год 2010-й - более 30.000.000 обращений

Как известно, Фрэнсис Бэкон считал причиной заблуждений человеческого разума различные ложные идеи, которые он называл "призраками" или "идолами". Одни "призраки" представляют собой просто искаженные отражения действительного положения вещей, в силу того, что человек неизбежно примешивает к их объективной природе свою собственную, субъективную. Другие порождает фантазия каждого - у каждого своя. Третьи проистекают из разного понимания одних и тех же слов. Четвертые навязываются разными ложными учениями, которые некритически принимаются на веру.

В полном соответствии с этими верными наблюдениями, любого исследователя социальных (и не только социальных) явлений вообще, системы народного образования в частности, подстерегают аналогичные "призраки".

Одни из них рождаются из чисто субъективных предубеждений, особенно сильных у профессионалов, которым кажется, что их личный опыт позволяет им открывать абсолютные истины в последней инстанции. И они обычно очень неохотно вспоминают слова Гамлета о том, что "на свете много есть такого, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам".

Другие проистекают из установившихся стереотипов, согласно которым, одно - хорошо, "прилично", заслуживает одобрения, а другое - плохо, предосудительно. При этом далеко не всегда принимается во внимание, что общепринятые стереотипы могут быть связаны с весьма негативными последствиями либо изначально, либо в силу изменившейся обстановки.

Третьи, как и предупреждал Бэкон, могут навязываться "ложными учениями" самого разного уровня, начиная с социальных утопий типа марксизма-ленинизма и кончая "авторскими школами", которые в определенных условиях дают какой-то эффект, но при механическом перенесении на другую почву имеют совершенно иные последствия.

Наконец, нельзя забывать, что при любом контакте с исследователем многие объекты исследования - а уж социальные все без исключения - обязательно меняют свой характер. Подойдите к ежу - он тут же свернется в оборонительный колючий комок, и будет грубой ошибкой полагать, будто он всю жизнь только такой и останется таким, когда вы отойдете подальше. Вот почему юрист Ленин в своем заумном "Материализме и эмпириокритизме", который мы в свое время обязаны были заучивать чуть ли не наизусть, совершенно напрасно ругал физика Эрнста Маха за то, что тот обратил внимание именно на эту особенность взаимоотношения исследователя и исследуемого. Наша знаменитая детская поэтесса еще в довоенные годы полностью присоединилась к позиции Маха, описывая чудо, которое произошло в обычной школе при появлении в ней высоких гостей из тогдашнего Минобраза. Сначала она долго удивлялась, с чего бы это школа вдруг мгновенно преобразилась и все поголовно стали вести себя образцово. До такой степени, что даже "и никто не бьет девчонок"! А потом выясняется: "Просто в школе нынче гости.\ Пять гостей из Наркомпроса.\ Покажите, гости просят,\ Как у вас в столовой, в зале …\ Ну, ребята показали!

Вот, чтобы не оказаться в положении "гостей из Наркомпроса", которым эксперты демонстрируют столь любимые россиянами потемкинские деревни системы народного образования, и было принято решение посвятить весь первый год реализации нового исследовательского проекта (1995-96 учебный год) целиком возможно более основательному знакомству со школой, точнее, с рядом дошкольных учреждений, одной типичной средней школой (впоследствии еще нескольких) и одного института повышения квалификации работников образования. В сознании, что с высшей школой исследователи были уже знакомы по своему совместительству и без того достаточно хорошо. Конкретно, объектом пилотажа, как указывалось в предыдущей главе, была избрана московская школа-лаборатория № 199, а дошкольные учреждения изучались через посредство Информационно-аналитического центра "Детство" при Научно-исследовательском институте информационных технологий правительства Москвы и московской Академии повышения квалификации работников образования.

Уже первые недели тесного сотрудничества с педагогическими коллективами школы и дошкольных учреждений показали, насколько важно было предпослать диалогу с экспертами именно такой пилотаж. Он позволил заново переосмыслить многие положения, казавшиеся само собой разумеющимися, и придти впоследствии к экспертам с гораздо более четко и объективно сформулированными вопросами.

