год 2010-й - более 30.000.000 обращений

Канал строился, и надо было уже решать, как использовать воду? Сеять на поливных землях пшеницу или кормовые культуры? Партия стояла за пшеницу, а Горбачев – за люцерну (а пшеницу хотел производить методом “сухого земледелия” с использованием паров). В результате победили идеи Горбачева, который опять же прибег к помощи Брежнева (“Апелляция к дедушке”).

Ну, а дальше, соответственно, – проблемы овцеводства, птицеводства, машиностроения, строительства, соцкультбыта и прочее. Во всем М.С. показал себя хорошо (будем так считать), к тому же кое-кому наступил и на хвост (конфликты с Медуновым и Щелоковым, где он осторожно попробовал “Атаку слабой позиции”, ориентируясь на Андропова).

Отсюда видно, что описываемые здесь технологии могут проводиться не только каждая по отдельности, последовательно, но и – параллельно. А проходя параллельно, они могут сливаться друг с другом, срастаться так, что элементы одной оказываются одновременно и элементами другой.

В этих деталях надо разбираться на конкретных примерах, а пока что скажем общо: проводя в своем крае благотворный “Заезд в рай на комбайне”, М.С. применял одновременно и “Чисто политическую работу”, и “Атаку слабой позиции”, так что до самых важных ушей через Кулакова, Андропова, других товарищей постоянно доходили сигналы: есть такой человек, дерзает, работает, строит канал.

И автор “Малой земли” постоянно помнил об этом человеке. Во всяком случае, в ходе знаменитой “встречи четырех гесеков”, которая случилась 19.08.78 на станции Минеральные Воды (Брежнев направлялся в Баку в сопровождении Черненко, а отдыхавший в Кисловодске Андропов в сопровождении Горбачева подъехали к поезду поприветствовать старшего товарища), лидер партии не преминул спросить о канале: “Очень уж долго строите... Он что, самый длинный в мире?”

Ответить на это вопрос Горбачеву было нетрудно – ведь как раз в том же августе воды наконец пошли в засушливые восточно-ставропольские степи. Очки были набраны, завершилось “Сотрудничество со взрослым” и наш герой уже был готов “Сделать ручкой”

Впрочем, еще за год до этой встречи карьера М.С. изготовилась к следующему “неожиданному” скачку... Именно не он сам изготовился, а что-то внутри него. Еще в августе 77-го М.С. удачно раззадорил оттираемого от дел Кулакова беседой о проблемах деревни (“политику надо менять” и т.д.), и тот предложил ему написать соответствующую записку. 31.12.77 записка была готова.

Через два-три месяца Кулаков предложил разослать ее комиссии Политбюро по вопросам сельского хозяйства. На июльском пленуме М.С. выступил с основными положениями, содержавшимися в этой записке. Через несколько дней Кулаков скоропостижно скончался. В августе Андропов устроил упомянутые выше смотрины на перроне Минеральных Вод. Даже в этой пунктирной констатации проглядывает артистическое сочетание нескольких приемов и технологий. Надо ждать “Неожиданного назначения”.

Уже 26.11.78 – тут “неожиданность” в самой мизансцене – подвыпившего Горбачева по всей Москве (он накануне приехал на Пленум) целый день разыскивали, дабы он предстал перед Брежневым. Нашли под вечер, и Черненко ему сообщил, что Леонид Ильич намеревается завтра внести предложение об избрании гуляки секретарем ЦК. Видимо, с спьяну М.С. попытался изобразить свою фирменную скромность, выразить прекраснодушные сомнения в своих возможностях...

Но Черненко не склонен был к этим глупостям. Он сказал: “Делай то, что делал Кулаков”. Вишь ты! М.С. поясняет: “Я понял, что речь идет не только о сельском хозяйстве. Роль Кулакова в Политбюро, его близость к Брежневу мне были известны”...

Да не нужно ли будет на Пленуме выступить? – поинтересовался в конце разговора протрезвевший борец с алкоголем. “Ехидный” ответ Черненко: “Твое выступление на Пленуме вряд ли потребуется. Предложение будет вносить сам Леонид Ильич. Значит, ЦК сразу поддержит... И потом ты не так давно выступал”.

