год 2010-й - более 30.000.000 обращений

Говоря об идейных взглядах современной российской молодежи, необходимо прежде всего понять, какую позицию занимают ее представители по наиболее острым проблемам идущих сегодня в российском обществе идейно-политических дискуссий. Среди таких ключевых для будущего России проблем отчетливо выделяются две - отношение к необходимости вообще проводить рыночные реформы и к тому, идти ли при их осуществлении собственным, чисто российским путем, или же пойти тем путем, который вписывается в западную модель развития.

Как показывают результаты проведенного исследования, именно ответы на два этих вопроса предопределяют остальные идейно-политические ориентации молодых россиян. Среди этих ориентаций - и поддержка тех или иных идеологических доктрин (идей либеральной рыночной экономики, коммунистической доктрины, социал-демократических воззрений и т.п.), и оценка деятельности Президента и Правительства, и взгляды на причины поразившего Россию кризиса или пути выхода из него, и многие другие проблемы.

Поэтому анализ идейных взглядов молодежи необходимо начать с вопросов об отношении молодежи к “рыночным” реформам, а также ее взглядов на формы и цели этих реформ.

В целом российская молодежь является сторонницей “рыночных” реформ и даже после кризиса 1998г. убеждена, что несмотря на тяжелое положение, в котором оказалась сегодня Россия, стремление реформаторов построить в ней рыночные отношения было положительным явлением. В этом плане ее позиции носят более “рыночный” характер, чем у населения России в целом.

В то же время присущая большинству российской молодежи уверенность, что движение по пути рыночных реформ - правильно избранное направление дальнейшего развития России, не означает, что в отличие от остального населения молодежь выиграла от этих реформ. Может быть, она чуть меньше проиграла от них, чем население России в целом (см. рисунок 2), но все же число проигравших от реформ и среди молодых россиян в 4,4 раза больше, чем число выигравших. Более того - 48,0% молодежи убеждено, что реформы проводятся отнюдь не в интересах молодежи (и лишь 11,5% убеждены в обратном (остальные затруднились определить свою позицию по данному вопросу).

Такая позиция молодежи не удивительна. Ведь и в 1997-1998г.г. большая часть ее представителей была недовольна конкретными результатами реформ для себя лично. А уж кризис 1998г. и вовсе сделал ее положение весьма незавидным - во всяком случае, 1998г. оценили как удачный для себя и своей семьи всего 30,5% молодежи. Большинство же (52,8%) оценило прошедший год для себя лично как “трудный”, а 13,7% - вообще как плохой и очень тяжелый. Да и к наступившему 1999г. российская молодежь относится с некоторой опаской - 42,8% ее представителей убеждены, что он будет для них трудным и плохим, если же не учитывать тех, кто затруднился с ответом, то число пессимистов достигает половины всей российской молодежи.

Еще пессимистичнее настроена молодежь России по отношению не к личному будущему, а к будущему страны - 76,3% ее представителей убеждены, что нынешний год будет для России трудным или плохим. При таком настроении не удивительно, что 75,5% российской молодежи сегодняшняя жизнь в России не нравится, и кризисную осень 1998г. 45,5% молодежи встретило с тревогой, а еще 17,2% - с чувством озлобленности.

Естественным следствием, с одной стороны, понимания необходимости рыночных реформ, а с другой - недовольства их результатами, является то, что российская молодежь считает необходимым корректировку их курса. Так, за то, чтобы не менять существующий в современной России общественный строй выступает всего 7,3% молодых россиян. Более того, две трети (65,7%)их убеждены, что нынешний курс ведет Россию в тупик, и более половины (52,3%) готовы пойти даже на риск дальнейшего возможного ухудшения ситуации, но при этом попытаться все же изменить нынешнее положение дел в стране.

Таким образом, ориентация на “рыночный” путь развития - это не столько следствие прагматически-меркантильной позиции молодежи, сколько результат ее нормативно-идеологических представлений. И настоятельное требование изменения характера осуществляемых реформ вовсе не означает для основной массы российской молодежи отказа от курса реформ вообще.

Требование молодежи откорректировать курс реформ неизбежно ставит на повестку дня другой вопрос - как, с ее точки зрения, необходимо проводить эту корректировку, прежде всего какие методы допустимо при этом использовать?

