год 2010-й - более 30.000.000 обращений

Русский Журнал: Принято считать, что во всех вопросах, связанных с политикой, в России "народ безмолвствует". Причем это отношение характерно как для любого существующего строя, так и для любой возможности хоть что-нибудь изменить. Поэтому мы не можем не задаться вопросом: а нужны ли вообще в России партии?

Алексей Подберезкин: Не только нужны, но совершенно необходимы. Часто можно услышать расхожее мнение, что гражданское общество создается в противовес государству. Ничего подобного. Настоящее гражданское общество - оплот сильного государства. Государство должно помогать партстроительству непосредственно. Сейчас создать материально и удержать на плаву партию крайне тяжело.

РЖ: Виноват новый закон о политпартиях?

А.П.: Даже новый закон здесь не является самым большим препятствием. Для меня, например, не является проблемой наличие наших организаций в ста регионах. Проблема в том, что мы должны пройти не менее трех этапов перерегистрации. И на каждом этапе по новому закону мне десять раз могут сказать "нет". Хотя по новым законам порядок регистрации - заявительный. Но совершенно спокойно руководители регионов при желании могут зарезать ваше партстроительство на корню. ЦИК в данном случае может выступать своеобразным "министерством по выборам". То есть, решать, кто достоин участвовать в выборах, а кто нет. На всех трех этапах производится "необходимое отсеивание". Хорошо, если чиновник попадется умный, понимающий важность задачи. А если нет? Почему чиновнику отдается право решать: быть партии вообще или нет? Я думаю, что все-таки необходимые корректировки к закону будут приняты или же он не пройдет вовсе. Если закон будет принят в сегодняшнем виде, то субъективизм чиновников может перейти всяческие границы. А вероятности обойти чиновников нет. У ЦИКа слишком велики полномочия. Человек, забывший указать стоимость имущества в несколько тысяч рублей, сегодня может сойти с предвыборной дистанции, а другой кандидат, о котором все знают, что у него миллиарды, может запросто игнорировать этот пункт и ему все прощается в порядке "несущественных нарушений". Подобные случаи еще свежи в памяти у всех нас. ЦИК должна быть комиссией, а не министерством.

РЖ: Как, на ваш взгляд, будет формироваться политический спектр в будущем? Есть ли альтернативы сегодняшнему?

А.П.: Надо, чтобы у нас были как "правые", так и "левые", и центристы. Но критерий должен быть единым - все они должны быть государственниками. В Америке, нужно сказать, нет политиков-антигосударственников. Я видел выступление Явлинского в США по СNN, со мной рядом сидели коллеги из политического руководства Америки - и правые, и либералы. Они были просто поражены. Мне они сказали буквально следующее: "Если бы у нас республиканец или демократ позволил себе сказать что-нибудь в духе г-на Явлинского про США, он на следующий день был бы политическим трупом".

РЖ: Как изменился расклад сил на левом политическом фланге? Есть ли угроза раскола КПРФ в новых условиях?

А.П.: КПРФ - очень жесткая и строгая организация управления. Самое страшное, чего боятся лидеры КПРФ - раскола. Поэтому всех людей, в которых есть сомнения, они стараются зачистить пораньше. Я не думаю, что КПРФ постигнет раскол. Гораздо правильнее говорить о расколе НПСР. У НПСР была идеология. Если помните, то успехи коммунистов на выборах 1995 года были обусловлены тем, что удалось подтянуть дополнительные силы, не входящие в КПРФ. В то время я выдвинул концепцию, согласно которой, чтобы КПРФ вышла из изоляции, нужно создать широкий народно-патриотический блок, который и идеологически, и организационно выходил бы за рамки КПРФ. 1995-1999 годы были годами успеха этой концепции. Дальше произошло две вещи. Во-первых, появился феномен Путина, который выступил на политической сцене с лозунгами и программами НПСР. Во-вторых, наблюдая за успехами НПСР, руководство КПРФ стало беспокоиться по поводу появления такой организации, которой они не всегда управляют и где решения принимаются не только на президиуме КПРФ, но и на президиуме НПСР. С этого момента КПРФ искусственно загоняет себя в угол. Потом произошел, с позволения сказать, известный "кидок" и союзники в 1998 году были поставлены перед фактом - КПРФ на выборы пойдет одна.

РЖ: В чем, на ваш взгляд, самый серьезный политический промах КПРФ?

А.П.: КПРФ добровольно уступила государственно-патриотическую идеологию Путину, который взял на вооружение эти тезисы и наработки. Эти идеи не являются нашими или чьими-то другими. Они просто объективно необходимы. Но факт в том, что с приходом Путина КПРФ стремительно маргинализируется и в идеологическом плане не идет в развитие.

РЖ: А чем, по-вашему, определяется партийное развитие?

