год 2010-й - более 30.000.000 обращений

Характеризуя моральные ориентиры современной российской молодежи, сразу нужно подчеркнуть, что, хотя у части молодых россиян наблюдаются некоторые сдвиги по отношению к системе традиционных ценностей, но в своем подавляющем большинстве они плоть от плоти своих отцов и преемственность ценностных систем двух этих поколений совершенно очевидна. В качестве иллюстрации этого тезиса сошлемся прежде всего на выбор, сделанный молодежью и старшим поколением в каждой паре предлагавшихся им альтернативных ценностных суждений в ходе исследования “Молодежь современной России” (см. табл. 1).

Как видим, базовые, фундаментальные ценности, ценности-цели молодежи и старшего поколения очень близки. И те, и другие в большинстве своем предпочитают свободу материальному благополучию. И те, и другие ориентированы в большей степени на интересную работу, чем на заработок. Не случайно число молодых россиян, называвших своей мечтой цели, связанные с материальным потреблением (иметь вою квартиру, заработать много денег, жить в достатке, купить автомобиль, съездить в путешествие и т.п.), меньше тех, кто был ориентирован на цели "непотребительского" плана (иметь хорошую семью, воспитать хороших детей, получить хорошее образование и т.п.).

В то же время есть ряд инструментальных ценностей, отвечающих не столько на вопрос "что важно", сколько на вопрос "в каких условиях и как это реализовывать", которые, демонстрируя достаточно высокий уровень преемственности, показывают в то же время основной вектор изменений ценностных систем поколения, выросшего в условиях рыночных реформ. В первую очередь здесь следует упомянуть ценность солидарности, готовности заботиться о бедных членах общества. Казалось бы, сдвиг, прошедший в этой области, очень небольшой, и число сторонников солидарности среди старших возрастов всего на 7% больше, чем среди молодежи. Но в результате этого сдвига знак выбора меняется на противоположный, и если среди старшего поколения большинство считает, что те, кто материально преуспел, должны помогать и заботиться о тех, кто не преуспел, то среди молодежи большинство убеждено, что материальных успехов люди должны добиваться сами. Однако убеждение молодых россиян в том, что бедность - справедливый удел тех, кто не обеспечил свое материальное благополучие, отнюдь не является проявлением их жестокости или эгоизма.

Здесь мы имеем дело с явлением глубокого порядка - сломом коллективистско-патерналистского типа сознания, берущего свое начало еще в русской общине, где "мир" заботился о беднейших членах общины. На смену ему приходит модель индивидуалистического утилитарного сознания западного типа. Краеугольная основа этого типа сознания - человек "сам себя делает", а следовательно сам несет ответственность за последствия всех своих действий. И не случайно во всех трех парах ценностных суждений, которые отражали противоположность инициативно-индивидуалистического и патерналистско-коллективистского типа сознания, готовность к жизни в условиях "вероятностного" рыночного, а не стабильного планового общества, ответы представителей молодежи распределялись качественно иначе, чем ответы представителей старшего поколения (см. рис. 1-3).

Соответственно большей распространенности индивидуалистическо-инициативной модели действий, возможные реакции молодых россиян на ухудшение их жизни также имеют более индивидуалистический характер. Почти 12% молодежи готовы в этом случае уехать в другую страну (среди представителей старшего поколения - 4,7%), а основная масса (62,1%) постарается найти способ дополнительного заработка. Зато коллективные действия (участие в акциях протеста) изберет лишь 8,0% молодежи при 18,6% у старшего поколения, а пассивную реакцию (просто терпеть дальше) - 5,1% молодежи при 11,9% у старшего поколения.

Наконец, в третьей группе ценностей "морального" плана, отвечающих уже не на вопросы "что" или "как", а на вопрос о роли моральных норм в жизни каждого человека, молодые россияне продемонстрировали серьезные сдвиги, происшедшие в этой области за последние годы. Так, большинство молодых россиян (до 30 лет) пока еще убеждено, что лучше не достичь материального благополучия и не сделать карьеры, чем перешагнуть ради этого через свою совесть и мораль. Но готовность “драться за свое место под солнцем” у молодежи непрерывно усиливается, и кризис 1998г. сыграл здесь свою роковую роль. В результате в 1999г. среди молодежи до 26 лет ее выражают уже более половины всех опрошенных.

