Исследователи в России и за рубежом неоднократно отмечали, что в России до сих пор так и не сложилась какая-то единая, связная и логичная внешнеполитическая стратегия. Та политика, что имеется в наличии, раздроблена, растаскана по разным ведомствам, разным институтам власти, разным школам и направлениям. Такова всегда участь политики страны, переживающей период сложного перехода от одной формы существования (военно-идеологическая империя) к другой - "управляемая демократия" (господство бюрократии и больших денег, упадок науки, культуры и образования). При трансформациях такого рода и такого масштаба внешняя политика просто не может претендовать на цельность и адекватность. Ее удел - спазматические метания от разного рода истеричных и абсолютно не помогающих делу кампаний (типа Калининграда или Грузии) до странной, и даже вызывающей подозрения, пассивности в тех случаях, когда надо энергично действовать (например, в случае с выходом США из Договора по ПРО 1972 года). Хотя при этом случаются и весьма разумные решения, например, переговоры о вступлении России в ВТО или стремление наладить диалог с НАТО.

В данном случае речь идет отнюдь не о том, чтобы в очередной раз пнуть российскую внешнюю политику (а сделать это чрезвычайно соблазнительно, учитывая весьма "легкий вес" нынешнего руководства МИД), а о том, чтобы еще раз попытаться понять, что может содействовать выходу российской внешней политики из ее нынешнего трудного положения.

Не секрет, что за истекшие годы произошла определенная деградация внешнеполитического механизма. Из него ушли наиболее грамотные перспективные кадры: возможности, предлагаемые бизнесом или политикой, оказались неизмеримо более привлекательными. В связи с отменой прежнего идеологического фактора усложнилась внешняя среда: надо заново учиться определять, кто - друг, кто - враг и в чем на самом деле состоят интересы страны на международной арене. Во внешнеполитическом процессе появились новые "игроки", которые потеснили, иногда довольно сильно, традиционную бюрократию (МИД, МО, разведка): комитеты Госдумы, крупные корпорации, СМИ, различные неформальные организации (например, Совет по внешней и оборонной политике).

В этом смысле неудивительно, что стала заметна роль президента и его аппарата во внешнеполитическом процессе: и как координирующей инстанции (в общем-то, для этого и создавался Совет Безопасности), и как высшего эшелона принятия внешнеполитических решений, и как инициатора определенной внешнеполитической линии в условиях, когда пораженные бюрократической спячкой те, на кого закон возлагает ответственность за разработку и проведение внешней политики, этого не делают. По этому поводу уже было высказано немало умильных комментариев специалистами в области придворного этикета, а вот увидеть за внешнеполитической активностью президента элементарное - что ни МИД, ни соответствующие комитеты представительных органов не сумели подняться до уровня существующих задач, вот этого они не сумели.

Но, взяв на себя функцию разработки и часто осуществления внешней политики, президент и его команда, наверное, понимают, что и ответственность они будут нести как за возможные провалы, от которых никто не гарантирован, так и за возможные кризисы, угрожающие положению страны в мире.

В России политикой занимаются все. Казалось бы, не царское дело ездить с посольством заграницу. А Петр Великий взял да и начал свою деятельность на посту верховного правителя страны именно с Великого Посольства в Европу. Видимо, некому было поручить или слишком большое значение придавал, чтобы кому-то доверить. С тех пор и повелось, что, как только возникла острая нужда во внешнем факторе, то верховный правитель сам брался за дело. Например, М.С.Горбачев. На нынешнем этапе развития России такую же активность в области внешней политики развил В.В. Путин. Здесь, конечно же, присутствует желание пообщаться с зарубежными коллегами и позаимствовать из зарубежного опыта. Но в неизмеримо большей степени в этой активности президента сказывается его понимание необходимости взять на себя функции МИД и других участников внешнеполитического процесса из-за невозможности передоверить им многие внешнеполитические вопросы, особенно наиболее важные.