При этом в отличие от большинства россиян, у российской молодежи (вопреки традиционной для этого возраста ориентации скорее на революцию, чем на эволюцию при решении острых общественных проблем), доминирует все же установка на достаточно плавный, взвешенный и без потрясений пересмотр нынешнего курса. Только 9,0% молодежи в переживающей тяжелейший кризис стране считали необходимым изменить общественный строй в России эволюционным путем, а 60,4% предпочитали его плавное реформирование. Для сравнения отметим, что в целом среди россиян сторонников революции после кризиса 1998г. было 12,4% (до кризиса, судя по данным мониторинговых исследований РНИСиНП, число “революционеров” было в полтора раза меньше). Добавим к этому, что большая часть молодежи не стремится к тому, чтобы “экспроприировать экспроприаторов” - за изъятие у “новых русских” неправедно нажитых богатств выступают 49,0% молодежи (при 66,0% в целом по российскому населению).

Основная причина здесь - нежелание потерять в условиях любой “чрезвычайщины” завоеванные ценой огромных лишений последних лет демократические свободы. В нежелании отказаться от них даже ради “твердой руки, которая навела бы в стране порядок” - принципиальное отличие молодых россиян от их более взрослых сограждан (см. рисунок 3).

Есть ли у России в нынешней ситуации, которую сама молодежь оценивает как кризисную и катастрофическую (54,4%) или как тревожную (32,0%), шанс преодолеть возникающие трудности демократическим путем? С точки зрения большинства молодежи России - такой шанс есть. И хотя 59,3% ее в ходе опроса 1999г. указали, что нынешний год будет для России трудным или очень тяжелым, выход из кризиса и возврат к “разумному” пути реформ для молодых россиян неразрывно связан с использованием конституционных механизмов и сохранением демократических свобод.

В этой связи необходимо отметить, что отношение молодежи к политическим правам в частности и к политике вообще носит на первый взгляд парадоксальный характер. С одной стороны, по общему признанию, нашедшему подтверждение и в исследованиях РНИСиНП, треть молодежи политикой вообще не интересуется (см. Таблицу 1), и более половины за политической информацией не следят, хотя изредка и обсуждают политические события с родственниками или друзьями. С другой стороны - подавляющее большинство молодежи категорически не согласны отказываться от основных политических прав и свобод (80-90%), причем применительно к такому политическому праву как свобода слова этот показатель превышает даже 90%.

Это противоречие заставляет более пристально разобраться в собственно политических взглядах российской молодежи. Сделать это тем более необходимо, что нынешняя молодежь представляет особый интерес для оценки современного политического процесса в России как группа, в значительной степени явившая собой "первый плод" социально-политических преобразований последних 5-10 лет.

В целом можно сказать, что, хотя представители российской молодежи, так же как и общество в целом, достаточно неоднородны и по своим политическим взглядам, и по поведению, однако основания такой фрагментации в молодежной среде значительно отличаются от тех противоречий, которые все ещё разрывают старшее поколение. Отдельные группы молодежи отличаются друг от друга интересом к политике, уровнем включенности в политическую жизнь, ориентациями на различные идейно-политические течения современной России. Но все эти различия пока не имеют характера острого антагонизма и не приводят к сверхполитизированности.

При этом следует сразу оговориться, что у молодежи как специфической социально-демографической группы в силу естественных причин отсутствует либо достаточный социальный опыт, либо социальная память, выходящая за пределы относительно стабильных последних нескольких лет, когда современная молодежь и начала процесс своей социализации. Она выросла в условиях совершенно иной политической культуры и дебаты конца 80-х начала 90-х, связанные с завершением коммунистической эпохи и распадом СССР, воспринимаются как давно минувшие события, имеющие не большее отношение к их сегодняшней жизни, чем события прошлых веков. Отношение к существующей ныне в России власти носит характер достаточно нейтральный "она есть какая есть" и с ней, вне зависимости от того, какие личности и институты её персонифицируют, не связывается никаких ожиданий на позитивные перемены. Это прежде всего проявляется в отстраненности весьма значительной части молодежи от политический жизни России. Действительно, число молодых людей, постоянно интересующихся политикой, почти в три раза меньше, чем у поколения их родителей: соответственно 13,2% и 37,5%. Весьма высок процент полностью политически индифферентных 33,4%, в то время как у более старших возрастных групп он составляет 20,6% (см. таблицу 1).

