год 2010-й - более 30.000.000 обращений

Термин "русская идея" стал широко использоваться в сочинениях русских философов в конце 19 века. Его появление было обусловлено атмосферой интенсивного поиска понятийных средств выражения тех жизненных смыслов, которые составляют суть русской культуры. Напряженная работа мысли русских философов того времени связана с тем, что Россия стояла на пороге назревших общественных преобразований. По большому счету исторически обусловленный этап развития состоял в том, что России предстояло войти в индустриальную стадию развития. По этой причине всему сложному общественному организму России предстоял выбор пути исторического развития, точнее сказать, выбор принципов социального устройства, соответствующих промышленной эпохе в жизни общества. Задача была тем более актуальной, что Европа уже вошла в индустриальную фазу, избрав в силу ряда исторических обстоятельств тот тип общественного устройства, который получил название капитализма (или буржуазного общества).

Сейчас широко распространена европоцентристская точка зрения на исторический процесс, согласно которой Запад дает единственно правильную модель развития, которой должны следовать народы, не успевшие войти в индустриальную эпоху или вошедшие в нее не по западной модели. Сами по себе европоцентристские настроения не новы, но теперь они приобрели глобальный характер. На политологическом уровне названная установка сознания была выражена и теоретически обоснована в статье Ф.Фукуямы, который настаивает на своеобразном "конце истории", при котором основные цивилизационные ценности в виде экономического либерализма, политического либерализма (западной демократии) и универсального потребления утвердятся в глобальном масштабе. У этих ценностей, как считает названный американский политолог, не осталось сколько-нибудь серьезных альтернатив, способных конкурировать в современном мире.

Точка зрения Ф.Фукуямы есть теоретизированное выражение самонадеянности западных вершителей мировой политики, уверивших себя в том, что конец холодной войны есть "завершение идеологической эволюции человечества и универсализация западной либеральной формы демократии как окончательной формы правления" [3,с.135]. Прав Ф.Фукуяма только в том, что указывает на исключительную роль сознания в частной и общественной жизни. Но и в этом вопросе он скорее находится в эйфории от успехов ряда западных психологов, работающих над задачами управления сознанием посредством вторжения в человеческую психику (преимущественно через подсознание), т.е. - над задачами манипулированием поведением индивидов. Ф.Фукуяма даже замечает, что "с точки зрения идеалиста, человеческое общество может быть построено на любых произвольно выбранных принципах, независимо от того, согласуются ли эти принципы с материальным миром" [с.139].

Между тем, в начале 20 века немецкий социолог М.Вебер показал исключительную важность культурной компоненты для формирования западноевропейского капитализма. Формирование буржуазного общества стало возможным, как полагал М.Вебер, после становления "духа капитализма", ядром которого оказалась протестантская этика, родившаяся в ходе Реформации. Именно тогда возник дух индивидуализма, атмосфера конкуренции и материального успеха как основных правил жизни. Тем самым немецкий социолог указывал на важную роль культурной компоненты для структуризации общества, для выбора им основных принципов общественных взаимоотношений и принципов хозяйственной жизни. Однако еще ранее русская общественная мысль в лице ее талантливых представителей ставила вопросы культурного своеобразия народов выше проблем сугубо экономических, полагая, что все социально-экономические, правовые и иные проблемы должны решаться в соответствии с культурными традициями народа и в соответствии с его нравственными установками, чем и достигается состояние сознания людей, соответствующее решаемым ими историческим задачам.