Так начался последний перед воцарением период карьеры Горбачева. Мы уже знаем те приемы и методы, которыми наш герой пользовался всякий раз, начиная осваивать новый мир, в который он попадал. Знаем, какие механизмы включались позднее и к каким “неожиданностям” в конце концов это всегда приводило. Посему не станем повторяться, будем в дальнейшем лишь попутно указывать на приемы и технологии, которыми наш герой в тот или иной момент успешно воспользовался. А с другой стороны, напомним, что мы не пишем внешнюю фактографическую историю жизни Президента СССР.

Мы занимаемся феноменологией горбачевской личности и судьбы, поэтому, опираясь в первую очередь на горбачевские мемуары, мы не будем ловить его за руку, интересоваться, врет он или нет. Если он даже где-то и искажает действительность, это еще не повод отвергать его воспоминания. Ибо – в этом искажении как раз и проглядывает личность нашего героя.

На новом месте М.С. всегда начинал с “Поиска своей ниши”, а в этом поиске “советовался со специалистами”. Кто это был в первое время конкретно, М.С. не сообщает, но, судя по некоторым замечаниям, главным специалистом, вводившим молодого секретаря в курс дела, был Юрий Андропов. Разумеется, имели место лишь самые общие, неформальные консультации (которые начались еще на Ставрополье), но – очень важные. Потому что Горбачев, хоть и был уже опытным политиком, но... “Но лишь в столице я убедился, что все обстоит гораздо сложнее, чем я представлял. Только со временем удалось уловить тонкости и нюансы отношений “наверху”.

О начале своей работы в секретариате ЦК Горбачев говорит: “Я всячески сопротивлялся тому, чтобы стать очередной жертвой этой машины, увязнуть в рутине субординации”. Очень похоже на все начальные этапы на каждой ступеньке его карьеры. Противился “рутине субординации” – это как раз значит “Искал свою нишу”, придумывал нечто такое, что могло бы создать “Синдром Бобчинского”, посылал сигналы высшему руководству, а также тем, чью “слабую позицию” готовился атаковать (скоро произойдет описанная выше стычка с Косыгиным), немного поддразнивал (“Докажи готовность”) коллег: “На первых порах мое энергичное включение в работу Секретариата ЦК, обсуждение вопросов на его заседаниях вызывало у моих коллег не очень-то позитивную реакцию. Некоторые смотрели на меня как на “выскочку”.

Ничего, пусть “смотрят”, это не вредно. Вредно, если так будет смотреть самый главный. Значит надо его просканировать – “Почувствовать настроение”. В этом процессе М.С. тщательно изучил Леонида Ильича и понял его очень четко. Вот что наш герой говорит о “нехитрых приемах политической игры” самого Брежнева: “Пожалуй, главным из этих приемов являлось умение разъединять соперников, подогревать взаимную подозрительность претендентов на власть, оставляя себе роль главного арбитра и миротворца. Со временем для меня стало ясно и другое его качество – злопамятность. Нелояльного к себе отношения он на прощал”.

Значит, нужно вести себя так, чтобы у генсека не возникло никаких подозрений по поводу слишком серьезных властных амбиций (ну, Горбачев слишком молод, этому ему пока не грозит), не говоря уж о подозрениях в нелояльности (“Не залупайся”). Отсюда вытекает простая стратегия: нужно приблизиться к Брежневу и тихонечко, исподволь (используя “Улыбку Иосифа”) продолжать процесс сканирования и, исходя из его результатов (“Почувствованного настроения”), доставлять старику всякие маленькие радости.

Вникнув в аграрные дела во всесоюзном масштабе, М.С. понял, что там творится полный раскардаж, обусловленный гримасами централизованного планового распределения: там и сям постоянно чего-то не хватает, постоянные просьбы о “выделении” и “помощи”, “чиновники различных рангов используют решение этих вопросов для укрепления своего влияния и власти”. В общем, “почва для коррумпированности создавалась самая благодатная”. Причем формы ее многообразны – от “вульгарной взятки” до “взаимной поддержки и мелких личных услуг”. Блестящий анализ! Но каковы же выводы, как помочь делу? “Идея, возникшая у меня в этой связи, могла показаться парадоксальной. В качестве чрезвычайной меры я предложил направлять все просьбы исключительно Генеральному секретарю ЦК КПСС”.

