год 2010-й - более 30.000.000 обращений

Дестабилизирующий эффект подключения европейских стран или их регионов к процессам глобализации наиболее зримо проявляется там, где наряду с современными политическими и социально-экономическими институтами и формами жизнедеятельности сохраняются влиятельные структуры, доставшиеся в наследство от прошедших эпох. Речь идет о странах или об их частях, которые в разной степени и по разным причинам на время как бы выпали из мирового контекста, оказавшись в стороне от развития, общего для передовых европейских стран. Это - Ирландия ( и Республика, и Северная Ирландия), итальянский Юг, Испания и Португалия. По-разному пережив период своеобразной самоизоляции, эти страны, начиная с 60-х -70-х гг., стали стремительно вовлекаться в процесс мирового развития.

Внедрение элементов современной жизни в социокультурную ткань таких стран и регионов представляет собой своеобразный вариант "догоняющего" развития. Противостояние и столкновение новых организаций и институтов с обществом, в котором не сложилась современная система социальных ролей, порождают перманентную дестабилизацию, которая порой осложняется глубокими политическими и социально-культурными кризисами.

Именно таков ольстерский кризис - острейший источник дестабилизации в Западной Европе последних трех десятилетий. Его развитие в условиях исторического своеобразия, с одной стороны, наглядно демонстрирует механизмы сопротивления традиционалистских структур обновленческим усилиям, а с другой - выявляет степень эффективности (или неэффективности) политики реформ, призванных либо "сломить" такое сопротивление, либо добиться его ослабления и возрастания восприимчивости общества к новациям.

Взаимодействие преобразований с традиционалистскими общественными структурами интересно проследить на примере трех пластов: партийно-политической системы, институтов управления социально-экономическим развитием и гражданского общества.

Традиционалистские структуры как стабилизаторы режима

Северная Ирландия (Ольстер) осталась в составе Соединенного Королевства в качестве самоуправляющейся провинции после кровопролитной гражданской войны 1919-1921 гг., разделившей остров на две части. Полная независимость была предоставлена лишь 26 из 32 графств. Произошедший раздел - вместе с исторически сложившимся религиозно-политическим расколом Ольстера на протестантское большинство и католическое меньшинство (1/3 населения) - и стал тем стержнем, вокруг которого начали формироваться общественные структуры. Внешне институциональное оформление государственной власти не противоречило привычным формам парламентской демократии и сложившимся процедурам политического действия, глубоко укорененным в ирландской социокультурной традиции. Но вся эта демократическая конструкция покоилась на конфликтогенной основе, на ожесточенном сектантстве, гипертрофированном подчеркивании религиозной принадлежности, обостренном чувстве национальной идентификации и обусловленных ею политических ориентациях.

В соответствии с договором 1921 г. до недавнего времени Северная Ирландия представляла собой самоуправляющуюся провинцию Соединенного Королевства с местным парламентом - Стормонтом, вся система власти которого реализовалась в духе лозунга "протестантский парламент - протестантскому народу". Этот боевой клич лоялистов был некогда брошен одним из лидеров воинствующего юнионизма, лордом Крейгэвоном.

В Стормонте, как и во всей ольстерской политике, преобладали две партии - протестантская Юнионистская (отстаивающая союз с Великобританией) и Националистическая - партия католиков, не признавших законность раздела страны. Эти партии, составлявшие полюса бесконечного конфликта, представляли собой, по сути дела, один и тот же тип политической организации. Каждая имела четко выраженное конфессиональное обличие и отражала позиции своей религиозной общины. Каждая имела свое, специфическое отношение к расколу страны и к законности существующего режима. Каждая апеллировала к надклассовой общности, поддерживая в ней своеобразный консенсус. Каждая основывала свою устойчивость на расколе общества и на существовании партии-противника.

В соответствии с этим и Стормонт - арена взаимодействия партий - меньше всего походил на зал для дебатов. По словам английских социологов, он представлял собой скорее арену, где совершался ритуал воспроизведения старых позиций"2. Поскольку результат голосования был предрешен (в любом случае побеждало протестантское большинство), Стормонт был не местом, где искали компромисса, а форумом, на котором постоянно подтверждался конфликт. Политикой, гарантирующей успех на выборах, как пишет историк Дж.Дарби, могла быть лишь та, "которая подчеркивала верность исконным принципам и неизменность сектантской солидарности"3.

Непреклонность каждой из партий основывалась на стабильности численного соотношения протестантского и католического населения (2:1), которое воспроизводилось на каждых парламентских выборах. На этом же базировались и дополнительные стабилизаторы. Доступ католикам к власти в центре и на местах закрывали и специфическое деление области, и дискриминационные избирательные процедуры. Система постоянно действующих чрезвычайных законов обеспечивала направленность судопроизводства против католического меньшинства.

Национально-религиозный конфликт, уходивший корнями в далекое прошлое, "прорастал" через всю социальную структуру. Со времен британского завоевания формировалась, а после 1921 г. закрепилась своеобразная "сектантская стратификация": разделение труда по национально-религиозному признаку. Сложились два закрытых рынка труда - рынок квалифицированных рабочих-протестантов, занятых в передовых отраслях судостроения, машиностроения и текстильного производств,а и наряду с ним - рынок не имевших доступа к современным профессиям, неквалифицированных, необученных рабочих-католиков. Эта ситуация фактически воспроизводилась в структуре профсоюзного движения.

Соответственно сформировалась и "сектантская география". Богатые, связанные с развивающимися промышленными отраслями и торговлей “протестантские" города и целые "протестантские" регионы, с одной стороны, и бедные, лишенные будущего "католические" районы, с другой.

Исследователи и публицисты обычно называли режим власти в Северной Ирландии "юнионистским монолитом". Он действительно представлял собой стабильную, гомогенную социальную систему. В ее основе лежало надклассовое протестантское согласие, скрепляемое своеобразным популизмом. Управленческие структуры заботились о том, чтобы протестантские массы не ощущали отчуждения от институтов экономической, политической и духовной власти. Они всячески способствовали укоренению в их сознании чувства причастности к механизму протестантского господства4.

