Любого, кто был знаком со статистикой изобретательства в бывшем СССР, уверен, должна поразить цифра - в 1992 г. в России было использовано всего 371 изобретение. Падение по сравнению с показателями внедрения начала 80-х годов более чем в 100 раз. Если учитывать, что экономический механизм тиражирования инноваций в нашей промышленности практически отсутствовал (статистика свидетельствует, что 95% изобретений внедрялось только на одном предприятии), можно смело утверждать, что лишь менее четырех сотен предприятий России сегодня выпускают конкурентоспособную и качественно новую продукцию, имеющую патентную защиту.

В чем же дело? Почему ломка государственной централизованной экономики, попытки рыночных реформ и развития конкурентной среды в сфере инноваций дали прямо противоположный эффект. Почему руководители патентных служб промышленных предприятий в один голос говорят о том, что буквально "под лупой" изучают договоры на НИОКР с целью исключить из них любые изобретения; не дай Бог, не купить у НИИ и КБ разработку, защищенную патентом.

Ответ предельно прост - на сегодня в российском законодательстве (в отличие не только от промышленно развитых стран мира, но и даже от государств СНГ) не существует абсолютно никаких стимулов и налоговых льгот для того, кто захочет производить принципиально новую продукцию. Общий экономический кризис, гиперинфляция, отток наиболее квалифицированных и творческих специалистов из науки и промышленности лишь усиливают недостатки законодательства, создавая двойной "отрицательный эффект".

Чтобы лучше понять, почему отечественная наука и промышленность оказались загнанными законодателями в "инновационный тупик", следует обратиться к событиям двухлетней давности.

С 1 июля 1991 г. был введен Закон СССР "Об изобретениях в СССР", содержащий в ст.28 важнейшую правовую норму по государственному стимулированию инноваций - полное освобождение от налогов сроком на пять лет прибыли и валютной выручки, получаемой от использования защищенного патентом изобретения как в собственном производстве, так и при передаче технологии по лицензии. Эта льгота трактовалась законом очень широко - от налогов освобождались обе стороны лицензионного договора (и лицензиар, и лицензиат), а также любое новое производство или предприятие, которое создается для изготовления техники с использованием запатентованных изобретений.

Эти налоговые льготы были подтверждены в пп.14"л" и 17"д" инструктивного письма Минфина СССР от 22 августа 1991 г. № 49.

Следует отметить, что эта правовая норма в 1991-1992 гг. практически без изменений была внесена в налоговые законы тогда еще союзных республик (ст.5 п.2"а", "б", "в" Закона "О налогах с предприятий..." Украины: ст.6 п.1"а" Закона "О налогах с предприятий..." Казахстана и др.).

Кроме того, в 1991 г. в СССР помимо пятилетней налоговой льготы для патентообладателя и лицензиата действовал еще ряд правовых норм, стимулирующих инновации и техническое творчество. В частности, в первые два года работы от уплаты налога на прибыль освобождалось малое внедренческое предприятие (ст.6 п.8"б" Закона СССР "О налогах с предприятий..."); полностью освобождались от уплаты налогов по уставной деятельности хозрасчетные предприятия творческих союзов, ВО ИР (ст. 6 п. 5 "г" Закона СССР "О налогах с предприятий...).

Однако на практике всеми этими налоговыми льготами никому воспользоваться не удалось. Уже в октябре 1991 г. Государственная налоговая инспекция по Москве не признавала пятилетней налоговой льготы для запатентованных изобретений, ссылаясь на необходимость ратификации Закона СССР "Об изобретениях" Верховным Советом РСФСР.

Последовавший фактический и юридический распад СССР прекратил действие всех перечисленных союзных нормативных актов и потребовал от России ускоренной разработки собственного налогового и патентного законодательства.

О налоговом законодательстве России написано много критических статей. По единодушным оценкам и ученых-экономистов, и практиков-предпринимателей, налоговая система (наряду с гиперинфляцией) служит главным тормозом развития и технического перевооружения производства, стимулирования инвестиций. По некоторым оценкам, совокупное налоговое бремя, ложащееся на производителя, достигает сегодня 80%, в то время как в мировой практике общепризнано, что суммарный налог свыше 50% дестимулирует производственную и инвестиционную активность. Не удивительно, что сегодня в России как юридические, так и физические лица любыми путями уклоняются от уплаты налогов - множество взаиморасчетов переходит в категорию так называемого "черного нала", не отражаемого в бухгалтерских документах. Даже, по официальным данным Госналогслужбы России, в связи с неплатежеспособностью предприятий и ростом их взаимной задолженности недополучено против плановых показателей за первое полугодие 1992 г. 135 млрд.руб. по налогу на прибыль и 465 млрд. руб. по НДС, дополнительно взыскано 24 млрд.руб., скрытых от налогов¹ (более поздних сведений Госналогслужба не публиковала). Что же касается подоходного налога с физических лиц, то здесь размеры уклонения от уплаты налогов еще значительнее - за 1992 г. по России подана 641 тыс. налоговых деклараций о совокупном годовом доходе - в пять раз меньше, чем Госналогслужба рассчитывала собрать только по одной Москве.

