год 2010-й - более 30.000.000 обращений

Комплексность в процессе стабилизации предполагает прежде всего осознание обществом, вне зависимости от идейно-политической ориентации отдельных его сегментов, насущной потребности в создании четкой системы взаимоотношений власть имущих и рядовых граждан. Ее ключевым элементом, как свидетельствует международный опыт, является многопартийная система, служащая самовыражению политически активной части гражданского общества.

Этапы политической самоорганизации

Формирование российской многопартийности, будучи следствием глубоких общественных перемен, несет на себе отпечаток противоречивых процессов, происходивших в России на протяжении нынешнего столетия. Политические партии как продукт обновления российской империи на рубеже XIX - XX вв. являли черты характерного для России запоздалого развития. Исторически выпав из синхронного процесса, свойственного большинству стран Европы, Россия не только задержалась с укоренением институтов политической демократии, но и придала им формы, серьезно отличавшиеся от западных образцов. Национальные традиции коллегиального принятия решений, проявлявшиеся во второй половине XIX в. в виде крестьянских сходов, дворянских собраний, земств, искусственно сдерживались правящим классом, теряя свою сущность очагов общественно-политической самоорганизации. Параллельно шел процесс стихийного формирования антисистемных сил, прежде всего внутри рабочего движения.

В отличие от Европы менялась последовательность формирования политических выразителей интересов различных социальных слоев общества. Партии консервативного и либерального толка оформились лишь тогда, когда силы социалистического и националистического направления уже сложились и проявляли активность. Если первые создавались "сверху", опираясь главным образом на элитарно-интеллектуальные группы, то антисистемный сегмент политической жизни набирал силу, используя стихийный, протестный потенциал многонационального населения Российской империи. Общим же для многопартийности времен краха самодержавного режима была слабая связь политической элиты с избирательным корпусом, волеизъявление которого было в значительной степени деформировано ограничениями, навязанными властью.

В феврале 1917 г. расшатанный царский авторитаризм сменился недолговечным демократическим плюрализмом, не имевшим возможности опереться хотя бы на зародыш будущего правового государства. В результате спонтанно возникшая многопартийность, не найдя серьезной поддержки абсолютного большинства населения, рухнула вместе с зачатками капитализма, уступив на семь десятилетий место однопартийной этатистско-бюрократической системе.

Правда, на первом этапе существования новой власти, вплоть до конца 20-х гг., в обществе сохранялись рудименты политического разномыслия, уходившие корнями, с одной стороны, в нэповский эксперимент, с другой - в сохранявшуюся многоукладность крестьянского хозяйства, и находившие выражение в наличии различных платформ в ВКП /б/. Однако после окончательной победы сталинской фракции в правящей партии вопрос о плюрализме в политике был решен полностью и, как казалось, до конца 80-х гг. окончательно.

Потеряв характер института политической власти, ВКП(б), а затем КПСС слились с государственными структурами и стали вектором их функционирования. Тем самым партия взяла на себя ответственность за все происходившее в стране - за тоталитарные методы правления, духовный монополизм, за репрессии, осуществлявшиеся на определенных этапах существования советского общества. В результате у значительной части населения сложилась стойкая аллергия к самому понятию "партия".

Важной предпосылкой наметившегося уже в 70-е гг. краха КПСС, внешне выглядевшей монолитной и сплоченной, стала быстротечная смена с ноября 1982 г. по март 1985 г. трех лидеров партии, как бы олицетворявшими три основные тенденции в тогдашнем партийном руководстве. Консервативно-охранительное направление, выразителем настроений которого был К.Черненко, полагало возможным справиться с кризисными явлениями, которые обрушились на Советский Союз, прежними методами. Реформаторско-силовые действия Ю.Андропова предполагали модернизацию общественной жизни без смены основной направляющей общества. Зарождавшаяся третья тенденция, выразителем которой стал М.Горбачев, исходила из возможности демократически-реформаторских начинаний, направленных на глубокие общественные перемены, затрагивающие также роль самой правящей партии. С возобладанием третьей тенденции КПСС вплотную подошла к той грани, когда разномыслие в различных кругах советского общества могло перерасти заданные "правила игры", найдя для себя иную форму политической самоорганизации.

Процесс общественного брожения, обострившийся в 1988-89 гг., имел результатом появление первых ростков альтернативных КПСС политических структур. Оно происходило параллельно с усиливавшимся мнением о необходимости изменения порядка формирования властной системы.

Главной темой дискуссий, происходивших в партийных клубах, лидеры которых создали впервые с 20-х гг. своего рода фракционное образование - Демократическую платформу в КПСС, стала проблема альтернативных выборов. К дискуссиям об альтернативности подключились и группировки либерально настроенной интеллигенции - прежде всего в Москве и Санкт-Петербурге. Активными членами демократических форумов были представители как партийных, так и беспартийных кругов, в том числе и так называемые "диссиденты".

В 1989 г. в стране состоялись выборы депутатов Съезда народных депутатов СССР, проведенные на новой основе, предполагающей альтернативное выдвижение кандидатов. С точки зрения сложившейся политической системы их результат мог считаться уникальным: в высшем органе законодательной власти появилась влиятельная оппозиция в лице Межрегиональной депутатской группы, участники которой стали впоследствии лидерами многочисленных партий, блоков и общественно-политических объединений.

Начав складываться де-факто на волне предвыборных баталий, они обрели правовую оболочку лишь после отмены Верховным Советом 6-й статьи Конституции, закреплявшей политическую монополию КПСС.

Новый всплеск политической активности легитимизировавшейся оппозиции наметился в марте 1990 г. в связи с выборами в Верховный Совет РСФСР. Возникшая на волне общественного брожения организация "Демократическая Россия" получила в российском парламенте более трети депутатских мандатов. Примерно в такой же пропорции в нем были представлены выдвиженцы партийного аппарата КПСС и депутаты - представители хозяйственно-управленческого корпуса.

Безусловно, избирательные кампании 1989-1990 гг. сыграли свою роль в процессе становления многопартийности. В то же время уже тогда была заметна характерная черта происходящего - сугубо персоналистские мотивы поведения большинства избирателей. Их вполне устраивал лозунг: "За Ельцина - против КПСС". Более детальные требования, предполагающие демократизацию и реформирование общественной системы присутствовали как бы опосредованно, да и то лишь в преимущественно интеллигентской среде. Сами лидеры демократического движения, несмотря на то, что многие из них наскоро создали собственные партии, воспринимались избирателями прежде всего как сторонники Ельцина и его курса на борьбу с руководством КПСС.

После провала путча, организованного в августе 1991 г. группой партийных и государственных деятелей, объединившихся в рамках так называемого Государственного Комитета по чрезвычайному положению (ГКЧП), власть в стране практически оказалась в руках Председателя Верховного Совета РСФСР Б. Ельцина и его окружения из "Демократической России", к которым еще весной того же года примкнули депутаты-перебежчики из фракции КПРФ в Верховном Совете России. На какое-то время этот представительный орган оказался под контролем так называемых младодемократов, которые, воспользовавшись доминировавшими в обществе настроениями, провели через парламент ряд выгодных для себя решений.

Относительно августовских событий 1991 г. существуют разные, во многом полярные точки зрения. Безусловно, эти события сыграли важную роль в окончательном распаде советской системы. Вместе с тем их воздействие на процесс партийного строительства оказалось в значительной мере негативным. Окружение Ельцина в одночасье превратилось в государственную элиту высшего ранга. Для такого превращения ему не понадобилась победа на выборах. Не исключено, что, проведя их на волне послеавгустовских антикоммунистических настроений, младодемократы значительно усилили бы свои парламентские позиции и получили возможность сформировать высшие властные структуры на основе парламентского большинства. Однако это показалось им излишним.

По существу же был сохранен прежний состав Верховного Совета, избранный не только в принципиально иной политической обстановке, но и при иной государственной системе. Многопартийность оказалась, таким образом, жертвой политической конъюнктуры.

