Вчера начал работу Пленум ЦК КПСС. На обсуждение его вынесен проект новой Программы КПСС. Еще несколько лет назад трудно было представить, что наряду с документом, родившимся в недрах ЦК, могут появиться соперничающие с ним варианты, разработанные инициативными группами. Но сегодня, когда партия начала жить по законам не декларируемой, а реальной, живой демократии, творчество рядовых коммунистов только приветствуется.

Наверное, читатели “Московской правды” обратили внимание на опубликованный в номере от 27 июня с.г. материал “К проекту новой Программы КПСС”, подготовленный по просьбе МГК КПСС группой специалистов. ученых-обществоведов и партийных работников. Сегодня мы продолжаем начатую серию, вынося на суд общественности разработку авторского коллектива клуба “Постперестройка” в составе: С.Кургинян (руководитель), Б.Аутеншлюс, А.Балакирев, А.Батурин, В.Кабаченко, Б.Портянкин, Э.Савенок, Н.Тимофеев, Ю.Федорцов, Н.Яцкевич.

Создавая данный программный документ, мы исходим из того, что сегодня в истории КПСС наступил, наконец, момент, когда необходимо переосмыслить, переоформить уже не частности, не детали, не отдельные эпизоды и теоретические положения, а всю теоретическую базу, на которой была построена партия.

И именно в силу этого настаиваем на немедленном пересмотре фундаментальных принципов данной идеологии. Мы сознаем болезненность подобного пересмотра не только для партийного аппарата, но и для рядовых коммунистов, усвоивших определенные принципы и идеи и не желающих отказаться от них. Мы уважаем эти идеи и принципы. И еще больше-уважаем людей, готовых в сегодняшних условиях бороться за свои взгляды и убеждения. Мы "ценим труд этих людей, их вклад в историю общества и государства.

Общественно-политическая ситуация достигла той остроты, при которой политические партии, борющиеся за власть, перестают уделять внимание проблемам теории. В результате они оказываются в плену ложных представлений, стереотипов, диктующих им ложные нормы политических действий. Эта болезнь в равной мере касается как новых зарождающихся партий, так и КПСС, которая в течение долгого времени являлась монополистом в сфере идеологии.

Никто более, чем КПСС, не нуждается сегодня в ломке идеологических стереотипов. И никто не сопротивляется новым идеям больше нее.

Теоретическая реформа, пересмотр идеологических постулатов, пересмотр фундаментальных представлении, лежащих в основе политической практики КПСС в течение всей истории нашей партии,-насущно необходимо.

Реформа такого масштаба может быть названа “реформацией”. Необходимость такого шага вытекает из основных черт идеологии предшествующего периода-догматизма и конформизма.

Отсюда необходимость коренного пересмотра роли марксизма-ленинизма в теоретическом арсенале партии. Сегодня необходимо признать, что марксизм-ленинизм в нынешней ситуации может быть уже отнесен к фундаментальным достижениям научной мысли прошлого, а не к тому, что представляет собой суть современного понимания развития общественных процессов и мегатенденций. Марксизм-ленинизм, взятый в его действительном недогматическом понимании, аналогичен классической научной парадигме, геометрии Евклида, физике Ньютона, биологии Ламарка.

Необходимо коренным образом пересмотреть марксистско-ленинскую концепцию общественного прогресса с ее идеей линейного поступательного развития. Пересмотреть-представление о коммунизме, как формации, завершающей общественное развитие (“от царства необходимости-к царству свободы”) и являющейся его высшей точкой.

Пересмотреть-попытку изобразить коммунизм и социализм как всеобъемлющий принцип организации всей системы общественных отношений. Пересмотреть-идею бескризисности развития коммунистической формации, и главное, пересмотреть идею единой универсальной модели развития человечества, не зависящей от типа мышления, традиций, культуры.

Необходимо понять, что следование указанным догмам привело к тому, что политическая победа коммунистической партии в 1917 году обернулась сокрушительным теоретическим, а к концу столетия и практическим ее поражением.

В теоретический арсенал партии должны быть включены крупнейшие концептуальные достижения западной мысли (от социологии М.Вебера и экономической антропологии Леви-Стросса до Фромма, Адорно и Тоффлера), достижения отечественной философии начала века, имевшие прямое отношение к развитию представлений о коммунизме (Булгаков, Бердяев, Флоренский и др.), объявленные “враждебными” исторические прозрения Хайдеггера и Шпенглера, Гумилева и Ганди, Рериха и мыслителей, которым мы обязаны религиозным возрождением конца XX века во всех конфессиях от ислама до католицизма, а также духовные искания Тейяра де Шардена, Вернадского, Федорова, Циолковского, взятые на вооружение теоретической мыслью наших политических оппонентов.

Этот список можно продолжать долго.

КПСС нужны будут еще годы и годы для того, чтобы обновить коммунистическую идеологию в полной мере. Однако уже сейчас необходимо обозначить новые подходы, имеющие прямое отношение к политической практике коммунистической партии, к судьбам советского общества, перспективам его государственного переустройства и экономического реформирования.