Взять, к примеру, такой вопрос, как отношения с США. Если внимательно послушать наших дипломатов, в том числе и очень талантливых, то с удивлением услышишь их искреннюю веру в "многополярность" современного мира. Та плодотворнейшая идея, которая позволила Е.М.Примакову вытащить российскую внешнюю политику из опасного козыревского проамериканского крена без большого ущерба для российско-американских отношений, воспринимается многими дипломатами как непреложная догма на все времена без какой-либо попытки критического осмысления.

В свою очередь, военное руководство продолжает исповедовать веру в "биполярность", исходя из уже опровергнутого совсем недавней историей примата стратегических ядерных вооружений. Ни дипломаты, ни военные - каждый по своим причинам - не в состоянии усвоить простую истину о том, что в мире осталась только одна сверхдержава - США, и действовать российской внешней политике надо, исходя из этого факта, а не из приятных сердцу заблуждений.

Таким образом, вмешиваясь во внешнеполитический процесс, президент берет на себя не просто нормальную контрольную функцию, которая поручена ему конституцией, а функцию "командира на белом коне", функцию идущего впереди, в том числе и в таких рискованных вопросах, как признание неприятной действительности, состоящей в том, что в мире существует только одна сверхдержава и для России будет лучше, если ее внешняя политика будет исходить из признания существующих реалий, а не из тоски по былым временам. По существу президент России становится как бы главным разработчиком внешнеполитического курса, не обладая при этом ни специальным образованием, ни соответствующим опытом, ни даже соответствующим аппаратом, потому что тот штат компетентных помощников, который у него есть, не справится с тем объемом работы, который потребуется для планирования внешнеполитических мероприятий.

Эта миссия президента России встретила одобрение внутри страны и за рубежом. В России это было встречено положительно не просто потому, что по обычаю все, что делает верховная власть, окружено ореолом святости и соответствующим пиететом, а потому, что в бесконечных спорах и дискуссиях по вопросам внешней политики появилось мерило: "за президента" или "против". Теперь, вместо спора здравого смысла и ответственности с кликушеством и безответственностью, ведущие игроки во внешнеполитическом процессе предпочитают ставить вопрос: "Вы что же, против линии президента?"

Метод довольно подлый, но в условиях России эффективный. Только мужественный политик, как это было во время обсуждения думской резолюции по Грузии, сумеет противостоять демагогии и остаться на позициях здравого смысла, ответственности и гражданственности. Большинство же немедленно готово поддержать любую галиматью, если только она прямо или косвенно будет освящена президентским авторитетом, даже с чужих слов.

Вмешательство президента - всего лишь часть того благотворного процесса, что хоть кто-то в России взялся за наведение порядка в сфере внешней политики. Она, эта политика, как всегда, имеет огромное значение для развития России: из внешнего мира приходят в Россию идеи и образцы социально-экономического и политического развития, внешний мир является источником новых технологий и идей, положение во внешнем мире является самым точным мерилом итогов развития России. Поэтому внешняя политика должна дать правителям России наиболее точное представление о том, что происходит в окружающем мире, где ей ждать неприятности и откуда она может получить поддержку, какова должна быть ее оптимальная стратегия. Так, во всяком случае, повелось в России во времена монархии. За период Советской власти эта функция дипломатии была утрачена. Ее обязанности были сведены к весьма "техническому" уровню выполнения поставленных партией задач, хотя продиктованные господствующей идеологией эти задачи очень часто выглядели нелепо и до смешного примитивно: поддержка рабочего движения, которое в развитых странах было пропитано антикоммунизмом; поддержка "национально-освободительного движения", которое сейчас прямо называют "терроризмом"; создание "мировой социалистической системы", в которой СССР намертво схватился с коммунистическим Китаем.

Дипломатия, которая по наследству досталась России от СССР, не была готова ни к самостоятельной роли в государственной системе и в политическом процессе, ни к масштабному видению реальной роли внешней политики в современном мире. Это видно и по той "Концепции", которая была создана в недрах небоскреба на Смоленской площади, и по унылой повседневности министерства, "принципиально и последовательно" занимающегося мелочами дипломатической жизни.

Именно поэтому и появился тот вакуум в области отношений между Россией и окружающим миром, который начала заполнять президентская власть. Позиция для МИД - удачная: ни за что не отвечать и только каждый раз брать под козырек, а для страны - губительна, потому что президент - он и есть президент, и внешней политикой он должен заниматься только в исключительных случаях. Да и тогда он это делает за счет неизмеримо более важных проблем внутреннего развития.