Получив власть вне рамок демократических процедур, новые власти потеряли интерес и к созданию на базе "Демократической России" политической партии общенационального масштаба. Б. Ельцин, как бы забыв, что на выборах президента России в июне 1991 г. за него проголосовало лишь немногим более половины тех, кто пришел на избирательные участки, всерьез счел, что представляет всех граждан страны. Не желая попасть в зависимость от каких бы то ни было партий ( в том числе Демократической России), он одним из своих первых указов запретил любую политическую деятельность в учреждениях и на предприятиях. Тем самым было пресечено нарождавшееся в трудовых коллективах под знаменем "Демократической России" единение тех, кто готов был поддержать новые партии. Между тем партийные ячейки КПСС, действовавшие по месту жительства, остались в неприкосновенности, что существенно облегчило последующее возрождение коммунистических сил, прежде всего КПРФ.

Укоренению многопартийности не способствовали и гонения на коммунистов, прежде всего “замораживание” деятельности КПСС и последующее направленное против нее судебное разбирательство. Подобные действия выглядели как прецедент, который мог бы быть использован против любых политических противников утвердившейся власти. Очевидно, что борьба с политическими противниками антидемократическими методами не способствовала активности тех, кто готов был включиться в процесс нового партийного строительства, тем более, что демократический подъем, четко проявившийся в 1989-1991 гг. в российских мегаполисах, оставался малозаметным по мере отдаления от крупных городов страны.

Политические партии и парламентские выборы 90-х гг.

В новых, послеавгустовских условиях изменилась конфигурация внутриполитической борьбы, поскольку приостановка деятельности партии российских коммунистов искусственно устранила важнейший объект противоборства. В этих условиях Верховный Совет РСФСР становился не столько ареной конфронтации различных политических сил, сколько подиумом для словесных баталий фракций, представлявших не варианты идейно-политической ориентации, а прежде всего узкогрупповые интересы депутатов.

В 1991 г. коммунистов покинула группировка Руцкого. В 1992 г., по мере проведения Е.Гайдаром "шоковой терапии", стало улетучиваться внутреннее единство "Демократической России". Наиболее заметной эта тенденция стала в начале 1993 г., когда чуть было не удалась попытка отстранить от власти Б. Ельцина, которую поддержала также часть младодемократов "первой волны".

Получив в апреле 1993 г. на всенародном референдуме поддержку большинства голосовавших, Ельцин окончательно уверовал в то, что парламент должен стать декоративной структурой. Соответствующая роль отводилась и политическим партиям, которые перестали рассматриваться как инструмент воздействия общества на властные инстанции. В этом мнении Президента и его окружение укрепляло то, что и сами партии и движения демократической ориентации находились в то время в плачевном состоянии: происходившие в них "разборки" катастрофически подрывали их престиж в обществе. Предполагалось, что для успешного осуществления властных функций достаточно опереться на слой новой номенклатуры.

Свою лепту в дезорганизацию партийного строительства внесли указ № 1400, призванный устранить противоборство законодательной и исполнительной власти, и последовавшее за ним кровопролитие. С одной стороны, назначенные на декабрь 1993 г. выборы в Государственную Думу вроде бы укрепляли систему политического плюрализма, тем более что проект Конституции, который должен был быть одобрен одновременно с проведением выборов, также содержал гарантии многопартийности. Однако, с другой стороны, общество с трудом приходило в себя от шока, вызванного применением неконституционных силовых методов, а текст новой Конституции фактически превращал законодательный орган в придаток исполнительной власти.

Противоречиво влияло на укоренение многопартийности и Положение о выборах с Государственную думу, введенное Указом Президента менее чем за полтора месяца до их проведения. Для прохождения партий в Думу был установлен пятипроцентный порог. По списочному принципу политические партии получали лишь половину мест; другая половина мест распределялась в одномандатных округах по мажоритарной системе. В мажоритарных выборах могли баллотироваться не только представители партий (кстати, без указания партийной принадлежности), но и так называемые "независимые кандидаты". Показательно, что по итогам выборов 1993 г., 1995 г. и 1999 г. таковых в парламенте трех созывов было в среднем не менее 25 % .

Очевидными изъянами страдала и система допуска партий и движений к выборам. Во-первых, были чересчур ограничены сроки их регистрации в Министерстве юстиции. В результате некоторые партии просто не успели завершить оформление. Во-вторых, введенная (и сохраненная впоследствии) система сбора подписей в поддержку партии, движения или блока (в 1993 г. за критерий была взята цифра 100 тыс., в 1995 и 1999 -200 тыс.) делала претендентов на участие в выборах заложниками проверки подписей, осуществлявшихся Центризбиркомом. Отсюда и многочисленные случаи отказа допуска к выборам.

В целом вся совокупность избирательных процедур была направлена на то, чтобы власти не пришлось иметь дело с трудноуправляемым неструктурированным депутатским корпусом, похожим на депутатский корпус Верховного Совета России образца 1990-1993 гг.

В определенной степени план, разработанный верхами, принес ожидаемый результат: из 35 собиравших подписи субъектов избирательной кампании лишь 13 преодолели все барьеры и вышли 12 декабря 1993 г. на суд избирателей. По итогам выборов лишь восемь из них, преодолев 5 % -й барьер, провели депутатов в Думу. Однако качественный состав нового парламента не открыл власти возможность сделать его более послушным, чем Верховный Совет.

По существу абсолютную поддержку политике президента и правительства, которое с осени 1992 г. возглавил В.Черномырдин, была готова оказывать лишь выделившаяся из "Демократической России" партия "Выбор России" /ВР/, руководимая Е.Гайдаром. Однако последняя, вопреки надеждам президентского окружения, получила лишь 15,5 % голосов по списочной квоте, хотя предполагалось, что она заручится поддержкой вдвое большего числа избирателей. Вместе с одномандатниками гайдаровцы контролировали в Госдуме около 23 % депутатских мест.

Другой сподвижник президента - С.Шахрай, попытавшийся найти понимание у региональных элит, смог реализовать свой план лишь частично; возглавляемая им Партия российского единства и согласия (ПРЕСС) получила по списку около 7 % голосов (6 % мандатов). Таким же количеством мандатов заручился основанный накануне выборов блок Явлинский -Болдырев - Лукин ( “Яблоко”), получивший около 8 % голосов. Наконец, проправительственным могло также считаться Российское движение демократических реформ /РДДР/, собравшее менее пяти процентов голосов, но выигравшее в нескольких одномандатных округах. В целом же те, кто в большей или меньшей степени могли поддержать правительственный курс, получили немногим более трети голосов избирателей, а с учетом одномандатников контролировали лишь примерно 40 % депутатского корпуса. Однако и среди этих депутатов, как показала их деятельность в Госдуме, не сложилось однозначно положительного отношения к курсу правительства и Президента. Поддерживая власть в начинаниях общедемократического характера, депутаты от названных выше партий в ряде случаев остро критиковали социально-экономический курс правительства Черномырдина. Особенно резкую критику прежних сподвижников Президента вызвала начавшаяся в конце 1994 г. кровавая чеченская война.

Этому крылу Думы первого созыва противостояло примерно такое же количество депутатов, относивших себя к оппозиции. Наиболее заметной в этом смысле была тогда Либерально-демократическая партия России /ЛДПР/, чей лидер В.Жириновский обратил на себя внимание публики еще во время президентских выборов 1991 г., заручившийся 7 % голосов избирателей. Выборы 12 декабря 1993 г. обеспечили ему более чем трехкратный прирост голосов - 22,9 %. Успех ЛДПР был не только следствием умелого использования средств массовой информации. Немалую роль сыграло и то, что лидер партии сумел мобилизовать в своих интересах недовольство главным образом провинциального населения ухудшавшимся социально-экономическим положением и общей политической ситуацией.

В свою очередь коммунисты России, приняв тактически правильное решение, выделили из своей среды в начале 1993 г. тех, кто действовал в сельскохозяйственных районах (Аграрная партия России - АПР) . Это помогло им отвоевать неплохие позиции в Думе. КПРФ получила 12,4 % голосов по спискам, а с учетом одномандатников - 13,7 % мест, а АПР - 8,1 % по спискам и около 11 % депутатских мандатов. Обе партии действовали в парламенте как единая команда, что позволило им блокировать многие правительственные законопроекты.