Эти сдвиги свидетельствуют о кардинальных изменениях в способах регулирования поведения россиян. Если раньше (а для старших поколений - и до настоящего времени) главным регулятором поведения выступала совесть, то сейчас она эти свои функции практически утратила. На место ей должен прийти закон, иначе образуется своего рода “Дикое поле”.

Об остроте проблемы превращения России в правовое государство свидетельствует и рост после кризиса 1998г. числа молодых россиян, убежденных, что можно иметь любые доходы, а не только заработанные честным путем. Причем и по готовности иметь незаконные доходы работает та же закономерность, что и в других вопросах - чем младше возрастная группа, тем выше уровень готовности действовать, не считаясь ни с какими моральными нормами. Так, если общий показатель готовности иметь незаконные доходы по молодежи в целом составлял 41,2%, то в младшей возрастной группе (до 21 года) он составлял уже 47,1%.

В то же время нет уверенности, что, перестав согласовывать свое поведение с требованиями совести, молодежь начнет массово согласовывать их с нормами закона. Во всяком случае, исследование позволило зафиксировать достаточно высокий уровень правового нигилизма молодежи (см. рис.4).

Из рисунка видно, что только каждый десятый представитель молодежи готов безоговорочно подчиняться требованиям закона. Основная масса готовы это делать только при одном условии - что закон един для всех, и представители власти будут следовать нормам закона так же, как и все остальные.

Единственное, что внушает оптимизм в ответах на вопрос об отношении к закону - относительно небольшая часть (около трети) тех, кто в своем поведении склонен ориентироваться не столько на закон, сколько на собственное понимание справедливости. Это позволяет надеяться, что строительство правового государства в России все же возможно, хотя и при определенных условиях.

Данные исследования опровергают имеющее широкое хождение в среде национал-патриотических сил тезисы об особом "нравственном чувстве" русского народа, следовании россиянами требованиям этого чувства и их понимании справедливости, о приоритете морали, а не закона в регулировании жизнедеятельности российского общества.

Как показывает проведенное исследование, россияне уже далеко ушли в своем внутренней жизни от норм морали и традиций, регулировавших взаимоотношения в крестьянских общинах, и западная модель правового государства - единственная альтернатива утраченному “нравственному чувству”.

Если же рассмотреть не декларируемые позиции, а реальные формы асоциального поведения молодежи, то мы увидим, что доля тех, в чьем прошлом такое поведение имело место, значительно меньше, чем можно было бы предположить судя по наиболее популярным газетным штампам. Достаточно широко распространены среди молодежи лишь четыре формы действий, которые с очень большой натяжкой можно отнести к асоциальным - курение, употребление крепких спиртных напитков, вступление в добрачные половые связи и обман ради достижения собственных целей. Число тех, в чьем прошлом хотя бы изредка встречались эти формы поведения, составляло соответственно 74,9% (курение), 84,3% (употребление крепких спиртных напитков), 52,1% (добрачные половые связи) и 45,9% (обман ради достижения своих целей).

Остальные показатели относительно невелики - давали взятки 22,3% молодежи, уклонялись от уплаты налогов 12,3%, пробовали или употребляли наркотики 9,9%, использовали сексуальные связи для достижения корыстных целей - 8,2%, имели опыт гомосексуальных связей 2,4%. В то же время высокий процент тех, кто отказался определить свою позицию по этим вопросам (12,5% - по использованию сексуальных связей, 10,0% - по уклонению от налогов, 7,6% - по опыту гомосексуализма, 5,6% - по даче взяток и 2,8% - по употреблению наркотиков) позволяет предположить, что реальные цифры, характеризующие распространенность отклоняющихся форм поведения, гораздо выше и колеблются в интервале от 10 до 30%.

Этому способствует размытость тех моральных ориентиров, которые в более старших возрастных группах даже сейчас еще сохраняют свои позиции. Так, если в целом среди россиян соотношение тех, кто относился к незарегистрированным бракам отрицательно и положительно, составляло 20,0% - 13,6%, то у молодежи до 30 лет оно было прямо обратным: 10,9% - 20,6% (остальные относились к ним нейтрально или с определенным пониманием).

Кто же в первую очередь попадает в группы с отклоняющимся поведением? Разумеется, здесь действует одновременно очень много факторов, связанных в значительной степени с индивидуальными особенностями молодых людей, и все же некоторые общие закономерности выделить можно. Для этого надо прежде всего развести входившие в исследование асоциальные формы поведения на девиантное экономическое поведение (взятки, уклонение от налогов) и бытовое отклоняющееся поведение (наркотики, гомосексуализм, секс в корыстных целях).