Вот, например, казалось бы, само собою разумеющееся положение о желательности содействовать демократизации школы и эффективному трудовому воспитанию учащихся путем создания своего рода "школьного парламента" из учителей, родительской общественности и представителей старшеклассников, которые могли бы заинтересованно обсуждать многие проблемы жизни школы, начиная с текущего ремонта и поддержания чистоты в здании и кончая общим бюджетом школы. В том числе вопросов, касающихся личного трудового вклада учащихся в это дело. И не только по зданию школы, но и на пришкольном участке и даже на окружающих территориях (за соответствующее вознаграждение, конечно, которое остается лишь возможно более рационально реализовать). Все это поначалу представляется не только желательным, но и вполне реальным, тем более, что есть множество школ, где более или менее успешно функционирует именно такой "парламент", а ученики не менее успешно выполняют работу уборщиц, сами держат в образцовом порядке пришкольный участок и выполняют те или иные платные работы за пределами школы. Казалось бы, остается только зафиксировать такие нововведения в виде сугубо желательных - и можно класть на стол министру проект приказа о введении таких инноваций по всем школам во всероссийских масштабах.

Более основательное знакомство с жизнь школы показывает, что последствия выполнения такого приказа будут катастрофическими. Выясняется, что для того, чтобы действовала, скажем, "система Макаренко", нужен прежде всего сам Макаренко или, в крайнем случае, один из его верных учеников. Во всяком ином случае шпана разнесет школу впрах, и чтобы просто спасти учебное заведение, её придется спешно преобразовать в исправительно-трудовую колонию, т.е. совсем иное образовательное учреждение. Точно так же уборка школы и пришкольного участка, проходящие в одном коллективе на волне энтузиазма, в других случаях могут обернуться трудовой повинностью с тысячами общеизвестных способов уклонения от неё, а то и жестокой физической расправой "уборщиков" над "загрязнителями". А уж платный труд за пределами школы и вовсе может натолкнуться на тотальный у нас уголовный и чиновный рэкет, против которого школьник и педагог еще более беспомощны, чем обычный предприниматель. И это не говоря уже о том, что любой школьный "парламент", при отсутствии надлежащей атмосферы, может легко превратиться в дурной аналог нашей знаменитой Госдумы, где демагоги тут же начнут "выяснять отношения" дикими скандалами.

Или столь же заманчивая идея об использовании старшеклассников в качестве

помощников преподавателя. Тоже подкрепленная многочисленными конструктивными примерами конкретных школ. Более тесное знакомство со школьной жизнью показывает, что, помимо позитивных традиций, в ней никуда не делись и негативные, берущие начало в Бурсе Помяловского или даже гоголевского Хомы. Нельзя забывать, что высший, высше-средний, собственно средний, низше-средний и низший класс существуют не только в обществе в целом, но и в любой казарме или тюрьме, в любой детской, подростковой, молодежной и взрослой компании. Достаточно внимательнее приглядеться, и вы всюду увидите лидера-пахана (иногда даже двух или более, борющихся между собой за влияние), его прихлебателей-шестерок, "рядовых" членов сообщества, тоже поделенных на более и менее равных, в зависимости от физической силы и ряда других привходящих факторов, наконец, жалких "опущенных", над которыми безнаказанно измываются все, кому не лень.

Автор более полувека назад самолично прошел через все это в целых четырех школах различных городов страны (не считая трех последних в военные годы, когда бурсацкие традиции на время прервались по достаточно веским причинам). В каждом классе прежде всего скрупулезно устанавливалась "иерархия силы": кто за кем из мальчиков (девочки тогда еще были не в счет) в порядке убывания драчливости. Спорные вопросы решались дуэлью на кулаках (это называлось "стыкаться"). Кроме того, каждый новичок обязан был пройти процедуру "прописки", т.е. более или менее жесткого лупцевания группой "старожилов". Избавиться от этого или хотя бы смягчить экзекуцию можно было лишь путем "откупа" или весомых заслуг перед классом. Наконец, существовали игры типа "драки-драки-дракачи, налетели палачи, кто на драку не придет, тому хуже попадет!", где все, кто послабее, почти ежедневно получали свою порцию тумаков от тех, кто посильнее.

Читатель может подумать, что такая дикость за истекшие полвека должна бы исчезнуть. Но вот мы раскрываем "Московский комсомолец" за 13 июля не 1600-го и даже не 1900-го, а текущего 2000-го года и читаем там об обычных буднях обычной казармы. Чтобы выбиться из рядов несчастных "салаг", участь которых - стирать "дедам" носки и заправлять чужие койки, новобранец должен пролежать ночь со стручком красного перца меж ягодиц. Если выдержал испытание - тебя жестоко избивают пряжками ремней по заднице, и только тогда производят в следующее казарменное сословие. Затем следуют забавы, прямо заимствованные из "Очерков Бурсы" Помяловского: зажигание спичек или ваты меж пальцами ног спящего "салаги", чтобы насладиться зрелищем его судорог от боли, разнообразные издевательства, побои и пр. Как вы думаете, это только в казарме начинается или еще в школе закладывается?

