год 2010-й - более 30.000.000 обращений

Мы уже обращали внимание на недоумение президента, который в процессе писания мемуаров вдруг обнаружил “интересную закономерность” в своей “политической карьере”. Он, видите ли, “всегда приходил на тот или иной пост в момент, когда его не ждали”. Но это еще ладно бы, а вот главное: “Да и для меня самого это часто бывало неожиданным”. Далее следует страница примеров, подтверждающих это открытие.

Действительно: что ни шаг в карьере, то “гром среди ясного неба”. О чем это говорит? О некоторой милой детскости, даже наивности нашего клиента. О том, что он не ведает, что творит. О том, что он никогда не использовал сознательно те технологии, о которых мы здесь талдычим. Он всегда лишь по-детски играл в милом его сердцу мире деда Пантелея. И так же по-детски удивлялся каждому своему новому “неожиданному” назначению. Кто нам после этого запретит назвать эту “закономерность” карьеры Горбачева “Детской неожиданностью”? Никто. Но мы это будем называть “Неожиданное назначение”.

Однако вернемся к конфликту с Лихотой. В нем, конечно, прослеживается нечто, уже нам знакомое: “Запускание процессов” во вновь обретенной своей “Нише” накликало “Синдром Бобчинского”. Но вместо того, чтобы перевести все это в “Улыбку Иосифа” или хотя бы – в “Не залупайся” (очень подобающий прием, когда рядом сидят два старших товарища), М.С. вдруг лезет в бутылку, рискует, нарывается на партийное разбирательство. И действительно оказывается виноват. Сам товарищ Кулаков аттестует его вопиющее отклонение от чиновно-бюрократической рутины как “безответственность в работе с Обращением ЦК”. Не какой-нибудь Дмитриев, а – Сам, выше нет в крае. Такое действительно может плохо окончиться.

Но результат тот же самый – быстрое повышение. Это как понимать? Как чудо горбачевской карьеры? Или – мы обнаружили новую технологию? Чтобы это понять, рассмотрим пример из времен значительно более поздних, когда М.С. уже был секретарем ЦК по сельскому хозяйству.

Дело было 7.09.79. Вручали награды космонавтам, собрались все члены руководства СССР, стоят ждут начала церемонии, переговариваются вполголоса. Леонид Ильич как обычно интересуется видами на урожай... Горбачев, само собой, пользуясь случаем, докладывает: надо добавить туда машин и сюда – для успешной уборки. И тут вдруг встревает Косыгин Алексей Николаевич и начинает резко выговаривать нашему герою: “хватит, мол, попрошайничать, надо обходиться своими силами”. Автор “Целины” миролюбиво так объясняет скандалисту премьеру: “Послушай, ты же не представляешь себе, что такое уборка. Надо этот вопрос решать”. Но тот не унимается...

А надо вам знать, что накануне М.С. разослал членам Политбюро записку с пессимистическими прогнозами величины урожая и предложением закупок зерна за рубежом. Вот к этому и прицепился Косыгин: “У нас нет больше валюты закупать зерно. Надо не либеральничать, а предъявлять более жесткий спрос и выполнить план заготовок”. Ощутив столь явно агрессивную манифестацию мира деда Андрея, Горбачев “и сам не сдержался, заявил, что если предсовмина считает, что мною и отделом проявлена слабость, пусть поручает вытрясти зерно своему аппарату и доводит эту продразверстку до конца”.

“Воцарилась мертвая тишина...”, – заключает повествователь. “Разразившийся скандал” был разрешен приглашением начать награждение космонавтов. После окончания церемонии М.С. вернулся в свой кабинет, он мучился из-за того, что сорвался... Дальше самое смачное:

“Минут через пятнадцать раздался телефонный звонок Брежнева.

– Переживаешь? – спросил он, видимо, желая подбодрить и успокоить меня.

– Да, – ответил я. – Но дело не в этом. Не могу согласиться с тем, что я занял негосударственную позицию.

– Ты правильно поступил, не переживай. Надо действительно добиваться, чтобы правительство больше занималось сельским хозяйством. – На этом наш разговор закончился”.

Ну, а еще через пару часов позвонил сам Косыгин, и в этом уже спокойном разговоре М.С. не преминул сослаться на свою неопытность: “Алексей Николаевич, может быть, вы в самом деле возьмете на этом заключительном этапе инициативу в свои руки. Для меня это первая такая кампания. Да еще в такой тяжелый год”.