Утверждение классиков марксизма-ленинизма о том, что коммунизм “венчает собой историю” должно быть пересмотрено в первую очередь. Должно быть пересмотрено ошибочное положение о неизбежном крахе капитализма, который эту историю “собой не венчает”, а значит, “обязан рухнуть”. Лишь после этого могут быть преодолены и глубокое разочарование, связанное с кризисом коммунизма, и панические умонастроения, которые это обстоятельство вызвало во всем мировом коммунистическом движении.

Нечто сходное происходило, по-видимому, лишь без малого тысячелетие назад, в связи с отсутствием конца света и Второго Пришествия в 1000 году нашей эры. Тем самым мы имеем дело вначале с религиозным упоением, а впоследствии со столь же религиозным отречением и поворотом в сторону нового-теперь капиталистического Мессии. Только новое понимание места коммунизма в мировой развитии, его реальной функции в истории, его частичности, его неспособности существовать в чистом виде и вместе с тем осознание его геополитической и метаисторической роли способно остановить катастрофический для всей цивилизации скачок от веры к разочарованию.

Современное обществоведение способно дать ответ на этот вопрос. Оно показывает, что коммунизм-это принцип, на котором базируется в своей социальной и экономической практике особые коммунитарные общества. Что, развиваясь вместе с этими обществами, коммунизм движется в историческом процессе и является жизненно важной частью этого процесса. Оно говорит о нем как о реальности и исследует его как реальность. И оно видит будущее за этой идеей и этим принципом. Более того, оно считает, что отказ от коммунизма как принципа организации коммунитарных обществ будет пагубен для подавляющего большинства народов, населяющих СССР, и прежде всего народов славянской и тюркской группы, народов православия и ислама.

Такое современное понимание коммунизма возвращает его, а вместе с ним и партию, коль скоро она не на словах, а не деле готова отстаивать этот принцип, на политическую арену. Однако оно крайне затруднено догмами и стереотипами всего марксистского этапа развития коммунизма-именно как утопии сначала живой и раскаленной, а затем вяло гаснущей и прикрывающей свою беспредметность вымученными рассуждениями о “научности” коммунизма.

Верное понимание сути коммунизма невозможно без того, чтобы не были пересмотрены теории развития экономики, производства и общества в целом, предложенные К.Марксом и слишком долгое время воспринимавшиеся коммунистами в качестве догматов столь же .

непреложных, сколь и не требующих умственных затрат для своего освоения.

Анализ различных теорий, составляющих основу такого европоцентризма, показывает, что они абсолютизируют крайний индивидуализм, порожденный специфически западным миропониманием, специфически западным видением исторического развития как однолинейного процесса.

Это противоречит логике исторического развития большинства народов нашей планеты. Тем не менее с каждым днем все с большей силой навязывается принципиально неверное утверждение о том, что все народы планеты рано или поздно должны пройти путь западных стран, переняв в них современный научный метод и определенные правила индустриализации, а вместе с тем и новый мировой социальный подход.

В результате исследований неевропейских культур сегодня получено, слишком много аргументов против подобной трактовки мирового развития. Ряд ответственных политических сил и течений, как на Западе, так и на Востоке, сегодня во всеуслышанье заявил, что индивидуализм как принцип социальной организации необходимо рассматривать как нечто отмирающее, уступающее место иным идеям и принципам. Об этом говорят компартивистские исследования в области философии и культурологии, определившие как базисные тенденции XXI века слияние индивида с общественным целым и утверждение коммунитарного начала (общины) для постиндустриальной цивилизации* Историки, осмысливающие опыт развития мировой цивилизации как сложной, разветвленной системы, показали, что в то время как на Западе и в его перифериях происходило скачкообразное, формационное развитие, в результате которого из общественного целого выделялись классы, социальные группы, а затем и индивиды как автономные субъекты культурно-исторического действия. Восток и весь остальной мир пребывали в состоянии медленной эволюции, но отнюдь не в застылости, отуплении, небытии. Те формы исторического движения, которые рождались и созревали вдали от Европы-жизнеспособны и высокоэффективны в условиях XXI века. Об этом свидетельствует и живой опыт этих стран, и выводы новейших социальных теорий.

Как показал анализ многообразных форм социальной организации западных и восточных обществ, во всем их разнообразии выделяются два типа-индивидуалистические и во многом противостоящие и противоположные им коммунитарные, общинные (или коммунистические-в широком смысле этого слова).

Индивидуалистические общества характеризуются развитой рыночной системой. Не имея эффективных компенсаторных механизмов, эта система способна к опасным трансформациям, при которых обмен будет все более противоречить социокультурным нормам, этническим или родственным узам. Социальный порядок в таком случае, основываясь только на предпосылках индивидуальной целесообразности явит собой столкновение личностей-атомов пресловутую “войну всех против всех”. Общество захлестнет стратегия поведения, ориентирующая субъекта только на получение прибыли. Высокий уровень развития и взаимозависимость всех элементов системы, процессы дифференциации и кристаллизации в основных институционных сферах, рост автономии человека и зрелости общества одновременно с их способностью ускоренно развивать производительные силы могут продолжаться достаточно долго, но у них есть при этом свои пределы и ограничения.

Чем выше будет уровень исторически созданных производительных сил по отношению к природным, овеществленного труда-по отношению к живому, чем “свободнее” индивид по отношению к коллективу, тем напряженнее станет “война всех против всех”, тем большим будет изоляционизм личности, ее отчужденность от мира и от себя самой.