Своеобразное думское "болото" составили не только независимые депутаты- провинциалы, создавшие блок "Новая региональная политика" (около 15 % мест), но и избирательный блок "Женщины России” (8,1 % по спискам и 5,5 % думских мандатов), а также Демократическая партия России, некогда активно поддерживавшая Б.Ельцина, но уже на финальной стадии существования ВС России перешедшая в оппозицию. На выборах 1993 г. ДПР с трудом преодолела "порог проходимости" (5,2%), получив около 4% парламентских мандатов.

В целом результаты первых выборов в Государственную Думу можно было считать поражением курса властей. И не только потому, что сторонники Президента оказались в меньшинстве, но и потому, что почти половина граждан России, имевших право голоса, проигнорировала процедуру волеизъявления. Лишь 53 % пришло к урнам, хотя одновременно они должны были выразить свое отношение к Конституции. Было ясно, что значительная часть россиян не готова принять ту конструкцию многопартийности, которая проходила обкатку в процессе выборов 12 декабря 1993 г.1.

Короткий двухлетний срок, отведенный Думе соответствующим Указом Б.Ельцина, как бы предопределил характер деятельности партий, получивших депутатские мандаты. Их стратегической целью были новые выборы, что требовало от политиков не только выработки позиции по текущим проблемам, но и поиска вариантов для выхода на избирательную кампанию 1995 г. Первая задача реализовалась в ходе думских дебатов, где большинство занималось критикой отличавшегося непоследовательностью правительственного курса. Вторая задача проходила обкатку в процессе закулисных консультаций, соглашений и размежеваний, которые и предопределяли состав участников новой избирательной кампании. Аналогичная активность была характерна и для той части российской политической элиты, которая оказалась за бортом Думы первого созыва.

Стремясь полностью гарантировать себя от возможных волевых решений Президента и его окружения, думские партии постарались легитимизировать свое существование в будущем. Если выборы 1993 г. регулировались указами Президента и позволяли Минюсту и Центризбиркому произвольно решать вопрос об участниках избирательной кампании, то теперь Думой, хотя и не без труда, был принят Закон об общественных объединениях, вступивший в действие в мае 1995 г. В то время как в тексте Конституции субъекты российской политики были лишь обозначены, то теперь была выработана детализированная схема, регламентировавшая деятельность участников политического процесса.

Так, статья 12 Закона вводила нормативное понятие -"политическое общественное объединение". Характерными его чертами были, во-первых, наличие в Уставе движения ссылки на "участие в политической жизни общества посредством влияния на формирование политической воли граждан, участие в выборах в органы государственной власти и органы местного самоуправления посредством выдвижения кандидатов и в организации их предвыборной агитации, участие в организации и деятельности указанных органов”2.

Чтобы принять участие в политической жизни, соответствующее объединение должно было в обязательном порядке пройти регистрацию в Минюсте РФ. При этом были заранее определены условия отторжения представителей соответствующих взглядов: "Запрещается создание и деятельность общественных объединений, цели или действия которых направлены на насильственное изменение основ конституционного строя и нарушение целостности Российской Федерации, подрыв безопасности государства, создание вооруженных формирований, разжигание социальной, расовой, национальной или религиозной розни"3.

Определенные ограничения накладывались и на легитимных участников политического процесса. "Политические общественные объединения не вправе получать финансовую и иную материальную помощь на деятельность, связанную с их участием в выборах, от иностранных государств, организаций и граждан"4. В то же время политическим движениям не запрещалось вступать в международные общественные объединения, развивать с ними контакты и заключать соглашения.

Принятие этого документа, несомненно, было важным шагом на пути совершенствования политической системы России, развития в ней основ многопартийности. С другой стороны, Закон, в том виде, в котором он был предложен россиянам, имел рамочный характер. В нем не был определен механизм реализации прописанных правил. Кроме того, не было определено различие между понятием "политическое общественное объединение" и "политическая партия".

Многие пробелы Закона 19 мая 1995 г. предполагалось преодолеть в процессе дальнейшего совершенствования законодательной базы. Так, в статье 4 подчеркивалось: "Особенности, связанные с созданием, деятельностью, реорганизацией и (или) ликвидацией отдельных видов общественной деятельности (политических организаций, в том числе политических партий, а также политических движений) ... могут регулироваться специальными законами, принимаемыми в соответствии с настоящим Федеральным Законом"5.

Законодательный прорыв дал мощный импульс партийному строительству. Возможность занять думские кресла подвигла даже малозаметные фигуры российской политики попытать счастье на выборах. В результате резко возросло число субъектов избирательной кампании 1995 г. Если в 1993 г. к финишной черте подошло 13 партий и движений, то в 1995 г. их было уже 43.

Отличительной особенностью избирательной кампании стало то, что претенденты на места в Думе, не надеясь на названия новорожденных "партий”, нередко просто помечали их собственными именами. Если в 1993 г. персонифицирован был лишь блок "Явлинский - Болдырев -Лукин", то два года спустя в избирательном бюллетене появились блоки "Тихонов -Туполев - Тихонов", "Памфилова - Гуров - Лысенко", "Станислава Говорухина" и "Ивана Рыбкина". Тем самым делался упор на личную популярность того или иного политика, а не на идейно-политическую сущность представляемого им движения.

Второй не менее важной особенностью избирательной кампании 1995 г. было размежевание бывших единомышленников-членов партий и объединений прошлых лет. В наибольшей степени это коснулось некогда проправительственного "Демократического выбора России". Разногласия, касавшиеся прежде всего социально-экономической политики правительства Черномырдина, а также чеченской войны, вызвали череду расколов еще во фракции ДВР. В частности, И.Хакамада и Б.Федоров образовали собственную депутатскую группу - "Союз 12 декабря"; к концу легислатуры 1-й Думы отпочковавшихся от ДВР групп было уже четыре. В результате на новые выборы, помимо партии Е.Гайдара, переименованной в "Демократический выбор России - объединенные демократы", пошли также "Общее дело” (И.Хакамада), “Вперед, Россия" (Б.Федоров) и Партия экономической свободы (К.Боровой). Претерпел персональную эволюцию и блок "Явлинский - Болдырев - Лукин", из которого выпало среднее звено (Ю.Болдырев).

Еще одной особенностью, отличавшей выборы 1995 г. от предшествовавших, явилась первая попытка создания откровенной "партии власти". Явная неспособность ДВР сыграть эту роль породила в президентском окружении идею создания двух парламентских подпорок. Справа такой подпоркой должен был стать созданный под В.Черномырдина "Наш дом Россия" /НДР/. Слева такой подпоркой предполагалось сделать блок, руководимый тогдашним Председателем Государственной Думы Иваном Рыбкиным, который должен был объединить силы, готовые отмежевываться от КПРФ и АПР.

Вступившие в борьбу за парламентские места политические партии и объединения, стремясь завоевать доверие избирателей, привлекали в свои ряды и включали в избирательные списки видных деятелей искусства и культуры. При этом многие представители художественной общественности не скрывали, что не намерены менять профессию, а свое участие в избирательной кампании рассматривают как"дань уважения" полюбившимся политическим лидерам.

Важнейшим итогом парламентских выборов 1995 г. стала демонстрация абсолютным большинством избирателей неприятия социально-экономического и политического курса, проводимого правительством. Об этом свидетельствовал прежде всего провал двух запланированных "партий власти", набравших в сумме лишь немногим более 11 % голосов. Заметно укрепили свои позиции левые партии и объединения. КПРФ собрала 22,3% голосов, а общий электорат коммунистических и близких им сил превысил 32%.

Не произошло и ожидаемого краха ЛДПР. За нее проголосовали 11,2% избирателей. Почти столько же получили другие, более мелкие партии националистического толка.

Одновременно ослабли позиции тех, кто называл себя демократами. "Яблоко" получило 6,9 % , ДВР - 3, 9%. С учетом более мелких партий и избирательных объединений сторонники либеральных преобразований набрали не более 20 % голосов. Остальные голоса оказались распыленными между минипартиями и движениями неопределенной окраски. Абсолютное большинство из них не только не преодолело 5 %-й барьер, но даже не собрало и 200 тыс. голосов. Таким образом, практика безграничного допуска партий к выборам, пришедшая на смену селективному отбору 1993 г., также доказала свою несостоятельность6.