Юнионистский режим скреплялся своеобразным "осадным менталитетом" - оборонительной концепцией протестантского большинства, отстаивающего свое право на существование, свою веру, свое культурное наследие перед лицом постоянной внешней угрозы со стороны "националистов" и "республиканцев", стремящихся оторвать Ольстер от Великобритании и присоединить его к Ирландской республике. "Осадный менталитет", глубоко укоренившийся в сознании протестантских масс, представлял собой социально-психологический базис юнионистской идеологии, исключавшей возможность какого бы то ни было примирения "осажденных" и "атакующих", какую бы то ни было форму политического синтеза.

Своего рода консервантом юнионистского "монолита", гарантирующим незыблемость сложившихся порядков, была полная изоляция режима от внешних воздействий, включая вмешательство лондонского правительства.

Неотъемлемой чертой политического устройства Северной Ирландии стало также наличие в ней радикальной антисистемной оппозиции. Это можно считать вполне естественным, учитывая тип сложившейся политической культуры, исключавшей компромисс и рассматривавшей в качестве нормы непримиримость и крайние эмоциональную реакцию на все события общественной жизни.

Экстремистские движения, ориентирующиеся на применение "физической силы", не только сохранили глубокие социально-психологические корни, но и опираются на многовековую историческую традицию. Она восходит ко временам британского завоевания - насчитывает восемь веков и связана с борьбой за землю между колонистами и исконным населением острова. В католической общине это направление представляет Ирландская республиканская армия (ИРА), считающая себя продолжательницей общеирландской борьбы за единую республику и объединяющая сторонников воссоединения острова силой оружия, методами террора. Среди протестантов - это вооруженные формирования, объединяющие "ультра", всегда готовых встать на защиту протестантского господства. Симметричное существование экстремистских течений, несмотря на важные различия между ними, представляет собой дополнительный штрих к характеристике юнионистской власти как саморегулирующейся системы "осажденной крепости".

Устройство режима протестантского господства, сообщая обществу высокую стабильность, вместе с тем лишало его способности адаптироваться к воздействиям меняющегося мира, к новым условиям развития, вызванным к жизни научно-технической революцией и европейской интеграцией.

С начала 60-х гг. в Северной Ирландии приступили к реализации региональных программ "коренной модернизации, рационализации всей промышленной структуры". Средством достижения цели стал упор на повышение эффективности, на приспособление менеджмента и рабочей силы к требованиям современного производства, на создание необходимой инфраструктуры. Была поставлена задача - в течение ближайших лет "подготовить все пространство провинции к возможно более удобному и быстрому промышленному освоению"5.

Однако технократический характер правительственных планов и практически полное игнорирование социокультурных реальностей, в первую очередь, таких, как сектантская стратификация и сектантская география, породили жесткое, отчаянное сопротивление вторжению элементов чужеродной культуры со стороны всего ольстерского общественного механизма. Политика регионального планирования, направленная на подтягивание уровня экономического развития и адаптацию Северной Ирландии к условиям и требованиям научно-технической революции и европейской интеграции, вместе с попытками ослабить последствия ломки устоявшихся структур путем совершенствования (в Северной Ирландии - скорее создания) социальных амортизаторов, оказались несовместимыми с традициями и институтами "расколотого общества". Задуманная как средство стабилизации на основе форм, нормативных для парламентской демократии, политика модернизации размыла устои североирландского государства, а затем взорвала его базовую структуру - протестантское господство.

Распад политической системы юнионизма

Перемены, которые несла с собой модернизация во все сферы ольстерской жизни, вызвали резко отличные массовые реакции в обеих частях разделенного общества. В каждой из них происходила стремительная интенсификация внутригрупповых связей, усиливалась сплоченность общин, цементируемая волей к совместным действиям. Но устремленность этой воли, ориентация формирующихся движений оказывались разнонаправленными, что вело к катастрофическому нарастанию общественной напряженности.

В католической общине перемены, которые несла с собой политическая и технико-экономическая модернизация, воспринимались как органичные, соответствующие интересам бесправного меньшинства. Создание системы образования на новых, недискриминационных основах, первые попытки формирования чуждого сектантству рынка труда, демократические законы, касающиеся местной власти, и т.п. - постепенно размывали традиционные ценности, а сектантские поведенческие стереотипы начинали утрачивать жесткий императивный характер. В этом же направлении действовали и конструктивные с точки зрения католиков политические перемены за пределами Северной Ирландии. С одной стороны, смягчение политики Ирландской республики в вопросе о расколе острова, подключение ее к европейским интеграционным процессам и активная подготовка к сотрудничеству с Севером.С другой - распространение идей экуменизма и веротерпимости в годы понтификата папы Иоанна XXIII.

Под воздействием этих факторов началось изменение традиционного поведения массовых католических слоев. Вместо обычного для них отрицания правомерности существования Северной Ирландии как британской провинции появляются признаки конструктивной позиции в отношении Ольстера как самоуправляющейся единицы; вместо антипротестантского сектантского ригоризма - гибкость суждений, явная приверженность к конституционным действиям и созидательной работе в новых органах местной власти.

В протестантской общине происходят противоположные процессы. Все нововведения воспринимаются как конец привилегированного положения протестантов, а налаживание сотрудничества с Ирландской республикой - как угроза разрыва конституционной связи с Великобританией и растворения во враждебном общеирландском государстве. Консервативно- протестантский взгляд на мир рассматривал происходившее как извечную борьбу приверженцев истинной веры с носителями зла и греха - "папистами". И там, где у католиков наблюдалось ослабление религиозной мотивации, общая секуляризация сознания и политики, у протестантов происходила стремительная актуализация религиозных начал. Тесная связь между политической нестабильностью и религиозным возрождением, характерная и для других обществ, особенно с выраженным религиозным компонентом культуры, в Северной Ирландии проявилась с невиданной для современной Европы силой. Поскольку юнионизм в своей существовавшей форме не смог предотвратить ущемление "законных" интересов протестантов, были востребованы новые опознавательные знаки прежней идентичности, новые символы защиты режима.

Эти общественные настроения в обеих частях расколотого общества привели к коренным изменениям в политической жизни.

