К такого рода историческим мифам относятся утверждения об исконно имперском, экспансионистском характере русского народа, о том, что советская империя является исторической преемницей Российской империи. Что значит: русский народ—сегодняшний оккупант и империалист. Отсюда—антирусские настроения в национальных республиках и в среде либеральной интеллигенции столиц. С другой стороны, апелляция к русским патриотическим чувствам для сохранения коммунистической империи.

История же показывает, что все великие народы переживали периоды империи, законы создания которых универсальны. Российская империя не исключение из этих правил: она создавалась силой и завоеваниями. Но все же есть некое индивидуальное своеобразие в образовании Российской империи.

Западноевропейские цивилизованные народы поработили целый материк—Африканский, поголовно уничтожили коренное население трех материков—Северо- и Южно-Американского, Австралийского. И везде оставшихся в живых крестили огнем и мечом. При завоевании Сибири было всякое, но там не было скальпов, то есть государственной политики истребления аборигенов. В момент завоевания на шестой части суши не уничтожена ни одна культура, как это было с империей инков и ацтеками. Из этого правила могут быть исключения, но они не идут ни в какое сравнение с западноевропейскими масштабами, а тем более со сталинским геноцидом.

Во всех национальных империях метрополии богатели за счет колоний. В Российской империи центральные русские губернии были в целом беднее национальных окраин. Крепостное право не насаждалось на присоединенных территориях, которые нередко были более свободными, чем “метрополия”. Финляндия и Польша, например, имели вполне демократические конституции. Всякая война в Европе закономерно заканчивалась присоединением территории к победителю. Но также закономерно, что войска Александра I, освободив от Наполеона всю Европу и дойдя до Парижа, затем оставили все территории; русско-турецкая война закончилась освобождением славянских народов, а не территориальными приобретениями России. Трудно себе представить, чтобы аристократия или, скажем, купечество колониальных народов занимали равное положение в европейских государствах. В России грузинский князь Лорис-Меликов на посту премьер-министра—далеко не исключение.

Почему все это важно вспомнить сейчас? Потому, что история свидетельствует—СССР не является наследником Российской империи, это не русская империя, и не русский народ оказывается носителем имперской идеи и силы. Советский Союз—не традиционная национальная империя, а империя идеологическая, интернациональная. Субъектом ее создания и цементирования является интернациональный люмпен. Денационализированный, деклассированный, асоциальный в принципе элемент всех народов страны, спаянный коммунистической идеологией вражды, разрушения и геноцида. Если бы русский народ был создателем и охранителем империи, то незачем было бы его уничтожать десятками миллионов. Идеологическая империя осуществляет насилие над всеми народами страны. Коммунистический режим античеловечен безотносительно национальной принадлежности.

Отсюда ясно: пока сохраняется монополия КПСС как имперской силы, невозможно полное свободное самоопределение народов страны. Самый короткий путь к национальному самоопределению—объединение свободолюбивых сил всех народов в борьбе с насильственным интернациональным режимом. Без этого мы обречены на цепную реакцию экстремизма. Союзные власти, олицетворяющие силу коммунистического режима, до сих пор служат идеологическим догмам, а не интересам народов страны Всякий нажим “центра” вполне обоснованно воспринимается как посягательство на свободу и потому вызывает центробежные тенденции. Но сепаратизм сегодня не приближает, а отдаляет освобождение, ибо раскалывает единый фронт демократии и стимулирует реакцию.

Стремление к свободе оборачивается борьбой за государственный суверенитет—попытки отделиться от режима и вернуть себе то, что режим десятилетиями изымал. Но на этой борьбе за свободу опять же паразитирует коммунистическая номенклатура, стремящаяся ни в коем случае не допустить единства освободительных сил, ибо таковое единство означало бы ее полное поражение. Отсюда “парад суверенитетов” республик, областей, городов, районов, поселков, ведомств, предприятий, языков... Так оказывается, что демократия роковым образом ориентирована не столько на демонтаж идеологического режима, сколько на разрушение союзного государства.