В попытках объяснения видимой аполитичности молодого поколения высказываются различные гипотезы и соображения. Так, некоторые утверждают, что апатия молодежи обусловлена прежде всего тем, что осуществляемые в России реформы больнее всего ударили именно по ней, а также тем, что в стране на протяжении последних лет отсутствует какая-либо осмысленная политика в отношении молодежи как самостоятельной социально-демографической группы. В результате тотальное отчуждение молодежи от власти, способное в любой момент перерасти в активное её неприятие.

Другая точка зрения объясняет апатию молодежи тем, что несмотря на имеющиеся издержки переходного периода, именно молодежь наиболее органично вписалась в новые условия жизнедеятельности, приняла новые "правила игры". А, следовательно, её неучастие в политике связано, главным образом, с тем, что она, с одной стороны, не видит необходимости что-либо кардинально менять в сложившемся укладе жизни, а с другой не рассматривает политическую деятельность в качестве значимой для себя, находя более перспективные способы и сферы самоутверждения и личной самореализации.

Между тем, анализ полученных результатов исследования показывает, что и та, и другая точки зрения не вполне адекватны нынешнему состоянию сознания большинства представителей российской молодежи.

Начнем с того, что, во-первых, аполитичность молодежи носит не столь тотальный характер, как это может показаться на первый взгляд. Больше половины молодых россиян (52,0%) хотя эпизодически, но следят за происходящими в стране событиями; 62,3% иногда, а 29,5% постоянно смотрят информационные телевизионные программы; 52,7% иногда и 13,8% постоянно смотрят специализированные аналитические программы, посвященные различным аспектам экономической и политической жизни; 17,9% регулярно читают газеты.

Во-вторых, результаты исследования показывают, что по мере взросления, накопления социального и жизненного опыта, интерес к политике растет. Так, из состава молодежи в возрасте до 20 лет внимательно следят за политической информацией только 6,5%, а в возрасте 24-26 лет уже 13,7%, то есть в два раза больше. То же самое можно отнести и к фактору образования. Так, среди молодежи, имеющей общее среднее образование, внимательно следят за политикой только 8,2%, среди имеющих высшее образование 18,4%, а среди окончивших аспирантуру или обучающихся в ней уже 40,9%.

Из социально-профессиональных групп своим повышенным интересом к политике выделяются, прежде всего, молодые военные (30,6%), предприниматели (17,1%), представители гуманитарной интеллигенции (14,7%). Отсутствие какого-либо интереса к политике характерно, в первую очередь, для ИТР (41,9%), молодых рабочих (41,8%), работников коммунальных служб и торговли (41,0%), жителей села (34,1%), и, как это ни странно, студентов (30,8%).

В-третьих, формированию мнения о политике как о сфере чуждой и далекой от интересов молодежи в немалой степени способствуют представления о низких профессиональных и моральных качествах тех, кто сегодня находится "во власти". Так, 40,0% опрошенных согласились с утверждением, что " сегодня нами управляет в основном старая номенклатура. Такое положение нельзя долго терпеть. Необходимы радикальные перемены, направленные на приход к власти молодого поколения политиков". Отражением этой позиции стала и положительная оценка третью молодежи назначения С.Кириенко премьер-министром весной 1998г. а также негативное отношение к его отставке у 28,1% молодежи (положительно к ней отнеслись 27,6% молодежи). Впрочем, это может объясняться и тем обстоятельством, что виновниками августовского кризиса 55,7% молодежи считают Б.Ельцина и В.Черномырдина, а не С.Кириенко, которого обвиняют в кризисе лишь 7,3%.

В то же время нельзя трактовать подобное отношение к нынешней власти как проявление "конфликта поколений", своего рода призыв к молодежной революции. В частности, если число тех, кто положительно и кто отрицательно отнесся к назначению С.Кириенко премьер-министром было практически одинаково, то назначение премьер-министром Е.Примакова поддержало в четыре раза большее число представителей молодежи России (43,6%), чем число тех, кто встретил это назначение отрицательно.