Произошла консолидация католической оппозиции под знаком признания легитимности конституционного статуса Северной Ирландии, ориентации на политическую парламентскую борьбу за изменение институтов исполнительной власти, принятие законов, улучшающих положение и правовую защиту граждан. Новые настроения в общине находят в конце 60-х гг. выражение в массовом движении ненасильственного протеста, сочетавшем нейтральность в вопросе о расколе Ирландии с требованием равных прав для всех граждан независимо от религиозной принадлежности.

Националистическая партия - прежде единственная конституционная партия католиков, не отвечая новым общественным потребностям, приходит в упадок. В парламенте идею равных прав для католиков и стремление к демократическому согласию общин отстаивает новая - Социал-демократическая лейбористская партия. В политической организации, представлявшей внесистемную оппозицию сторонников вооруженной борьбы за единую республику - партии Шин-Фейн ( считающейся "политическим крылом ИРА"), начинается невидимая на первый взгляд работа по дистанцированию от террористической деятельности и превращению в нормальную системную организацию.

Трансформации в партийно-политической системе протестантской общины приводят к фрагментации юнионизма. Происходит распад единой Юнионистской партии. На ее развалинах возникает несколько партий, групп, отражающих различные оттенки мнений и в некоторой степени разные интересы. Это умеренные (либеральные) юнионисты, готовые в той или иной степени поддержать курс на модернизацию режима, официальная юнионистская партия выступающая за сохранение режима, и придерживающаяся исключительно парламентских методов борьбы, и традиционалистское крыло наиболее рьяных противников реформ, ищущее опору во внесистемных группах давления, включая военизированные организации ( Демократическая юнионистская партия, партия "Вэнгард").

Качественно новым для партийной системы Ольстера было образование партии "третьего пути" - "Партии Альянса", выступившей против межобщинного противоборства, за наведение мостов между общинами. Смысл своего существования она видит в том, чтобы занять позицию, равноудаленную от обоих религиозно-политических блоков, в той точке, где совпадают интересы умеренных католиков и умеренных протестантов.

Развал старой структуры парламентских партий происходил в обстановке нарастающего межобщинного противоборства. Изменения в структурах институционного парламентского действия сопровождались деятельностью неконституционных организаций и групп, стремившихся оказать давление на ход реформ с помощью "физической силы". Парламентскую политику "заслонила", по выражению историка, "политика улиц" - сектантские бунты, война между ИРА и английской армией и “непрерывный рост полувоенных организаций, созданных для защиты жителей в каждой из общин"6.

Кровавое противоборство началось с жестоких столкновений, вызванных первыми же мирными, несектантскими выступлениями сторонников Движения за гражданские права. Затем последовали многочисленные схватки между католиками и протестантами, сделавшие Ольстер практически неуправляемым. Чтобы избежать окончательного хаоса, лондонское правительство принимает решение о роспуске Стормонта и введении "прямого управления" из центра. С начала 70-х гг. Северная Ирландия перестает существовать как самоуправляющаяся провинция.

Процесс преобразования партийно-политической системы занял в Северной Ирландии четверть века. Сдвинуть с мертвой точки парламентскую практику было предельно трудно. Жизнь, наполненная кровавыми столкновениями и погромами, тяжкими потерями, ритуальными похоронами, обесценивала крупицы согласия, возникавшие под влиянием демократических ценностей и институтов, складывавшихся в ходе реформ. В 70-80-е гг. создавалось впечатление, что такие испытанные во всем мире рычаги обновления, как экономическая модернизация, с одной стороны , и законодательное исправление или замена устаревших институтов - с другой, в Северной Ирландии просто неприменимы.

В ходе кризиса стало ясно, что несмотря на современные конфигурации, новые партии, по сути дела, воспроизводят традиционное деление: протестантские партии, выступающие за союз с Великобританией, партии католического населения, ориентированные на возможное объединение с Ирландской республикой, и малочисленные неконфессиональные партии центра. И несмотря на все попытки преодолеть старые линии раскола - например, готовность некоторых новых юнионистских образований примириться с реформами или первоначальное намерение СДЛП следовать по пути "нормальной" европейской социал-демократической партии, - логика традиционализма неизменно отбрасывала ситуацию вспять, в привычное русло конфронтационной политики. Иными словами, вопреки крупным переменам, распаду традиционных экономических и политических структур фундаментальные характеристики политического поведения, проявляли непробиваемую стабильность7.

В начале 80-х гг. исследователь ольстерского кризиса Дж.Дарби вынужден был признать, что попытки насадить в Северной Ирландии ростки новых, демократических движений оказались безрезультатными, они не смогли оставить на стволе, составляющем ось ольстерской политики, даже зазубрин. Под силу им оказалось лишь “разбить прежние формы ольстерской политики, но не создать основу для новых политических комбинаций, преодолевающих линию сектантского разделния"8.

Судьба преобразований в социально-экономической сфере

Не менее отчетливо, чем в политических структурах, отторжение элементов модернизации сказалось в социально-экономической сфере. То, что должно было нарастить силы притяжения, обернулось здесь тяжелой формой разобщения. Такая, казалась бы, парадоксальная общественная реакция наиболее ярко проявилась в двух направлениях - в попытках государственного регулирования рынка труда (что означало прямое вторжение в заповедную зону "сектантской стратификации") и в политике "государства всеобщего благосостояния”, отрицающего дискриминацию при распределении материальных благ.

Реорганизация рынка ( или в случае с Северной Ирландией -рынков) труда с самого начала предполагала создание новых производств и их размещение в соответствии с логикой рациональности и эффективности, т.е. без учета сектантской географии и сектантской стратификации.

Выход Северной Ирландии на орбиту современной технологической перестройки предъявлял новые требования к рабочей силе. Квалификационная отсталость работников тормозила переоснащение промышленности и расширение занятости. Поэтому программы регионального развития предполагали как вовлечение новых работников в современное производство, так и повышение качества рабочей силы9.