Несмотря на практически полное отсутствие налоговых льгот для производителя, непомерно завышенные ставки налогов и плохо организованной системы налогового контроля, Правительство планирует с 1 января 1994 г. вновь поднять ставку НДС до 27% (несмотря на обещания смягчить налоговый климат в России).

Вывод можно сделать один: проводимая Правительством в целях стабилизации бюджета и уровня инфляции жесткая налоговая политика не в состоянии контролировать сверхдоходы торгово-посреднических и иных аналогичных структур; в то же время она непосильным бременем ложится на производителя и потенциального инвестора.

Посмотрим теперь на проблему с точки зрения действующего сегодня в России законодательства по правовой охране промышленной и интеллектуальной собственности. В октябре 1992 г. - мае 1993 г. был введен в действие пакет из пяти законов: "Патентный закон", "О товарных знаках, знаках обслуживания и наименованиях мест происхождения товаров", "О правовой охране программ для ЭВМ и баз данных", "О правовой охране топологий интегральных микросхем", "Об авторском праве и смежных правах". Еще три закона из этого "пакета": "О секретных изобретениях", "О служебных изобретениях" и "О патентном суде" - к моменту роспуска Парламента

не успели пройти даже первое чтение, хотя и были практически готовы и согласованы на уровне комитетов и комиссий.

Рассматривая отдельные законы из этого "пакета", можно выделить в качестве наиболее прогрессивного Закон "О правовой охране программ для ЭВМ и баз данных".

Во-первых, он впервые вводит Россию в круг государств, обеспечивающих защиту прав программистов и пользователей программного продукта - ведь хорошо известно, какие масштабы приобрело в России "компьютерное пиратство".

Во-вторых, этот закон, в отличие от других законов "пакета", вводит очень строгие санкции к нарушителям прав на зарегистрированный программный продукт. Согласно ст. 18 п.1 закона, штраф, налагаемый на "компьютерного пирата", может составить от 5 до 50 тыс. минимальных зарплат (на сегодня это от 40 до 400млн.руб).

Работа по правовой регистрации программ только началась - утверждены необходимые подзаконные акты и размеры пошлин, зарегистрировано 27 программ и один договор на передачу программного продукта.

Но можно с уверенностью сказать, что столь значительные судебные санкции заставят авторов активнее защищать свои права, а нарушителей - отучат от "компьютерного пиратства". В первую очередь истцами в компьютерных процессах должны выступить крупные западные фирмы - производители программного продукта и их официальные дилеры в России - ведь именно их права нарушаются наиболее серьезно и часто.

Достаточно эффективным можно признать и Закон "Об авторском праве и смежных правах". Он содержит целостный и действенный правовой механизм, способный обеспечить надежную защиту результатов творческого труда, впервые вводит охрану "смежных прав" - исполнителей, производителей фонограмм, организаторов кабельного и эфирного вещания. Теперь дело за тем, чтобы привести нормы этого закона "в действие" в отечественной судебной практике, начать сурово преследовать за " пиратство " в сфере кино-, видеопроката, издательского дела, нарушение условий авторских договоров и т.д.

(С сожалению, два остальных закона "из пакета" не столь совершенны - и в "Патентном законе" Российской Федерации, и в Законе "О товарных знаках, знаках обслуживания и наименованиях мест происхождения товаров" много недоработок, отрицательно сказывающихся на развитии инновационной деятельности в России.

В Законе "О товарных знаках, знаках обслуживания и наименованиях мест происхождения товаров" наиболее "слабыми" представляются нормыст.46, устанавливающие ответственность за незаконное использование зарегистрированного товарного знака. Действительно, п.1 ст.46 содержит отсылочную норму к гражданскому и уголовному законодательству РСФСР. Однако лишь в ст. 155 УК РСФСР (новый Уголовный кодекс, как известно, третий год находится в стадии разработки) содержится норма, устанавливающая ответственность за нарушение исключительного права на товарный знак со смехотворной по сегодняшним временам санкцией - штрафом с нарушителя в размере 200 руб.

