год 2010-й - более 30.000.000 обращений

Вы знаете, уже то, что мы сейчас говорим об этом, значит не зря собираемся, хотя позиции, конечно, будут разные. Я попробую свою точку зрения изложить. Подчеркиваю, я не претендую в данном случае ни в коей мере на то, что это позиция какого-то даже коллектива была. Это мое видение проблемы. И главное, на мой взгляд, заключается в следующем. Я с выводов начну. Их два всего-навсего.

Первый вывод, на мой взгляд, достаточно простой. Практика реального социализма в СССР показала, что это был совсем не коммунизм. И вот между идеологией и практикой очень большая разница оказалась. Мы можем сейчас спорить, почему это происходило, но это правда. Гораздо хуже, что нынешняя КП РФ не считает, что это было ошибкой. Вот Виктор Иванович сейчас говорил о том, сколько должно быть представителей в высшем законодательном органе власти. Может быть, я с ним и не соглашусь, я-то считаю, что профессионалы должны быть. Но если исходить из логики коммуниста Анпилова, то во фракции КП РФ должны быть рабочие и крестьяне, правильно, Виктор Иванович?

Анпилов В.И.: не только во фракции, а просто в парламенте любом они должны быть представители всех слоев населения.

Подберезкин А.И.: ну, а там кроме Шандыбина рабочего-то и нет ни одного?

Константинов И.В.: и тот-то, честно говоря, уже давно, как не рабочий.

Подберезкин А.И.: то есть я сейчас немножко о другом. Мы будем обсуждать политическую практику, то есть то, что произошло, и нельзя это путать в наших дискуссиях с идеологией. Идеология коммунизма перестала быть идеологией как таковой где-нибудь в начале 20-х годов. Дальше шло приспособление аппаратом партийным идеологических концепций к политическим реалиям. Вот эти вот выверты, стойки на языке, когда стали придумываться различные обоснования смены очередного курса - борьбы с левыми, правыми. Не идеологическая борьба велась, а борьба с противниками политическими. Вот моя позиция и это очень важно потому, что я согласен, что нельзя в одну кучу валить организационную структуру и мировоззренческие вещи.

Второй вывод более сложный для нас потому, что эту идею коммунистическую сегодня олицетворяет КП РФ. А что они не сделали, на мой взгляд? Мне, к сожалению, так и не удалось как-то убедить, да и не получается, чтобы они отказались от собственных ошибок КПСС. Простой пример. Мы недавно праздновали пасху. Ведь только на Соловках было репрессировано, то есть казнено, более 100 епископов и порядка ста тысяч священнослужителей. Я исхожу из тех данных, которые могут быть и неверны, но пускай это будет не сто тысяч, пускай это будет пятьдесят тысяч, пускай меня ввели в заблуждение. Ведь речь-то не о количестве людей. Речь идет о том, что если КП РФ сегодня выступает за идею коммунизма, ну признайте ошибки, что это было сделано не правильно, что это террор против части народа. Я уж не говорю про интеллигенцию, про всех других. А что от этого КП РФ убыло бы что ли? Вот почему не идет этого признания? Мне, например, до сих пор это не понятно. Почему люди боятся признать очевидный совершенно факт, что репрессии были против собственного народа, лучшей его части - священнослужителей, интеллигенции, научных кругов? Мне это не понятно. Это самая, на мой взгляд, крупная ошибка нынешнего руководства КП РФ. И больше того, насколько я знаю тех, кто пытается эту идею выдвинуть в руководстве КП РФ, подвергаются остракизму.

Дальше. Что еще у КП РФ осталось от КПСС. Вы знаете, лицемерие осталось. Есть две морали. Вот вам простой пример. Социал-демократы отличаются от коммунистов по трем основным параметрам. Остальное все уже прилагается.

Первое - это в отношении к формам собственности, общественная либо частная. Социал-демократы считают, что различные формы собственности должны быть. КП РФ считает, что тоже различные формы собственности, а называют себя коммунистической.

Об отношении к диктатуре пролетариата. То же самое. КП РФ и социал-демократы считают, что должно существовать гражданское общество, так или иначе, что нет монополии на власть. На деле, совершенно другое.

