год 2010-й - более 30.000.000 обращений

С точки зрения международного и мирового права Россия является президентской республикой. Поэтому функции Федерального собрания в достаточной степени ограничены - по аналогии с Конгрессом США или Национальным Собранием Французской республики. В России парламентаризм принял своеобразную "местную" форму - по кругу своих полномочий он принципиально менее влиятелен, чем другие структуры власти. И это хорошо.

В условиях несложившегося гражданского общества, при фактическом отсутствии партий - парламентская республика превращается в неуправляемую корпоративную уголовщину. Примеры в России уже есть - это Верховный Совет РФ образца 1991-1993 годов. Функционирование парламента протекало тогда по схеме "много власти - полное отсутствие гражданского общества". Парламентская власть в России не слабая - она просто другая, имеющая свои особенности и острые противоречия, не чуждые и другим мировым аналогам. Пример - известный ультиматум Де Голля 1958 года, приведший к созданию Пятой республики.

Сегодняшний Кремль - это очень функциональная структура, даже слишком функциональная. Поэтому Кремль в силу своей природы требует точно такой же функциональности от других структур власти - и от Думы в том числе. У Кремля есть два справедливых требования к Госдуме.

Первое: Дума должна сосредоточиться на выполнении своих прямых функций - на принятии законов вместо того, чтобы затрачивать время на т.н. "общественно-политическую деятельность". Конечно, нельзя сделать так, чтобы Дума совсем отказалась от этого. Но и большую часть активного времени затрачивать на бессмысленные прения, мягко говоря, неэффективно.

Второе: Кремль вправе заставить Думу работать быстро и оперативно, поскольку сейчас существует масса уже готовых законов, которые лежат годами, не в силах пробиться сквозь сложную систему думских "бумажных коридоров". В результате жизненно важные кодексы не принимаются по несколько лет, а некоторые поправки - по десять лет. Сейчас готовых к процедуре принятия документов хватит на 3 года работы Госдумы вперед.

Правда, излишняя функциональность Кремля может не только "подстегнуть" неповоротливый механизм Госдумы, придать ему соответствующий вектор ускорения, но и привести к обратному эффекту. Увлекшись чисто функциональным прагматизмом, Кремль получает в итоге своей деятельности беспринципность и абсолютизацию конформизма, процветание которого мы можем видеть уже сейчас. Издержки такой функциональности Кремля могут довести ситуацию до абсурда: в партийные списки "Единства" включали людей случайных, лишенных элементарных организационных способностей - в обмен на то, чтобы эти люди не создавали для власти никаких проблем. В результате мы получили бездарное думское большинство и общую картину думской серости, когда из 450 депутатов больше 6-7 интересных людей и способных ораторов вы не найдете. В этом плане прежние Думы, при всех известных оговорках, намного превосходили Думу нынешнюю.

"Движущие силы Думы" - аппарат, эксперты и т.д. - представляют из себя классический среднесоветский слой менеджеров, как правило, вышедший из Верховного Совета прежних лет и кочующий из созыва в созыв. Вне сомнения, все они - добросовестные исполнители. Но на этом список их добродетелей и заканчивается. Проблема состоит в том, чтобы не было путаницы между "аппаратом" и экспертами как таковыми. Подлинные эксперты из Академии наук и других учреждений не будут работать в Думе за грошовую зарплату, а выберут скорее коммерческую фирму. Единственный выход из финансовых затруднений для наших низкооплачиваемых экспертов - это участие в лоббировании. Задача в том, чтобы лоббирование стало цивилизованным. Для современного парламентаризма вопрос лоббирования интересов промышленных корпораций является вполне естественным. Этот процесс узаконен во многих странах мира и никого особенно не пугает. Проблема парламентского лоббирования в России заключается лишь в отсутствии сложившейся формы! лоббирования как такового. Бизнес, да и политика в России - достаточно размытые понятия, по форме не соответствующие своему содержанию. Знаменитый тезис Генри Форда: "Что хорошо для Форда, то хорошо и для Америки" - у нас, к сожалению, совершенно не работает. В результате возникает несовпадение интересов корпорации и государства, которое не приводит ни к чему хорошему.

Всякий советский механизм неизбежно усредняет, тем более что госслужащий не должен быть экспертом по определению. На всю сегодняшнюю Думу талантливых экспертов наберется не более десятка. Характерный пример такого талантливого сочетания - аппарат Исакова. Однако исключения не могут стать нормой. Для России более всего подходит опыт Конгресса США. У каждого из американских парламентариев есть институт аппарата с четко зафиксированными обязанностями, как правило, делопроизводственными и секретарскими. Должность эксперта не смешивается с должностью работника аппарата. У конгрессмена есть специальный фонд в размере $60-70 тыс., которые он тратит на оплату услуг экспертов со стороны. Кроме того, существует такая специально субсидируемая организация, как Исследовательская служба Конгресса США, находящаяся вне его штата, но отвечающая на все запросы конгрессменов.

Такая практика прагматически оправдана. Следует лишь увеличить соответствующую бюджетную строку. Госслужащие в роли низкооплачиваемых экспертов сэкономят государству в тысячу раз меньше. Чиновник сейчас способен ради каких-то $5000, которые попадут в его карман, обанкротить предприятие стоимостью в миллиарды.