Ф.М.Достоевский, много размышлявший о русской жизни, полагал, что основание всей индивидуальной и общественной жизни людей суть начала нравственные. В.С.Соловьев, критиковавший славянофилов и находившийся по сути в сообществе "западников", в зрелом возрасте написал сочинение, в котором представил смысл общественной жизни как делание добра, так что настоящая общественная задача "сообразовать все социальные учреждения с безусловною нравственно-общественной нормой, в борьбе со злом собирательным" [1,с.68]. Н.Ф.Федоров видел задачу общественной жизни в преодолении смерти через всеобщее воскрешение, причем смысл хозяйственных взаимоотношений человека и природы представлялся ему в свете высших человеческих устремлений как разумное регулирование природных процессов, а не бездумное потребление и проедание природных ресурсов. Теоретическое оформление представлению о важной роли культуры в развитии общества было дано во второй половине 19 века русским философом Н.Я.Данилевским, который указал на существование культурно-исторических типов, определяющих государственную жизнь тех или иных народов. Европейский культурный тип, как полагал Н.Я.Данилевский, создали романо-германские народы. Среди десятка культурно-исторических типов он называл также славянский культурный тип, лежащий в основе государственной жизни Российской империи. Каждая цивилизация предстает у Н.Я.Данилевского как носительница того или иного культурно-исторического типа, причем развитие цивилизаций принимает характер естественного зарождения, возмужания и расцвета, за которым приходит историческая старость и увядание. Позднее подобная историческая концепция локальных цивилизаций, переживающих указанные этапы развития, была развита англичанином А.Тойнби и, в своеобразной форме - немецким философом О. Шпенглером.

Названные исторические концепции отвергались в официальной советской науке как противоречащие линейно-прогрессистской модели общественного развития, принятой марксизмом. Не вдаваясь в обсуждение вопроса о степени соответствия различных исторических концепций тому, что происходит в мире в настоящее время, мы должны принять во внимание те достоинства теорий циклического развития, которые связаны с признанием существования различных культурных генотипов, определяющих жизнь народов в разные периоды их истории. В таком случае применительно к России может быть поставлен только один вопрос, именно, обладает она культурно-историческим своеобразием, имеет ли свой культурный генотип, обеспечивший ей культурную самодостаточность и культурно-историческую идентичность на разных этапах развития. Н.Я.Данилевский отвечал на этот вопрос утвердительно, марксистская теория общественно развития не признавала культурно-исторических типов и не придавал им самостоятельного значения в истории (культура понималась как надстройка над социально-экономическим базисом), европоцентристская позиция как правило не желает признавать существование культурно-исторического генотипа для России и русского общества. Европоцентристы (сегодня к ним относятся по сути все, кто стал бездумным и восторженным "строителем" мировой цивилизации) всегда были склонны говорить о хозяйственно-экономической отсталости и культурной неполноценности России. Наш русский мыслитель А.Я.Чаадаев, зараженный идеями европоцентризма, отрицал культурно-историческую значимость русской истории. Неудивительно, что немецкий приверженец концепции локальных цивилизаций О.Шпенглер утверждал, что Россия вообще не имела самостоятельного развития, что ее история есть "псевдоморфизм", иначе сказать, совокупность "деформаций", возникавших под внешним воздействием. Подобное отрицание русской истории сторонниками исключительной роли европейской цивилизации является вполне понятным, ибо оно избавляет их от осмысления культурно-исторической альтернативы и от критической оценки собственной истории.