Читатель уже без труда может предсказать, что стало результатом этой поучительной стычки на высшем уровне... То есть, разумеется, наш герой говорит: “Инцидент с Алексеем Николаевичем имел для меня совершенно неожиданные последствия”. Но что уж тут “неожиданного”, если, как правило, после конфликта, участником которого оказывался Горбачев, следовало его “неожиданное” повышение. Вот и в данном случае: в сентябре Горбачев повздорил с Косыгиным, а через некоторое время (“однажды поздней осенью”) состоялась беседа молодого секретаря ЦК с Сусловым, который сказал: “Тут у нас разговор был. Предстоит Пленум. Есть намерение укрепить ваши позиции.

Было предложение ввести вас в состав членов Политбюро. Но я выступил против и хочу, чтобы вы знали об этом. Будем рекомендовать вас кандидатом в члены Политбюро. Так будет лучше. Рядом с вами работают секретари по пять, десять, пятнадцать лет. Зачем вам создавать вокруг себя лишнее напряжение?”

С этим М.С. не мог не согласиться (с тех пор, как он переехал в Москву, прошел всего год), хотя, кажется, до сих пор считает, что, если бы не было никаких конфликтов, его карьера протекала еще быстрей. Если он так считает, то это ошибка. Из своего собственного опыта он должен был бы понять, что конфликты (дальше читайте внимательно, господа карьеристы) для карьеры весьма продуктивны. Надо только правильно выбрать антагониста, тщательно организовать мизансцену и точно урвать момент (полистайте “Поэтику” Аристотеля).

Скажу больше: всякий грамотно проведенный конфликт продуктивен, хотя это и не очевидно. Но это совершенно очевидно, когда конфликтуешь с вышестоящим субъектом, у которого плохие отношения с начальником, от коего зависит твоя карьера. Отношения между Брежневым и Косыгиным в то время были уже отвратительные. Потому М.С. и удалось атаковать ослабевшего премьера с таким блестящим, увенчавшимся “Неожиданным назначением”, результатом. Отсюда и название всей этой карьерной технологии – “Атака слабой позиции”.

В нее входит цепочка приемов. Начинать всегда надо с “Докажи готовность”. Суть этого приема в том, чтобы каким-либо способом привлечь внимание высшего начальника к тому, что кто-то из нижестоящих начальников может быть тобой атакован к вящему удовольствию патрона. Прием этот может применяться по-разному. Можно в разговоре с патроном намекнуть на то, что такой-то – не очень хорош, не на своем месте. А иногда бывает полезно просто поконфликтовать на глазах у высшего руководства с каким-нибудь руководителем послабей, проявить принципиальность, выйти из себя во имя какой-нибудь общеизвестной истины. Это полезно даже в том случае, если плохих отношений у вышестоящих товарищей еще нет.

С одной стороны будет подан сигнал потенциальному покровителю: видишь, на меня нападают, ты можешь взять меня под свое крыло (многие начальники к этому очень чувствительны, проникаются отеческими чувствами), а с другой – получится провокация потенциального противника, призванная вывести его из себя, напрячь, заставить метаться и делать ошибки. Данный прием в приведенных здесь примерах пока что не очень отчетливо виден (разве что – его концовка: записка о плохом урожае и закупках зерна, которая спровоцировала вспышку Косыгина, давшую Горбачеву повод “не сдержаться”), но чуть ниже он будет совершенно нагляден.

После “Докажи готовность” наступает латентный период – “Ожидание повода”, а когда появляется “Повод” (Косыгин вмешивается), наступает собственно острая фаза конфликта: “Нет, я вам все же скажу...” На следующей стадии обязателен прием “Демонстрация горя”: если начальник сам не звонит (как это сделал чувствительный Брежнев), до него обязательно надо донести глубину ваших детских терзаний (сходите, поплачтесь). Прочувствовавший вашу горькую боль начальник окончательно входит в роль заботливого родителя (в нашем случае – деда Пантелея) и осуществляет “Неожиданное назначение”.

Эту технологию могут, конечно, пытаться исполнять все люди, делающие карьеру, но именно у М.С. она получалась всегда блестяще и артистически. Почему? Для того, чтобы это понять, надо иметь ввиду, что само устройство его души предполагает конфликт между двумя мирами. У Горбачева всегда были напряженные отношения с миром деда Андрея (яркий представитель этого мира – Косыгин), стремление убежать из него, а если это не удается – использовать, например, в целях создания “Синдрома Бобчинского” из технологии “Чисто политическая работа”.