Говоря о степени заинтересованности молодежи России политическими проблемами, нельзя не отметить также, что результаты проведенного исследования не подтверждают наличия жесткой зависимости между интересом к политике или отсутствием такового, и теми последствиями, которые реформы имели для самих представителей российской молодежи (см. Таблицу 2). Это лишний раз свидетельствует о неправильности распространенного тезиса о ее меркантильности. Судя по результатам проведенного исследования, речь может идти не о связи ее идейных воззрений с прагматически-меркантильными интересами, а о том, что при кажущейся деидеологизированности молодых россиян у них существуют достаточно определенные, хотя, может быть, и не всегда четко сформулированные и осознанные, нормативно-идеологические представления. Эти представления вытекают из общемировоззренческих, а не прагматических оснований. В рамках же этих представлений, политика - дело не только бесполезное, но и “грязное”. И не случайно профессия политика, несмотря на вполне очевидные блага, которые она приносит ее представителям, отсутствует среди списка наиболее престижных и популярных в молодежной среде профессий. А в том, что политики это “счастливчики”, убеждено всего 5,5% молодых людей.

Весьма противоречива картина и в отношении конкретных политических установок и ориентаций, но и здесь ситуация не столь однозначная, чтобы её квалифицировать в качестве тотальной идейно-политической дезориентации молодежи.

Естественно, что молодежь зачастую смотрит иначе, чем их родители, как на современную политику, так и на прошлое, особенно недавнее. Старшее поколение россиян резко негативно оценивает основные вехи последнего десятилетия от объявления М. Горбачевым перестройки и последующего распада СССР вплоть до переизбрания Б. Ельцина президентом России в 1996 году. Молодежь ко всему этому относится более лояльно. Перестройка оценивается как положительно, так и отрицательно (38,8% против 35,4%), примерно также, как и гайдаровские реформы (29,0% против 30,2%). То есть при всех издержках современной жизни, молодежь не склонна к её тотальному отрицанию, как и тех событий, которые отделяют "старое" время от "нынешнего".

Менее ярко выражены, по сравнению с более старшими возрастными группами, и предпочтения молодежи в отношении современных идейно-политических течений и их носителей. В 1998г., во время опроса “Молодежь современной России”, лишь 32,8% из числа всех опрошенных смогли достаточно определенно идентифицировать себя в системе координат современного, идейно-политического спектра, 26,2% отнесли себя к сторонникам сочетания различных социальных идей (либерализма, социализма, русской самобытности), а большинство (41,0%) не симпатизировала ни одному идейно-политическому течению (см. Таблицу 3).

Понятно, что данный расклад во многом обусловлен не столько факторами собственно идеологического характера, сколько обстоятельствами конкретной жизненной, в том числе политической, практики. Крайне незначительное число сторонников социалистической идеи среди молодежи связано, по всей видимости, с тем, что молодое поколение отчетливо представляет себе, что возврата в прошлое уже быть не может, но не видит пока настоящих "левых", которые могли бы предложить не реставрационную по своей сути альтернативу. Кроме того, перед глазами у них поколение их отцов и дедов, которые большую часть жизни отдали стране, а сами в результате катаклизмов последних лет практически оказались "у разбитого корыта".

Сравнительно невелика среди современной молодежи доля сторонников "радикальных рыночных реформ" (13,1%). Это больше, чем у старшего поколения, но гораздо меньше, чем можно было бы ожидать, учитывая свойственный молодежи "стихийный либерализм". Но дело не только в этом. Для большинства молодежи либерализм это не набор абстрактных формул демократии, прав человека, рыночной экономики и т.п. Это вполне осязаемая экономическая и политическая реальность, которая не вызывает особого отторжения, но и особого восторга также.

Нынешнее молодое поколение отторгает многое из того, что олицетворяет собой капитализм с "российской спецификой". Да и мифологемы западного "потребительского рая", так же как образцы западной массовой культуры, привлекает все меньше внимания. Отсюда хотя и незначительный, но приоритет в молодежном сознании идеи самостоятельного пути развития России. Но национал-патриотизм значительной части современной молодежи не имперский и не архаичный, а следствие понимания того, что став периферией Запада, Россия никогда не вырвется из заколдованного круга отсталости и зависимости.