Так вот, если бездумно поставить в школе "старших" над "младшими", не перенесем ли мы в школу целиком вышеописанные казарменные порядки?

Еще один пример касается общеизвестной перегрузки учащихся. Перегрузка чудовищна, что и говорить. Но попробуйте в приказном порядке сократить её не то что вдвое-втрое, а хотя бы наполовину или даже всего на четверть, не меняя ничего в других компонентах школьной жизни. Вы тут же получите, во-первых, снижение и без того нищенской зарплаты учителя, целиком определяемой именно его почасовой нагрузкой, во-вторых, обвальное падение качества обучения, поскольку приказ наверняка будет повсюду воспринят как сигнал к "ничегонеделанию" на уроках, наконец, в-третьих, хоть чуть высвободившись от действительно каторжного труда на уроках и над домашними заданиями, подрастающие "каторжники", как и подобает любому каторжнику, тут же полезут на стенку от безделья.

Примеры можно продолжать без конца, и все они говорят об одном: в школе (и не только в школе) нельзя увлекаться никакими новациями, даже если их опробовали все до единого педагоги-новаторы и единогласно поддержали самые авторитетные эксперты, пока досконально не изучены возможные непосредственные и отдаленные, косвенные последствия любого нововведения. Собственно, именно для этого и существует технологическое прогнозирование. Но его научный инструментарий заведомо мертв и даже опасен, пока исследователь не познакомился как следует с изучаемым объектом. Для чего, собственно, и потребовался пилотаж.

Что же касается взаимоотношений исследовательской группы с изучаемым коллективом, то надо еще раз перечитать блестящую "Тамань" Лермонтова, где героя вполне оправданно чуть было не утопили за то, что он пытался влезть без спроса в сложную жизнь местных контрабандистов. Это не значит, конечно, что наши школы - сплошное третье действие оперы "Кармен" в логове контрабандистов. Но это значит, что каждая школа - вообще каждое предприятие, учреждение, организация нашей злосчастной страны - представляет собою сложнейшее хрупкое равновесие множества формальных и фактических, "уставных" и "неуставных" отношений. Включая отношения с выше- и нижестоящими инстанциями и стихийной окружающей средой, в данном случае - с родителями. Чуть затронь их без должного такта грубым инструментарием современной науки - и любой "камешек" способен вызвать лавину последствий, которые могут погрести под собой и исследуемых, и исследователей.

Это - тоже один из кардинальных уроков проведенного пилотажа.

Пилотаж в школе № 199 и других учреждениях СНО проходил в трех формах:

• Встречи членов исследовательского коллектива с педагогами.
• ОДИ (организационно-деятельностные игры) по тематике исследования.
• Пробные очные и заочные опросы педагогов в качестве экспертов.
• Отчитываемся по порядку.

Встречи участников исследования из различных учреждений начались стихийно, просто по желанию сторон лучше познакомиться друг с другом. Но постепенно они сложились в определенную систему, ставшую по сути первым этапом пилотажа. Думается, что без этого остальные формы сотрудничества построились бы гораздо медленнее и дали бы заведомо меньший эффект.

Встречи, в свою очередь, сделались разными по масштабам и формам проведения.

Простейшая форма - встречи-беседы, с глазу на глаз или в малых группах: с членами дирекции учреждения, с группами педагогов и учащихся (по их просьбе). Исследовательская группа на этих встречах редко выступала в полном составе - разве лишь в самом начале, при первых знакомствах. Далее выходили на встречи поодиночке или, в крайнем случае, парами, поскольку количество встреч быстро вышло за рамки физических возможностей исследователей.

Более сложная форма - выступления членов группы перед группой слушателей или даже перед всем коллективом учреждения (как правило, в виде "круглых столов", которых за год пилотажа состоялось несколько). Естественно, с вопросами слушателей, их замечаниями и соображениями по поводу услышанного. Здесь прорисовались две опасности - своего рода Сцилла и Харибда - каждого такого мероприятия по прогностической тематике.

"Сцилла" - специфическая реакция аудитории на любую прогностическую информацию глобального (общемирового), регионального (общероссийского) или локального (допустим, Москва) уровня. Безразлично, идет ли речь об абстрактных процессах или конкретных явлениях.

Прежде всего, любая непрофессиональная аудитория (за рамками специалистов по технологическому прогнозированию) интересуется только предсказаниями конкретных событий будущего. Приходится еще и еще раз напоминать, что будущее невозможно "знать", как прошлое или настоящее, в виде событий - только в виде проблем, целей и возможных решений, с желательным "взвешиванием" их вероятных последствий, что и составляет суть технологического прогнозирования. Что о конкретных событиях нашего с вами будущего доподлинно знает только Господь Бог, да еще булгаковская нечистая сила, да еще разве только цыганки, которые сообщают такого рода сведения только за мзду и только идиотам.

