год 2010-й - более 30.000.000 обращений

Одной из задач культурной политики Советской власти всегда было преодоление неравенства условий культурной жизни различных национальных и социальных групп и разных территорий страны. Ради этой задачи у нас впервые в мировой практике, собственно, и возникла централизованная система планирования, бюджетного финансирования, унифицированные административные "управления культуры". Что же принесла такая система?

Было бы недобросовестным видеть в ней одни лишь провалы. Однако по некоторым показателям "лучшая" и "худшая" территории РСФСР (АССР, края, области) к 1985 г. отличались друг от друга в культурном отношении в 15-20 раз. Люди умственного труда посещали театры, филармонии, художественные выставки в 10-15 раз чаще, чем рабочие и крестьяне.

Справедливости ради отметим: разница в объемах предоставляемых населению культурных благ и услуг в провинциях Испании или Италии еще больше. Даже в более благополучной Франции она измеряется соотношением 1:10. Социальный состав посетителей Лувра или концертов Филадельфийского филармонического оркестра мало чем отличается от структуры аудитории Эрмитажа или Московской консерватории. Значит, дело не только в "полюсах" культурной политики, но и в исторической обусловленности ее целей.

Говоря о таких целях, как равенство возможностей, всеобщая доступность культуры и т.п., следует заметить, что политическая "идея" равномерного как якобы единственно справедливого размещения учреждений и организаций, материальных и прочих ресурсов культуры столь же нереалистична, как, к примеру, и равномерное расселение людей по планете. Но главное - каковы средства, способы действий в принципе, применяемые для достижения такого рода целей? Бесспорно: если культурная деятельность хоть в какой-то своей части держится на принуждении, рано или поздно она должна обвалиться - никакие нормы и планы, спускаемые сверху, не могут действительно поднять культуру, раз сама она норовит скатиться с него, если только убрать административно-политические подпорки.

Теперь подпорки убраны, культура свободна. И при этом - обваливается. Что же, восстановить подпорки? Но новые "правила взаимоотношений" государства и культуры в России это принципиально исключают. Законодательство определило новые роли "центра" и субъектов федерации в области культуры. Федеративным договором чуть ли не все вопросы местной культурной жизни переданы в ведение местных властей. Министерство культуры России оказалось в абсурдном положении: и "верхний этаж" культуры - Большой театр, МХАТ, Эрмитаж, Третьяковка - к нему ныне не имеет отношения, и "нижний" - тоже. Но, может быть, это и не трагедия вовсе?

Из 160 современных суверенных государств 58 приняли юридические нормы, основанные на федеративных принципах. Однако вопросы культуры в таких странах решаются по-разному. В Германии, к примеру, законы о культуре издают только земли, а бунды - нет, не существует там и федерального министерства культуры. В Федеративной Бразилии вопросы культуры - в совместной компетенции федерации, штатов, муниципий и федерального округа. В Швейцарии культура, за исключением охраны исторического наследия, и вовсе стала заботой лишь местных властей.

Для нас удивительно слышать, когда один из руководителей Европейского Сообщества Т.Г.Торн заявил на совещании западноевропейских министров культуры "Заинтересованность правительств в делах культуры принимает почти устрашающие размеры". Мало кто нашелся, что ему возразить. А в США - государстве, тоже основанном на федеративных началах, вообще нет общенационального министерства культуры. Тем, кто выражает изумление по этому поводу, напоминают рекомендацию, которую давал государственным мужам писатель и опытный чиновник Р.Киплинг: овладевать искусством "пускать дела на самотек".

Насчет отношения к практическим делам наше нынешнее федеральное Министерство культуры, похоже, знакомо с рекомендацией Киплинга. Но собственную функцию оно, кажется, все-таки отыскало, объявив себя "центром выработки идей". Почему бы и нет? Тем более, что широко гуляющие в законах, указах, печати понятия "единое культурное пространство России", "Федеральная культурная политика", "Федеральные программы сохранения и развития культуры", "общенациональное культурное достояние" пока не наполнены ясным и убедительным содержанием.

Теперь разве только самым закостенелым бюрократам не ясно: федеральные программы имеют реальный смысл лишь при условии, что они не сверху спущены, а проросли снизу, исходят от регионов. Люди должны разрабатывать их сами для себя. Это создает возможность самореализации программ. Но не следует ли из этого, что в таком случае на долю федерального Министерства культуры приходятся только технические функции?

Еще сложнее положение Министерства с выработкой федеральной культурной политики. Сложность прежде всего в том, что федеральная культурная политика - это, во-первых, вовсе не "общероссийского масштаба" мероприятия самого Министерства. А во-вторых, это и не сумма культурных политик национально-государственных и административно-территориальных образований Российской Федерации - поскольку они должны становиться разными и в силу этого не могут суммироваться, но тогда что же такое федеральная культурная политика и кому дано определить ее место в системе национально-государственного устройства России?

