год 2010-й - более 30.000.000 обращений

§ 1. Потомки держателей "русских займов" обвиняют… правительство Франции
§ 2. На Ближнем Востоке берегут православный дух и…российскую недвижимость

С 1991 г. я не упускал ни одной заграничной поездки - будь то в качестве эксперта при парламентской (1992 г., Япония) или религиозной (1993 г., Греция, 1994 г., Израиль) делегации, либо в качестве приглашенного университетского профессора (1991-1996, Франция, Италия, Испания, США, Канада, Великобритания) - для того, чтобы продолжить сбор материалов по проблеме российского золота и недвижимости за рубежом.

За время длительных, по месяцу-трем, университетских командировок удавалось поработать в архивах и библиотеках, снять сотни страниц ксерокопий уникальных документов для нашего Текущего архива экспертного совета.

Очень много дели личные архивы потомков первой волны русской эмиграции, долгие беседы с сыновьями и внуками участников российской драмы 1917-1922 годов.

… Никогда не забуду одной такой беседы в начале декабря 1991 г. в Нью-Йорке. Я только что закончил свою месячную стажировку в "Вудро Вильсон Скул" Принстонского университета и по дороге домой заехал на один-два дня к своей московской знакомой Надежде Адольфовне Иоффе, дочери того самого советского полпреда Адольфа Иоффе, что 27 августа 1918 г. в Берлине подписал первый "пакт" Риббентропа - Молотова (Н.А. Иоффе только что, в 80 с лишним лет, эмигрировала в США по "еврейской визе").

Именно во временное пристанище Надежды Иоффе в Бруклине за мной , чтобы пригласить меня на несколько дней в гости, и заехал другой эмигрант - внук последнего председателя Государственной Думы, Олег Михайлович Родзянко, тот самый, жену которого Татьяну в 30-х гг. "выкупили" у Сталина родственники. И вот они сидят друг против друга - потомки "красных" и "белых" отцов и дедов на одной кухне в чужой стране, один - проживший в США почти всю свою жизнь, другая - приехавшая туда умирать из "первого Отечества мирового пролетариата".

И было невыносимо горько слушать беседу этих двух далеко немолодых людей на чужбине, отец и дед которых, каждый по-своему, боролись за счастье народов бывшей Российской империи. Они ведь и погибли почти в одно время: Михаил Родзянко умер от побоев в Белграде в 1924 г., будучи избит группой молодых офицеров-монархистов как "предатель", а Адольф Иоффе застрелился в 1927 г. (по официальной версии - в состоянии глубокой депрессии от неизлечимой болезни, по версии дочери - уже тогда предвидя кровавые репрессии Сталина против "троцкистов" - ее отец был личным другом Л.Д. Троцкого)

И мне тогда подумалось - а стоило ли проливать такие реки человеческой крови в начале века, чтобы дети и внуки "красных" и "белых" к концу его оказались у разбитого корыта? . И если уже невозможно вернуть миллионы загубленных жизней, то нельзя ли попробовать вернуть то, что прадеды и деды этих "красных" и "белых" заработали своим тяжелым трудом, но дали разбазарить амбициозным политикам - народное достояние Отечества?

К 1995 г. чисто исследовательская, розыскная работа в отечественных, зарубежных государственных и частных архивах и собраниях была в основном закончена - в нашем Текущем архиве было собрано солидное досье по золоту и недвижимости за рубежом. Причем, не только какие-то общие сведения, а конкретно - номера счетов, копии расписок, купчие на недвижимость и т. д.

Наступал второй этап - изучение опыта решения аналогичных проблем в других странах: возвращение золотых резервов Албанией и балтийскими независимыми республиками в 1992/93 гг., Индонезией из Японии в послевоенные годы и т.д.

В качестве первой модели мы решили остановиться на Франции. Почему Франция? Да потому, что там с 1955 года действует целых пять объединений потомков держателей русских ценных бумаг (1822-1917 гг.), объединяющие свыше 500 тыс. чел. (1), суммарные претензии которых превышают 240 млрд. современных франков (или почти 50 млрд. долл США). Внимательно изучив в 1995/96 гг. деятельность этих объединений и побывав на отдельных заседаниях, я пришел к выводу, что не все они равноценны с точки зрения интересующей нас проблемы.

С 1991 г. "головную" ассоциацию (GNDPTR) сотрясают скандалы, дележ портфелей, расколы. К 1994 г. из этой ассоциации-"матери" выделились три "дочерние" организации. Основная причина неэффективности четырех из пяти объединений - мелкотравчатое провинциальное политиканства (большинство из них возглавляется мелкими лавочниками с северо-востока - Лилль, или юга - предгорья Альп, департамент Юра Франции). Так, бывший президент GNDPTR Эдуард Шампенуа, перебежавший как почетный президент в "раскольническую" GPTR (в молодости - владелец овощной лавки), не вернув из "русских займов" членам обеих ассоциаций ни франка, тем не менее в 1995 г. "выбил" себе престижный "Национальный орден за Заслуги" (!?).