Не имея компенсаторных механизмов, этот тип развития порождает аномию-девальвацию нормативов, правил и ценностей, что в свою очередь может стать импульсом криминализации общества и к его фашизации, когда общество в паталогизированной форме начнет возвращать себе утерянные ценности и ориентиры, “землю и кровь”.

Для коммунистов практической задачей

определяющей их деятельность, их стратегию и тактику, является ответ на вопрос о том, к какому типу общества относится наша страна.

Исторический опыт неопровержимо доказывает, что подавляющее большинство народов, населяющих сегодняшнюю территорию СССР, следовало по коммунитарному пути развития. Проводить для них стандартный набор либеральных преобразований, предназначенные для обществ иного типа, бессмысленно, разрушительно и преступно. Осознавая существование двух типов обществ, надо различать понятие реформы и революции. Революция представляет собой попытку изменить тип общества. Реформа же создает условия для дальнейшего развития общества на собственной основе.

История нашей страны дает ряд примеров того, что революционные преобразования неизбежно ведут к катастрофе.

В этом смысле революций в России было две: эпоха Бориса Годунова с закономерным переходом в Смутное время и эпоха революции 1917 года с последующим переходом в гражданскую войну, интервенцию и последующий террор.

Ив том, и в другом случае Россия и проживающие на ее территории народы вместо радикального продвижения “вперед”, задуманного революционерами, оказывались отброшены в своем движении “назад”, то есть к более примитивным, варварским, жестким формам, именно коммунитарного, “восточного” бытия. Исторический опыт тем самым свидетельствует: перед народами, проживающими на территории СССР, стоит выбор между окончательным осознанием своей принадлежности коммунистическому пути развития и коммунизму с вытекающим отсюда алгоритмом существования и развития и катастрофой, связанной с тщетной (и, возможно, уже последней) попыткой переплыть на чужой берег.

Самоопределяясь в этой новой всемирно-исторической ситуации, в настоящее время, уходя от унитаризма во всех его проявлениях, как либерально-буржуазных, так и марксистских, необходимо последовательно проводить идею плюрализма во всех сферах жизни человека, включая возможные формы социальной организации общества. Отсюда-отказ от идеи вестернизации мира, ее отказ от растворения в этом принципе и абсолютизации его. Отсюда-принцип плюрализма социальных форм организации общества, который гласит: каждое общество имеет право на свой путь развития, отвечающий его культурным и социальным особенностям.

В теоретической мысли давно уже осознана ограниченность того анализа хозяйства, который был осуществлен К.Марксом для начальной индустриальной стадии развития капитализма, и показано, что Маркс нуждается в существенных дополнениях.

Научно-состоятельной является точка зрения, согласно которой структуру общества составляют две взаимодействующие сферы: сфера обращения товаров и услуг, в которой происходит движение отчужденных результатов труда, реализуемое посредством известных механизмов обмена ( так называемое мировое хозяйство, абсолютно полно и адекватно описанное Марксом), и равнозначная ей сфера общения, в которой происходит движение потребностей (целей), процессов их формирования и удовлетворения, в том числе потребностей в самореализации человека, посредством механизмов договора (так называемое договорное хозяйство). Последнее включает в себя механизмы личностного сопоставления потребностей, нормы и способы коммуникаций, такие как мораль, религия, наука, государство и т.п. Если основной формой менового хозяйства является капитал, то основной формой хозяйства договорного является план, понимаемый в широком смысле этого слова, как проектная деятельность вообще, включая моральные и религиозные установления, управление обществом, идеологию и т.п.

функционирование каждой из этих двух сфер обеспечивает особый общественный слой. Сферу обращения (меновое хозяйство)—слои собственников, “хозяев”; сферу общения—слой “старейшин”, носителей и поставщиков знаний. Борьба этих социальных групп за командные высоты в обществе сопровождает всю историю человечества.

Тип общества определяется по тому, какая из указанных сфер, а значит, и какой из слоев задает основные “правила игры” и ориентиры, принимаемые в данном обществе, и прежде всего—в процессе материального производства. От этого зависит общественный строй.

Если лидирует меновое хозяйство, если несущей, “базисной” определяющей правила игры, структурой является сфера обращения товаров, то это—капиталистический строй—в смысле гораздо более широком, нежели это принято в классических дефинициях марксизма. Мы говорим о капитализме как принципе, сквозной идее. В этом смысле М.Вебер усматривал капиталистический принцип уже в государствах Междуречья II тысячелетия до нашей эры, где частный оборот земель начинал преобладать над религиозной и бюрократической регламентацией. Там же, где базисной является сфера обращения, где лидирует договорной хозяйство, там господствует коммунитарный (коммунистический) строй, коммунитарный (коммунистический) принцип, в таком же широком смысле рассматриваемый нами как сквозной, через всю историю проходящий принцип существования общества.