В современную эпоху межнациональных отношений многие с удивлением обнаружили, что, это лишь из центра глядючи, буряты, к примеру, все "на одно лицо". На самом деле под общим именем живут булгары, эхириты, хоринцы, хондогоры, ассимилировавшиеся эвенки, селигнинские буряты монгольского происхождения. А русские - это и по сей день поморы и казаки, семейские и колымчане, камчадалы и молокане и еще множество разных "ветвей" нации со своими диалектами, фольклором, обрядами, бытом и другими особенностями. И так обстоит едва ли не с каждым этносом. Стало быть, наша страна не просто "многоцветье" национальных культур: едва ли не каждая из них богата еще и неисчислимыми переливами, отражающими особенности земель безбрежного пространства России, истории населяющих их людей. Причем культурная самобытность российских этносов оказалась куда более живучей, чем предполагалось, и сейчас мы можем наблюдать воочию ее возвращение из забытья.

Деформации национальных отношений, пришпоривание интернационализации и унификации духовной жизни этносов с 30-х годов, образно говоря, превращали нас в лошадей, жующих овес из торбы посреди бесконечного и тучного овсяного поля. Поле это - богатейшее многообразие не только национальных, но и развившихся внутри них региональных и локальных культур, более частных культур "мест". Множество ценностей этих культур были приговорены как "пережитки", проявления "бескультурья", "религиозный дурман" и т.п. Представление о "единой" культуре как культуре единообразной, дистиллированной, а не сосуществующем и поощряемом безграничном многообразии, наконец вульгарно-промитивная модель "прогресса" породили нормирование "культурного потребления".

Самым удобным способом управы на культурное многообразие была - и остается - территориальная организация культурной жизни. "Территориальные системы культуры" - это совокупность учреждений, организаций и органов культуры республики, края, области, города, района. Такие "системы" рассматривались и рассматриваются в пору тотальных "суверенизаций", как некие целостности, которые якобы должны иметь свои инфраструктуры. На самом же деле культурная жизнь никогда не укладывалась и не может укладываться в такое прокрустово ложе.

"География культуры" никогда и нище не совпадает с экономической географией и границами административных единиц.

Историко-культурные границы Русского Севера, к примеру, наряду с Вологодской и Архангельской областями прихватывают "кусочки" республики Карелии, республики Коми, Кировской и Ленинградской областей, не вмещаясь в очертания перечисленных административно-территориальных образований. Это касается и нынешних республик в составе Российской Федерации: краев, областей, агломераций, районов. Еще причудливее география культур таких этнических, этноконфессиональных, социально-культурных и других общностей, как, к примеру, рассредоточенные "пятнами" по разным регионам и местам татары, старообрядцы, казаки... Российское руководство должно наконец уяснить: в этнокультурном отношении Россия - причудливый архипелаг, а вовсе не монолитный материк.

Но что может стать альтернативой административно-территориальному принципу? Судя по мировой практике, альтернатива - ассоциации разного рода, без вышестоящих уровней. В таком случае "вертикаль" в управлении собственно культурными процессами (в отличие от управления инфраструктурой этих процессов) и в масштабе Российской Федерации, и в масштабах ее субъектов должна исчезнуть.

Значит, Федеральная культурная политика

- это безоценочное стимулирование не столько административно-географически очерченных, сколько всяческих "экстерриториальных", "точечных" и прочих культурных явлений. Такой государственной практики ни в дореволюционной, ни в Советской России не было. Создать ее

- вот сложнейшая задача Федерального Министерства культуры. Ему и в самом деле предстоит для этого обрести свойство "центра выработки идей".

На наших глазах расцвел и тут же поблек вошедший было в моду два-три года назад лозунг некоторых столпов отечественной культуры: "Как можно меньше государства!" Теперь, вкусив обнищания, они упрекают власть в том, что государство "отвернулось от культуры".

"Повернуться лицом к культуре" означает, прямо скажем, всего-навсего раскрыть для нее кошелек. На Западе так и говорят: правительства не решают проблемы, а финансируют их. Но есть закономерность, которую никому не дано отменить, как законы физики: "кто платит, тот и..." Выход в том, чтобы платили многие и по-разному.

В США, как известно, до двух третей финансирования искусства обеспечивается частными благотворительными взносами. Однако фактически эти деньги тоже являются государственными, поскольку, освобождая вкладываемые в культуру капиталы от налогов, государство как бы "отказывается" от них. А положительный смысл такого способа поддержки культуры в том, что решение, кому, на какие цели и сколько выделить денег принимается не каким-либо одним "органом" и не узким кругом людей, включенных в структуру власти, а множеством организаций и людей, не связанных с властями.