Новые планы профессиональной подготовки и переобучения рабочих отвергали как отжившие и неэффективные традиционные методы ремесленного и полуремесленного ученичества, практиковавшегося на североирландских предприятиях и в течение многих десятилетий представлявшего собой главный канал передачи из поколения в поколение сектантских принципов и ценностей. Взамен предлагались современные способы подготовки и улучшения базового образования. Упор делался не столько на повышение числа высококвалифицированных работников, сколько на подготовку необходимого количества полуквалифицированных рабочих для только что созданных отраслей. Правительство должно было особенно поощрять направление профобразования, которое бы "подняло средний уровень рабочей силы"10.

Подобный подход явно игнорировал сложившееся разделение двух "рынков" труда и объективно был нацелен на слом сектантских барьеров и пополнение рядов работников передовых производств новыми рекрутами, прибывающими с изолированного до сих пор "католического" рынка необученной рабочей силы. И в этом смысле нельзя не согласиться с оценкой новой политики труда как "революции в подготовке рабочей силы”, данной одним из основных экспертов по экономике провинции профессором Т.Уилсоном.

В том же направлении должно было действовать и так называемое Агентство справедливого найма. Ставя своей задачей "способствовать уничтожению религиозно-политической дискриминации в вопросах занятости и выбора рода деятельности", оно должно было расследовать жалобы и проявления дискриминации при приеме на работу, при профессиональном обучении, проводить учебные конференции, организовывать курсы подготовки квалифицированных работников, исходя из принципа равных возможностей на рынке труда.

Сама идея подобного антидискриминационного регулирования, по мнению специалистов, имела принципиальное значение. Его оценивали как один из самых важных законов, когда-либо принятых в Северной Ирландии. “В случае успеха новое законодательство могло бы уничтожить диктатуру предпринимателей-протестантов на рынке труда, которая в течение более полувека позволяла юнионистам сохранять режим протестантского господства"12.

Одним из результатов деятельности в этой области стал весьма примечательный документ, помогающий понять круг проблем, возникающих при преобразованиях в расколотом обществе. Это соображения Комиссии по вопросам дискриминации на рынке труда, сформулированные в результате тщательного и всестороннего изучения существа дела. Определяющими для этих соображений были две основные мысли:

1. В силу конкретных обстоятельств ольстерской общественно-политической ситуации любое антидискриминационное законодательство вынуждено вторгаться в сферу жестких стереотипов, сложившихся в сознании людей, в культуре, и призвано на самом деле, опираясь на закон, вынуждать дюдей уважать своих сограждан, что представляет собой задачу трудновыполнимую, если выполнимую вообще.

2. Если эффективность закона в такой ситуации весьма проблематична, то нельзя ожидать большой пользы от законодательства, направленного на искоренение сектантства из области занятости.

Вместе с тем эксперты, готовившие этот документ, справедливо полагали, что бездействие законодателей имеет в глазах общества не меньший смысл, чем проведение реформы, поскольку воспринимается как молчаливое одобрение status quo и тем самым придает устойчивость существующему порядку, в данном случае - дискриминационной практике приема на работу. Поэтому, предлагая проект закона и рекомендуя ряд мер по искоренению сектантства из .этой сферы, комиссия полагалась на то, что "в современном урбанизированном обществе закон все же может сыграть положительную роль хотя бы в том, чтобы способствовать созданию обстановки, в которой людей поощряют делать добро, воздействуя на состояние нравов"13.

Заключения Комиссии были с одобрением восприняты английской администрацией и использованы при разработке конкретного закона и обсуждения его в палате общин. Главной задачей нового билля, отмечали участники дебатов, должна быть нравственная цель, а деятельность института, создаваемого во имя ее, - "быть непременно просветительской". Краеугольным камнем законодательства может стать только концепция равенства возможностей, и новая организация необходима именно для того, чтобы стимулировать и поощрять предпринимателей проведить этот принцип в жизнь.

Такой подход, вполне оправданный реалиями Ольстера, сам по себе определил мягкость и "ненавязчивость" мер антидискриминационного регулирования занятости и был рассчитан на длительные сроки, когда успеют сказаться долгожданные результаты ослабления сектантства. И все же это начинание, исполненное добрых намерений, очень скоро обнаружило свое бессилие .

Исследователи практической деятельности Агентства справедливого найма, созданного по рекомендации Комиссии, единодушно утверждают, что попытка покончить с сектантством на рынке труда была предпринята в “социальном вакууме". Нацеленная на преобразование базовой структуры религиозного политического раскола, она с самого начала оказалась в центре противоречий, образующих конфликт с нулевой суммой интересов. А это положение, естественно, исключало наличие массовой поддержки.

Протестанты не считали законной деятельность Агентства, так как в принципе не признавали актов, направленных на уравнение с ними в правах потенциально враждебной государству части населения. Поскольку равенство возможностей в этом смысле не считалось в протестантской среде легитимным, то деятельность Агентства справедливого найма и публикации его отчетов использовались лишь для подтверждения обоснованности сектантской идеологии и сектантского поведения. Как и другие реформы этого рода, Закон о справедливом найме воспринимается только как "капитуляция британского правительства перед давлением меньшинства народа Северной Ирландии, которое во всем претендует на привилегии"14.

Дестабилизирующее воздействие политики модернизации и регионального планирования было усилено попыткой внедрения принципов государства всеобщего благосостояния. Достижения британской социальной политики были распространены на Северную Ирландию еще в 20-е гг. В 60-е - 70-е гг. были приняты меры по контролю за равным распределением всех видов помощи нуждающимся. К концу 60-х гг. субсидии на среднее образование из Лондона возросли на 65 %. С 1968 г. школы, содержавшиеся прежде за счет добровольных пожертвований, перешли на полное финансирование из бюджетных средств; правительство взяло на себя почти целиком оплату школьных помещений. Это в первую очередь коснулось католических школ, поскольку они почти все (98 %) существовали на пожертвования (в отличие от протестантских, из которых 95,5 % финансировались местными органами власти). Результаты этой политики не замедлили сказаться. К 70-м гг. число лиц со средним образованием существенно увеличилось, и в этом приросте явно преобладали юноши из католических семей15.

Новые системы дотаций и субсидий дали католической молодежи шансы на получение высшего образования. Перед ней открылась возможность воспользоваться благами "новой занятости", претендовать на места, расположенные на более высоких ступенях социальной лестницы, получить доступ к более квалифицированным видам труда на иностранных фирмах, к постам в руководящих и надзирающих органах.