Таким образом, коммунистическое и капиталистическое общество не следует друг за другом, не реализуются на разных последовательных этапах развития производительных сил, а сосуществуют во времени и пространстве. Они определяются, далее, не тотальными различиями во всех структурах и системах, а лишь соотношением двух одинаково присутствующих и в том, и в другом обществе подсистем, находящихся всего лишь в различных соотношениях двух с другом. Мы не можем, таким образом, и не должны, исходя из современных воззрений, говорить о том, какой из типов общества является наилучшим, наисовременнейшим, наипрогрессивнейшим. И тот, и другой тип общества эволюционирует во времени, совершенствуя себя вместе с развитием производительных сил и сохраняя при этом свою самоидентичность в истории. Недопустимо называть один из этих типов общественной организации “хорошим”, “благим”, а другой—“злым” и “ложным”. Как недопустимо было считать капитализм “плохим”, так недопустимо будет теперь считать “плохим” коммунизм. Такая “менторская” оценка глобальных мега-тенденций является либо наивной и архаичной, либо просто провокационной.

Механизм развития общества в принципе таков, что на каждом этапе активная в данный момент подсистема (сфера общения или сфера обращения, в зависимости от типа общества) развивается до того максимального уровня, который возможен при данном уровне развития второй “заторможенной” подсистемы. Если мы имеем дело с коммунитарным (коммунистическим) обществом, то там развитие определяется эволюцией сферы общения. Однако пределы этой эволюции находятся в зависимости от того, в каком состоянии пребывает в данный момент сфера обращения (рынок). Этот общий теоретико-экономический принцип сформулирован еще в прошлом веке и развит в течение XX века в сложную систему научных воззрений. В той же степени, если мы имеем дело с капиталистическим обществом, его пределы будут определяться состоянием сферы общения. Парность капитализм—коммунизм позволяет человечеству избежать катастрофического срыва, двигает его вперед, создает предпосылки для его выживания в ситуации глобального кризиса.

Попытка заменить эту “пару” “одной магистралью”, спроектировать двумерный процесс на одну ось спекулятивна. И вне зависимости от того, в чью пользу осуществляется на данном историческом периоде подобная спекуляция, она одинаково ведет к сокрытию истины. И в итоге—к потерям и издержкам, субъективизму, волюнтаризму, ложным надеждам, безосновательным разочарованиям, к чванству, стремлению диктовать миру свою волю, а значит, к насилию, крови, жестокости, рождаемой этими заблуждениями. Один раз это уже произошло в связи с абсолютизацией идеи договорного хозяйства плана и обошлось в десятки миллионов жизней. Нельзя допустить, чтобы абсолютизация рынка и менового хозяйства привела к катаклизмам того же масштаба. Недопустимо это шатание из крайности в крайность. Каждый раз—вдобавок со ссылкой на Маркса и Ленина. Сегодня нужно отмести наивные надежды на то, что рыночные механизмы избавят страну от всех наших хозяйственных и социальных забот, и идти путем развития сбалансированной экономики, где рынок выступит как компенсатор в структуре договорного хозяйства, а не как панацея от всех бед. И—не как новая идеология.

Анализ современных тенденций показывает, что далеко не случайна задача обеспечения все возрастающих темпов инновационного процесса, формирования необходимого для него интеллектуального ресурса на этапе перехода к постиндустриальному обществу решается во многом за счет “импорта мозгов”. Это в целом свидетельствует о несамодостаточности западного типа общества для развития цивилизации на современном этапе.

Наиболее громко говорит сегодня о кризисных явлениях сам Запад, сознавая дефективность своего—капиталистического в широком смысле слова,—типа общества. Внимание его во многом обращено на Восток, особенно в связи с успехами ряда восточных, по сути, а не только по географии, стран в XX столетии.

“Восточная” система, определяемая так же, как коммунитарная (или общинная), характеризуется преобладанием сферы общения, базируется на том, что производственная деятельность выступает не в аспекте затрат рабочей силы и вещей, то есть не как “труд”, а в аспекте потребности (цели), которую эта деятельность удовлетворяет. Это означает, что на новом витке развития производительных сил Восток будет обладать определенными перспективами, с чем и связано особое внимание к нему со стороны Запада. В целом формула коммунитарного (или общинного) общества базируется на том, что развитая сфера общения способна удержать значительную массу потребностей от немедленного предъявления, аккумулируя их в большие далеко идущие программы, планы, цели, делая жизнь общества осмысленной.

Вместе с тем устойчивое воспроизводство развитых форм общения может быть обеспечено только соответственно развитыми формами обращения; рынка. В случае отставания последних неизбежно истощение общественного организма, замедление развития, застой.

Исторический анализ показывает, что Традиционалистские тупики периодически воспроизводятся данными обществами на протяжении тысячелетии. Изначально в них обременительные формы религиозного общения, периодические конфискации крупных состояний консервировали частный оборот на зачаточном уровне. Это, в свою очередь, нарушало взаимодействие таких обществ с миром вещей. Вещи, продукты не удерживались в сфере обращения, например, в денежкой форме в качестве капитала, а сразу же потреблялись, что, естественно, становилось тормозом на пути технического прогресса.

В результате слабое развитие сферы обращения ставило людей не только в духовную, но и в материальную зависимость от “старейшин”, которым в этом случае приходилось уже не только регулировать общение, но и, выполнив функции “хозяев” распределять продукты, в частности, осуществляя политику цен. Это отражалось и на сфере общения. Утверждались непродуктивные в духовном смысле, грубые формы государства. Таким образом, не следует преувеличивать преимущества восточного типа цивилизации.