Можно, конечно, попробовать привести в действие альтернативный путь преследования нарушителя прав на товарный знак - на основе норм ст. 10 Закона России "О конкуренции и ограничении монополистической деятельности на товарных рынках", которая устанавливает ответственность за самовольное использование зарегистрированного товарного знака или фирменного наименования. Однако в этом варианте преследовать нарушителя нужно путем подачи иска в территориальные управления Антимонопольного комитета, которые пока не имеют ни опыта, ни практики рассмотрения подобных дел. Отчет этих управлений за 1992 г. свидетельствует, что по интересующей нас ст. 10 "Недобросовестная конкуренция" не было возбуждено ни одного реального дела. На отсутствие необходимых правовых актов и практики их применения по ст. 10 Антимонопольного закона указывают и авторы комментариев к нему.

Сложилась достаточно парадоксальная ситуация - лавинообразный рост количества новых предпринимательских структур сказывается в виде устойчивого роста количества заявок на товарные знаки. Так, в 1992 г. их было подано 29 тыс. (годовой прирост - 12,5%), в 1993г. - еще больше. Не отстают и зарубежные фирмы - ими было подано в 1992 г. 12 тыс. заявок на товарные знаки. В то же время законодательство не обеспечивает надежной охраны прав владельцев зарегистрированного товарного знака; квалифицированными специалистами, могущими рассматривать дела по нарушению прав на товарные знаки, не располагают не только гражданские и арбитражные суды, но и высшая на сегодняшний день инстанция в подобных спорах - Апелляционная палата Роспатента.

Об этом ярко свидетельствует практика рассмотрения споров по товарным знакам последних двух лет и особенно тех споров, в которых были затронуты права на товарные знаки, принадлежащие зарубежным фирмам.

Так, в знаменитом споре между, по существу, двумя ветвями потомков Петра Арсентьевича Смирнова - поставщика знаменитой водки русского императорского двора - Апелляционная палата Роспатента вынесла решение, противоречащее всем нормам и правилам мировой практики рассмотрения аналогичных споров по товарным знакам. Борис Смирнов - отдаленный русский потомок основателя дела зарегистрировал на свое имя товарные знаки "Торговый дом Петра Смирнова и его потомков в Москве" и "Петр Смирнов и потомки". Фирма-производитель смирновской водки "Пьер Смирнофф" (дочерняя фирма американской транснациональной корпорации "Хьюблайн") подала протест против регистрации этих товарных знаков на том основании, что права на знаменитое производство, рецептура водки и т.д. перешли к ней по договору купли-продажи от одного из сыновей Петра Смирнова, оказавшегося в эмиграции во Франции.

Какое же решение вынесли эксперты Апелляционной палаты? Они решили дискламировать (т.е. исключить) из правовой охраны фамилию "Смирнов" на том основании, что она носит "хвалебный "характер относительно данного товара, оставив правовую охрану за знаком в целом. Что получилось в результате? Столь безжалостно усеченный товарный знак потерял всякий смысл для рекламы. Рынок открыт для любых подделок смирновской водки, поскольку права на ее товарный знак теперь никому принадлежать не могут.

Но, главное, решение Апелляционной палаты настолько безграмотно, что полностью дискредитирует "специалистов", принявших его, в глазах зарубежных коллег. Мировая практика вообще не знает случаев дискламирования фамилии из товарного знака, если это, как в данном случае, фамилия основателя фирмы. Ведь свидетельствует высокое качество товара в данном случае не фамилия сама по себе, а традиционное , выработанное временем отношение покупателя к продукции фирмы. Ну представьте, что в патентных ведомствах США и Германии потребовали исключить фамилии основателей фирм из товарных знаков, например, "Форд Моторс Ко" или "Ханс Шварцкопф"? Тем не менее именно такое решение принято российскими экспертами.

Множество проблем возникает в случае правовой коллизии между зарегистрированным товарным знаком и аналогичным фирменным наименованием. Так, возникли споры между двумя инвестиционными фондами, носящими название "Интерпрогресс", между тремя коммерческими банками под названием "Восход" и т.д. Причем эти споры явно носят имущественный характер - один из фондов отчитался перед Госкомимуществом в установленный срок, а другой нет. Коммерческие банки вводят вкладчиков и клиентов в заблуждение из-за разных, например, обменных курсов валют в разных банках под одним и тем же названием. Тем не менее правового механизма разрешения подобных имущественных споров, оценки размеров ущерба, нанесенного деловой репутации фирмы, пока не выработано.

Но наиболее серьезные отрицательные последствия для инновационной деятельности в первую очередь связаны с пробелами "Патентного закона" России.

Группа его авторов, специалистов, безусловно, квалифицированных и эрудированных (это нынешние руководители Роспатента: В.П.Рассохин, В.В.Белов, Е.И.Пекин, М.М.Цимбалов, В.А.Мещеряков, А.А.Христофоров и др.) исходили при его разработке, по моему мнению, из ложной концепции. Ее суть: "Россия - страна с рыночной экономикой, потому - любое вмешательство государства в процесс использования изобретений, выплаты авторского вознаграждения, премирования за содействие изобретательству - все это социалистические пережитки госрегулирования экономики".