В данном случае технология немного иная (хотя и родственная), в ней представитель мира деда Андрея используется для того, чтобы конфликтовать с ним на глазах Брежнева, который играет ту же роль, которую некогда, в Мишином детстве, играл дед Пантелей. “Первоначальная сцена” (так сказать, платоновская идея) “Атаки слабой позиции” выглядит так: родители (представители мира деда Андрея) пытаются забрать сына домой, а мальчик сопротивляется, устраивает истерику, апеллирую к деду Пателею. Тут не худо и повторить подлинные слова президента о подобных коллизиях в доме деда и бабки: “Чувствовал я себя у них главным. И сколько ни пытались оставить меня хоть на время у родителей, это не удалось ни разу”.

Точно так же “ни разу” во всей великой карьере М.С. миру деда Андрея не удалось победить устремление (хотя удавалось на время удерживать) нашего героя в мир деда Пантелея. Горбачев был рожден побеждать и использовать в своих целях всякого рода дмитриевых, лихот и косыгиных, а они в свою очередь были рождены, чтобы служить мальчиками для битья фигурам чисто политическим (горбачевым и брежневым)

И в конце главки – предупреждение практикам: надо понимать, что нормальный взрослый человек без фальши вышеописанные приемы проделать не сможет. Чтобы удачно провести “Атаку слабой позиции”, нужно либо быть великим артистом, либо – иметь детский опыт, похожий на горбачевский. Последнее предпочтительней, ибо “Атака” в этом случае протекает естественно и бессознательно, как поется внутри тебя с детства знакомая песня. Вот уже ее финал, и гениальный карьерист искренне удивляется: какое “неожиданное” назначение! Понятно, он ведь добился этого назначения бессознательно, как бы во сне. Он гений и маг высокого карьеризма. А карьеристам средней руки рекомендую запомнить: используя любую технологию, всегда и везде страхуйтесь приемом “Не залупайся”.

Но вернемся на Ставрополье, к тому моменту, когда через три с небольшим месяца после конфликта с участием Лихоты и Кулакова последний пригласил Горбачева к себе “и – как гром среди ясного неба – предложил” новую заманчивую должность.

1.01.63 М.С. уже приступил к руководству отделом парторганов. Отдел ключевой, занимался едва ли не всем, что связано с общественно-политическими организациями. “Но главное – в компетенции отдела находились кадры, та самая номенклатура, в которую входили все сколько-нибудь значимые должности, начиная с постов сугубо партийных и кончая директорами предприятий и совхозов, председателями колхозов”. Увлекательное это занятие, господа, “подбор, расстановка и воспитание кадров”. Умеючи тут многого можно достичь.

А уж такому человеку, как М.С., с его, так сказать, врожденным устремлением к неформальной общительности – тут просто раздолье. Какая-нибудь канцелярская крыса развела бы волокиту, интриги, перекладывание бумажек... А Горбачев, оказавшись при деле, которое “обеспечивало крайкому реальную власть”, поставил себе “сверхзадачу”.

Какую? “Свою “сверхзадачу” я видел в том, чтобы поддерживать, если нужно – защищать способных, часто строптивых работников и решительно добивался замены руководителей некомпетентных, малообразованных, не умеющих, да и не стремящихся строить уважительные отношения с людьми”.

Давайте вдумаемся: что это значит? С первого взгляда – совершенно рациональная программа. А уже со второго в ней обнаруживается нечто как будто знакомое. Спросим себя: что такое “защищать способных, часто строптивых работников”? Да ровно то, что при “Атаке слабой позиции” делает сильный начальник. Он “защищает” подчиненного, проявившего “строптивость” по отношению к слабому начальнику. Та же самая ситуация, но – перевернутая по отношению к Горбачеву: теперь он начальник, который решает (под общим руководством Кулакова), кто “способный” (пусть и “строптивый”), а кто – нет. В свою очередь “строптивый” кадр, роль которого в предыдущем описании “Атаки” играл наш герой, теперь – некто нижестоящий “атакующий слабую позицию”.

Уж конечно – не самого М.С., который, занимаясь вопросами кадров, по определению стоит в сильной позиции. Нет, “атакуют” другого, а если кому-то придет в его глупую голову “атаковать” снизу человека, занятого воспитанием кадров, то он, глупец, немедленно перейдет в категорию “руководителей некомпетентных, малообразованных, не умеющих, да и не стремящихся строить уважительные отношения с людьми”. Разве не так? Разве наш герой какой-нибудь бездушный механизм, решающий автоматически (не взирая на то, что с ним не хотят строить “уважительные отношения”), кто компетентен, а кто – не совсем? Увы, при всем уважении, нет.