Серьезные сомнения возникли и относительно самого пятипроцентного барьера. Если в 1993 г. 8 прошедших в Думу по спискам партий представляли 87 % голосовавших, то в 1995 г. четыре попавшие в Думу партии /КПРФ, ЛДПР, НДР и "Яблоко"/ поддержали 51,5 % принявших участие в голосовании. Система розыгрыша невостребованных "списочных" мест позволила им получить непропорционально высокое представительство в парламенте. В частности, ЛДПР, потерявшая почти половину электората, сохранила более трех четвертей мандатов, а "Яблоко" даже увеличило их число. Таким образом, выборы 1995 г. не только не продвинули вперед решение вопроса о справедливом представительстве политических партий в высшем органе законодательной власти, но, напротив, еще больше запутали его.

Вторичность межпартийных отношений, все более уступавших место групповым и личностным, в полной мере сказалась на работе Думы. Ее структура, предполагавшая не только наличие партийных фракций, но и так называемых депутатских групп, хотя и связанных с родственными фракциями, однако обладавших определенной автономией, сделала законотворческий процесс во многом не зависимым от межпартийного диалога. Кроме того, за четырехлетний период существования второй Думы ряд депутатов, прошедших по партийным спискам, поменяли фракции. Центробежный процесс затронул прежде всего НДР. Однако перебежчики нашлись и у КПРФ, и у ЛДПР.

Нередко давал сбои и принцип партийной дисциплины, что особенно ярко проявилось во время голосования по процедуре импичмента Президенту весной 1999 г. Справедливости ради следует отметить, что даже в тех случаях, когда депутаты добивались компромисса и принимали законы, процедура их прохождения через Совет Федерации и президентские структуры значительно понижала КПД Думы. В результате в 1996-1999 гг. через все формальные фильтры прошли менее трети всех законов, вышедших из стен здания на Охотном ряду.

Усеченная ограничением парламентских функций российская многопартийность была еще менее заметна на провинциальном уровне. Прошедшие во второй половине 90-х гг. выборы в местные органы законодательной власти, а также губернаторов, продемонстрировали немногочисленность партий, способных оказывать влияние на народное волеизъявление. В большинстве субъектов Федерации борьба велась между представителями НДР и компартии. Успехи других партий были крайне редкими (ЛДПР - на губернаторских выборах в Пскове, народные республиканцы - на аналогичных выборах в Красноярском крае и в Хакасии, 'Яблоко" - на выборах в Законодательное собрание Санкт-Петербурга, "Демократический выбор России" - в Мосгордуму ).

На фоне внешне стабилизировавшейся расстановки сил в политическом истеблишменте подспудно действовали тенденции, подрывавшие статус-кво. Обретение провинциальными элитами большей независимости от центра побуждало их формировать региональные силы поддержки, отражающие чисто местные интересы. Усилилось стремление к региональной обособленности.

Этому в свою очередь способствовал углублявшийся кризис верховной власти. Болезненное состояние Президента сделало его особо податливым к рекомендациям ближайшего окружения - семейного круга, руководства президентской администрации и олигархов российской экономики. С их подачи произошла серия отставок глав правительств. С весны 1998 по осень 1999 г. сменились пять руководителей кабинета министров. И все это происходило на фоне приближавшихся парламентских и президентских выборов, что стимулировало перегруппировку и новообразование партийных структур.

Осенью 1998 г. ряд губернаторов, прежде всего центральной части России, объявил о создании общественно-политического движения "Отечество", лидером которого стал мэр Москвы Ю. Лужков. Хотя последний и отрицал какие-либо личные президентские амбиции, делая упор на завоевания "Отечеством" парламентского большинства, однако было очевидно, что новая “партия власти", создаваемая на сей раз не по воле Кремля, а по разумению губернаторской части политического истеблишмента, стремится провести своего представителя на высший государственный пост, создав предварительно трамплин в виде большинства в законодательном органе власти. В процессе формирования этой политической силы возникла необходимость укрепления собственно провинциальной составляющей, для чего помимо "Отечества" было оформлено движение "Вся Россия". Лидером последнего стал санкт-петербургский губернатор В. Яковлев. После долгих консультаций возглавить новый избирательный блок "Отечество - вся Россия" /ОВР/ согласился бывший глава правительства Е.Примаков, как личность, способная консолидировать московско-петербургскую и провинциальные элиты.

Реальность перехода власти к людям, явно не симпатизировавшим Кремлю, заставила политических менеджеров, группировавшихся вокруг Президента, искать альтернативный вариант "партии власти", ибо прежние исполнители этой роли - лидеры НДР были явно обречены на поражение. Чтобы реализовать этот план, требовалось отколоть от ОВР часть губернаторского корпуса. Это и было сделано с помощью рычагов экономического давления на большинство субъектов Федерации, зависящих от дотаций из госбюджета, находящегося в распоряжении центральной исполнительной власти.

Создание альтернативного ОВР блока "Единство", во главе которого был поставлен популярный глава МЧС С.Шойгу, последовало вскоре после назначения на пост главы правительства В.Путина, с которым окружение Б.Ельцина связывало надежды на сохранение своих позиций после назревавшей отставки действовавшего Президента. Официальное провозглашение Ельциным нового премьера желательным преемником, передача ему полномочий и.о. президента, рост популярности нового главы государства в связи с успешной антитеррористической операцией против чеченского сепаратизма и словесная взаимная поддержка Путина и блока "Единство", обеспечили последнему выгодные стартовые позиции.

Приближавшиеся парламентские выборы ускорили процесс внутренних и межпартийных преобразований в уже существовавших политических структурах. Особенно заметно это было в рядах НДР и КПРФ. Последняя по существу дистанцировалась от таких заметных представителей думской фракции коммунистов, как В.Илюхин, А.Подберезкин, В.Семаго. Раскол произошел и в рядах аграриев, часть которых во главе с М.Лапшиным присоединилась к ОВР, а часть, руководимая Н.Харитоновым, осталась вместе с КПРФ.

Серьезная перегруппировка сил произошла у тех, кто называл себя правыми. Образованный ими "Союз правых сил", во главе которого встал бывший глава правительства С.Кириенко, а также Б.Немцов и И.Хакамада, базировался не только на почти распавшемся "Демократическом выборе России", но и на ряде более мелких группировок либерал-консервативного толка. Мода на привлечение в свои ряды деятелей, прикоснувшихся к власти в 1996-1999 гг., не минула и "Яблоко", которое включило в тройку своих лидеров бывшего премьера С.Степашина.

Партиям, выходившим на новый виток политической борьбы, приходилось считаться с несколько изменившимися правилами, определенными как Думой, так и Центризбиркомом. Последний получил дополнительные полномочия при довыборной селекции претендентов на парламентские места. Если на выборах 1995 г. ЦИК мог лишь не допустить ту или иную партию или блок к выборам, ссылаясь на некачественность списков поддержки, то теперь он наделялся правом снимать с предвыборной гонки партии и движения, даже формально преодолевшие установленный барьер. (Кстати, последний вообще утратил ограничительную функцию, ибо по новым правилам претенденты в Думу могли быть допущены к выборам, не утруждая себя сбором подписей, а просто внеся избирательный залог). Снятым мог оказаться любой блок, который в предвыборный период покинули кто-либо из первой тройки лидеров, или же не менее четверти кандидатов, внесенных в общефедеральные списки. Блок мог быть не допущен к выборам в случае обнаружения у его кандидатов неточностей в декларациях о доходах и имуществе.

Наряду с этими новшествами, усложнявшими путь к депутатским мандатам, Думой была принята поправка к Закону о выборах, предполагавшая ситуацию, при которой в парламент могут пройти не только партии, преодолевшие 5 %-й барьер, но и те, которые окажутся ближе всего к этой границе, если "пятипроцентщики" в сумме соберут по спискам менее 50 % всех поданных голосов.

Итоги голосования, состоявшегося 19 декабря 1999 г., выглядели следующим образом:

Процент принявших участие в голосовании был близок к результатам 1995 г. (около 62 % в 1999 г. против 65 % в 1995 г.). Партии, преодолевшие 5% барьер, собрали более 81 % голосов избирателей, что было весьма близко к показателям 1993 г. (87 %). В Думу по партийным спискам прошли депутаты от 8 партий ( в 1999 г. -4). В отличие от 1995 г. ни одна из партий-неудачниц (а таких оказалось 20) не приблизилась к заветной пятипроцентной черте. Семь из них не преодолели и "списочную планку" /200 тыс. подписей/.