Меры по развитию здравоохранения привели к заметному сокращению детской смертности (в 1951-1974 гг. на 55,6%). И, как свидетельствует статистика, это сокращение в большей степени сказалось на католических районах к Западу от р. Бэнн, нежели на традиционно "протестантских" территориях16.

Распространение на все североирландское общество достижений социальной политики Соединенного Королевства способствовало коренному изменению настроений в католической общине, о котором уже говорилось выше. Впервые за все время существования провинции католики установили непосредственный контакт с государственными институтами. Обновленные местные органы управления впервые стали реальными посредниками между католическим населением и государственными учреждениями и именно вокруг этих местных органов формируется несектантское общественное мнение, возникают элементы гражданского поведения.

Протестантское же население встретило признаки уравнения в праве на социальную помощь с католиками как предательство Лондона, как необоснованную попытку признать лояльными гражданами извечных врагов режима и оказывать им помощь. Эти настроения всячески подогревались юнионистской пропагандой, которая внушала протестантам, что проводимые реформы и новые институты несут с собой угрозу североирландскому обществу, что находящаяся в их основе политика - "подрывная", "коммунистическая", тем более что ее инициатором и проводником являются “британские социалисты”.

Помимо своей “несектантской направленности” подобная политика вызывала озабоченность юнионистов еще и тем, что в обстановке растущей безработицы и технологической перестройки с ее многочисленными трудностями "протестантский" рабочий класс и все нуждающиеся протестанты стали получать помощь и поддержку не от традиционных местных покровителей, а от британского государства, что грозило ослабить патерналистский потенциал и расшатать социальную базу юнионизма.

Именно поэтому юнионистские лидеры и идеологи радикальных протестантских течений организовали не только массовые выступления протеста против реформ, но и кампанию бойкота нового законодательства и новых институтов, призванных преобразовать социально-экономическую сферу Северной Ирландии17. В обстановке экстремизма и насилия демократические структуры теряли не только эффективность, но и смысл своего существования.

Формирования институтов гражданского общества

Опыт Северной Ирландии убедительно подтвердил связь успеха преобразований с "гражданским контекстом", значение которой отмечает большинство исследователей реформируемых обществ18. Именно отсутствие гражданского общества - прежде всего активной вовлеченности граждан в общественную жизнь и таких "основополагающих признаков гражданской добродетели, как интерес к общественным проблемам, преданность общему делу"19, - обычно выступает в качестве одного из главных препятствий на пути утверждения современных институтов и ценностей.

Но в Северной Ирландии, как мы видим, главную проблему составлял не дефицит гражданственности, а ее своеобразная "избыточность". Здесь налицо традиция гражданской вовлеченности особого рода, активности при защите основ государства, доходящей до готовности отстаивать гражданские ценности с оружием в руках.

Представляется очевидным, что в обществе, стабильность которого поддерживается консенсусом части населения, основанном на ее привилегированном положении, подобная активность составляет главную преграду для перехода к современным формам развития. Организационная религиозность, которая институционализирует общественную активность, играет роль своеобразной альтернативы гражданскому обществу, поскольку фактически исключает (или, по меньшей мере, существенно осложняет) интеграцию разобщенного народа в единый социальный организм.

Исключительные трудности вживления элементов настоящей гражданственности в пораженную сектантством социальную среду убедительно демонстрируют образование и эволюция в ходе кризиса так называемых "общинных групп"20. Они создавались с начала 70-х гг. в обеих общинах в ходе проведения реформ - сначала как группы развития в наиболее бедных районах или как часть механизма гармонизации межобщинных отношений, создаваемого британской администрацией. Затем они продолжили существование в рабочих кварталах как организации взаимопомощи и самообеспечения в условиях нарастающего неблагополучия, вызванного ухудшением экономического состояния городов, трудностями со снабжением продовольствием, необходимостью оказания медицинской помощи нетрудоспособным, помощи семьям заключенных и т.д. Острая необходимость в совершенствовании организации такого рода и расширении ее масштабов диктовалась введенной в 1971 г. практикой массовых арестов, интернирования и длительного содержания в тюрьмах участников движений протеста.

Значительную долю этих качественно новых обязанностей взяли на себя вооруженные организации самообороны - отряды ИРА в католической общине, Добровольческие силы Ольстера, а со временем Ассоциация обороны Ольстера - в протестантской. Чтобы доказать свою незаменимость как единственной организованной силы в обстановке хаоса и распада привычных политических структур, они принялись за координацию усилий по оказанию помощи заключенным и их семьям ( сбор средств, посылок, подготовка свиданий, юридические консультации, организация защиты в судах и т.д.). Общение с представителями судебных властей и тюремного начальства по поводу условий содержания заключенных и их прав делало необходимым приобретение правовых знаний, установление контактов с изучающим право антисектантски настроенным студенчеством, с экономистами, публицистами и т.п.

Для протестантской общины, прежде всего для ее экстремистски настроенного крыла, вовлеченного ходом кризисных событий в качественно новую форму активности, потребовался прорыв в совершенно новую сферу гражданских прав, деятельности, направленной на улучшение условий жизни нуждающегося населения. В традиционалистской системе лоялистских взглядов все это считалось противопоказанным истинным протестантам, делом коммунистов и "папистов", которые- де подобными занятиями “маскируют свои преступные цели”.

Активное приобщение к реальным проблемам жизни помогало представителям общин, даже самым непримиримым из них, дистанцироваться от приверженности сектантским символам религиозной общности, демифологизировать сознание, различать новые социальные и политические ориентиры. В этой связи можно сослаться на видного исследователя "общинных групп" С.Нелсона, справедливо оценивающего участие в их работе как "процесс образования и обучения, который приводит участников к мыслям и действиям, далеко выходящим за рамки узкообщинных интересов"21.