Их дефектность, как показал исторический опыт, обнаруживает себя в следующем: механизмы общения подавляют, вытесняют и потому вынуждены подменять механизмы рынка

Само общение, беря на себя такую роль, приобретает властный, вертикальный, деспотичный характер. Очевидно, что чем более массивно материально-техническое хозяйство, лежащее в основе такого общества, тем более насильственны те формы общения, которые утверждаются в нем. Но и они в конечном счете не спасают от застоя.

Все это прекрасно продемонстрировала практика реального бытия коммунистического общества в нашей стране на протяжении полувека индустриального развития. Вместе с тем история показала, что бездефектных обществ не существует, и не следует выдавать дефектность нашего общества за его тупиковость, как это проповедуется теперь. Пример Китая говорит нам о том, что даже при сохранении и укреплении своего общинного стержня китайское общество сумело обеспечить высокую интенсивность развития и доказать каждому здравомыслящему человеку тот факт, что даже классически понимаемое коммунистическое общество в чистом виде способно преодолевать свои застойные тупики.

За счет чего же удалось это сделать Китаю и в чем философский, методологический, теоретический опыт этой страны, который КПСС еще предстоит осмыслить, выделить методологические принципы, применимые к условиям нашего общества, разумеется, не допуская слепого копирования практики решения поставленных задач.

Здесь необходимо четко выделить следующие моменты.

Первое. Китайские коммунисты сегодня признали, что переход “на другой берег реки” для них неэффективен и чреват гибелью государства и общества.

Второе. Китайская коммунистическая партия отказалась от радикальной ломки системы ценностей.

Третье. Коммунистическая партия Китая сохранила и укрепила плановое, точнее, проектно-плановое начало.

Четвертое. В полной мере осознав катастрофичность традиционалистского тупика, Коммунистическая партия Китая провозгласила вслед за Японией: “Чем больше хочешь сохранять планово-проектную, религиозно-целостную доминанту, тем в большей степени обязан стимулировать рынок”. Короче говоря: “Плана—сколько возможно, рынка—сколько необходимо”.

Запад в начале 30-х годов, напротив, осознал необходимость насаждать проектно-плановую форму и сегодня его модель развития такова: “Рынка—сколько возможно, плана—сколько необходимо”.

Перед советским обществом возникает со всей непреложностью вопрос о том, к какому типу оно принадлежит. И именно на этот вопрос программа КПСС в сегодняшней кризисной ситуации должна ответить прежде всего.

КПСС считает слишком неполным представление марксизма о природе наций и видит основную причину перекосов в национальной политике предшествующего периода в том, что партия при ее проведении руководствовалась превратным пониманием сути так называемого “национального вопроса”.

История XX века показала реальность существования наций как без своих территорий, так и без общей экономики и при наличии нескольких языков. Таким образом, определяющим фактором для понятия нации является общий культурный и психический склад, возникающий из единства национальной культуры как фундаментальной системы ценностей и общей исторической судьбы определяющей специфику коллективной личности народа, творящего свою и мировую историю.

КПСС считает, что марксистское представление о том, что движущей силой исторического процесса являются классы, что у пролетариев нет отечества, что интернациональные классовые интересы доминируют над национальными, явилось следствием ошибочной в историческом плане ориентации Маркса и опровергнуто ходом истории XX века.

Дело в том, что расходясь с западным либерализмом в вопросе о сути тех закономерностей, которые управляют западным обществом, Маркс разделял методологическую ошибку либералов, считавших эти закономерности применимыми к любому другому типу общества. И в этом—ограниченность его воззрений, здесь он разделял заблуждения своего времени.

История XX века показала, что только те классы, которые поднялись до осознания своих классовых интересов как общенациональных и государственных, являются движущими силами в историческом процессе. История опровергла тезис о слиянии наций, коль скоро под таковым понимается фактический отказ нации от своих культурно-исторических традиций и следование их принципам западного общества, выдаваемым за универсальные.

Историческая практика доказал, что именно нации являются главным субъектом истории и в роли этих субъектов осознают и осуществляют свои интересы, потребности и исторический долг. Общность культуры есть результат синтеза как традиционных устоев в виде авторитетной системы ценностей, так и современных образок и типов культурной и духовной жизни всей нации и входящих в нее народов, включая наряду с высшими духовными достижениями также и ошибки, падения, заблуждения.

Исходя из осмысленного ею опыта исторических ошибок и заблуждений, КПСС считает себя обязанной пересмотреть ограниченную неполную теорию о существовании двух течений (прогрессивного, освободительного и реакционного, эксплуататорского) в культурно-исторической жизни каждой нации. Этот дуализм, это необоснованное разделение общества или нации на ведущий класс и на ведомое косное общество уходит своими корнями все в те же западные теории одномерной мировой цивилизации и универсалистского понимания прогресса.

В своей общественно-политической практике КПСС отказывается от такого дуализма.