Эти показатели можно рассматривать как свидетельство тенденции к ограничению политических симпатий электората определенным кругом партий и движений. Это, однако, не сопровождалось ростом иллюзий относительно их влияния на происходящее в стране. В пользу последнего вывода говорит то , что в бюллетене для голосования по партийным спискам в графе "против всех" сделали отметку более 3 % участвовавших в голосовании, что в абсолютных цифрах почти на 300 тыс. голосов превысило соответствующие показатели 1995 г. Кроме того, в восьми одномандатных округах выборы были признаны несостоявшимися, ибо там "против всех" проголосовало больше избирателей, чем за любого из предложенных кандидатов.

Обратим внимание и на такой факт. Подтвердить свои депутатские притязания как по спискам, так и по мажоритарным округам, смогли немногим более трети народных избранников Думы второго созыва.

Представляется, что именно недоверие к прежнему депутатскому корпусу и известная усталость как от партий-однодневок, так и от думских старожилов, привели не только к количественному обновлению Думы, но и к ее "освежению” по существу. В целом думские старожилы - КПРФ, ЛДПР, "Яблоко" смогли собрать немногим более 36 % голосов избирателей (КПРФ - 24,29, ЛДПР - 5,98, "Яблоко" - 5.93 %). В то же время новички - ОВР и "Единство" получили даже несколько большую поддержку электората (Единство" - 23,32 и ОВР - 13.33 %). С учетом голосов, отданных за "полуновичка" СПС (8,5 %), обновленческая тенденция оказалась достаточно очевидной7.

Мотивация голосования за прошедшие в Думу партии и блоки определялась прежде всего текущим политическим моментом. Немалую роль в ней сыграла и известная удовлетворенность действиями армии в Чечне. Это обстоятельство сделало "Единство" первой "партией власти". Вторая, - не получившая поддержки популярного премьера и утратившая ее у части местных элит, - не завоевала ожидаемых позиций.

Либеральный лагерь, представленный на выборах лишь двумя основными блоками, - "Яблоком" и СПС, не сумел осуществить сколько-нибудь существенного рывка вперед. В выигрыше оказался лишь СПС, который извлек дивиденды из подчеркнутой лояльности популярному премьеру. В пользу СПС сработала занятая ею позиция в отношении антитеррористической операции, проводимой правительством в Чечне, соответствовавшая настроениям большинства избирателей. Напротив, для "Яблока" сдержанно негативное отношение к этой операции обернулось серьезными электоральными потерями.

Выборы 19 декабря 1999 г. выявили и еще одну важную тенденцию. Избиратель в своей массе почти не воспринимал самоидентификацию партий и блоков, считая их словесное разграничение на левых, правых, центристов, на либералов, коммунистов, социал-демократов, консерваторов, в целом малосущественным по сравнению с личными качествами тех, кто находятся на верхних этажах российской политики или пытаются выйти на эти этажи. Данное обстоятельство придает особое значение реальной типологизации основных составляющих российской политики.

Типология субъектов российской политики

В обыденном сознании россиян, привыкших еще с советских времен к соответствующим стереотипам, термин "партия" проецируется на все, что задействовано в политическом пространстве. Свою лепту в упрощенное определение субъектов российской политики вносят и отечественные СМИ, говорящие о многопартийности как о свершившемся факте. Во многом это связано с тем, что в России до сих пор нет правового определения участников политической борьбы. Уже упоминавшийся Закон об общественных объединениях оперировал лишь понятием "политическое общественное объединение", под нечетко очерченные контуры которого подгонялись все организации, имеющие отношение к политической деятельности.

Между тем не только западная политология, но и прежде всего сама практика функционирования представительной демократии, дает нам вполне определенные параметры того, чем является партия. Ее отличительная особенность - не только наличие таких первичных признаков, как программа и устав, но и устойчивые звенья внутренней структуры (руководящее ядро, функционеры-активисты, членская масса). Партии нельзя подразделять на "массовые" (постоянные) и избирательные, как полагают некоторые российские политологи и политики. Действуя в устоявшемся обществе, реализуя себя не только в период избирательных кампаний, но и в каждодневной политической борьбе, нормальные партии обозначают свою активность по самому широкому спектру общественных проблем.

В современной России упомянутым критериям в большей или меньшей степени отвечает лишь КПРФ. В ее структуре присутствуют все компоненты партийной идентичности. КПРФ действительно представляет собой общероссийскую политическую партию. По данным на январь 1995 г. она насчитывала 2 тысячи городских и районных партийных организаций, включающих в себя более 20 тысяч первичных организаций8.

Другой субъект российской политики - ЛДПР, начав десять лет назад по существу с нуля, сумел организовать по всей территории России широкую сеть первичных организаций, что также способствовало определенной устойчивости партии в политическом пространстве. В то же время, в отличие от КПРФ, местные организации ЛДПР занимаются не столько политической, сколько коммерческой деятельностью, создавая материальные основы для борьбы своих лидеров за места в органах законодательной и исполнительной власти.

Опыт организационной работы КПРФ (а отчасти и ЛДПР) косвенно воздействует на эволюцию других субъектов российской политики. Во всяком случае и "Отечество", и "Яблоко", выступающие пока в качестве общественно-политических объединений, ставят перед собой задачу преобразования в общефедеральные партии.

При этом лидеры обоих движений используют сходную аргументацию. Так, Ю.Лужков, выступая в сентябре 1999 г. на II съезде "Отечества", говорил о необходимости создать "политическую организацию, в которой органично сочетаются самодеятельные и профессиональные начала, а посильная работа актива и членов партийных организаций дополняется деятельностью штатных функционеров9. Лужков также отмечал необходимость создания механизма регулярного подтверждения членства в "Отечестве" всеми добровольно вступившими в него гражданами.

Проблеме придания "Яблоку" формы политической партии были посвящены съезды этого объединения в 1998 и 1999 гг. В.Игрунов, заместитель председателя объединения "Яблоко" по партийному строительству не раз отмечал важность создания "упорядоченной партии с хорошо развитым партийным механизмом...”10.

В то же время и в "Отечестве", и в "Яблоке" немало политиков, считающих преждевременной постановку такой проблемы. Их доводы касаются главным образом сложности процесса структурного обновления, когда на место системы коллективного членства должно прийти индивидуальное восприятие ценностных установок и политического курса, реализуемого руководством.

Очевидно, что итоги выборов в Думу в декабре 1999 г., не принесшие успеха ни "Отечеству", ни тем более "Яблоку", потерявшему около 20 % электората, дадут дополнительные аргументы сторонникам организационных преобразований. В то же время упомянутые выборы не лишают аргументов и противников реорганизации, ибо и "Единство" и СПС добились успеха - первое, будучи аморфным избирательным объединением, а второе - выступившее как блок неудачников предыдущих выборов.

Между тем само "Единство" хорошо понимает, что аморфность, сыгравшая позитивную роль при определенной политической конъюнктуре, не может быть сохранена, если имеется в виду осуществление эффективной парламентской деятельности. Именно этим обстоятельством можно объяснить последовавшее вскоре после выборов придание "Единству" статуса общественно-политического объединения.

Пока же, вне зависимости от правового обозначения политического лица, и "Единство", и "Отечество", как и ранее НДР и ДВР, можно, как уже говорилось, определить как "партии власти", то есть как структуры, призванные на законодательном уровне оказывать поддержку исполнительным органам государства.

Специфика российской модели "партии власти" предполагает наличие не только вертикального среза в виде особого социального слоя, заинтересованного в консервации системообразующих основ, но и горизонтальных механизмов взаимодействия, прежде всего, центральной власти и власти на местах. Пока что поиск оптимального согласования столичных и местных интересов не дал положительных результатов.