Сам факт существования "общинных групп" и их работа стали важной частью "окультуривания" экстремистских течений, придания им (точнее, наиболее здравым, способным к духовной и политической эволюции элементам) социально осмысленного и политически ориентированного характера. По мере прохождения "курса наук" в "общинных группах" их члены подходили к осознанию сходства и даже тождества проблем, стоящих перед рядовыми членами протестантской общины, с проблемами рядовых католиков. Это была важная ступень, ведущая к будущему межобщинному диалогу.

Ассоциация развития общин, координировавшая деятельность таких групп, вовлекала, скажем, протестантов в борьбу с официальными организациями, ответственными за обеспечение жильем малоимущих, подводила их к противоборству с государственными структурами, что прежде противоречило традициям протестантов, но практиковалось жителями католических кварталов. Так создавалась объективная почва для межобщинного диалога, которая затем была использована для контактов представителей радикальной части протестантской общины с частью ИРА, вставшей в начале 70-х гг. на путь политической борьбы22.

Когда по мере углубления кризиса сектантство вновь возобладало в тех новых партиях, возникновение которых было связано с попыткой ослабить его, радикалы - активисты протестантских общинных групп выдвинули в парламент с независимыми мандатами новых лидеров общин, известных конкретными делами, заботой о насущных нуждах людей, рассчитывая на то, что они смогут эффективно представлять трудовые протестантские районы. Аналогичные явления отмечались и в католической общине.

К сожалению, жесткая логика политической культуры тормозила эту тенденцию, мешая ее влиянию на массовое сознание. Проделав важную эволюцию, новые общинные лидеры во многом оторвались от массы общинников, оставшейся на обочине процесса перемен. Они превратились в своеобразную общинную элиту, не всегда способную адекватно оценивать (а тем более прогнозировать) повороты в политическом поведении своих единоверцев. В протестантской общине произошло то, что вполне вписывается в традиционную схему. Жители были готовы пойти за активистами общинных групп как за целителями их каждодневных недугов. Но они далеко не всегда признавали их легитимность как политических руководителей в национальном масштабе23.

Парламентскими представителями протестанты в своей массе видели традиционных юнионистских политиков, которые, по справедливому замечанию С.Нелсон, "скорее отражали, нежели сами создавали политический тупик"24.

Ольстер 90-х годов : элементы новой реальности

Вплоть до середины 80-х гг. литература об Ольстерском кризисе, выступления участников событий и, особенно, публицистика, были полны пессимистических оценок перспектив обновления, самой возможности для Северной Ирландии войти в русло современного европейского развития. Многие сходились на заключении о "неподвластности" Ольстера новым веяниям, о его "нереформируемости"25.

Особенно удручали результаты перестройки экономики. Некоторые заключения звучали как судебный "приговор": "Создание в провинции современной экономики и ее открытость к воздействиям мирового хозяйства, похоже, скорее осложнили, нежели облегчили решение проблемы стабильной занятости и обострили некоторые другие трудности, которые, по замыслу инициаторов преобразований, призваны были преодолеть"26.

Бурные общественные процессы и крайние формы межобщинного противоборства, как и первые неутешительные итоги экономической модернизации, свидетельствовали о катаклизмах в глубинных пластах ольстерской жизни. Однако эти катаклизмы, как справедливо отмечает исследователь реформ Б. Ролстон, не могли дать полной картины тех перемен, которые происходили "в структурных недрах, в потаенных глубинах общества"27.

Уровень, на котором зарождались кризисные события, это, как мы видели, и атипичная социальная структура, сформировавшаяся столетиями, и ценностные системы, уходившие корнями в столь же отдаленное прошлое, и поведенческие нормативы сегодняшнего дня. На этом уровне перемены, вполне понятно, идут крайне медленно; элементы нового как бы "просачиваются" через оболочку традиционализма, происходит их накопление, своего рода "конденсация". И тогда этот процесс приводит к возникновению противоречий между реальными интересами людей и идеологизированными формами их восприятия. В результате возникают зародыши нового развития.

В этом отношении в Северной Ирландии произошло то же, что и в других "догоняющих" европейских регионах. О подобных уроках итальянских преобразований пишет Р. Патнэм: со временем "трансформации институтов способны менять политическую практику"; институциональные сдвиги постепенно - не только на индустриальном севере, но и на отсталом юге - "отражаются в изменениях ценностей, смене власти, выработке новых стратегий"28.

Крупицы нового возникают прежде всего в фундаментальных структурах экономического развития. С конца 80-х гг. увеличивается приток в Северную Ирландию иностранных инвестиций. К середине 90-х гг. объем ежегодных иностранных капиталовложений составил 15 % общего объема по Соединенному Королевству ( при том, что на долю провинции приходится меньше трети населения)29. В новых отраслях промышленности (производстве электроники, компьютерной техники, медицинской техники, фармацевтики, автомобилестроении) и в сфере услуг оказались занятыми свыше 3/4 всей рабочей силы, в то время как в 70-е гг. старые отрасли экономики, служившие важным каналом межгенерационной передачи традиционалистской политической культуры, сосредотачивали более 88 % промышленной занятости30.

Новая занятость рождала новые производственные отношения, лишая жизненного пространства сектантские поведенческие стереотипы. "Ежедневно на наших предприятиях мы встречаем католиков и протестантов, мужчин и женщин, которые работают бок о бок в одной команде, - говорит один из организаторов новых производств. - Они все сосредоточены на своей общей работе, а не на том, что их отличает друг от друга"31.

Да и сама реконструкция городов, возникновение новых центров и связанные с этим перемещения, новое расселение людей взламывают устои общинного существования, традиционалистской и соседской солидарности. Прежние "почти родственные отношения, целая сеть местных общинных уз" постепенно уступают место формальным связям нового для Ольстера "более нуклеарного, более частного типа", т. е. ориентированного в большей степени на себя, а не на общинные ценности32. На этой основе формируется новая социально-психологическая реальность, в которой становится возможным зарождение более индивидуализированных политических и партийных предпочтений.

Важным стимулом положительных сдвигов в массовом сознании стала и политика, ориентированная на принципы государства благосостояния. Со временем протестантов во все большей степени стал заботить не тот факт, что католикам достаются от государства те же социальные блага, что и им, а реальная угроза лишиться этих благх в том случае, если воинствующие лоялисты ухудшат отношения с Лондоном33.