Экономические формы девиации характерны в основном для мужчин и старшей возрастной группы молодежи (от уплаты налогов уклонялись 8,4% молодежи в возрасте до 20 лет, и 15,0% в возрасте 24-26 лет; взятки давал каждый четвертый россиянин старше 24 лет и каждый шестой в возрасте до 20 лет). Работники частных предприятий давали взятки вдвое чаще, чем государственных. Огромное значение имела для экономической девиации и профессиональная деятельность молодежи - молодые предприниматели втрое чаще уклонялись от налогов и давали взятки, чем, например, гуманитарная интеллигенция, у которой уровень этих форм девиации самый низкий. По значимости фактор профессиональной принадлежности был сопоставим только с вертикальной мобильностью в ходе реформ (но не с уровнем материального благосостояния, который практически не имел значения!). Среди те, кто выиграл в ходе реформ, экономическая девиация была распространена вдвое больше, чем среди проигравших (см. рис. 5)

Что касается бытовой девиации, то здесь картина довольно пестрая. Сексуальные связи в корыстных целях в большей степени были склонны использовать молодые люди, чьи родители не добились в жизни успеха (12,6% при 8,1% у тех, чей отец добился успеха в жизни), жители села, рабочие и работники сферы обслуживания (12,6, 10,2 и 10,0% соответственно), выигравшие в ходе реформ (11,8% при 6,9% у проигравших). Пол, возраст, материальное положение и образование (за исключением отсутствия даже среднего образования) значения не имели.

Гомосексуализм был в равной степени распространен и среди юношей, и среди девушек, причем шире всего он был представлен в среде сельской молодежи (где занимались им регулярно или хотя бы пробовали им заниматься 3,8%) и гуманитарной интеллигенции (3,4%). В среде предпринимателей, в целом характеризующейся повышенной экономической девиацией, гомосексуализм практически отсутствовал. Однако любые выводы в этом вопросе должны делаться очень осторожно, так как число тех, кто занимался гомосексуализмом, в общей выборке очень невелико, и количественные методы оценок на столь малой выборке практически не работают. Единственное, что можно сказать достаточно уверенно - что гомосексуализм достаточно широко проник туда, где встретить его никто не предполагал, т.е. на село.

Употребление наркотиков также оказалось на селе широко распространено. Достаточно сказать, что если среди, например, гуманитарной интеллигенции не было ни одного наркомана, а число пробовавших наркотики было всего 3,0%, то среди сельских жителей наркоманов было 2,2%, и еще 10,2% их пробовали. Более высокий показатель был только у предпринимателей (соответственно 2,9 и 12,5%) и студентов (2,3 и 12,8%). При этом, что особенно тревожно, наркотики были шире распространены среди самой младшей части молодежи (11,6% в возрастной группе до 20 лет при 8,9% в группе 24-26 лет). Юноши употребляли наркотики в два с половиной раза чаще, чем девушки, выигравшие от реформ - в два раза чаще, чем проигравшие. Материальное положение значения не имело.

Несколько неожиданным оказался очень высокий процент наркоманов среди тех, кто не имел среднего образования - 7,7% их постоянно употребляли наркотики. Эта наименее образованная группа молодежи вообще давала ярко выделявший ее на общем фоне всплеск отклоняющегося поведения, несмотря на то, что подавляющая часть этой группы (84,6%) была в возрасте до 20 лет и проживала вместе с родителями (89,7%). 12,8% из них уже приходилось регулярно использовать сексуальные связи для достижения корыстных целей, а каждый четвертый давал взятки. Однако это не было связано с занятиями предпринимательской деятельностью, так как предпринимателей в этой группе было всего 12,8%. Остальные были в основном сельские жители (43,6%), рабочие (28,2%) и работники сферы услуг (12,8%). Очевидно, взятки здесь были связаны в основном с решением каких-то бытовых проблем. Главное же, что отличало эту группу - чувство принадлежности к социальным аутсайдерам. 51,3% их (при 23,8% по массиву в целом) считали, что их отец успеха в жизни добиться не смог.

Таким образом, при относительно высоком уровне девиантного поведения у молодежи в целом, распределение различных форм девиации по группам молодежи неравномерно. Наименее распространены они среди женщин из гуманитарной интеллигенции, а шире всего - среди той относительно небольшой части молодежи, которая происходит из “низших” слоев общества и не смогла получить даже среднего образования.