В 1993- 1995 гг. ПРЕСС С.Шахрая не смогла найти “модус вивенди” во взаимоотношениях региональных элит с центром. В 1995-1998 гг. неудача постигла и НДР, ибо большинство губернаторов не без основания считало партию Черномырдина выразителем интересов ТЭК, которые не совпадали со стремлением районов быть более независимыми от "энергетического лобби". К концу 1999 г. стало ясно, что и "Отечество" не может синтезировать интересы центра и периферии, ибо последняя как бы автоматически (несмотря на создание движения "Вся Россия") становилась вассалом более сильных в хозяйственном отношении "столиц". Скоротечное формирование "Единства" также нельзя считать оптимальным решением проблемы "партии власти", так как пока неурегулированными остаются существенные различия между стратегическими экономическими интересами его кремлевского родителя и представителей местных властных структур.

Другой и также пока неразрешенной проблемой "партии власти" остаются вопросы идеологической самоидентификации. Поиск "национальной идеи" как общего знаменателя для конгломерата политических сил, поддерживающих власть, не увенчался успехом не только потому, что государственная идеология не может быть создана сходу, по указанию сверху, но также и потому, что слишком неоднородны - социально и идейно-политически - силы, претендующие на занятие ниши, предназначенной для партии власти. Так и ДВР, и ПРЕСС называли себя либерал-демократами, НДР в последнее время заявляла о себе как о партии просвещенного консерватизма, а "Отечество" в лице ее лидера делает упор на социал-демократические ценности.

Между тем типологизировать субъекты российской политики по разграничительным линиям, принятым на Западе, крайне сложно не только из-за эклектичности взглядов, на которые наклеиваются определения, сложившиеся в иной политической культуре. Истинным критерием любой идеологии является политика, а она либо вообще отсутствует из-за незначительности участия партий в органах исполнительной власти, либо из-за несовпадения декларируемого с осуществляемым. Во всяком случае чрезвычайно трудно сказать, какое место в деятельности министров, входивших в правительства второй половины 90-х гг., занимали программные установки партий и движений, руководящими фигурами которых они являлись вплоть до своего назначения на правительственные должности. Напомним, что на министерских должностях в этот период были и коммунисты - Г.Ходырев, Ю.Маслюков, и "яблочники" - М.Задорнов и О.Дмитриева,и член ЛДПР С.Калашников, и аграрий - Г.Кулик, не говоря уже о многочисленных министрах, представлявших ДВР и НДР.

Типологизация российских партий и движений может быть лишь примерной калькой с общепринятых принципов и норм, свойственных представителям различных направлений, действующих сегодня в европейском политическом пространстве. В основе данной типологической сетки следует учитывать не только традиционные позиции по широкому спектру проблем экономики и политики, но и такой немаловажный фактор, как ориентацию на определенные внешние силы с устойчивой политической платформой. В то же время надлежит учитывать и степень эволюции самих "внешних образцов", которые отнюдь не находятся в статическом состоянии, испытывая на себе влияние и глобализации, и тех ценностных установок, которые традиционно разводили их по разные стороны политических баррикад. Наконец, следует определить российские критерии понятий "правые", "левые", "центр", которые в условиях нашего государства могут иметь совершенно иное содержание, чем в сложившихся политических системах.

В западном мире правый фланг традиционно занимают представители консервативно-либерального направления и сторонники политического клерикализма. Их правизна состоит в достаточно осмотрительном реформировании сложившихся структур и норм поведения с учетом ценностных установок прошлого. Наоборот, социал-демократы в меньшей степени, а коммунисты - в большей, заняты поиском путей эволюционного (либо радикального) преодоления сложившейся общественной системы. Крайние фланги образуют, с одной стороны, националисты, с другой - леваки, готовые изменить основы социального устройства, в том числе за счет разрушения самой общественной системы. Что касается центризма, то он представляет собой - во всяком случае на Западе - лишь политический эвфемизм, синоним практики согласия, компромисса, договоренности, а отнюдь не объединение умеренных политических сил. Последние, как правило, располагаются внутри обоих основных - правых и левых - "политических семей".

Очевидно, что пока наше общество находится в состоянии перехода от того, что называлось развитым социализмом, к тому, что обозначается как постиндустриальная, рыночная система в рамках правового государства, любые определения направлений: левые - правые -центр имеют право на существование лишь как условные обозначения, указывающие на близкое или дальнее родство с теми политическими силами, которые существуют на Западе. Не более плодотворно и разделение субъектов российской политики на "демократов" и "антидемократов". Последние могут существовать лишь в качестве политических маргиналов, действующих вне рамок конституционного поля. Поэтому сколь бы неприятны ни были для многих КПРФ и ЛДПР, обе эти партии, не совершившие антиконституционных действий и не ставившие под сомнение демократические принципы действующей Конституции, не являются антидемократическими, а соответственно, и их политические противники не могут считаться истинными демократами.

Дифференциацию основных политических сил России, являющихся, либо собирающихся стать в ближайшее время партиями, то есть устойчивыми субъектами политического спектра, следует оценивать прежде всего по доминирующей тенденции их идейно-политического курса. Так, для ЛДПР - это, прежде всего, национал-патриотизм, обращенный во многом ко временам империи Романовых, явное антизападничество, ориентация на полудиктаторские режимы на Востоке, либо на праворадикальные силы европейского континента. Для КПРФ национал-патриотизм, хотя и имеет важное значение, однако он, во-первых, обращен к идеалам Советского Союза, а, во-вторых, подчинен надеждам на воссоздание некоторых элементов советской системы в политико-экономическом пространстве России 90-х гг. Если ЛДПР - основа национал-патриотического лагеря, составными частями которого являются несколько партий и движений, проявляющих активность лишь в избирательных кампаниях, то КПРФ занимает почти всю посткоммунистическую нишу, незначительная часть которой принадлежит более радикальным представителям коммунистической идеи, клеймящим "системную" КПРФ как партию ренегатов.

Другой фланг российского политического спектра занимают силы либерал-реформаторского направления - СПС и "Яблоко". Мало различимые в своих программных установках, они неоднозначны в практическом подходе к деятельности правительств второй половины 90-х гг. Для "Яблока" характерен больший упор на социальный аспект рыночного хозяйства, на необходимость использования механизмов государственного регулирования. СПС, как и входящий в него ДВР, являются сторонниками более свободного развития экономики, выдвигая на передний план принцип рыночной саморегуляции.

О наиболее серьезных представителях "партии власти" - "Единстве" и "Отечестве" - можно сказать лишь то, что относительная "молодость" обусловила их идейно-политическую многослойность. Однако, если в уходящем в небытие НДР доминировали консервативно-либеральные установки, то в "Отечестве" , наряду с либеральными и национал-патриотическми тенденциями, представлены главным образом социал-демократические ориентации. Что же касается "Единства", то его государственно-патриотические декларации в значительной степени приправлены номенклатурным реформаторством и идеями, близкими СПС.

Иными словами ни одно российское политическое движение не является прямым аналогом того, с чем имеют дело на Западе.

Постороннему наблюдателю может показаться удивительным также наличие у различных субъектов российской политики ценностных установок, которые обычно считаются типичными для одного определенного политического лагеря. Национал-патриотические идеи поддерживают ныне и те, кто счиюает себя либералами, и консерваторы, и многие центристы, и представители левых сил. Те, кто называют себя социал-демократами, действуют не только в рамках "Отечества", но и в составе социал-либерального "Яблока" и даже в либерально-консервативном Союзе правых сил (партия "социальной демократии" А.Яковлева). В то же время партии, выступавшие на выборах в декабре 1999 г. под чисто социал-демократическими знаменами (объединение "Социал-демократы" и Социалистическая партия России И.Рыбкина), не находят пока поддержки электората. Свидетельство этому ничтожная доля полученных ими голосов (0,08 и 0,09 % соответственно). Причины этого не очень ясны: дело либо в общественной невостребованности социал-демократических позиций, либо в неудачной артикуляции соответствующими партиями своих подходов, либо, что наиболее вероятно, в отсутствии в рядах российских социал-демократов лидеров, авторитет которых мог бы привлечь на их сторону весомую часть избирателей.

Нестандартность типологических характеристик субъектов, действующих на российской политической сцене, проявляется и в аморфности их социальной ориентации. В 90-е гг. лишь Аграрная партия России (до ее раскола на сторонников М.Лапшина и Н.Харитонова) могла претендовать на чисто классовый характер, подкрепляемый весомыми политическими позициями. Остальные партии даже не пытались самоидентифицироваться по социально-классовому признаку.