Третье различие между социал-демократами и коммунистами. Наверное, самое главное все-таки о революции. Зюганов этот термин в оборот запустил. Я, кстати, согласен, что Россия исчерпала лимит на революции, но это тезис социал-демократический. Во-первых, стихийные процессы не управляются и от того, как это написано в программе, я не уверен, что можно взять и запретить социальные взрывы. Это катаклизм. Но, дело в том, что если это написано в программе, то это типичный тезис социал-демократов. Называйтесь социал-демократами, а не коммунистами.

То есть с одной стороны в идеологической базе полный набор социал-демократических тезисов. С точки зрения конкретной, политической практики остается все то же самое: власть - аппарату. Вот эти аппаратные интрижки и устранение конкурентов. То есть существует две морали, и я почему-то убежден, что где-нибудь у КП РФ есть и две программы. Одна для всех, а другая в столе, о которой мы сами знаем, и что мы будем делать. Во всяком случае, по поведению их в политике оно об этом свидетельствует.

Для меня здесь главное еще что. Любая партия, будь то либералы, коммунисты, социалисты, в нашей стране они должны четко составить систему приоритетов. Скажем, на первом месте, это, кстати, во всем мире есть, есть национальные и государственные интересы. Для любой партии. Но не для коммунистической партии. Так вот надо из этого кризиса выйти. Потому, что если КП РФ наследует эти же самые приемы, ну, скажем, для большевиков надо было заключить Брестский мир, даже ценой уступок значительной чисти территории страны. Но для того, чтобы сохранить свою политическую власть в стране. То есть интересы партии в данном случае, интересы трудового народа, ну вот помните этот конфликт по поводу Брестского мира.

Я сейчас не на митинге, я просто рассуждаю. Если по-прежнему интересы партии будут превалировать над государственными интересами - вот это для меня совершенно не приемлемо. Если мы возьмем любую западную страну. Там могут быть правые, могут быть левые, но все равно интересы государства первичны по отношению к интересам партии, интересам класса. Но если совсем четко говорить, интересам той группировки партийной элиты, скажем, которая себя считает за интересы класса, интересы партии. У нас же этого не происходит.

Кстати, последний правительственный кризис, он именно из-за этого отношения КП РФ к этой проблеме - интересов партии и государства, он и вытек на самом деле. Я, например, не очень понимаю, если бы исходили из интересов государства, то зачем было ставить вопрос о недоверии правительству, для КП РФ? Но это Бог с ними. Важно, и мне кажется самое главное для всех партий, и, в том числе, и для левых партий понимать, что интересы государства, интересы нации по определению должны стоять выше интересов партии и, тем более, партийной верхушки.

Теперь о диктатуре пролетариата. Ну вот, как бы, все этот тезис подзабыли, но мне сейчас просто интересно, я не очень понимаю сейчас социальную ситуацию в обществе. Для всех развитых стран пролетариат, как таковой, промышленный и, кстати, не только промышленный, но и сельскохозяйственный, занятый в лесной, рыбной промышленности, в общем, все, что называется производством, во всех этих странах доля сократилась до четверти и даже меньше.

Если диктатура этой четверти по отношению к трем другим четвертям в рамках глобальных процессов, я эту тему как бы обозначаю, что семинары наши идут или круглые столы в рамках глобальных процессов, мне интересно какая, чья сейчас должна быть диктатура? В одной из статей Зюганов, я не знаю, кто ему писал - ясно, что это не он, кто-то написал, что диктатура трудящихся. В данном случае расширяется спектр трудящихся, гораздо дальше идет, чем просто промышленный пролетариат или, тем более, вообще пролетариат. Вот на это вопрос, например, я до сих пор ответа не нашел.

Совершенно очевидно, что левая идея в форме коммунистической идеи либо какой-то идеи будет существовать. Мне, например, больше нравится русский коммунизм, бердяевская идея, я не считаю, что она хуже, чем марксова идея. Но это форма коммунистической идеи. Ее ставить под сомнение, под вопрос, наверное, невозможно. Это будет не правильно. А как вывести нынешнюю теорию на новый уровень, не приспосабливаясь, не копируя тупо, скажем, западно-европейский опыт потому, что там-то на самом деле идет бурное движение мысли.