Горбачев устроил дело следующим образом: собирались все заявки с мест, сопоставлялись с объективным положением и все это сводилось вместе. “Такого рода сводная записка докладывалась самому Брежневу. Готовились проекты решений. Генсек принимал окончательное решение – помощь исходила как бы непосредственно от него, ему это импонировало”.

То есть, прости Господи, наш прекрасный Иосиф сделал генсека едва ли не главным коррупционером страны. Вот масштаб! И как глубок замысел – чем, скажите на милость, “взаимная поддержка и мелкие личные услуги” существенно отличаются от скромной радости лично помочь просителям, ведь для человека, который абсолютно всем обеспечен, такая форма оплаты услуг, как радость быть благодетелем, очень существенна. Молодец, Михаил, удружил старику. Да и себя не забыл – богатую идею родил, если учесть, что “готовились проекты решений” для Брежнева в аппарате Горбачева, а следовательно – помощь могла быть все же избирательной (см. главку “Рассадник кадров”).

Но это мелочи, главное все-таки то, что эта идея доставляла Брежневу радость “помощи, исходящей как бы непосредственно от него”. Такая идея не могла не возвысить нашего героя в глазах дедушки, который лишний раз убедился в том, что молодой человек (“подлесок”, как называл Горбачева Андропов) – политик перспективный, мыслящий масштабно, по-государственному. Так была подготовлена почва для посева новой “идеи-толкача”. Пора уже было приступать к серьезному “Заезду в рай на комбайне”.

В январе 80-го еще свежий кандидат в члены Политбюро приглашен к Брежневу вместе с Громыко и Устиновым. “Впервые я оказался в столь узком кругу, где фактически принимались важнейшие решения, определявшие судьбу страны”. Речь шла о том, что в связи с начавшейся войной в Афганистане и прекратившимися в этой связи американскими поставками зерна в стране сложилась “весьма тревожная продовольственная ситуация”.

Докладывая об этом, М.С. просто напугал стариков открывающимися перспективами, каковые и действительно были мрачными. И воспользовался представившимся случаем еще кое для чего: “Тогда же я впервые поставил вопрос о необходимости разработки программы, которая освободила бы нас от импорта зерна. Я еще не называл ее “продовольственной”, но речь шла именно о ней”.

Вот перед нами “идея-толкач” в ее первозданном виде. Для нее пока не придумано имени, еще предстоит долгий и трудный процесс ее “внедрения”. Но уже сейчас выглядит она весьма привлекательно, обещает быть весьма продуктивной с практической точки зрения. М.С. четко “Почувствовал настроение” и выступил вовремя – напуганные старики готовы его поддержать начинание. Они понимают, что нельзя одновременно играть мышцами и зависеть от импорта хлеба, а значит – надо что-то делать с сельским хозяйством. Молодой человек прав, вот и пусть занимается...

Чего они не понимают, так это того, что будущий генсек уже приступил к осуществлению технологических процедур “Заезда в рай на комбайне”, что “Продовольственная программа” при всей ее необходимости стране, при всех колоссальных усилиях, потраченных на ее создание и частичное внедрение в сельское производство, на деле будет использована нашим героем в первую очередь лишь для того, чтобы быстро выдвинуться. Ни в коей мере не хочу его за это осуждать, в конце концов какую-то (правда, скорей – призрачную) пользу экономике она принесла. Но если смотреть на вещи трезво, придется признать: не ради какого-то экономического эффекта она создавалась, а ради эффекта пропагандистского.