Не составляла исключения и КПРФ, хотя коммунисты везде и всегда называли себя партией трудящихся. Сегодня компартия России более чем наполовину состоит из пенсионеров, причем их прежняя профессиональная ориентация далеко не всегда была связана с физическим или умственным трудом.

Не была удачной и попытка создать "классовый симбиоз", состоящий из профсоюзов, с одной стороны, и предпринимательских объединений - с другой. Блок "Профсоюзы и промышленники России - Союз труда”, попытавший счастья на выборах 1995 г., несмотря на мощную финансовую поддержку, потерпел полное поражение, собрав 1.56 % голосов. Между тем именно российский бизнес, как свидетельствует опыт выборов в Думу, представляет собой социально значимую силу, способную повлиять на конечные результаты политической борьбы. Будучи, как и другие социальные слои населения России, расколотым на фракции и группировки, а потому неспособным найти общий политический знаменатель своим интересам11, российский капитал тем не менее сумел найти лоббистов в различных партиях, представленных в Думе. Уже в Думе первого созыва не менее 15 % депутатов были выходцами из деловых кругов. В наибольшей степени они были представлены в фракциях "Выбор России", "Яблоко", "Депутатская группа 12 декабря", а также среди депутатов-одномандатников.

В Думе второго созыва лоббированием интересов отечественного капитала занимались многочисленные депутаты, прошедшие в Думу либо по спискам практически всех парламентских партий, либо в качестве "независимых" кандидатов. В нынешней Думе руководители предприятий частного сектора широко представлены не только среди партий-старожилов, но и среди новичков - ОВР и "Единства". Показательно и то, что лидеры предпринимательских объединений в ряде случаев занимают важные позиции в думской иерархии.

Общие интересы российского капитала, заинтересованного в выгодном для него законотворчестве, побуждают его делать серьезные финансовые вливания в фонды партий и объединений, особенно во время избирательных кампаний. В частности, монополисты из ТЭК и прежде всего "Газпром" финансировали на думских выборах 1999 г. НДР, "Юкос" и частично группа "МОСТ" - "Яблоко", крупные московские и частично региональные финансовые группы - ОВР; ряд гигантов российского бизнеса вложили средства в избирательную кампанию СПС. Теневой капитал сделал крупные финансовые вливания в избирательную кампанию ЛДПР, которая, по мнению ряда экспертов, представляет в Думе интересы криминализированного бизнеса. В меньшей степени предпринимательские круги поддерживают КПРФ, хотя последняя не покушается на коренные интересы монополий, и откровенно лоббирует интересы отечественного военно-промышленного комплекса12.

В законодательной области лоббистские установки депутатов находят выражение в проталкивании законов "О разделе продукции" (инициатор "Яблоко"), "О поддержке ВПК" (КПРФ), о снижении ставок подоходного налога (НДР). ЛДПР активно поддерживает идею "экономической амнистии", в которой крайне заинтересованы теневики и криминал, разместившие свои капиталы за границей, и желающие возвращения денег в Россию в "отмытом" виде.

Подобная тенденция - диверсификация капитала по политическим течениям различной направленности - присутствует и на Западе. Однако масштабы ее несопоставимы с российскими, что является дополнительным подтверждением не только зачаточности многопартийности, но и неустойчивости экономической и политической ситуации.

Партии, лидеры, массы

Типологические характеристики партийной системы России 90-х гг. были бы неполными без учета такого их существенного компонента, как роль лидера. Личностный фактор, естественно, не является национальной особенностью российской политики. В любой стране партия - не аморфная масса индивидуумов; ее структуры предполагают наличие соответствующих постов, занимаемых наиболее подходящими для них политиками. Однако в странах с развитой партийно-политической системой уход лидера с занимаемого им поста не означает конца партии. Разумеется, партии приходится перестраиваться, искать новую главную фигуру. Но поиск этот, во-первых, не длится бесконечно долго, а, во-вторых, обеспечивается системой преемственности, в соответствии с которой при лидере создается круг соратников, способных занять высшие партийные посты и продолжить проведение намеченной политики.

В России все это происходит иначе. В партийном строительстве, как и во многих других сферах, приходится полагаться не на коллективный разум, а прежде всего на персональный фактор. Царь-самодержец, всесильные генеральные секретари и, наконец, наделенный безбрежными полномочиями первый Президент России - все они были главными действующими лицами политической жизни. Неудивительно, что и российская многопартийность складывалась не как конгломерат идей, обращенных к населению, а как ограниченный круг деятелей, создававших организации "под себя". Отсюда и политическая судьба их детищ, тесно связанная о тем местом, которое занимает в данное время тот или иной деятель. Как только А.Руцкой, С.Шахрай, И.Рыбкин, В.Черномырдин покидали свои ответственные кабинеты, сразу же блекли созданные ими организации.

Типологизировать российские партии по критерию лидерства можно прежде всего исходя из степени их устойчивости. Думские избирательные кампании 1995 и 1999 гг. обнаружили не только тенденцию к спонтанному появлению минипартий, но и их склонность к практически бесследному исчезновению после бесславных итогов голосования. Эти партии можно условно классифицировать как партии - штабы при малохаризматическом лидере.

Правда не все политические движения и партии, проиграв парламентские выборы, окончательно исчезают из поля зрения. Некоторые после длительного пребывания в тени избирательного межсезонья по мере приближения очередного раунда борьбы за места в Думе вновь проявляют признаки жизни, нередко меняя при этом и лидеров и политические этикетки.

В партиях, прошедших в Думу после выборов 1995 и 1999 гг., можно выявить три типа лидерства. Абсолютное лидерство представлено, прежде всего, в ЛДПР, где харизматические качества В.Жириновского и, прежде всего, форма изложения им своих позиций определяют лицо "либеральных демократов". Такие его ближайшие сподвижники, как А.Митрофанов и С.Калашников выглядят лишь бледной тенью лидера, несмотря на занимаемые ими места в партийной иерархии.

С популистской харизмой В.Жириновского можно сопоставить демократическую харизму Г.Явлинского, хотя его лидерство в "Яблоке" подкреплено наличием в фракции известных экономистов и политиков (В.Лукин, М.Задорнов и др.).

Если ЛДПР и "Яблоко" могут отнести свои успехи и неудачи к восприятию электоратом лидеров соответствующих движений, то Союз правых сил являет образец коллективного лидерства, хотя недолгое премьерство С.Кириенко сделало его, фигурой более значимой, чем В.Немцов и И.Хакамада. Сходный тип коллективного лидерства продемонстрирован и ОВР, где бывший премьер Е.Примаков лишь на шаг опережал глав двух российских мегаполисов. Наконец, КПРФ выглядит как партия относительного лидерства, ибо ее сильные позиции зиждятся не столько на том, что, где и как сказали Г.Зюганов и Г.Селезнев, сколько на ностальгических ожиданиях партийного электората, верящего не только своим лидерам, но прежде всего тем позициям, которые они озвучивают.

В свою очередь "Единство" добилось успеха не благодаря популярности своего лидера С.Шойгу и не вследствие выдвижения особо удачных идей, а в основном - в результате воздействия внешнего личностного фактора - авторитета В.Путина. Трудности, возникшие у "Единства" при формировании руководящих органов, при распределении функций в парламентской фракции после отказа С.Шойгу войти в парламент, не позволяют пока классифицировать эту новую силу по личностному критерию. В то же время именно "Единство" может стать нестандартным субъектом российской политической сцены, чья руководящая команда сложится постепенно в результате реальной политической деятельности.

Лидер политической партии, сколь бы яркой личностью он ни был, не может существовать без элитарного слоя функционеров, обеспечивающих ему систему поддержки как внутри страны, так и вне ее. Слой этот формируется прежде всего из тех, кто уже занимал заметные места в Думе. Однако этим достаточно узким кругом лиц партийная элита не ограничивается. Партии и движения стремятся привлечь в свои ряды прежде всего часть экономической элиты. Важнейшим каналом пополнения партийного элитарного слоя являются работники СМИ, причем последние выполняют в партиях функции информационного прикрытия, используя в случае избрания в Думу сохранившиеся связи с центрами информации. Наконец, не последнюю роль играет пополнение элитарного слоя за счет отставников силовых структур, которые могут не только быть экспертами, активно действующими в думских комитетах, но в случае необходимости использовать сохраняющиеся корпоративные связи с действующей военной элитой.

