Публикацию философско-политического эссе "Византизм"¹ считаю важной и своевременной. Как по кругу поднятых и открытых вопросов, так и по инновационному потенциалу авторских идей, которые - по разным орбитам - вращаются вокруг "солнца" осознанной центральной исторической необходимости: "собирания византийского мира вокруг России" и функционирования самого (нео) византизма в качестве идеологии православного религиозного мировосприятия и государственного строительства, которой чужды и космополитизм-глобализм, и узкоэтнический (почвеннический) эгоизм-изоляционизм.

Я разделяю все основные опасения и подозрения автора: начиная с антинациональной потребительской вестернизации-технотронизации, получившей уже планетарные масштабы, вплоть до указания на опасности, которые как России, так и всей византийской Ойкумене грозят псевдоуниверсализмом евразийства под патронатом Турции и США. Со своей стороны я хотел бы к размышлениям автора добавить несколько своих.

Я уверен в том, что византизм свои цели и амбиции должен разделить на краткосрочные (минимальные), и долгосрочные (идеально-доктринальные).

Конкретно: в грядущие 10, а может, и больше лет, приоритетными должны стать минимальные амбиции, и первые шаги должны быть сделаны, исходя только из долгосрочных целей, чтобы не стать жертвой иллюзий, основанных на принципе: цель - ничто, движение к цели - все. Тем более что это и невозможно в окружении США и их ведущих союзников, которое реализует свою профилактическую "геостратегическую доктрину создания противовеса завтрашней потенциально сильной России".

Я даже убежден в том, что запуск оптимальных и подчеркнуто неконфронтационных амбиций столкнет византизм, а значит, и проповедующие его страны с сильным, может быть, и скоординированным сопротивлением со стороны как атлантизма и евразийства, так и католицизма и ислама. А это при неблагоприятном стечении обстоятельств, имея в виду растущее влияние США и ЕС на большинство стран византийской Ойкумены и региональные амбиции Турции, наверняка склонит некоторых из них к утверждению (в целях самооправдания), что византизм "невозможен". И, как следствие, к отказу от реализации и того реальнополитического и исторического минимума, у которого был шанс.

Если учитывать настоящий уровень православности поствизантийских стран и проблемный, во всяком случае неоформленный и недействующий "византизм" их элит, я считаю, что при проектировании "первых шагов" следует опасаться следующего:

1. Когда речь идет о мысли Соловьева о том, что "христианская семья народов не есть семья христианских народов", надо удовлетвориться меньшим: проектированием и постепенным формированием семьи православных, восточно-византийских народов.

2. Не надо стремиться, чтобы византизм стал одним из полюсов многополярного мира.

3. В тактическом смысле было бы (в отношении других народов византийской Ойкумены) контрпродуктивно, если Россия выступит как "мать всех народов", а также если она воспользуется византизмом как средством, с помощью которого Россия могла бы выступать на равных с США, Германией и Китаем в решении судьбоносных мировых проблем (Россия, если выйдет из экономического кризиса, это сможет делать и без византизма).

4. Из византизма никак не следует делать мессианскую "консервативную революция", претендующую играть решающую роль в судьбе европейской цивилизации и призванную спасти Европу от "деевропеизации".

Византизм может выжить только в случае строгого ограничения амбиций рамками своей Ойкумены, будучи последовательно неконфронтационным, демонстрируя имеющиеся преимущества, как об этом говорит китайская мудрость: самые мягкие вещи чаще всего побеждают самые твердые. Тем более что минимализм и избирательность начальных целей, неконфронтационность и неэкспансивность ко внешнему миру являются предпосылкой для того, чтобы хоть в каких-то формах и проявлениях византизма принимали участие Греция, Грузия, Украина или Болгария как государства, а не на уровне маргинальных эзотерических групп и клубов. Более того, их участие никогда не будет заранее гарантировано, не обеспечено навсегда, даже в том случае, если начальные формы и амбиции-цели (нео) византизма не потребуют от их руководства и политических элит ни малейшей смены своих внешнеполитических и блоковых ориентаций (Греция является членом НАТО, а Украина, Грузия и Болгария рвутся туда, новые власти в Югославии заявляют о намерении включить страну в Европейский Союз).