Далее следует признать ошибочным и исторически поспешным разделение наций на революционные и контрреволюционные. Признать, что из опыта XX века стало очевидным, сложившаяся национально-государственная картина мира есть промежуточный результат национально-исторических и этнографических процессов, где все субъекты находятся в различных фазах собственных процессов развития, вмешиваться в которые по меньшей мере нецелесообразно, а зачастую—просто преступно. Происходящие события на территории нашей страны в области национально-государственной политики в последнее время так тревожны, что требуют немедленного переосмысления, пересмотра и многих других классических принципов. В противном случае целенаправленное воздействие на эти процессы окажется невозможным, что чревато общесоюзной, а возможно, и общемировой катастрофой. В первую очередь, следует решительно пересмотреть все, что касается национальной политики нашего собственного государства. Формальное причисление государственной политики России XIX века и предшествующих веков к колониализму следует признать, очевидно, тенденциозным. Оно не учитывает как хозяйственно-экономических факторов (“метрополия” вовсе не жила за счет своих “колоний”), так и исторических судеб народов, проживающих на этой громадной территории.

Если пассионарная энергия западных европейцев была направлена на экспансию и насильственный захват заокеанских территорий, то в России этот же фактор вел в целом, в масштабе ее истории к достаточно мягкому освоению огромных пространств Евразии. Историческая судьба русской нации со славянскими православными корнями и сильной диффузией в нее восточных соседей, само положение этой нации, подчинившей себя централизованной власти и пожертвовавшей элементами свободы для укрепления государственности,—вобравшей в себя и сохранившей все народы, проживающие на территории Евразии, позволяют говорить об особом подходе к этой проблеме и особом историческом пути.

Этот особый путь и особое понимание смысла и цели человеческого бытия оказали решающее значение на принятие Россией коммунистической цели, и мы обязаны говорить о специфических истоках и специфической роли русского коммунизма, равно как и коммунизма других славянских и неславянских народов. Здесь каждый шел от себя, от своих христианских или исламских истоков.

А значит, коль скоро русский народ осознает себя наследником российской истории и государственности, осознает себя не только объектом, но и субъектом и правопреемником истории, эту государственность обусловившей, он наследует ее во всей полноте и трагизме и даст отпор всем попыткам профанировать эту полноту и этот трагизм. Он экзистенционально ощущает себя наследником не только обанкротившихся вождей, но и величайшей в мире культуры и страны, достаточно мирно собравшей на своей земле много народов.

Признавая свою историческую вину, КПСС считает своим долгом сегодня возрождать культурные традиции, духовные устои, осваивать и переосмысливать исторический опыт и непреходящие ценности. Это следует делать по отношению ко всем нациям, как малым, так и большим, и на дня одной из них не может в этом вопросе быть сделано “исключений”.

Исходя из этого, ХПСС заявляет: нации и народы СССР уже начинают осознавать, что процессы происходящего стихийного самоопределения наций, огосударствления этносов, стремление к перестройке границ и обретению государственности во многом навязаны желанием национальных компрадорских элит и слоев свернуть на путь западно ориентированного развития, игнорируя общность судьбы, традиции совместного проживания в течение веков в едином русле евразийской общности. Однако близость культурно-психологических черт западнославянских и соседних с ними народов к русскому и восточным народам проявляется даже в формах этих движений. Пренебрежение этой близостью может привести к нарушению устойчивости их собственного существования, потере в конечном итоге ил национальной идентичности, обезличивающей вестернизации.

Представляется, что принадлежность нации к тому или иному типу—восточному коммунитарному или западному, индивидуалистскому—в значительной мере определяет характер взаимодействия не только представителей нации между собой, но и нации в целом с другими нациями. Атомарность, стремление к самодостаточности индивидуумов и наций западного типа, разумеется, не исключают возможности их совместных действии в общих

интересах, однако проявление и развитие чувства коллективизма, достижение подлинной духовности в общении людей и наций более характерно для восточного типа.

Только полное непонимание или пренебрежение к своему народу и к другим народам, чьи судьбы переплелись с его судьбой, может позволить строить модели отношений между этими народами на основе выгоды. Уяснение принадлежности к восточному типу русского и других народов, населяющих территорию СССР, осознанное следование этому пути не могут не способствовать преодолению эгоистических центробежных тенденций и единению этих народов.

Отношение к конфессиям

В своей общественно-политической практике КПСС отказывается как от любых форм политического и идеологического контроля над религиями, так и от секуляризации церкви.

КПСС высоко ценит заслуги всех конфессий, духовный подвиг Русской православной церкви в период отпора немецко-фашистских захватчиков и надеется на их консолидирующую, миротворческую роль в наше непростое для страны время. При этом задача духовного объединения народов страны и оказания реальной поддержки многим, потерявшим надежду, опору и духовные ориентиры людям церковь сможет решить лишь при условии сохранения целостности.

“Конвергенция”, или “Рокировка” Востока и Запада

Экологическая проблема, проблема нехватки ресурсов, целый комплекс других глобальных проблем, говорят о пределах роста, некоторых глобальных лимитах, отпущенных человечеству.

Историческая целесообразность диктует нам сопряжение восточной формы, позволяющей жестко лимитировать потребление дефицитных ресурсов с западной формой, направляющей развитие технического прогресса на решение задач, связанных с выживанием человечества.

Многообразие форм существования цивилизаций, их культурно-историческая самобытность не исключают наличия стержневой линии развития человечества. Эта линия безусловно проходит через различные этапы развития производительных сил. В этом смысле мы вправе выделять патриархальный, аграрно-патриархальный, аграрный, аграрно-индустриальный, индустриальный, постиндустриальный, информационный, постинформационный этапы развития производительных сил, через которые в том или ином виде проходят все типы цивилизаций.