Неоднократно автор этих строк пытался доказать как в личных дискуссиях, так и на страницах массовой и профессиональной печати авторам российского "Патентного закона", что их исходный тезис неверен. Вспоминая классический постулат русских народников, что "Россия еще не готова к капитализму"; а в этих условиях переходного экономического периода государство должно активно вмешиваться в инновационную деятельность, стимулировать ее; регулировать отношения между изобретателем и работодателем по выплате авторского вознаграждения. Иначе и интересы изобретателя и интересы патентообладателя неизбежно окажутся ущемленными и незащищенными.

Все эти усилия авторов и его единомышленников в процессе подготовки, обсуждения и принятия "Патентного закона" не возымели действия, и в России был введен патентный механизм "классического" рыночного образца - близкий аналог патентных законов Японии или Германии.

Последствия не замедлили сказаться. Уровень подачи заявок на изобретения упал более чем в три раза (в 1992 г. подано 34 тыс. заявок), аналогично обстоит дело и с подачей заявок на промышленные образцы, число которых продолжает падать (в 1992 г. - 2730 заявок на промышленные образцы). Что же касается нового правового института - полезных моделей, патентование которых, по мысли авторов "Патентного закона", должно было сразу привлечь малый бизнес - число заявок на них крайне незначительно. За первый год действия "Патентного закона" на полезные модели было подано около 100 заявок, несмотря на более низкие размеры патентных пошлин и явочный порядок экспертизы (патент выдается "на страх и риск" заявителя без гарантий его действительности).

Конечно, глупо и необъективно было бы винить в резком ухудшении ситуации в отечественном изобретательстве только новое патентное законодательство. Прежде всего, бесспорно, сказываются последствия общеэкономического кризиса, продолжающегося падения производства, оттока квалифицированных кадров из науки и техники, крайне неразумной налоговой политики Правительства.

Но и "Патентный закон" своими пробелами и недоработками также подталкивает Россию в тот "инновационный тупик", выбраться из которого, догнать по уровню технологического развития промышленно развитые страны мира, к сожалению, скоро станет уже невозможно в обозримые исторические сроки. Естественно, подливает "масла в огонь" и политика "протекционизма наоборот" в отношении западных производителей автомобилей, бытовой техники, одежды, продуктов питания, парфюмерной и фармацевтической продукции. Поддерживаемый второй год Правительством низкий уровень импортных пошлин делает отечественные товары массового спроса абсолютно неконкурентоспособными по отношению к западным, а у отечественных производителей отбивает всякое желание инвестировать в производство, проводить его техническое перевооружение.

Но вернемся к недостаткам собственно патентного законодательства. С целью их объективного выявления и анализа автором по заказу Миннауки Российской Федерации в феврале 1993 г. было выполнено социологическое исследование среди работников патентных и информационных служб, разработчиков новой техники и изобретателей во Всесоюзной патентно-технической библиотеке. Достоверность полученных результатов определял случайный характер выборки - читатели ВПТБ, обратившиеся с заказами на ксерокопирование патентной документации 4-10 февраля 1993г.

Прежде всего анкетирование показало, что лишь 17% опрошенных удовлетворены "Патентным законом", в то время как 55% выразили неудовлетворенность им. Правда, 21 % респондентов затруднились однозначно оценить закон, а еще 7% - выразили мнение, что закон можно исправить путем дополнения такими законодательными актами, как отдельные законы "О служебных изобретениях", "О секретных изобретениях", "О патентном суде", "О государственном стимулировании инновационной деятельности" и др.

Что же названо опрошенными специалистами в качестве основных недостатков нового законодательства?

Прежде всего - отсутствие норм, регулирующих выплату авторского вознаграждения и премирования за содействие изобретательству (83%); отсутствие каких-либо упоминаний о трудовых правах и льготах изобретателям (77%); отсутствие государственных льгот и стимулов для инновационной деятельности (71%).

Результаты проведенного социологического опроса, статистические данные однозначно свидетельствуют: без государственных стимулов и налоговых льгот инновационная деятельность в существующей экономической обстановке невозможна. Перенесение отношений изобретателя и работодателя на рыночную договорную основу без государственного вмешательства на практике означает полное бесправие автора.

Намеченные в статье меры по налоговому стимулированию, установлению в законодательстве нижнего предела авторских вознаграждений и премий за содействие внедрению, льготам изобретателям в трудовом законодательстве - прекрасно известны в российской практике. Ничего изобретать здесь не нужно - достаточно вернуться к гораздо более прогрессивным нормам законов СССР "Об изобретениях в СССР" и "О промышленных образцах". И сделать это необходимо было, как говорится, "еще вчера" - пока "инновационный тупик", в котором оказались российская наука и промышленность, не привел к их полному распаду.

__________