Может ли президент быть собственным министром? Выше уже было сказано, что в российской истории высшее должностное лицо неоднократно брало на себя функции первого дипломата. Да и в современном мире главы государств и правительств сплошь и рядом участвуют во внешней политике, международных встречах, заключении особо важных договоров и соглашений. Так что в самом факте, что глава государства "идет" во внешнюю политику и играет там видную роль, нет ничего необычного. Но, как известно, "дьявол всегда прячется в деталях", иными словами - в качестве кого и ради чего глава государства вникает во внешнеполитические дела?

Если это делается для того, чтобы как бы "освятить" высочайшим присутствием какие-то внешнеполитические мероприятия, это - одно. Тогда, как правило, внешнеполитический механизм МИД отрабатывает свою "партию в оркестре", то есть распознает проблему, готовит свои предложения по ее решению, получает общее "добро" со стороны главы государства, проводит необходимые переговоры и оставляет за главой только факт официального подписания. В этом случае все части системы срабатывают, как и должны, и претензий ни к кому не возникает.

Но в случае с российской внешней политикой очень часто не президент, а именно глава МИД играет представительскую функцию, он "присутствует" на важных мероприятиях (и с гордостью этого не скрывает), потом докладывает обо всем увиденном и услышанном главе государства, выслушивает его указания и затем в качестве высокопоставленного дипкурьера отправляет высочайшие указания своим исполнителям для передачи партнерам.

Трудно назвать это "внешней политикой" и даже "дипломатией" (если под дипломатией понимать механизм осуществления внешней политики). Это скорее позиция пустого бюрократа, не желающего ни за что отвечать, но пользоваться при этом набором благ и льгот, даруемых министерским креслом.

Да и роль самого внешнеполитического ведомства начинает вызывать все больше нареканий. Не говоря уже о давно прошедших временах, даже в относительно недавнем прошлом - при А.В. Козыреве, при Е.М.Примакове - МИД, казалось бы, играл видную и важную роль в процессе реформ в стране и в решении задачи сближения России с наиболее развитыми странами мира, с самыми важными соседями. В МИД, как и в ряде других ячеек общества и государственного механизма, накапливались результаты наблюдений за внешним миром, анализ ведущих процессов, формировались контуры внешней реакции России. Весьма важную роль стали играть учебно-исследовательские подразделения МИД: МГИМО и Дипломатическая академия.

Но с тех пор произошла определенная метаморфоза: МИД все больше впадал в спячку, из стен мидовского небоскреба перестали поступать какие-то позитивные сигналы (за исключением разве что ритуальных уверений министра и его пресс-службы в том, что "в королевстве все спокойно"), а животрепещущие проблемы международного бытия России - отношения с Западом и Востоком, реакция на вызовы со стороны терроризма и мирового рынка, линия поведения в острых международных кризисных ситуациях - все это начало переходить в ведение администрации президента.

На нынешнем этапе развития России внешняя политика играет существенную роль. Не ее имитация, а осознанная стратегия активного взаимодействия с внешним миром, которая должна, с одной стороны, снизить до минимума угрозы и риск, существующие для страны во внешнем мире, а с другой - постараться извлечь максимум из существующих возможностей для решения проблем развития страны. Такие функции обычно именно МИД и выполняет. Он мог бы попытаться подняться до уровня задач такого класса, если бы у управления министерством находились люди, типа Е.М.Примакова, знающие международную среду, имеющие твердую позицию, способные принять самостоятельные решения в критические для страны моменты (хотя бы знаменитую "петлю над Атлантикой" Е.М.Примакова, когда началась агрессия НАТО против Югославии). Контингент МИД состоит из высоко компетентных специалистов, которые могли бы при надлежащем руководстве предложить государству немало интересных обещанных идей.

Но между этим "золотым фондом" российской внешней политики и президентом, который взял на себя по существу руководство его, к сожалению, находится вызывающий справедливые нарекания эшелон, где президент обречен играть роль собственного министра иностранных дел.