Механизм интеграции элитных группировок в собственно партийные элиты визуально отслеживается при ознакомлении со списками, предлагаемыми партиями на выборах. При этом бизнесмены, информационщики и военные подчас занимают более "проходимые" места, чем работники аппарата и даже депутаты Думы прежнего созыва. Это нередко ведет к конфликтам, которые далеко не всегда удается погасить без публичного скандала.

Некоторым из упомянутых выше групп, не попавшим в партийные списки, оказывается официальная партийная поддержка в одномандатных округах. Ряд деятелей нужных для партий и движений профессий баллотируются при их поддержке в качестве независимых кандидатов. Другое дело, что став депутатами они не обязательно ощущают себя "должниками", приобретая в процессе парламентской работы определенную независимость. В то же время думский регламент, ставящий депутатов-членов объединений в более выгодное положение, чем одиночек, побуждает одномандатников искать приемлемую для них, в том числе и в личном отношении, компанию. Кроме того, от поведения того или иного депутата, от степени его лояльности лидеру парламентской фракции, во многом зависит его политическая судьба, ибо составление списков к будущим выборам находится в руках тех же думских лидеров.

Деятельность партийных лидеров и контролируемых ими элит сориентирована на сохранение своего электорального поля и, по возможности, на расширение его за счет пограничных групп "справа" и "слева". При этом имеют значение как долгосрочные идейно-политические установки, так и соображения избирательной стратегии, связанные с текущим моментом.

Во второй половине 90-х гг. был отшлифован механизм избирательных технологий, ставших играть более существенную роль, чем разработка не только долгосрочных программных документов, но и предвыборных манифестов. В избирательных штабах партий и движений ведущие позиции занимают ныне политтехнологи и их рекламные ноу-хау оплачиваются значительно выше, чем труд привлекаемых к поддержке партий научных экспертов, идейно-политические разработки которых не пользуются сиюминутным спросом.

Избирательная кампания 1999 г. наглядно показала, что решающую роль играют теперь не столько личности, в том числе харизматические, и не их финансовое обеспечение. Доминировал фактор политтехнологической обработки населения, искусственного создания у него позитивного образа одних деятелей и негативного - других. По существу беззастенчиво эксплуатировалась неразвитость массового политического сознания; вместо реальной картины современной российской политики в него внедрялись мифологические стереотипы.

Термин "грязные" избирательные технологии, вошедший в политический лексикон России после скандальных выборов в Законодательное собрание Санкт-Петербурга, наполнился новым содержанием в ходе осенне-зимней думской избирательной кампании 1999 г. Отличие от прежних политтехнологических "наездов" на избирателя заключалось не только в количественной стороне, но и в широчайшем использовании главного источника массовой информации - телевидения. Кроме того, лучшие силы политтехнологов действовали из недр Администрации президента, что значительно расширяло возможности воздействия на массы с помощью государственных телевизионных каналов. Не случайно крупнейшие социологические службы России, правильно оценив тенденции электронного поведения избирателей, не смогли даже приблизительно определить конкретные результаты всенародного волеизъявления 19 декабря 1999 г.13.

* * *

Неустоявшаяся, а посему и во многом иллюзорная многопартийность, адекватна нашему обществу. Обществу незрелой демократии, а по сути демократизированного авторитаризма. Обществу несложившейся рыночной экономики, в котором идет жесткая борьба за передел собственности. Обществу несформировавшейся социальной сферы, многие граждане которого утратили ранее обеспеченные им социальные гарантии, получив взамен лишь некий суррогат социальной благотворительности. Обществу, где практически на нулевой отметке находится процесс социального структурирования, ибо прежние классовые структуры оказались разрушенными, а новые не могут сложиться в обстановке неустойчивого социально-экономического развития. Обществу, не определившемуся даже в своих внутригосударственных границах, где понятие "субъект федерации" трактуется достаточно вольно, что дает потенциальную, а порой и реальную возможность развитию сепаратистских тенденций. Наконец, обществу неустоявшегося внешнеполитического курса, подверженного колебаниям, связанным не столько с объективными, сколько с субъективными факторами.

Все это с известной натяжкой можно было бы отнести к проблемам переходного периода, которые объективно затрудняют формирование в России цивилизованной многопартийности. Однако переходная фаза явно затягивается, причем во многом искусственно, ибо далеко не все, кто задействован в политической сфере, хотят, чтобы власть в стране регулировалась политически гомогенными структурами, пользующимися поддержкой большинства населения. Поэтому, когда говорят, что все происходящее - это-де результат взаимоналожения друг на друга смены политической и экономической систем, а не сознательного торможения модернизации общества в корыстных интересах элитарных групп, невольно напрашивается мысль о ненужности для многих политиков демократизации и структуризации политической сферы, без которых экономическим и политическим олигархам проще проводить свой курс.

Однако нынешняя иллюзорность многопартийности в России не является навсегда заданной. Преодолеть нынешнее состояние можно усилиями тех, кто на деле, а не на словах ставит интересы отечества выше собственных. Эти усилия должны трансформироваться по разным направлениям. Прежде всего требует серьезной корректировки Конституция России. Необходимо перераспределение полномочий в треугольнике президент - правительство - парламент. Последний, коль скоро он является как бы коллективным разумом нации, должен стать осью системы власти. Выборы в парламент должны определяться схемой избиратель - депутат - правительство.

К участию в выборах должны допускаться исключительно представители политических партий, однако не партий-однодневок, проталкивающих в Думу одного-двух лидеров, а только тех из них, кто имеет действительный вес в обществе. Эту проблему могла бы, например, решить регулярная индивидуальная перерегистрация членов партии по месту жительства.

Насущно необходим закон о финансировании политических партий, определяющий, какую долю средств партия получает от членских взносов, от пожертвований, от собственной коммерческой деятельности. При надлежащем контроле со стороны власти подобный закон было бы трудно обойти тем криминализированным структурам, которые сегодня финансово поддерживают своих политических ставленников. Наконец, требует законодательного регулирования проблема использования СМИ для реализации "грязных политтехнологий". Здесь необходима система общественного контроля, которая позволит минимизировать распространение компромата, особенно в предвыборный период.

Шанс для российской многопартийности, формирующейся в уникальных исторических, политических, экономических и социальных условиях, заключается в том, чтобы преодолеть эгоистические интересы отдельных деятелей и групп, сделав реальную многопартийность частью будущей подлинно демократической системы. О степени демократичности нашего общества мир будет судить не только по формально соблюдаемым ритуалам, но прежде всего по ее содержательной стороне, составной частью которой безусловно является плюрализм мнений и адекватных им организационных структур. Только такая многопартийность станет приводным ремнем устойчивой демократической системы, той, которая послужит делу стабилизации российского государства. В конечном счете именно политические партии общенационального масштаба смогут не только стабилизировать социально-экономическое и политическое положение России, но и укрепить ее федеративные устои, усилив объединительные тенденции российской государственности.

Статистические данные о выборах в Думу в декабре 1993 г. даются по справочнику "Власть". М., 1994, с. 6 - 10.

2 Цит. по: "Некоммерческие организации. Правовое положение, законодательство, учредительные документы". М., 1998, с. 97.

3 Там же, с. 99.

4 Там же, с. 110.

5 Там же, с.93.

6 Известия, 28 декабря 1995 г.

7 Известия, 31 декабря 1999 г.

8 Российская Федерация, 1995, № 14, с. 7.

9Материалы второго съезда ОПОО "Отечество". М., 1999, с. 13.

10 Яблоко России, март 1988 г., с. 3.

11 Согласно социологическим опросам, относящимся к концу 1998 г., 43 % занятых в частном секторе и 35,2 % людей с высокими доходами не смогли назвать партию или организацию, выражающую их интересы. См.: Россия: поиск пути. М., 1999, с. 231.

12 Согласно социологическим опросам, симпатии предпринимателей к КПРФ лишь немного уступают "Яблоку" /10 - 12 % против 14 %/. - Там же, с.231.

13 См. Мир за неделю, 18 - 25 декабря 1999 г., с. 2.