Конечно, если смотреть на “сверхзадачу” Горбачева как на некий идеал или хотя бы – как на рационально сформулированную просто задачу, то никакого субъективизма при ее решении быть не должно. В идеале должно быть следующее: кадр “Х” имеет такие-то объективные характеристики, максимально соответствующие месту “У”. Если это место свободно (или на нем сидит человек, не справляющийся со своими обязанностями), кадр “Х” автоматически перемещается на место “У”.

Разумеется, так не бывает нигде, а номенклатурном мире – еще и никогда. У номенклатуры решающий принцип: свой – не свой. То есть справку о липовом образовании, конечно, посмотрят. И проверят, не висит ли у тебя сопля до колен, а также – перед кем и какие у тебя заслуги. Но главное – “свойскость”. Она определяется по неким неявным и даже неуловимым для рационального сознания признакам, типа – приятных (на твой начальственный вкус) манер и наружности (“Улыбка Иосифа) или немотивированной “строптивости” по отношению к человеку, который тебе (руководителю) почему-то не нравится (“Атака слабой позиции”).

Когда ты решаешь судьбу человека, такие вещи действуют на твою подкорку. И если ты думаешь (как Горбачев), что принимаешь объективно взвешенное решение, ты все равно основываешься на всякого рода неконтролируемых внешних воздействиях, которые ощущаешь внутри себя как подобие мысли: “свой в доску”.

Вот, например, один из людей Горбачева, Николай Терещенко. Председатель колхоза, человек несомненно достойный, но только его хотели исключить из партии за то, что он “по ночам домашнюю скотину колхозников из винтовки расстреливает”. М.С. поехал с этим разбираться, так и познакомились. Первое впечатление: “смотрю, симпатичный парень лет тридцати с небольшим, почти мой ровесник”. Курсивом сразу фиксируем “Улыбку Иосифа” на лице Терещенко.

Теперь предыстория. После избрания председателем колхоза Терещенко попробовал начать с благоустройства села: “Стал строить современный поселок, сажать деревья, розы выращивать”. “Розы” – это по-нашему. Однако данный этап терещенковского “Поиска своей ниши” не увенчался успехом. Ногайцы, жители этих мест, не приняли “розы” всерьез.

Продолжение “Поиска”: “Чтобы как-то сплотить людей, организовал Терещенко хор, решением правления обязал всех ходить на спевки. Сам тоже пел”. Гениально! Помнится, в Х1Х веке общинный принцип назывался еще “хоровым началом” русского народа. А тут ногайцы. Впрочем, в этой найденной Терещенко хоровой “Нише” (полный аналог горбачевских “кружков”) вокруг председателя стали “постепенно группироваться единомышленники. Но дела все равно не ладились: “На работу выходила лишь половина членов колхозных семей, остальные /.../ занимались индивидуальным хозяйством.

А по ночам – воровством”. Все-таки “стараниями Терещенко и его соратников (можно сказать: тех, кто с ним спелся. – О.Д.) удалось вырастить хороший урожай люцерны, кукурузы, однолетних трав, но все это стало добычей участников ночных набегов”. Вот по их ишакам председатель и палил из ружья (“Синдром Бобчинского”). В результате явился Горбачев...

Поглядел, купился на “Улыбку Иосифа”, пожурил, посоветовал кое-что, и вот заключительный мажорный аккорд: “Николай был согласен со мной и в то же время надеялся на поддержку”. Да он на нее изначально надеялся (но – в глубине души, бессознательно), потому и стрелял. И разумеется получил ее и получал постоянно в дальнейшем: хозяйство стало преуспевающим, а сам он в конце концов – членом ЦК КПСС.

Судя по тому, что рассказано в “Жизни и реформах”, другие горбачевские “крестники” тоже применяли элементы любимой технологии Горбачева “Чисто политическая работа”. Получается, что М.С., осуществляя свою “Сверхзадачу”, порождал генерацию руководителей, подобных себе по типу. Правда, эти люди были еще и достаточно взрослыми, деловыми. Без этого им даже с “поддержкой” не удалось бы поднять свои хозяйства, сделать их образцово-показательными.