Здесь мы подходим к существу вопроса о так называемой "русской идее". Поиск русской идеи есть по сути рациональная форма осмысления того культурного генотипа, который присущ русской истории, который обеспечивает национальное самосознание и самоидентификацию в различные периоды русской истории. Н.Я.Данилевский был по существу прав, когда настаивал на том, что переход народов к государственно-политической форме жизни становится возможным благодаря наличию культурного генотипа, внутреннее оформляющего его государственное существование. В.С.Соловьев в отличие от Н.Я.Данилевского придерживался концепции единого человечества. Однако в рамках своей позиции, противоположной теоретическим суждениями названного историка, он также разделял идею исторического своеобразия народов, вносящих свой вклад в развитие совокупного человечества, ибо только так народ обретает свое лицо и становится в ряд исторических народов, способных реализовать ту или иную историческую миссию: "...ни один народ не может жить в себе, через себя и для себя, но жизнь каждого народа представляет лишь определенное участие в общей жизни человечества. Органическая функция, которая возложена на ту или иную нацию в этой вселенской жизни, вот ее истинная национальная идея, предвечно установленная в плане Бога" [с.220]. Этим соображением определялось представление русского философа о сути русской идеи, утверждавшего что "идея нации есть не то, что она думает о себе во времени, но то, что Бог думает о ней в вечности" [2,с. 220]. В этой связи еще раз отмечу, что поиск русской идеи есть стремление к осознанию основных убеждений и ценностей нашей российской цивилизации, своеобразия ее жизни, ее собственной истории, ее роли в мировой истории. Упрек в стремлении к национализму здесь совершенно неуместен, ибо речь идет об осмыслении культурного генотипа, давшего основание для политической истории многих народов, объединившихся тем или иным путем в рамках Российской империи и, в последующем, в рамках Советского Союза. Можно много говорить о ценностях, вживленных в историю России и ее мировосприятие. Главный их признак в том, они основаны на ощущении органической связи общества и личности, находящей самое разнообразное выражение в диапазоне от сугубо материальных проблем жизни до возвышенного чувства Родины, вбирающего в себя глубинные ценности русской жизни. Здесь по сути заключается основное отличие культурного генотипа России от ценностей европейской цивилизации, основанием которой является индивидуализм и индивидуальная конкуренция на пути к материальному достатку, рассматриваемому как основная и высшая ценность. Между тем, лишь в соединении человека и социального целого действительно может реализоваться личность, способная наполнять свою жизнь высоким человеческим смыслом, и из этого чувства общности и человеческой связи вытекают лучшие черты русской культуры, пронизанной высоким градусом человечности, способность понимать чужие переживания и поведать свои, артельный коллективизм, пронизанный стремлением работать не только для себя, но и для людей.

Причастность к тому или иному культурному типу почти никогда не бывает результатом сознательного разумного выбора. Чаще всего этот выбор сделан за нас воспитанием в соответствующей культурной среде либо же нашим бессознательным пристрастием к определенному типу ценностей. В продолжении своей жизни люди обычно придерживаются своей культурной идентичности и чем более она прочувствована, тем сильнее ощущение потери своей культурной среды. В частности, для человека, воспитанного в традициях русской культуры, ощущение человеческих связей, возможность "выговориться по душе" всегда будет дороже лишенного души "протестанского благополучия" (Ф.Фукуяма) западного человека. Он не может не замечать внутренней пустоты жизни в современной цивилизации, заполняемой эрзацами переживаний в виде возбуждающих зрелищ, постоянного поддержания пикантной темы интимной жизни, моды, артистических тусовок и молодежных рок-тусовок и т.п. Для общества, имеющего внутреннее основание в виде соответствующего культурного типа и переживающего его ценности, уместна аналогия с сознательной жизнью отдельного человека, которая продолжается для него постольку, поскольку он сохраняет свои личностные характеристики и сознает себя именно тем, что сохраняется в нем на протяжении всего его существования. Потеря самоидентификация равносильна смерти, и нестерпимая тяжесть такой утраты отражена в эмоциональном восклицании А.С.Пушкина "Не дай мне Бог сойти с ума, уж лучше посох иль сума...".

Проблема самоидентификации через осмысление своей культурной принадлежности оказывается крайне острой в переломные стадии развития. Например, тяжелый перелом, связанный, как уже отмечалось, со вступлением России в стадию интенсивного индустриального развития, пришелся на русскую историю в начале 20 века. Особенность подобных периодов связана с тем, что сохранение культурного генотипа в новых исторических условиях происходит посредством формирования фенотипа, соответствующего новой стадии развития. В подобные периоды важно сознавать как те ценности, которые составляют стержень истории народа, так и пути их фенотипизации в предстоящем периоде истории. Однако культурный генотип (или фенотип) не живет в пустоте. Социальная среда и весь социально-экономический уклад могут либо способствовать выживанию культурно-исторического начала либо препятствовать этому или даже способствовать полной ликвидации культурных генотипических черт (например, гитлеровская программа освоения восточного пространства предписывала ликвидацию русско-славянского культурного генотипа). Поэтому основная задача ответственных размышлений в критические периоды истории сводится к поиску социального проекта, способного, с одной стороны, обеспечить социальный и научно-технический прогресс, с другой стороны, - обеспечить единство культурного генотипа и новых условий существования. Русская общественная мысль конца 19 века, находившаяся под плотным прессом западнического либерализма, не успела построить соответствующий проект социального развития и нет ничего удивительного в том, что его роль сыграла социально-экономическая теория, созданная на западе как западная форма протеста против общества "протестантского благополучия".