В соответствии с этим мы можем на каждом этапе развития производительных сил заново вводить ту или иную форму организации общества. В этом смысле, как это ни странно звучит, можно говорить не только о первобытном, но и об аграрном (феодальном) коммунитаризме, равно как и об аграрном либерализме, можно говорить далее об индустриальном коммунитаризме и постиндустриальном индивидуализме и так далее. Почему этот вопрос для идеологии партии является ключевым?

Дело в том, что партия оказалась мировоззренчески не подготовленной к тому, чтобы дать оценку не только событиям 17-го года, но и—и это главное—тому явлению, которое названо “сталинизмом”. Такое положение следует считать недопустимым. События советской истории должны быть осознаны во всей их трагической взаимосвязи. Здесь следует выделить ряд направлений, не существующих одно без другого.

Третье. Построенное Сталиным государство и общество являлось типичным экстенсивным, индустриальным, коммунитарным. В этом смысле, отвлекаясь от несущественных деталей, можно сказать, что индустриальный коммунитаризм (коммунизм) в СССР мог возникнуть лишь в тех формах, в каких он существовал в эпоху, когда страной руководил И.В.Сталин. Коммунитарный индустриализм—вообще не лучший вид общества. Только идеалистические заблуждения коммунистического утопизма, считающего, что “коммунистическое—это отличное”, мешают понять суть устройства Советского государства и общества в эпоху Сталина. Столь же плох и столь же противоестественен и доводимый до своего логического завершения индустриальный капитализм, империализм, рано или поздно ввергающий народы и в мировые войны, и в тоталитарные формы общественного устройства—“фашизм”.

Индустриализм, двигаясь дальше тех ограничений, которые ему ставят законы социального развития, неизбежно порождает государства-монстры, неизбежно порождает тупиковые формы общественного устройства. Преодолеть эти тупики—это значит перейти от индустриализма экстенсивного к индустриализму интенсивному, а после этого к постиндустриальному этапу развития производительных сил. Этот переход означает переход от экстенсивного индустриального коммунитаризма—“сталинизма” к другим, более совершенным формам государственно-общественного строя. Такой переход наметился после смерти Сталина и должен был быть осуществлен коммунистами именно как радикальная реформа, а не как революция.

Четвертое. Вместо этого в стране и в партии началась очередная либеральная судорога, кончившаяся очередной волной реакции в брежневский период. Закономерно, а не случайно, что попытка осуществить набор либеральных реформ вместо радикальной реформы, основанной на закономерностях данного типа общества, может кончиться лишь новой волной реакции. И эту закономерность следует учитывать и осознавать тем, кто сегодня пытается вновь заставить общество “переплыть” на чужой берег. С точки зрения общественного развития, либеральное мышление в СССР не могло выдвинуть ничего нового, кроме идеи прямого копирования, прямой имитации тех способов производства и общественного устройства, которые существовали на Западе. Но если Запад, учтя опыт фашизма, то есть доведенного до предела индустриального капитализма, сумел, осмыслив творчески социальный опыт СССР, вовремя перейти на рельсы интенсивного индустриального, а впоследствии и постиндустриального развития и тем избежать тупиковых форм организации общества, то СССР и КПСС не сумели осуществить такие творческие преобразования. КПСС заявляет, что вина лежит полностью на партии как руководящей силе общества. Именно партия не сумела дать проектов и программ, переводящих страну в индустриальную интенсивную фазу, и именно партия не дала ориентиров постиндустриального развития коммунитарного общества. И, наконец, именно партия пошла путем имитаций, выражающихся формулой “догоним и перегоним по..”. Эта формула изначально порочна, поскольку опыт общественного развития говорит о том, что тот, кто догоняет, никогда не догонит.

Именно поэтому необходимо отказаться от копирования западных моделей и принципов. Следует исходить из законов собственного развития.

Именно исходя из такого видения перспектив, КПСС считает первоочередными задачами модернизации экономики, сдвига промышленного производственного контура страны в сторону интенсивного, современного индустриализма, осуществление новых форм во всем, что касается инновационного процесса, информационного производства, даже в случае, если такое освоение, такое осуществление потребует от страны инвестиций, не дающих выхода в течение ближайших нескольких лет. Создание постиндустриальных очагов, подобные постиндустриальным зонам в Японии, США, Германии, является для страны вопросом ее судьбы, от того, сколь быстро это будет осуществлено, зависит будущее всех сограждан, зависит то, будут ли они жить в слаборазвитой и полунищей колонии, или в процветающем свободном обществе. Сегодня создание предпосылок для постиндустриального развития в виде специальных, пользующихся особым приоритетом зон советского высокотехнического производства, новая политика в образовании и здравоохранении, восстановление разрушенной инфраструктуры—вот стратегические ориентиры.

в-третьих, “тектонический сдвиг в сторону товаров народного потребления”, даже если бы он и был возможен, оставил бы за бортом вопросы об обновлении разрушенной инфраструктуры и основных фондов и привел бы к тяжелейшим последствиям в самом ближайшем будущем.