Не менее важна и другая сторона дела. Во Франции с 1981 по 1990 г. расходы правительства на культуру увеличились примерно в три раза, расходы провинций - в десять раз, коммун - в четыре. В ФРГ из государственных расходов на культуру на Федеральный бюджет сейчас приходится около 1,8%, на земельные бюджета - 41%, а на самые низовые, общинные - более 57%. Приведенные пропорции - это материальное, предметное воплощение тенденций к движению от централизма и регионализму в европейской культурной политике. А значит, от территориально-административной организации культурной жизни к процветанию локальных культур и культур "мест". Так что происходящий ныне в России перенос "центра тяжести" находится в русле общей закономерности.

Правда, российская "специфика" в том, что у нас на местах и казна пуста, и давление житейских нужд населения на власти сильнее, и авторитет интеллигенции обычно ниже, чем в Москве, но и в других странах - в коммунах, в провинциях, в штатах проблем хватает. Правда, там выработано множество разных "технических" приемов культурной политики, которые и нам применить не заказано.

Вот некоторые заграничные хитрости. Центральные органы имеют право финансировать любую культурную программу - региональную, муниципальную, любой деревни, причем через головы вышестоящих структур. Но при этом не более чем на 50 процентов общей стоимости этой программы. Остальные деньги должны изыскать местные власти, фонды, корпорации, меценаты. При этом не слышно протестов об ущербе автономии и самолюбия местных властей и организаций.

В некоторых странах для культуры появился так называемый "взнос вывоза", который стал провоцировать активность других финансовых источников. Правительство выделяет для реализации какого-либо культурного проекта ровно 33,4 процента его стоимости - т.е. чуть больше трети, поощряя соучастников взять на себя оставшиеся две трети. Еще один вид ассигнований на культуру сверху - "взнос на дальнейший прогресс , суть которого в выявлении "внизу" и поощрении "сверху" экстраординарных работ, имеющих общенациональное и международное значение. Так поднимается уверенность в себе и стимулируются амбиции местных деятелей культуры, для них создается шанс выбиться в звезды первой величины даже из самой глубокой провинции.

В некоторых странах, если местная власть дает обязательство содействовать какому-либо значительному культурному начинанию, то правительство "лишьприсоединяется к нему и "только" помогает местной власти в финансировании, а не подменяет их.

В Италии поддержкой и финансированием культуры заняты б министерств, а во Франции и того больше - 22! Это расширяет фронт поддержки культуры, исключает монополизм, подталкивает держателей средств к состязательности и поиску наиболее значительных культурных проектов. Это же укрепляет и надежду у жаждущих поддержки: не удалось защитить свой проект в одних кабинетах - есть еще множество других.

Культурный суверенитет субъектов федерации и культурно-национальная автономия, провозглашенные нынешним политическим режимом России, вовсе не абсолютное благо. Они хороши настолько, насколько благоприятствуют культуре и настолько же плохи, насколько разгораживают ее естественное пространство искусственными заборами национальных, административных, конфессиональных и прочих границ. С другой стороны, общенациональная культурная политика - это вовсе не руководство нижестоящими уровнями, а лишь стимулирование многообразия в культуре как первейшего условия ее выживания и развития.

Методы, практикуемые в странах Западной Европы, тоже любопытны.

Например, методы под названием "длина руки" - деньги выделяет власть, а распределяют их независимые от нее коллегиальные органы, или "оценка равного" - к примеру, художника могут судить только художники, в принятии решения о субсидии должны участвовать сами деятели культуры. Или "взнос вызова". "взнос на дальнейший прогресс", когда власть лишь присоединяется к культурным проектам, а нс сама инициирует их.

И все-таки, не понесет ли утрат культура России, если федеральная власть ограничит свои культурные функции только собственными финансовыми инъекциями и поощрением к этому других финансовых источников?

Это напрямую зависит от того, сумеют ли преодолеть на местах живучую привычку жить по рецептам "центра". Из опыта последних лет хорошо известно, что борьба за самостоятельность регионов в культуре увлекательна лишь до победы в ней. А потом начинаются муки той самой свободы, которую принято считать сладкой, но которая обременяет заботами куда большими, чем гнет "центра".

Заботы эти связаны хотя бы с тем, что ни одна территория Российской Федерации не имеет полнопрофильной самодостаточной инфраструктуры культуры - учебных заведений искусства, предприятий, которые выпускают оборудование для учреждений культуры, и т.д. Прожить можно только во взаимодействии с другими территориями. Возникает необходимость координации действий. И тут регион начинает искать: а где же "центр", почему это он самоустранился? Проще всего сказать, что "центр" должен создавать условия для многообразия культурных политик регионов и координировать, т.е.обслуживать их взаимодействие. Но обслуживание у нас имеет свойство превращаться в руководство, а средства - подменять собою цели. Значит, важно не заиграться в демократию, в разгосударствление, в децентрализацию и регионализм в области культуры. Опыт Польши, Болгарии, Румынии, которые зашли в этих отношениях дальше России, обнаруживает драматические для культуры последствия.