А.П.: Дискуссиями. В КПРФ совершенно прекратились дискуссии. Отсутствует дискуссия - нет и терпимости к своим собственным кадрам. Любая точка зрения, хотя бы немного идущая в разрез с мнениями Зюганова и Купцова, рассматривается как диссидентство. Нет мыслителей - и нет спора. КПРФ постепенно вырождается. Но запас прочности у них все-таки достаточно большой. Прежде всего это гарантировано их стабильным электоратом.

РЖ: Насколько его хватит? Какое будущее у КПРФ?

А.П.: Если все будет оставаться на своих местах - то этот запас можно считать биологическим. Старое поколение уходит, новые почти не подходят - лет 30. Этот запас можно было увеличить, если бы вернуть старый НПСР. Но многие модели уже использует Путин, а Зюганову остается лишь декларация, в лучшем случае - поверхностная. Ничего интересного там нет. Двойная мораль. Я не удивлюсь, если у КПРФ будет две программы - одна для выборов, другая для стола.

РЖ: А есть ли будущее у "России" Селезнева?

А.П.: Движение "Россия" - просто придаток КПРФ. Селезневым при ее создании двигала лишь одна мотивация. Объективно для Селезнева, являющегося членом президиума КПРФ, "Россия" дает больше позиций для маневра в верхах КПРФ. При всем при том, что идеологически внятных работ у Селезнева нет. Не число поданных заявлений определяет мощь партии. Сейчас за небольшие относительно деньги можно набрать 500-600 тысяч заявлений. Вопрос в другом - есть ли там актив. Пусть будет 3-5 тысяч, но дееспособных и достаточно известных людей, которые могут сделать собственно партию партией. У Селезнева этого нет, и, что более важно, это ему не важно и не нужно. Зачем развивать "Россию", ведь для этого надо работать очень упорно, при риске потерять очень престижное место председателя Госдумы, гарантированный "журавель" в руках.

РЖ: С левом флангом мы разобрались. А как вы видите судьбу партии власти?

А.П.: У наших партий власти судьба плохая, потому что они организуются по звонку. И алгоритм здесь очень простой. Я помню, как создавался НДР. Я сидел в кабинете у одного губернатора и в 4 часа дня разлается звонок от Черномырдина: "Ты там собери у себя региональное отделение". Он вызвал по селектору зама и руководителя профсоюзов, через два часа собрали собрание и учредили организацию. Так же благополучно она и разошлась. Я неоднократно говорил Володе Рыжкову, когда НДР пришел в Думу с 10%, что в принципе можно за 4 года создать сильную партию власти. Рыжков и другие начали заниматься этим очень поздно - за год до выборов. А три года партией власти в России никто не занимался. И сейчас проблема "Единства" такая же.

РЖ: У вас есть проверенный рецепт идеального партстроительства?

А.П.: Эта работа должна вестись не административно. Повторюсь еще раз - должны быть активисты - профессионалы партстроители. За 3 месяца провести предвыборную кампанию и победить на выборах можно. Но создать за то же время партию нельзя - по определению, даже при помощи всех имеющихся у власти ресурсов. Потому что помимо организационного, информационного, финансового и административного ресурсов, есть еще один, самый важный - время. Как бы вы ни хотели, сколько бы других ресурсов ни вкладывали, здесь требуется работа, помноженная на время, как в физике. Это время должно быть не менее трех лет. Если сегодня над "Единством" начнут работать, то в "Единстве" есть одно наиболее слабое место - нужен серьезный идеологический актив людей, которые пришли в партию по идеологическим мотивам. Такие люди есть, их нужно просто собрать. И с ними говорить надо, как с политиками, а не как сержант говорит с личным составом на плацу. Вы можете пригласить на съезд "Единства" 70% представителей региональных администраций и они при вашем желании будут слушать вас даже стоя два часа кряду. Но если вы пригласите идеологически ориентированных людей, уважающих себя, то вы и говорить с ними должны по-другому. Нужно с ними заниматься. Пока у "Единства" работа в этом направлении идет плохо.

РЖ: Как вы оцениваете "год Путина"?

А.П.: Путин целый год не предпринимал никаких радикальных шагов, а действовал очень взвешенно и обдуманно. Путин вошел во власть быстро, и, еще не успев войти в курс дела, понял, что вот так, "с колена" ничего нельзя решить за год - в этом его заслуга. Немедленных решений у нас в истории хоть отбавляй. При этом очень важно, что люди интуитивно чувствовали, что это - их президент. Сложился перспективный и положительный общественный менталитет, который можно было бы назвать "наши в городе", что, само по себе, является решением одной из важнейших проблем, ведь неверие людей во власть - это страшнее либерализма. Это путь к революции, которая никаких проблем решить не может, а только их усугубляет. Одна из черт революционного менталитета - принцип всеобщей политической компетентности. Скажем, у нас в политике, как в футболе, специалисты - все. А вот чтобы поменять электрические пробки - нужен электрик из ЖЭКа. Должно быть все наоборот. Самое главное в политике - профессиональная подготовка. А систему просто необходимо защищать от дураков.