На самом деле нет необходимости в том, чтобы византизм навязывал дилемму Греции: либо НАТО, либо сближение с духовно и исторически близкими народами и странами. При такой постановке вопроса Греция, да и некоторые другие страны были бы заранее потеряны, по крайней мере в ближайшей исторической перспективе. Византизм ни в коем случае не следует противопоставить тому, что в историческом и цивилизационном плане называется Западом, потому что он может и должен стать и западным проектом. Условно говоря, настолько же, насколько и атлантизм, например.

Как минимум византизм есть и должен быть одной из составляющих Запада, и никому не позволено дискредитировать его на основе его частичного противостояния с атлантизмом или несовместимостью с такими проектами, как "открытое общество". Византизм может укорениться и выжить лишь в том случае, если Запад не будет его отвергать как инородное тело и если такие структуры, как НАТО, не будут воспринимать его как геостратегического конкурента, как оборотня - расширенного неокоммунистического (православного, византийского) СССР или как российскую "империю зла", устремившую свой взор не только (снова) на Грузию, Босфор и Дарданеллы, но и дальше, вплоть до Балкан и Эфиопии.

Византизм свой первый шаг должен запланировать и провести консультативное собрание уполномоченных представителей всех заинтересованных демократическо-либеральных партий. Этот первый шаг должен быть совершен для оформления в оптимальные сроки "совещания византизма" в постоянный механизм консультаций восточно-христианских государств аналогично исламской конференции. Естественно, в главной роли должна выступить Россия. При этом было бы лучше, если она в этом будет не одна - как для созыва православного "демократического совещания", так и для его дальнейшего преобразования в православную конференцию. Это можно достичь только в том случае, если не потребуется никаких внутренних перемен в любой из стран-участниц. Необходимо постоянно подчеркивать, что византийская Ойкумена - это Восток Запада, это то, что его может обогатить и стать одним из его преимуществ.

В общем-то византизм может раскрыть весь свой потенциал и занять соответствующее место в истории лишь в достаточно далекой перспективе. Только тогда, если государственные руководители стран византийской Ойкумены не струсят перед православным "демократическим совещанием", а католическо-протестантский Запад в коалиции с исламом не пойдет на подавление всего того, что могло бы вести к созданию православной конференции. Если и этот минимум западная коалиция не объявит новой Византией и Константинополем, на развалинах которых надо формировать современное "Латинское царство".

В том случае, если руководство России не будет заинтересовано в установлении "тесных контактов со странами византийской Ойкумены", понимая при этом, что эти контакты должны быть "одним из приоритетных направлений в русской внешней политике" и что они важны и для сохранения государственного единства России и ее роли великой мировой державы, инициаторами движения к православной "исламской конференции" могли бы стать Греция, Армения, Белоруссия, Югославия и Эфиопия. Это, однако, был бы более трудный, неизвестный и гораздо менее оптимальный путь. История определила России роль главного инициатора и движущей силы византизма. При этом Россия не должна повторить ни одну из ошибок, допущенных Византией и Российской Империей.

В сближение восточно-христианских народов и укоренение византизма свой вклад должны внести и их церкви. А для этого они должны сплотиться вокруг того, что у них есть общего, и забыть все то, что их разделяет. Это важно еще и потому, что Ватикан, считающий себя Престолом Святого Петра, в последние годы все более настойчиво старается поставить под свой патронат православные (болгарскую, грузинскую, македонскую) и Армянскую апостольскую древневосточную православную церкви.

Без всяких сомнений Русская православная церковь, даже если захочет, не сможет при восстановлении византизма заменить Россию как державу.

Надо всегда помнить, что противники восточного христианства и самобытности наций, то есть сторонники псевдосакрализации "оккультного материализма", искусственно сталкивают византизм с Западом. От исхода этого противостояния зависит судьба самого византизма, православных стран и их народов.

__________________