими иконами.

Нещадно вывозимые, они уже стали предметом пристального внимания таможенников и полицейских стран Центральной и Западной Европы. Эта проблема даже рассматривалась на специальных заседаниях Совета Европы, который призвал все страны взаимодействовать в этом вопросе.

В 1917 г. было положено начало уничтожению уникального духовного наследия России: храмов, икон. Лишь малая толика спасена музейщиками. Сейчас восстанавливается некогда попранное. Но часть духовного богатства России, возрожденная реставрацией, вновь оказывается под угрозой.

Не надо торопиться разрушать. У нас уже есть печальный опыт - "до основанья". С созиданием дело обстоит намного хуже. Древняя икона или не очень, но ей сегодня лучше быть там, где она находится: и в церкви, и в музее. А наша задача - обеспечить ее сохранение.

Новое иконописание ныне все чаще заявляет о себе. Эта национальная традиция должна возрождаться. В храмах Данилова монастыря большинство икон - новые. И молящихся меньше не стало.

Наше время, обремененное грузом величайших трагедий, не могло не повлиять на сущность иконы. Под их воздействием сакральный и художественный смысл ее приобрел новые качества. Именно в XX веке с икон были сняты многочисленные напластования предыдущих эпох. Икона к нам повернулась своим первоначальным ликом. И сияние этого лика бесценно. Нельзя его утратить вновь. В труднейшем ныне вопросе сохранения иконы надо искать компромисс через спасение ее от гибели: будь то физическое разрушение или кража. Икона должна быть и в церкви, и в музее. Иначе может оказаться прав некий литератор начала прошлого века, сказавший, что "художества водворены в России Петром Великим".