Создавая с другими силами концепции, программы, проекты экономического и социального развития страны, КПСС будет стремиться к тому, чтобы максимально правдиво и реалистично учитывать реальные ресурсы общества и его возможности и максимально эффективно использовать эти возможности и ресурсы. Стратегические ориентиры, изложенные в данном документе, помогут КПСС при создании серьезных экономических и социальных программ двигаться с открытыми глазами к ясно осознанной цели, а не блуждать уповая на живое творчество масс и прикрывая этими пустыми словами свою теоретическую беспомощность.

Сложившаяся на сегодняшний день ситуация неопределенности в решении всех ключевых проблем действительно выводит КПСС из политического процесса. Вернуться в него партия может лишь самоопределившись. И крайне важно то, как именно произойдет это самоопределение—здесь и сейчас. Партия—на распутье.

Первый путь.

Выражая на деле интересы олигархии и консервативно настроенного меньшинства, противостоящего крупным реформам, КПСС выступает в качестве тормоза.

Второй путь.

Таким образом, подобного рода проект является в качестве возможности (безусловно, иллюзорной) не менее катастрофичным, сколь и первый.

И, наконец, четвертый путь—это превращение КПСС в партию радикальных коммунитарных реформ.

Осознав свое место в обществе, консолидировав свои ряды, очистив их от людей, которым чужда подобная ориентация, и, вовлекая в свою орбиту представителей тех слоев общества, которые сегодня испытывают глубокое разочарование невнятностью и беспомощностью линии КПСС, партия обязана заявить:

Первое. Тип исторического движения, совместно воспроизводимый народами нашей страны, имеет историческую перспективу и является единственно возможным движением этой культурно-исторической общности.

Второе. Кризис, который испытывает наше общество сегодня,—есть кризис преодоления очередного традиционалистского тупика, осложненный общим переходом цивилизации на новый постиндустриальный период ее развития. Его преодоление потребует, во-первых, интенсивного строительства рыночных форм в том виде, в каком они способны быть ассимилированы восточным типом общества; во-вторых, самых серьезных модернизационных программ, связанных со сдвигом промышленно-производственного контура страны и ориентированных на план, отказ от которого равносилен самоликвидации нашего общества; в-третьих, создания нового инновационного механизма с выделением зон и структур, берущих на себя роль точек роста, мостов, обеспечивающих переход от коммунизма индустриального к коммунизму послеиндустриальному; в-четвертых, создания программ и проектов, обеспечивающих наилучшее использование движения по “восточному берегу” в связи с крутым послеиндустриальным поворотом “реки” исторического развития.

Третье. Наше общество способно выйти из застойного тупика, лишь мобилизовав все свои ресурсы как материальные, так и духовные. Мобилизация подобных ресурсов в обществе, где приоритет духовного над материальным изначально присущ всему ходу его исторического развития, возможен только на основе сильной духовной идеи. Носителем ее могут стать в совокупности все традициональные институты данного общества, включая КПСС, которой в этом случае придется пережить этап самоочищения, консолидации и реформирования.

Четвертое. Выполняя все предшествующие условия, КПСС превращается в партию нового, восходящего, постиндустриального слоя—когнитариата: объединяющего высокопрофессиональную часть интеллигенции, рабочего класса, аграриев, военных специалистов, государственного и негосударственного менеджмента. Ощущая свою невостребованность на новом историческом витке развития производительных сил, этот слой сегодня в большинстве своем видит в КПСС противника, тормоз исторического развития.

С другой стороны, антигосударственная направленность части нового предпринимательского сословия, его очевидная ориентированность на компрадорство, обеспечение чуждых стране интересов, предчувствие катастрофических последствий, связанных с “ломкой тысячелетних парадигм” исторического развития, делают когнитариат носителем государственных умонастроений и заставляют его искать выразителя своих интересов. Реформируя себя, КПСС становится возможным стержнем для консолидации прогрессивно мыслящих представителей восходящего класса.

Пятое. В этих условиях КПСС, отстаивая исторически сложившийся тип движения и борясь как против вестернизации, так и против застойного тупика, выражает коренные интересы всего народа как материальные, так и духовные. В этом смысле когнитариат рассматривается КПСС не как нечто самоценное, “в Себе и для себя существующее”, а как локомотив, вытягивающий на новый исторический виток весь “поезд” советского общества. Традиции отечественной интеллигенции соответствуют такой роли.

Таким образом, концентрируя прогрессивный класс и организуя его, КПСС сможет выражать коренные национально-государственные интересы.

Шестое. Отстаивая послеиндустриальный коммунитаризм, ориентируясь на позитивную конвергенцию, борясь за гуманистический метод решения глобальных проблем и противостоя методу антигуманному, КПСС явится партией, действующей в створе мощных духовных идей XX века. А это значит, в свою очередь, что традиция, лежащая в основе нашей культурно-исторической коалиции, традиция России остается сохраненной и укрепленной. Свое место в мировом процессе, своя роль и свой путь.

Тем, кто говорит об агонии коммунизма и коммунистов, мы отвечаем: “Коммунизм есть не выдумка, а историческая судьба народов, населяющих нашу страну, и пока живет наше государство, оно этому пути не изменит.

Все народы страны, верящие своей исторической традиции, все слои общества, для которых государство есть ценность, а не пустой звук, все нации и конфессии, сознающие, какую угрозу привнесет с собой разрушительная вестернизации общества, все мыслящие люди, способные проанализировать альтернативы, стоящие перед страной,—объединяйтесь!”.