Ведь децентрализация и регионализм сами по себе вовсе не означают автоматического освобождения культуры от администрирования и произвола.

Региональная культурная политика ничуть не лучше централистской, если она сама оказывается обладающей одними и теми же свойствами в отношении разных зон. Регионализм в культуре вообще не лучше и даже хуже централизма, если ведет лишь к множеству уменьшенных по масштабу "централизмов". Значит, "отдать культуру на места" - вовсе не решение проблемы, а уход от нее - по крайней мере в нынешней российской ситуации.

В разгар "перестройки" у нас много говорилось о необходимости преодолеть идеологические догмы и "стереотипы мышления". Кажется, с этим успешно справились. Однако сегодня все сильней чары новых догм и стереотипов мышления.

Сколько камней брошено в идею какого бы то ни было планирования развития отечественной культуры - а в зарубежных странах все большее значение придается... пятилетним планам! И не только на Кубеили в КНДР. Со времени Р.Рейгана составляются пятилетние планы развития культуры в США (первую пятилетку там уже выполнили, а теперь трудятся над второй - на 1991-1995 гг.). Долгосрочные планы культурного развития существуют во Франции, Норвегии, Швеции, других странах. По нашему же "новому мышлению", любое планирование и особенно в сфере культуры -это "возврат к тоталитаризму"!

Децентрализация отношений государства и культуры во многих странах мира осуществляется чаще всего по... принуждению сверху! Правда, не административному - оно везде приводит лишь к формализму, бюрократии, наконец к столь знакомым нам "припискам". Это принуждение осуществляется долгосрочными программами культурного развития. Инициативы в такие программы поступают снизу и лишь дополняются сверху. В результате же рождаются общенациональные проекты, раскладывающие на каждого доли участия и ответственности - и тут уж хочешь не хочешь, а будь самостоятельным. Но как раз к программам такого рода у нас глухи.

Внедрение регионализма во Франции (да и в других странах) пока вовсе не принесло ожидаемого пышного расцвета культурной жизни провинции и "мест": очень скоро выяснилось, что если саженцы локальных культур не поливать из Парижа, они от недостатка забот и возможностей местных властей засыхают. Поэтому главный французский "децентрализатор", министр культуры ЖЛанг настаивает на главенствующей роли правительства, по-нашему говоря - "центра", в активизации культурной жизни на местах!

У нас же и "снизу", и "сбоку" снова зарождается гул опасений: а не грядет ли новый центр в виде министерства культуры и других органов федерального правительства как новая угроза свободе культуры?

Один видный зарубежный культуролог недавно выделил три типа культурной политики в современном мире: управляющую (авторитарную), регулирующую и демократическую. Первый тип, по его мнению, характерен в основном для стран третьего мира, второй - для стран Запада, а третий, демократический, -для... "бывших стран социализма". Увы, демократизм в данном случае - не комплимент, а указание на незрелость и иррационализм, плод неодогматизма с его неприязнью ко всякому социальному управлению, хотя бы и в таких формах, как регулирование".

Поэтому-то нынешняя российская демократия в вопросах культуры "светит, да не греет". Светит абстрактными книжными идеями, которые жажды утолить не могут. И из этого следует, что новая федеральная культурная политика может появиться как реальность, а сумма "идей" лишь на почве прозаической реальности. Хоть она и должна формироваться на основе делегирования функций "центру" снизу вверх, разрабатывать-то ее все-таки сверху вниз - по инициативе "центра"! Для некоторых наших демократов это прямо-таки измена принципам. Но такова реальность - иначе принципы останутся незыблемыми, а культура пострадает...

Культурный регионализм, возрождение и благополучие локальных и "местных" культур и их взаимодействие в России, могут стать реальностью только по принуждению - под воздействием инициатив и стимулов "сверху". Конечно, это смахивает на новые принуждения из Кремля. Но если важнее всего не происхождение идеи, а ее полезность, то дело за малым: давайте просто усвоим мировой опыт, из которого следует, что культура существует саморазвитием, но при сильной роли государства. И процветает она благодаря разноцветью локальных и "местных" культур, а рассыпается, когда страна не имеет общенациональной объединяющей культурной политики.

Надо наконец осознать, что свобода творчества малопродуктивна, если напрочь исчезает регулирование социальных и экономических условий творческой деятельности, что культурное развитие обеспечивается инициативами снизу, но обращается в хаос, если такое развитие лишено всякого планирования.