Однако понимание необходимости проблемного подхода к будущему обычно наталкивается на механизм психологической защиты непрофессионала. Вместо назревающей проблемы, которая поддается решению, он видит только угрозу своему существованию, которую не в силах отвести. Безразлично, идет ли речь о назревании новой мировой войны, начинающемся физическом вырождении народа, катастрофичной экологической ситуации или тупиках СНО. Сознание непрофессионала "отталкивает" подобную информацию примерно по тем же причинам, по каким сознание курильщика "отталкивает" информацию о том, что никотин почти на треть сокращает отпущенный природой срок жизни человека. Возникает эффект фрустрации и отторжения, результативность встречи катится к нулю, на первый план выходит неудовлетворенность, недовольство аудитории. Поэтому опыт и разум подсказывают необходимость возможно органичнее дополнять проблемный подход целевым, переводя разговор на альтернативные пути решения назревающих проблем. Но поскольку такие проблемы нигде в мире, и тем более у нас, не решаются достаточно удовлетворительно или чаще не решаются совсем, то нередко чувство тревожности и неудовлетворенности аудитории остается. Здесь важно вовремя остановиться, удовлетвориться тем, что аудитория начинает понимать неизбежность и необходимость серьезных перемен в будущем, и возможно скорее переходить к проблемам, по которым присутствующим есть что сказать по части их возможного решения. Тогда взаимопонимание с аудиторией устанавливается надолго.

Тут возникает противоположная опасность - "Харибда". Обыденное сознание (а это всегда - 9\10, если не 99\100 любой непрофессиональной аудитории) плохо реагирует на абстракции. Оно мгновенно переходит на конкретику - на конкретные учреждения, конкретную администрацию, конкретные личности. И если вовремя не перевести эту реакцию в конструктивное русло технологического прогнозирования (выявление достаточно абстрактной проблемы - постановка цели и выявление возможного пути решения проблемы), то начинает автоматически "разряжаться" весь взрывоопасный потенциал технологического прогноза. Разговор быстро переходит на выяснение отношений, на личности и выливается в банальный скандал.

Нужно сказать, что на встречах обе стороны довольно быстро нашли общий язык, научились извлекать из бесед прогностическую информацию без нежелательных "накладок". Достаточно сказать, что эта форма работы оказалась единственной не дающей эффекта психологической усталости аудитории, сохранившейся на все пять лет реализации проекта и продолжающей сохраняться даже за его рамками до сих пор.

Успех этой формы работы привел к еще более сложной форме - неформальным (до формальных дело не дошло) семинарам, где аудитория не просто реагировала на выступление члена исследовательской группы, но и сама формировала прогностическую информацию, на которую должны были реагировать исследователи. Такого рода семинары подготовили достаточно прочную почву для проведения ОДИ - организационно-деятельностных игр.

По ходу пилотажа было проведено две ОДИ - одна осенью 1995 г., другая весной 1996 г.

Тема первой ОДИ - "Факторы гуманизации школьной жизни". Участниками игры выступили ученики 5-11 класса (40 чел.) и отдельно педагоги и управленцы (90 чел.) вместе с родителями (20 чел.). Собственно, "пленум" отдельно по первой и второй группам состоялся только в начале игры, при постановке задач, и в конце, при подведении итогов. Вся остальная работа, как и во всех типовых ОДИ, шла в под-группах по интересам каждой из трех перечисленных групп.

Вообще то, как известно, ОДИ - очень сложное и порой даже психологически опасное мероприятие, поскольку это - игра, а всякая игра сопряжена с азартом, который может поссорить игроков и пустить всю затею, что называется, вразнос. В начале своей деятельности в качестве игротехников членам исследовательской группы доводилось стремглав мчаться за город, мирить поссорившихся, кого-то отпаивать валерьянкой, кому-то вызывать врача, срочно свертывать или переформировывать отдельные процедуры игры. Теперь, с высоты имевшегося опыта, все "взрывоопасное" было устранено изначально. Со своей стороны, игроки тоже оказались на высоте. Не забудем, что мероприятие проводилось в элитной школе, где пятиклассник, по уровню сознательности, равен старшекласснику "обычной" школы, где практически почти каждый преподаватель и представитель родительской общественности мог дать фору иному кандидату, а то и доктору педагогических или психологических наук. Кроме того, в ОДИ пришли добровольцы - так сказать, элита элиты. Выше уровня сознательности просто не бывает. И все сошло благополучно.