При этом обращает на себя внимание то, что в отличии от интереса к политике как такового, мотивация, определяющая идентификацию молодежи с тем или иным участком политического спектра, носит, как правило, более отчетливо выраженный и достаточно рациональный характер. Так, относительно благополучная молодежь тяготеет к либерально-рыночным ценностям (17,1% этой молодежи нравится жизнь в современной России, 5,0% не нравится), менее благополучная к национал-патриотическим ценностям (соответственно 7,0% против 13,3%), неблагополучная к социалистическим (4,5%, против 37,5%).

Такая же тенденция прослеживается и в отношении возможностей соответствующих групп молодежи добиться в жизни определенных целей. Так, среди молодых "либералов" 40,7% уже добились “хорошего образования”, и всего 4,7% считают, что вряд ли смогут его когда-нибудь добиться; среди “националистов” эти цифры, соответственно, 35,0% и 9,7%. Ниже шансы "националистов" на получение хорошей работы (у 16,0% по их самооценкам этих шансов нет). Но особенно сильна корреляция с такими жизненными целями, как “создать собственный бизнес” и “стать богатым человеком”. Фактически, та небольшая часть молодежи, которая уже добилась названных целей, придерживается либеральных ценностей (соответственно 16,7% и 6,2% среди либералов, в других группах, выделенных по типам сознания эти цифры исчезающе малы в среднем менее 3-4% в первом случае и около 1% во втором). Среди либерально ориентированной молодежи значительное большинство (30,3%) составляют те, кто считает, что выиграли от проводившихся в России реформ, а 6,7% те, кто считает, что проиграли (см. Таблицу 4).

Сторонники либеральных ценностей, как и следовало ожидать, сконцентрированы в основном в группе предпринимателей и студентов. Идеям социализма симпатизируют, в большей степени, молодые военные и сотрудники правоохранительных органов, жители села и рабочие. Сторонников самостоятельного русского пути развития больше, чем в других группах, у тех же военных, предпринимателей, а также ИТР.

Среди молодежи оказалось много тех, кто вообще избежал четко выраженной самоидентификации с политическим спектром, определив себя как центристов. В наибольшей степени "плюралистична" молодая интеллигенция: гуманитарная и техническая. Соответственно, 33,2% и 32,3% из их числа причислили себя к сторонникам сочетания различных идей и доктрин.

В целом же, границы между представителями различных идейно-политических течений носят весьма подвижный характер. Во всяком случае, архаичное деление общества на “коммунистов” и “реформаторов” в меньшей степени соответствует ментальности современной молодежи, нежели более политизированного старшего поколения. Скажем, те же молодые "либералы" по ряду параметров мало чем отличаются от тех, кто назвал себя сторонником “самостоятельного русского пути”. А это означает, что в перспективе возможно достижение консенсуса, если и не полного, то, по крайней мере, по базовым, фундаментальным ценностям и институтам. Этот консенсус, очевидно, будет достигнут на путях синтеза социально-либеральных и национальных идей, поскольку молодежь хочет жить в свободной, богатой, но одновременно и великой стране.

Говоря о политической самоидентификации молодежи, нельзя не сказать и о том, в ком из ныне действующих политиков она видит (или точнее, не видит) выразителя своих интересов. Если судить по ответам на вопросы об электоральных предпочтениях российской молодежи, то можно довольно уверенно утверждать - ее кажущаяся политическая пассивность связана прежде всего с тем, что нет ни политиков, ни политических партий, которым бы она доверяла и от которых ожидала улучшения своей жизни. Не случайно в выборах в Государственную думу готовы принять участие, судя по результатам опроса в 1999г., всего 35,6% российской молодежи, большинство же намерено действовать “по обстоятельствам”. И хотя в выборах Президента страны готовы принять участие уже 63,1% молодежи, высокой такую активность вряд ли можно назвать.

Если говорить о том, кого готова поддержать молодежь на выборах в Государственную Думу, то это прежде всего “Яблоко” (23,3%), за ним следует “Отечество” (16,1%) и на третьем месте - Народно-республиканская партия А.Лебедя с результатом 12,9%. Остальные 14 партий, отношение к которым выяснялось в ходе опроса, набирали от 0,3% (Союз народосластия и труда А.Николаева) до 8,9% (ЛДПР). Компартия Г.Зюганова может рассчитывать лишь на 6,9% поддержки.