В первую очередь М.С. возвышал себя в глазах Брежнева. “Апелляция к дедушке” шла всякий раз, как поднимал свою гнусную голову какой-нибудь ретроград. “Программа”, естественно, подавалась как “Общий проект”, так что дорогому Леониду Ильичу пришлось ее лично зачитывать на Пленуме ЦК. И как следствие, Горбачев набирал вес и авторитет в глазах других партийных товарищей. В результате, представьте, дошло до того, что Николай Тихонов стал опасаться, что наш беглец от рутины метит со своей “программой” на его высокий, но слишком конкретно-хозяйственный пост. Перепуганный Председатель Совета Министров даже стал ставить палки в колеса субъекту великолепного “Заезда в рай” (мол, средств нет на вашу агропрограмму), но, искусно проведя “Атаку слабой позиции”, Горбачев на завершающем этапе “сломал Тихонова”.

Конечно, нельзя отрицать того, что при разработке “Продовольственной программы” было много “Сотрудничества со взрослым”. Горбачев и сам плодотворно работал, и привлекал лучшие научные силы страны. Но, выступая в ребяческой роли “Вылитый дед, требующий внимания”, он все-таки был в основном озабочен чисто политическими результатами. Всякая “идея-толкач”, лежащая в основе любого “Заезда в рай на комбайне”, должна быть отброшена, как бесполезный уже змеиный выползок, в тот момент, когда перестанет приносить политические дивиденды. Поэтому вполне естественно, что М.С. немедленно напрочь забыл о своей “программе”, как только Брежнев скончался. Наступила иная эпоха, начались новые игры.

Впрочем, не совсем новые. На склоне брежневской эры, летом 82-го М.С. подготовил записку генсеку, в которой предлагалось создать комиссию Политбюро по вопросам экономической политики. Собственный это был почин или Андропов надоумил – неизвестно. Но, во всяком случае, Юрий Владимирович записку читал, вносил поправки и обещал поддержку. Так загодя оформлялась “идея-толкач” для нового этапа головокружительного восхождения, намечался новый сюжет для “Заезда в рай на комбайне”.

Тогда еще никто не мыслил в столь формализованных терминах, но общий смысл такого рода начинаний люди прекрасно улавливали. Записку, естественно, попридержали. Горбачев говорит: “Вскоре до меня дошли слухи, что кое-кто усмотрел в моем предложении претензии Горбачева через комиссию прибрать к рукам правительство”. И добавляет: “От подобного рода домыслов и подозрений можно было сойти с ума. Никто не хотел думать о деле, вернее, за любым делом усматривали прежде всего какую-то личную корысть”.

Зря он так. То есть, конечно, эти “кое-кто” мыслили очень приблизительно, в примитивных категориях тонких дворцовых интриг своего времени. Усматривали в горбачевских начинаниях сознательную “личную корысть”. Но ведь и наш герой недооценивает работу своего бессознательного. Не видит того, что за любым его делом стоит еще нечто иное: “Поиск своей ниши”, стремление убежать от надоевшей и уже бесперспективной рутины (в каковую успела уже превратиться “Продовольственная программа”) к новому делу, сулящему захватывающие и притом “чисто политические” возможности.

А на мешающих делу зарвавшихся “кое-кого” управа известна: “Общий проект” и “Апелляция к дедушке”. М.С. переделал свою записку в “проект записки от имени Генерального секретаря”. Брежнев прочел, позвонил и сказал: “Все правильно пишешь, но конец не тот – опять комиссия. /.../ у меня предложение: давай создавать в ЦК экономический отдел, и подумай, кого поставить”.

Так Леонид Ильич стал крестником нового отдела ЦК, в котором вызревали экономические идеи перестройки. Горбачеву нельзя отказать в прозорливости. Год смерти Брежнева стал первым после войны годом, когда остановился рост реальных доходов населения. И, конечно, в этих условиях создание при отходящем генсеке экономического отдела, в котором должна была создаваться стратегия перемен в народном хозяйстве, обещало богатые возможности. Правда, через несколько месяцев Брежнев скончался. Ну ничего, Андропову тоже пригодится отдел стратегического назначения со свежим человеком во главе. “Когда мы с Юрием Владимировичем стали обсуждать кандидатуру заведующего отделом, я настаивал на том, чтобы это был совершенно новый человек.