В контексте размышлений о русском культурно-историческом генотипе становится совершенно неуместна демонизация советской истории, которая совершается с одинаковым ожесточением со стороны казалось бы противоположных политических сил, именно, со стороны крайних цивилизаторов и со стороны "белых" патриотов. Действия политиков любой эпохи получают так или иначе какую-то историческую оценку, но нелепо на основании действий какой-то части политической элиты оценивать историю народа как некий "черный провал", тем более, что никакого провала не было, но был трудный исторический путь, отягощенный целым рядом обстоятельств, включая ожесточенную войну западной цивилизации против Красной России, проводившуюся всеми возможными средствами. Оценка же советской истории должна считаться с тем, что в этот период Россия вошла в индустриальную стадию развития, вошла за счет перенапряжения сил, включая насилие я политические репрессии. Триумфом этих усилий стала победа в Великой Отечественной войне, которую и следовало бы рассматривать как кровавого экзаменатора нашего права на историческое существование.

Главной особенностью вхождения России в индустриальную стадию развития стало сохранение культурных оснований, выражающих традиционные ценности, характерные для нашего культурного генотипа. Можно утверждать, что искусство советского периода выполняло не только преходящие политические задачи, но и осуществляло создание того культурного фенотипа, который воплощал основные свойства русской культуры в условиях промышленной стадии развития и связанной с ней урбанизации страны. Россия не единственная страна, вошедшая в индустриальную фазу развития при сохранении традиционных ценностей. Подобное произошло в Японии после окончания второй мировой войны, такая же ситуация наблюдается в Китае, который в ходе нынешнего промышленного развития примеривается уже и к постиндустриальной стадии роста. Сложность советского периода развития обусловлена отчасти тем, что он сочетал процессы государственного строительства, находившие опору в исторической традиции народа, с доминированием абстрактной идеологии, сделанной для крайней мобилизационной фазы развития и превращенной в достаточно примитивную догму, охранявшуюся главным идеологом брежневского периода. Кризис и катастрофа на территории Советского Союза вызваны в решающей степени эрозией мировоззрения советского общества, обусловленной, наряду с другими причинами, жестким идеологическим контролем, исключавшим творческий поиск в сфере русского национального самосознания, а также вызванной этим и другими обстоятельствами деградацией правящей элиты.

В настоящее время фактически начинается освоение территории Российского государства западной цивилизацией, стремящейся превратиться в мировую цивилизацию "конца истории". Глубинные ценности русской культуры, явившие себя, в том числе и в советский период развития, глубоко чужды цивилизацией ному мироощущению, которое, кстати сказать, весьма тоталитарно, ибо не терпит радом с собой никакой национальной культуры народов, претендующих на самостоятельную политическую жизнь. Об этом писал еще О. Шпенглер, произносивший свой приговор европейской культуре в общем-то с глубокой скорбью: "Переоценка всех ценностей - таков внутренний характер всякой цивилизации. Она начинается с того, что переделывает все формы предшествующей культуры, иначе понимает их, иначе ими пользуется. Она ничего не создает, она только перетолковывает" [4, с. 460]. Еще резче отзывает О.Шпенглер о человеке цивилизации: "Всякий чего-то требует от других. Слова "ты должен" произносятся с полным убеждением, что здесь, действительно, возможно и должно что-то в общем смысле изменить, образовать, упорядочить. Вера в это и законность такого требования непоколебимы. Здесь приказывают и требуют повиновения. Вот что у нас называется моралью. В западной этике все - направление, притязание на власть, сознательное действие на расстоянии. В этом вполне сходятся Лютер и Ницше, папы и дарвинисты, социалисты и иезуиты. Их мораль выступает с притязанием на всеобщее и вечное значение. Это входит в состав необходимых условий фаустовского бытия. Кто иначе думает, чувствует, желает, то дурен, отступник, враг. С ним надо бороться без пощады. Долг человека. Долг государства. Долг общества". [4, с. 442].