Социологические опросы и результаты выборов 70-х-80-х гг. демонстрируют неуклонное возрастание различий в позициях внутри каждой из общин по вопросам фундаментальных ценностей и верховной власти в провинции34. В 70-е гг. социологи лишь допускали возможность сколько-нибудь значимой аксиологической дивергенции в общинах в случае успешного хода реформ, когда при анализе позиций протестантов и католиков все чаще придется задавать вопрос "Какой протестант ?" или "Какой католик ?"35.

И вот уже в 1993 г. опрос, проведенный Норвежской академией, констатировал "наличие поразительных расхождений во мнениях среди протестантов". Специалистов, проводивших обследование, буквально ошеломило, что 46 % (против 34 %) считали, что обе общины имеют право на участие в административном управлении, в выработке, применении и отмене законов, что около трети протестантов признают право Ирландской республики в той или иной форме участвовать в решении ольстерских проблем, что чуть ли не каждый четвертый поддерживает идею переговоров с Шин Фейном, если руководство этой партии откажется поддерживать вооруженное насилие36.

Крупицы согласия, возможности сближения людей наблюдаются и в структурах, связанных с расширением международных контактов Северной Ирландии в ходе экономического развития последних лет, с сближением с Ирландской республикой и участием в европейской интеграции, вызвавших у жителей провинции чувство сопричастности к мировому развитию. Важное значение в этой связи имеет не только то, что насилие и сектантство, как и все остальные мрачные составляющие ольстерского кризиса, вынесены на суд гласности. Большую роль играют и участившиеся путешествия ольстерцев, расширение их межнациональных и межкультурных связей, которые, как показывают исследования социопсихологов, склоняют к умеренности взглядов и позиций или, по крайней мере, смягчают жесткие стереотипы людей, длительное время пребывавших в изоляции37.

В ходе реализации новых проектов, в работе новых институтов (того, что Р. Патнэм называет "институциональной социализацией" или "обучением деланием") формируются новые управленческие кадры, новые элиты. В Северной Ирландии это происходило так же, как и в Южной Италии - сама логика "земных забот", работа по новым правилам при лишенном идеологического догматизма руководстве верховной власти (Лондона) формируют или актуализируют позитивные качества лидеров - терпимость, практичность, здравомыслие, эффективность. "Так рождались основы нового способа делать политику"38.

Принципиальное значение этого обстоятельтва, "первостепенную важность роли элит как субъекта общественно-политических трансформаций" подчеркивают исследования современных транзитологов. Причем особая роль отводится "заключению между представителями различных элитных групп основополагающих политических пактов, определяющих правила игры в переходный период".

Создание предпосылок такого рода и обусловило успех знаменательной перемены в британской политике в Северной Ирландии в конце 80-х-90-х гг. Как раз в это время было, наконец, выработано важное направление, отсутствие которого во многом определяло мучительный характер реформистского пути. Оно состояло в содействии путем переговоров принятию сторонами, вовлеченными в процесс преобразований, совместных правил поведения, способных ( хотя и с большим опозданием) минимизировать деструктивные процессы. Поскольку острота общественной реакции на реформы определялась, как мы установили, религиозно-политическим расколом, приходилось решать сложную задачу, которую исследователь ольстерского кризиса Дж.Б.Белл определил как "достижение компромисса по поводу разделенного общества и ирландских национальных устремлений, последней стадии имперского капитализма и протестантских страхов перед ассимиляцией"40.

Справиться с этой проблемой должен был трудный, занявший более полутора десятков лет многоступенчатый переговорный процесс. Вступить на этот путь стало возможным в значительной степени благодаря удачному сочетанию в британской политике жесткой имперской бескомпромиссности времен М. Тэтчер с относительно более мягким вариантом торизма при Дж. Мэйджоре. Неоценимым конструктивным вкладом в "сговорчивость" протестантов в ходе мирного процесса 80-х-90-х гг. стали результаты политики обновления в Ирландской республике. Это были не только экономические успехи "кельтского тигра", ворвавшегося в команду 25 богатейших наций мира, но и резкое падение влияния клерикалов. "Страна становится заметно менее религиозной, - писала американская газета, - пожалуй, почти на уровне остальных европейских стран, где церковь играет роль духовного наставника, но никак не строгого арбитра в социальных вопросах"41.

Переговорный процесс в Северной Ирландии - это череда встреч, консультаций, саммитов, последовательно и настойчиво проводимых сначала только английским правительством, затем с привлечением правительства Ирландской республики, сначала с участием партий националистического спектра, затем вместе с юнионистскими партиями, т.е. со всеми политическими силами, представлявшими североирландское общество - при изоляции тех, кто не был готов порвать с традициями насилия и терроризма. В ходе переговоров нащупывались пути выхода из кризиса, определялись параметры организации власти, фиксировались гарантии конституционного статуса Северной Ирландии и рассматривались перспективы предположительного воссоединения острова. Продвижение к согласию происходило медленно, с отступлениями, срывами, отклонениями, но происходило (и происходит) по мере накопления согласия в глубинах общества.

К весне 1998 г. очередной раунд упорной работы по сближению позиций конфликтующих сторон и фиксации договоренностей привел, наконец, к подписанию всеми политическими партиями и движениями Соглашения об организации власти в Северной Ирландии на основе равноправия ее граждан (Соглашение Страстной Пятницы, 10 апреля 1998 г). И подавляющее большинство населения Ольстера -71 % - высказалось в его поддержку. Первые демократические выборы в новый парламент - Ассамблею Северной Ирландии - состоялись 25 июня того же года и дали возможность католикам и протестантам на равных участвовать в управлении провинцией и в определении ее судеб.

Эти события с удивлением и с надеждой были встречены обществом. "Мы никак не думали, что это возможно. Но это совершилось. Наши политики проявили величайшее мужество, решительность и прозорливость, отвернувшись наконец от прошлого и обратившись к будущему", - говорила учительница из Белфаста42. Подобная точка зрения получила широкое распространение.