Выбор пал на Николая Ивановича Рыжкова”. Сам Рыжков не очень-то склонен переоценивать роль Горбачева в своем назначении, но рассказывает, что в декабре 82-го Андропов пригласил обоих к себе и сказал: “Не теряйте времени, его у нас совсем нет. Михаил Сергеевич, не замыкайтесь только на сельском хозяйстве, поактивней подключайтесь к вопросам общей экономики. И работайте вместе!” Горбачев это подтверждает и добавляет, что в это же время (вот только неясно, в присутствии Рыжкова или нет?) новый генсек сказал: “Вообще, действуй так, как если бы тебе пришлось в какой-то момент взять всю ответственность на себя. Это серьезно”. Процесс пошел...

Под этот процесс, основой которого была подготовка экономических реформ, генсек начал производить кадровые перемены. На ключевые посты пришли новые люди. Горбачев утверждает, что многие из них были назначены по его рекомендации, в частности – Лигачев, который, возглавив Орготдел ЦК, должен был заняться кадровым обеспечением реформ в регионах. Наш герой торжествовал – он вновь угадал, оказался впереди паровоза (точнее – на “Комбайне”), который “толкал” его к новым горизонтам (в “рай”), подальше от аграрной политики, не оправдавшей надежд. Зерна за кордоном закупали все больше, Андропов на это реагировал остро: “Ох уж эта твоя Продовольственная программа”. “Не моя, а наша”, – отвечал в таких случаях “подлесок”, задним числом “Апелируя к дедушке”.

Вообще, особая близость Горбачева и Андроповым – может оказаться мифом, который создал М.С. Люди сведущие утверждают, что старый гебешник просто использовал возможности своего клиента на полную катушку. Это очень похоже на правду, но – что это меняет? Людям свойственно использовать друг друга, и, естественно, наш протеже тоже использовал своего патрона на полную катушку в своих чисто политических целях.

И он был бы рад делать это и дальше, но 9.02.83, через год и три месяца после прихода к власти, Андропов умер. Считается, что с приходом Черненко наступило время реакции, противники перемен стремились покончить с начинаниями Юрия Владимировича. Так-то оно так, но стремление это было уж слишком беззубым, не очень-то страшным для Горбачева, который сумел с пользой для себя использовать краткий период андроповского генсекства. Он не стал еще самым “главным”, но – сумел стать вторым человеком в партии. Символом этого был его переезд в сусловский кабинет, из которого и Андропов, и Черненко шагнули к власти.

Технологический процесс “Заезда в рай на комбайне” путем подготовки экономических реформ продолжался. Консерваторы сопротивлялись? Ну да, пытался Тихонов помешать Горбачеву вести заседания Секретариата. И чего добился? Того, что так и не было принято решение поручить М.С. это ведение. Неприятно, обидно, мучительно... Ну и что? Горбачев все равно его вел. Кишка тонка была у этих отживших свое стариков что-нибудь изменить. Витальности не хватало. Вымирали они. Черненко не мог уже вести Политбюро, и это делал за него опять-таки Горбачев. Тоже, конечно, обидно, что и тут не приняли старики формального решения, чтобы он делал это на постоянной основе, но с точки зрения “Атаки слабой позиции” – очевидная польза.

Рыжков жалеет Горбачева: “Каждый четверг поутру он сидел сироткой в своем кабинете /.../ и нервно ждал телефонного звонка больного Черненко: приедет ли тот на ПБ сам или попросит Горбачева заменить его и на этот раз”. Действительно жалкое зрелище, но ведь это лишь сближало уходящего генсека с – идущим ему на смену, заставляло их быть в постоянном контакте, позволяло без помех применять “Улыбку Иосифа”, “Демонстрацию горя”, “Апелляцию к дедушке”.