Если кто-то обратил внимание, была статья очень, на мой взгляд, не плохая, Мысливченко, о тенденциях в западном социал-демократическом движении. Но действительно, скажем, и лейбористы, и немецкие социал-демократы сейчас находятся в поиске, они очень далеко ушли за последние десять лет. И уйдут еще дальше. У них тоже проблемы и внутри между лейбористами левыми и лейбористами правящими, условно так их назовем. Между социал-демократами Шредера и левыми социал-демократами в Германии. Это уже совершенно другие партии, совершенно другое мировоззрение, совершенно другая политическая практика. Там мысль движется, уходит вперед. Мы можем слепо ее копировать.

Я только не знаю, как мы можем копировать тогда идеи атлантизма, вот то, что Виктор Иванович говорил о приверженности к атлантизму потому, что там практически все атлантисты, даже левые, даже очень левые - атлантисты. Для нас, для России это совершенно неприемлемо. Значит надо выходить на свою теорию, не принимать на веру факт, скажем, поддержки избирателями, или поддержки какими-то кругами, или просто господство политической элиты, а вырабатывать, в том числе, вот на таких семинарах какую-то свою теорию, которая явилась бы потом основой уже организационного строения. Но без такой теории, без своего подхода мы, безусловно, дальше не двинемся.

Мы в прошлый раз и в позапрошлый раз согласились с тем, что господствующей точки зрения нет. Грубо говоря, мы не можем сейчас взять ни одной из программ и сказать любой социалистической партии России, социал-демократической партии, их много у нас сейчас, и сказать, что эта программа хорошая, что она отвечает на все вопросы, что она адекватна сегодняшнему дню и ситуации в России и в мире. Не можем мы этого сказать. Я уж не говорю, о том, что они просто не отвечают на вопросы, они очень часто не интересны, я думаю, что они и не очень научны потому, что не отражают тех реальных процессов, которые идут в мире и в стране у нас.

Я вот не соглашусь с Виктором Ивановичем по многим положениям. Ну, например, я считаю, что у нас идет сейчас объективно позитивная тенденция в стране выхода из кризиса. Да медленнее, чем хотелось бы, на много, к сожалению, медленнее, чем хотелось бы, но впервые, за последние лет 15, это все-таки в плюс идет. Вот мы 15 лет наблюдали, как это все шло в минус. И ругались, потому, что валовой внутренний продукт за один год, по-моему, 96-й умудрился упасть, там, на 30%, на 10, на 8 падал все время в минус. Сейчас пошел в плюс и когда говорят о том, что это благодаря внешней конъюнктуре, ценам на энергоносители - врут! Потому, что не только благодаря этому. Потому, что есть и объективный прирост. Значит, вот этот позитив для меня, с точки зрения идеологической, это определенная подсказка, в том числе, и для левого движения.

Значит какие-то процессы, вполне возможно не осознанные на практическом, может быть даже эмпирическом уровне, осмысленные действуют, и люди исходят из убеждения, что лучше не навредить, чем может быть преуспеть. Тоже, кстати, прагматичный подход потому, что у нас предыдущие 10 лет по два по три раза в год отменяли предыдущие реформы.

Сейчас происходит какая-то инициатива, какое-то решение один раз в год. Надо было бы, чтобы это не через год происходило, а через месяц, ну через год происходит. Но все равно это идет в плюс. Вот это я хотел бы подчеркнуть. И с точки зрения идеологической надо посмотреть. Я считаю, что курс еще не сформировался в стране, идеологический, мировоззренческий курс. Он только ощущается. Совершенно очевидно одно, что у левой идеи есть перспектива идеологическая, есть перспектива организационная. Вопрос - как эти две перспективы совместить у нас сейчас.

Заканчивая, я хочу подчеркнуть одну мысль. Не найдем мы наверное так быстро и легко все ответы сейчас. Это совершенно нормально то, что разные позиции высказываются, разные точки зрения, и потом они излагаются, становятся доступными для десятков, сотен, даже тысяч людей. Я думаю, что этот процесс мыслительный где-то через два-три месяца приведет к тому, что в двух, быть может, в трех книгах мы, может быть, сможем все это совместить. Если мы это сделаем, это будет героический прорыв на самом деле. И спасибо всем за их вклад.