Понятно, что эта разобщенность только усиливает режим зла и отдаляет наше освобождение. По природе вещей невозможно завоевать право на свободу неправыми средствами, ибо свобода—это ценность неземная. Стремление к абсолютному ставит и перед критериями небесными, а не прахом земли: линия разделения добра и зла проходит не между людьми, а по сердцам человеческим: основной враг не во вне, а внутри нас; путь к правде лежит через покаяние и самоочищение. На всех народах этой огромной страны лежит тяжесть вины за “семидесятилетие пленения” и одержимости: большевиков спасали и латышские стрелки, и белочехи, и интернациональные части особого назначения, и комиссары-рекруты мировой революции, а коммунистический режим, кроме русских, отстраивали и возглавляли и евреи Троцкий, Каменев, Зиновьев, и поляк Дзержинский, и грузины Джугашвили, Берия, и украинец Хрущев... И сообща изживать общий грех. Попытки сбежать от суда собственной совести и сбросить бремя вины на других—виновны “русские оккупанты” или евреи,—не могут никому принести освобождения и возрождения. Во всяком случае, действительность подтверждает именно это.

Для решения сверхсложной и болезненной национальной проблемы необходимы и средства достаточно сложные, деликатные, умеренные. Прежде всего, разумно было бы демократам обуздать свой национальный эгоизм и решиться на “мораторий” по национальным вопросам до освобождения страны от коммунистического режима, что значит—от монополии КПСС на власть, экономику, культуру. Затем, нужно отказаться от замены идеологических фикций националистическими фантазмами. свирепый национализм также далек от гарантирования прав и свобод гражданина, как и коммунистический интернационализм, ибо и тот и другой служат не нуждам живого человека, а утопическим мифам. Не случайно в прибалтийских республиках, вместо раскрепощения гражданского общества и создания свободной рыночной экономики, наметились регионально-авторитарные тенденции.

Очевидно, что официальная концепция союзного договора никого не устроит, ибо по форме представляет собой все ту же интернациональную утопию, а по содержанию направлена на сохранение власти партийной номенклатуры. Но и с порога отвергать обсуждение союзного договора тоже не разумно, ибо это заведомый отказ от плацдарма возможной борьбы за свободу. Отстаивать экономическую самостоятельность, но не изолированность, ибо республиканские директивные цены, таможня, эмбарго—это новые формы старой директивной антиэкономики. Только рынок без границ может гарантировать экономические, а значит, и гражданские, и политические свободы каждого гражданина этой огромной страны. Национальная самобытность, но не исключительность и не закрытость, так как тень фашизма подстерегает не только великие народы. Нас отличают национальные культуры, но в век интеграции неразумно с порога отвергать ту культуру—русскоязычную, которая нас объединяет и сохраняет возможности достойного общения.

Да, Горбачев никуда не годится как президент огромного государства в момент великого кризиса. Но сегодня другого нет и альтернативой конституционным формам борьбы может быть только хаос и диктатура. Поэтому— принципиально отстаивать собственную позицию, нелицеприятно критиковать неразумную проидеологическую политику, бороться за создание президенту возможностей позитивных решений, оттягивать его от влияния партаппарата. Создать наконец условия для общенациональных перевыборов. Общим напором всех демократических сил—выборами, забастовками, митингами и демонстрациями, акциями гражданского неповиновения—добиваться демократического обновления государственного аппарата. Еще год—полтора назад обществу была неведома плеяда новых талантливых политиков, которые сегодня проходят интенсивную школу политической борьбы. И скорее всего из них в ближайшее время проявятся новые государственные лидеры. Необходимо всеми силами противопоставлять этот демократический процесс силам реакции. Демонтировать тоталитарный строи, преобразовывать его интенсивными мирными реформами, но не рушить устои государства. Ибо в наше время ничего не может быть хуже, чем распад атомной державы в момент, когда положение в ней контролирует идеологически ослепленная и спаянная шкурными интересами номенклатура. Прежде чем очистить и обустроить свой дом, необходимо его сохранить. А сейчас вопрос стоит именно так—сохранение государственности как условие нашего с иами сохранения и предпосылки возрождения. В освобожденной от коммунизма стране никто никого насильно держать не будет, и каждый народ впервые получит право свободного и осознанного волеизъявления. Но это самоопределение будет проходить не в ситуации всеобщей порабощенности и ослепления, а в условиях органичного сосуществования.