В зависимости от складывавшихся обстоятельств Горбачев использовал эти элементы разных технологий (и соответственно – сами технологии), то по отдельности, то в сочетании друг с другом. А в результате все важнейшие вопросы решались в пользу М.С. – к неудовольствию ретроградов. Так что зря удивляется Николай Иванович, подводя промежуточный итог своим размышлениям о мрачных временах Черненко: “Но – вот вам парадокс! Подобное положение не мешало нам продолжать дело, начатое при Андропове”. Слишком технократически мыслит, а тут – психология. И она объясняет, почему ретроградный Черненко освящал своим именем прогрессивные дела Горбачева. И даже – с подачи М.С. – выступал инициатором некоторых фактически уже перестроечных начинаний. “Общий проект”, господа, ничего не попишешь.

Вот например, столь знакомое всем ускорение научно-технического прогресса (НТП). Записка о необходимости этого “ускорения”, родившаяся в недрах Экономического отдела ЦК, была представлена в Политбюро за подписью Константина Черненко в июле 84-го. Горбачев с Рыжковым сочли, что такое важное дело должно исходить от самого Генерального.

В октябре Политбюро рассмотрело записку и решило – внимание к дате! – 23.04.85 провести Пленум по этой проблеме. Вступительное слово – Черненко, докладчик – Горбачев. Началась подготовка материалов (“Сотрудничество со взрослым”), дело двигалось споро, в январе 85-го был готов документ по “ускорению”. Рыжков, как человек деловой, конкретный производственник (собственно – “взрослый” в этом тандеме), нервничал, ждал заседания Политбюро, которое должно было утвердить документ. Но заседание “так и не состоялось ни в январе, ни в феврале, ни в марте”. Почему?

М.С. вспоминает: “Но чем ближе были мы к Пленуму, тем острее я чувствовал стремление Черненко, Тихонова, Гришина, Громыко отложить его проведение – все они считали, что это будет усиливать мои позиции”. И правильно считали – “Заезд в рай на комбайне” для того и предпринимается, чтобы усилить позиции предпринимающего. Молодые реформаторы (лучше не скажешь) и так уже взяли за горло жалких, ни к чему уже больше неспособных стариков.

Проведенное еще при Брежневе “Внедрение идеи-толкача”, следовавшие за этим частые “Апелляции к дедушке” (Андропову, Черненко), неуклонное “Сотрудничество со взрослым” (разработка “новой экономической политики” в Отделе, управляемом верным Рыжковым) – все это и так уже необратимо “усилило позиции” будущего генсека. На Идеологической конференции в декабре 84-го Горбачев уже был всеми замечен, как новая восходящая звезда. Началась возня по его задвиганию, но было уже поздно. Можно определенно сказать, что этот (“экономический”) “Заезд в рай” увенчался полным успехом.

Но параллельно ведь шел еще один (или, если угодно, тот же самый, но – в иной плоскости). Кадровая политика, проводимая преданным Егором Лигачевым на местах, окончательно выбила почву из-под ног консерваторов (начав в 83-м, Егор Кузмич деловито, по-взрослому, без лишнего шума сменил 90% первых секретарей областного и республиканского звена). Плод созрел и должен был сам упасть. Зачем привлекать к успешно идущему процессу лишнее внимание? Есть ли из-за чего конфликтовать с умирающим прошлым?

Короче: Горбачев с Лигачевым сели в машину, поехали в больницу к Черненко и сказали: Константин Устинович, да на черта нам тот Пленум по ускорению, болейте спокойно, разве ж мы звери, разве мы будем, как Гришин, ускорять вашу смерть, заставляя позировать перед телекамерами (многим памятна эта чудовищная пиаровская акция первого секретаря МГК), зачем зря позориться перед народом, пусть все идет как идет, без “ускорения”.

Они были правы. Уже 10.03.85 все, наконец, разрешилось: Черненко скончался. На следующий день Горбачева избрали генсеком. Необходимость в Пленуме по “ускорению” сразу отпала. Кому нужна “идея-толкач”, отработавшая свое? Рыжкову? Пусть занимается... А перед М.С. уже новые горизонты... В назначенный для Пленума по “ускорению” день состоялся совсем другой Пленум. Забудутся многие пленумы, но Апрельский Пленум 1985 года войдет в любой учебник истории.