Но процесс перехода на новый путь еще не завершен. Гражданские ценности, новые формы солидарности и политического поведения еще не полностью вытеснили традиции сектантства. Об этом свидетельствуют и новые вспышки насилия, новые теракты, приступы неуступчивости партнеров по переговорам. Еще не достигнута важнейшая цель - полное добровольное разоружение республиканских и лоялистских боевиков.

Однако общество уже стало другим, о чем оно заявило и на референдуме, и на выборах в новый парламент. Заплачена слишком дорогая цена за форсированное преобразование традиционалистского социокультурного уклада и за попытку скачка в постиндустриальный мир. Более 30 лет тяжких потрясений, свыше трех тысяч убитых, тысячи искалеченных, исковерканные судьбы людей, отравленных идеями сектантского противоборства. Вместе с тем Северная Ирландия показала, какие ресурсы обновления и преобразования таятся в самом "неподдающемся", самом архаичном и закосневшем обществе; и в какой огромной степени подключение этих резервов зависит от последовательной, комплексной политики, исходящей из реальностей реформируемого общества.

Campbell J.J. Between the Wars. Belfast: The Origin and Growth of Industrial City. Ed. by G.C. Beckett, R.E. Glanscock. L., 1967, p. 146.

2 McAllister J ., Nelson S. Modern Development in the Northern Ireland Party System. Parliamentary Yearbook 1979. Vol. 32, N 2, p. 280.

3 Darby J. Conflict in Northern Ireland. The Development of a Polarized Community. Dublin 1976,p.111.

4 Глубокий анализ феномена юнионистского популизма, эффективности его стабилизирующей функции дан в работах историка Г Паттерсона: Patterson H. Class Conflict and Sectarianism . The Protestant Working Class and the Belfast Labour Movement, 1868-1920 Belfast, 1980; Patterson H. Refining the Debates on Ulster. - "Political Studies" 1976, Vol. 24, N 2, p.205-208; H. Patterson, P. Bew, P. Gibbon. The State in Northern Ireland, 1921-1972. In : Political Forces and Social Classes. Manchester, 1979.

5 См: MacCrown G. Regional Policy in Britain. L., 1969, p. 15; Wilson Th. Economic Development in Northern Ireland Including the Report of the Economic Consultant Prof. Th. Wilson Presented to Parliament by the Governor of Northern Ireland. Belfast, 1964, p. 5,4.

6 Probert В. Beyond Orange and Green: The Political Economy of the Northern Ireland Crisis. L 1978,p 133.

7 McAllister J., Rose R. Can Violent Conflict be Resolved by Social Change? - "Journal of Conflict Resolution", 83, Vol. 27, N 3, p. 247; Moxon-Brown T. Nation, Class and Creed.L.,1979,p.167.

8 Darby J. Northern Ireland: The Background of the Conflict. Belfast ,983, p.112.

9 Wilson Th. Op. cit, p. 70.

10 Ibid., p. 70-71,79.

11 Ibid, p 82.

12 Lowry D. R. Legislation in a Social Vacuum. The Failure of the Fair Employment (Northern Ireland) Act 1976 and Alternative Solutions. - " New York University Journal of International Law and Politics", 1977, Vol. 9, N 3, p 345.

13 Ibidem..

14 Rolston В. Reformism and Sectarianism : The State of the Union after Civil Rights. In : Northern Ireland : The Background of the Conflict. Ed. ByJ. Darby. Belfast, 1983,p. 218.

15 Rose R., McAllister J. United Kingdom Facts. L. ,1982, p.151.

16 Ibid., p. 150-151.

17 См. об этом : O'Dowd L., Rolston В., Tomlinson M. Northern Ireland: Between Civil Rights and Civil War. L., 1980, p 205-206; Rolston B. Op.cit, p. 210-224.

18 Патнэм Р. Чтобы демократия сработала. Гражданские традиции в современной Италии. М., 1996.

19 Walzer M. Radical Principles. N.Y., 1980, p. 64

20См. об этом: Nelson S. Ulster's Uncertain Defenders .Protestant Political Parliamentary and Community Groups and the Northern Ireland Conflict. N. Y., 1984.

21 Ibid., p 130.

22 Ibid., p. 132

23 Ibid., p 162.

24 Ibidem.

25 Rose R., McAllister J. United Kingdom Facts, p. 555.

26 Harrison R.T. Industrial Development and the Restructuring of the Northern Ireland Economy,- In: Environment and Planning. Government and Policy. 1986, Vol. 4, N 1, p. 64. См. также: Bull P.J., Hart M. Northern Ireland. In: Regional Problems and Public Policy in the United Kingdom. Oxford, 1987, p. 256.

27 Rolston В. Op cit, p 200.

28 Патнэм Р. Указ. соч., с. 228.

29 Foreign and Commonwealth Office. Northern Ireland. L., 1995, p. 2.

30 Ibid., Rose R., McAllister J. United Kingdom Facts..., p. 158.

31 "Denver Post", 16.10.1998.

32 Bell D. Acts of the Union. Youth Culture and Sectarianism in Northern Ireland. L., 1990, p. 22.

33 Daniel T. K. Myths and Militants : A New Look at the Ulster Loyalist // "Political Studies", 1976, Vol. 24, N4, p.461.

34 McAllister J., Rose R. Can Violent Conflict.., p. 540-541.

35 Wilson В., McAllister J. Biconfessionalism in a Confessional Party System : The Northern Ireland Alliance Party. - "Economic and Social Review", 1978 Vol. 9, N 3, p. 61.

36 "The Economist" 1993, July 10, р.32.

37 См: Bocher S., Lin A., McLeed B. Cross-culture Contacts and the Development of International Perspective. - "Journal of Social Psychology", 1981, Vol. 107, N 1, p.29-41.

38 Патнэм Р. Указ. соч., с. 52-53. Bell J.B. Ireland . The Long End Game.- In: Studies in Conflict and Terrorism. N. Y., 1997, p. 7.

39 Эволюция политических институтов на Западе. ИМЭМО. M. ,1999, с. 131-133.

40 Bell J.B. Ireland . The Long End Game.- In: Studies in Conflict and Terrorism. N. Y. 1997, p. 7.

41 The New York Times", 9.06.1999.

42 “Newsweek", 28.09.1998.