Борьба на территории России с русским культурным генотипом является сегодня продолжением "холодной войны", перенесенной внутрь России. Причина же ее ведения в том, что без разрушения культурных архетипов освоить эту территорию будет крайне трудно, несмотря даже на то, что народ сегодня с равнодушием смотрит на переход национальных богатств под контроль строителей мировой цивилизации. Этим объясняется ожесточенность натиска на остатки традиционного мировосприятия, тем более что строительство советского государства "рабочих и крестьян" с необходимостью опиралось на русский традиционализм, так что остатки этого традиционализма неизбежно приняли "советскую окраску" (пример, так называемые "старые песни о главном"). Неудивительно, что противодействие традиционным культурным ценностям изображается в виде борьбы с красным тоталитаризмом. Кроме того, жизнь в цивилизации привлекает среднего человека своим комфортом, кажущейся легкостью и разнообразием удовольствий и развлечений, в то время как жизнь в культуре всегда предполагает ответственное поведение, опирающееся в том числе на самоограничение, принимаемое индивидом через его причастность к традиции. Но только жизнь в культуре может стать продолжением русской истории, а также и всемирной истории.

В свете высказанных суждений становится очевидным, что тезис о возвращении в мировую цивилизацию был изначально ложным. Россия всегда существовала рядом с европейской цивилизацией, принимающей сегодня характер мировой цивилизации, и по своим культурно-историческим установкам являла тип развития, альтернативный европейско-протестанскому капитализму. Россия в лице Советского Союза могла изменить свою геополитическую и экономическую роль, но растворение ее в западной цивилизации в форме ли мнимого превращения в европейское государство или иным путем, может происходить лишь за счет утраты своей культурной самоидентификации, за счет утраты самостоятельного культурного и политического бытия, в конечном счете, путем исчезновения с геополитической карты мира в качестве самостоятельной державы. Те, кто искренне влюблен в лелеемый ими образ мировой цивилизации (чаще всего мнимый, а не действительный), об этом не только не сожалеют, но даже радостно потирают руки при мысли, что их подсознание более не будет тревожить пусть даже дальняя генетическая связь с культурным генотипом, исчезающим вместе с народом. Сохранение же России как культурно-исторической и политической державы, объединившей на принципах товарищества многие народы, возможно лишь на пути продолжения своей истории, способной сохранить ее культурный архетип.

Требуется особое обсуждение вопроса о том, каким должно быть такое продолжение. Однако оно, несомненно, должно удержать определенные исторические достижения советской истории. Самостоятельное развитие России предполагает путь, который должен быть назван социалистическим. Сейчас уже не стоит и не может стоять вопрос о возврате к политическому прошлому со всеми его издержками, подготовившими нынешний коллапс. Социалистический путь развития в новых условиях может предстать как сохранение исторической традиции взаимопомощи и органической связи индивида и общества. Русская традиция жизни всегда предполагала, что индивид опирается и должен опираться на помощь общины (мира), на помощь своей конфессии или на помощь государства, что было характерно для советского периода нашей истории. Это значит, что социальный проект будущего должен иметь ввиду высокую роль государства в решении основных жизненных вопросов, прежде всего в обеспечении быстрого научно-технического прогресса, укрепления национальной безопасности во всех ее проявлениях, в поддержке всех слоев населения в сфере жилья, медицинского обслуживания, образования и т.п. Наличие многообразных потребительских товаров, которое ставится в заслугу нынешним цивилизаторам, важная, но не решающая сторона жизни. Изобилие товаров есть во всех колониях (развивающихся странах), что не избавляет население этих стран от болезней, голода и нищеты и не дает никаких шансов на сколько-нибудь достойное продолжение их истории. России нужен свой социальный проект, отвечающий реальности, сложившейся сегодня в мире, и способный обеспечить продолжение ее самобытной истории. Можно утверждать большее, именно такой проект нужен не только России.