Ну, так никто и не говорит, что сам М.С. был начисто лишен деловых качеств. Мы лишь утверждаем, что наряду со взрослой деловой хваткой ему было присуще стремление убежать из конкретного мира деда Андрея в детский мир отношений с каким-нибудь организатором хора по выращиванию кукурузы и отстрелу злых ишаков. Таким образом, его работа по “подбору, расстановке и воспитанию кадров”, оборачивавшаяся “поддержкой” людей родственной ему самому психологической конституции, тоже была своего рода способом бегства в мир деда Пантелея.

Ведь действительно, что означала в те времена “поддержка” со стороны быстро растущего руководителя, который – на короткой ноге с самим Федором Давыдовичем? Не только то, что “поддерживающий” в случае чего сможет отмазать “поддерживаемого” от гнева Кулакова, но еще и то, что просьбы “поддерживаемого” (например, о всякого рода ресурсах) выполнялись в первую очередь. И часто – за счет того, кому тоже позарез нужно, но он – сам виноват – попал в разряд “некомпетентных”. В этом “секрет” процветания всех образцово-показательных хозяйств в бывшем Советском Союзе.

Так вот, “сверхзадача” Горбачева состояла в следующем: он как бы пускал от себя побеги (отпрыски) в разные стороны (наподобие клубники), и на местах приживались его “детки” (или, как он сам выражается, “крестники”). Но, будучи “крестным отцом” этих кадров, он существенно отличался от них тем, что они на местах по большей части занимались конкретно-практической деятельностью, а он в центре (при Кулакове) – “Чисто политической работой”.

Этими своими “отпрысками”, приспособленными для конкретного практического применения, Горбачев как бы разрастался по краю (Ставропольскому). И хозяйства его выдвиженцев росли и процветали. Этот куст без всяких натяжек можно назвать “Нишей”, которую М.С. создал, придумав свою “сверхзадачу”. В нее он как бы поместил своих “Кадровых деток” и культивировал их.

Что ж, это совсем неплохой метод “Чисто политической работы” с кадрами (назовем его “Насаждением кадровых деток”). Правда, обойденные вниманием “малообразованные” руководители могут возроптать: одни, мол, хозяйства живут за счет других... Ответим клеветникам: подождите, не все сразу, дойдут еще руки до вас, “некомпетентные, малообразованные” руководители будут заменены, Горбачевский “куст” разрастется...

Но как смотрел на это первый секретарь? “Кулаков не только поддерживал, но и высказался за придание этой работе планомерного характера. Так родился перспективный план подготовки кадров”. Из этого следует, что уже на этом этапе из двух партийных товарищей начал формироваться “тандем”. Горбачев сообщает: “Работа в отделе партийных органов сблизила меня с Кулаковым. По установленному в партийном аппарате порядку заведующего этим отделом курировал непосредственно первый секретарь крайкома. Встречались мы с ним чуть ли не ежедневно, и постепенно между нами установились ровные деловые взаимоотношения”.

Разумеется, опытный лис Кулаков видел все, но, во-первых, он рассматривал нашего героя как “своего” человека (окончательное “усвоение” произошло после конфликта с Лихотой), а во-вторых, скорей всего действительно одобрял тот метод создания низовой команды (на уровне секретарей он все сам контролировал), которым пользовался М.С. И, кроме того, Кулаков смотрел уже в будущее...

В октябре 64-го Федор Давыдович принял самое непосредственное участие в подготовке смещения Хрущева. В благодарность его забрали в Москву и вскоре сделали секретарем ЦК КПСС. А в Ставрополь прислали из Москвы Леонида Ефремова, который до этого работал первым замом председателя (Хрущева) Бюро ЦК по РСФСР и вовремя не успел (или не захотел) предать Никиту Сергеевича.

В связи с преодолением последствий “волюнтаризма” перед Ефремовым стояла задача объединения промышленных и сельских крайкомов. Но что мог поделать этот только что опущенный человек в ситуации, которую М.С. описывает так: “Теперь же, когда надо было вновь создавать единый аппарат, интегрируя кадровый состав обоих крайкомов, за новое распределение постов начался буквально бой. Я, как заведующий отделом партийных органов бывшего сельского крайкома, оказался в его эпицентре”. Ефремова просто рвали на части, и естественно он не мог обойтись без Горбачева, который, конечно же, не впустую почти два года занимался работой с кадрами. 22.12.64 его избрали членом бюро крайкома и утвердили в должности заведующего отделом парторганов. Теперь он мог “Насаждать кадровых деток” не только на селе, но и по городам.