Похожие результаты были получены и по готовности голосовать за того или иного кандидата в Президенты. На первом месте - Г.Явлинский (16,2%), на втором - Ю.Лужков (16,0%), на третьем -А.Лебедь (9,8%). Характерно при этом, что Ю.Лужков как самостоятельный политик пользуется большей поддержкой, чем его партия, в то время как Г.Явлинский и А.Лебедь вызывают у российской молодежи меньшее доверие как самостоятельные политики, чем как лидеры своих партий. Причем рейтинги Ю.Лужкова и, особенно, Г.Явлинского за период 1998-1999гг. выросли за счет тех, кто раньше не мог определить своих политических симпатий (в январе 1998г. в ходе исследования “Молодежь новой России...” их как кандидатов в Президенты поддерживали соответственно 10,4% и 8,9% молодежи), а рейтинг А.Лебедя остался на том же уровне.

Весьма характерно, что наибольший скепсис в отношении российской политической элиты проявляет самая социально "продвинутая" группа молодежи молодые предприниматели. Почти половина из них не смогла или не захотела отдать предпочтение кому-либо из потенциальных претендентов на "ельцинское наследие".

Что касается Е.Примакова и его деятельности, то, хотя большинство молодежи и было убеждено, что правительству Е.М.Примакова за первые полгода его деятельности не удалось добиться кардинального улучшения ситуации в экономике, все же основная часть молодых россиян считала, что определенные успехи у него есть, и поддерживала его. Однако при этом число молодежи, считавшей, что ему не следует выставлять свою кандидатуру на следующих выборах Президента России было больше, чем число тех, кто полагал, что ему следует это делать (35,6% и 25,0% соответственно).

Еще один принципиальный вопрос, все активнее обсуждаемый в последнее время, это вопрос о возможности радикализации современной молодежи. Результаты исследования не дают на него однозначного ответа. С одной стороны, значительная часть молодежи инертна. Но с другой среди активной её части прослеживаются разновекторные тенденции. В частности, на вопрос о том, как они поведут себя в случае дальнейшего ухудшения условий своей жизни, были получены следующие ответы (см. Таблицу 5).

Подавляющее большинство среди молодежи коллективным формам социального протеста предпочитает индивидуальную адаптацию к возможному ухудшению условий жизни. Велика также доля тех, кто готов эмигрировать из страны. Вместе с тем, достаточно заметная часть молодежи внутренне готова и к коллективным радикальным способам отстаивания собственных интересов: 8,0% готовы участвовать во всевозможных акциях протеста, а 6,1% даже взяться за оружие.

Понятно, что от гипотетической готовности "взяться за оружие" до реального его применения дистанция огромная. Но сам факт такой готовности заслуживает внимания, тем более, что молодежь гораздо более скептично настроена по отношению к коллективным конституционным способам отстаивания своих интересов, чем старшее поколение, у которого доверие к эффективности такого рода действий более чем в два раза выше.

Обращает на себя внимание и то, что в некоторых социальных группах молодежи уровень протестного потенциала заметно превосходит средние показатели. Это, прежде всего, жители села, офицеры армии и милиции, работники сферы услуг и торговли, гуманитарная и творческая интеллигенция (см. Таблицу 6).

Причем, как выяснилось, те, кто готов к активным способам протеста, это не только те, кто не вписался в нынешние реалии. Самым решительным образом настроена немалая часть тех, кто считает свое материальное положение сегодня вполне благополучным (см. Таблицу 7). То есть при определенных условиях к радикальным способам отстаивания собственных интересов может прибегнуть как раз та часть молодежи, которой уже есть что терять.

При этом даже при ухудшении социального фона вероятность резкой радикализации значительной части молодежи сравнительно невелика. Прежде всего, по причине крайне низкого уровня её самоорганизации. Нет ни "горизонтальных" связей, ни субъектов, способных консолидировать хотя бы активную часть молодежи.

То же самое можно сказать и о молодежной субкультуре. Хотя внешне формирование этой субкультуры идет весьма интенсивно, но в ней практически полностью отсутствует социальный и политический контекст. Все молодежные кумиры, так же как и неформалы начала 90-х годов, либо вошли в правящий истеблишмент, либо выпали по тем или иным причинам из поля общественного внимания.