Многие рядовые члены этих ассоциаций тяготеют к правым, голосуют за Национальный фронт Ле Пена. К иностранцам, попадающим на их "хуралы", относятся с нескрываемым подозрением, а уж к русским - как к кровным врагам их семейств, как будто бы, скажем, я несу личную ответственность за то, что большевики в 1918 г. отказались платить проценты по "русским займам".

В конце концов выяснилось, что наиболее серьезной является французская ассоциация держателей русских займов (AFPER - Париж, ул. Лормель, 75), президент которой Жеральд де Дре-Брезе (кстати, потомок казначея Людовика XVI, голосовавший против смертной казни короля во время Французской революции конца XVIII в.) вхож во французские "верхи", благодаря чему в марте 1995 г. его ассоциации удалось заблокировать открытие филиала Центробанка РФ в Париже, а в феврале того же года через премьера Алена Жюппе (во время его встречи в Москве с премьером правительства РФ Виктором Черномырдиным) протолкнуть идею о возможности зачесть в квоту Франции для Международного валютного фонда… долги по "царским займам", висящие на ельцинской России.

Ассоциация пригласила в качестве адвоката скандально известного не только во Франции, но и во всем мире "мэтра" Жака Вержеса, защитника "лионского палача" гестаповца Клауса Барбье и "красного" террориста "Ильича" Карлоса.

Но, самое главное, ее исследовательскую группу (нечто вроде нашего экспертного совета, но только с хорошей оплатой) возглавил пишущий на финансовые темы журналист Жоель Фреймон, на сегодняшний день - самый крупный во Франции "спец" по "русским займам".

Помнится, весной 1995 г. я ломал голову над тем - как подступиться к этой любопытной Ассоциации? Во Франции, с ее, можно сказать, ритуальным, почти мистическим отношениям к деньгам, нечего и думать о том, чтобы просто так, "с улицы" проникнуть, например, в подвалы "Banque de France", где (а я это точно знаю, рассказывала одна из моих студенток в Сорбонне, некогда инвентаризировавшая эти слитки) до сих пор хранятся бруски с "царским" залоговым золотом, клейменные славянской вязью. Допуск в эти "святая святых" может разрешить лишь один из "регентов" (управляющих) Французского банка, да и то - лишь официальному лицу, имеющему полномочия либо от МИД, либо от Минфина РФ. А какое я "официальное лицо", так "общественник", рядовой российский профессор, хотя и приглашенный по трехгодичному контракту для чтения лекций о русской цивилизации в Национальную школу живых восточных языков, одну из пяти "больших школ" при Парижском университете (Сорбонне).

Выход подсказал мой давний знакомый Андрей Грачев (когда-то, лет 25 тому назад, я написал позитивную рецензию на его первую книгу "Поражение или урок?" - о студенческом восстании 1968 г. в Париже), в недавнем прошлом - заместитель заведующего Международным отделом ЦК КПСС и пресс-секретарем первого и последнего президента СССР.

"А ты возьми в Москве в какой-нибудь газете официальное письмо, - сказал он мне в Париже, - да и аккредитируйся как иностранный корреспондент при отделе печати МИД Франции, как я от журнала "Новое время".

Так я и сделал - взял в еженедельнике "Россия" (увы, ныне почившим в бозе - закрылся из-за отсутствия финансирования) у главного редактора Александра Дроздова "бумагу" и довольно быстро аккредитировался при МИДе.

И почти сразу - удача. 27 марта 1995 г. по приглашению руководства AFPER попадаю на пресс-конференцию-обед (есть такая форма общения с прессой во Франции - либо завтрак, либо обед: платишь от 30 до 100 фр. за еду, жуешь, слушаешь и на десерт, под кофе, задаешь вопросы).

Основным докладчиком на встрече был тот самый "спец" Жоель Фреймон (в приглашении он был указан как "технический советник" Ассоциации), о котором я упоминал выше (к концу года он издаст свой доклад отдельной брошюрой (2)). Докладчик выступил эмоционально, хотя, на мой взгляд, не по всем затронутым проблемам достаточно аргументировано. Основная и самая интересная мысль доклада - ответственность за невыплату дивидендов по "русским займам" держателям русских ценных бумаг должны разделить оба правительства - французское и советское (российское). И в подтверждение Фреймон упомянул старую работу 20-х гг. некоего немца Гельмута Вельтера.

Я раскопал эту книгу (правда, в переводе на французский) в парижской Национальной библиотеке - очень любопытная вещица.

Оказывается, стоны всех французских правительств, начиная с 1918 г., когда большевики отказались платить французским рантье проценты по "русским займам", совершенно необоснованны, ибо во Франции в подвалах ее банков оставалось к 1923 году "залогового золота" (слитков и золотой монеты, а также других "драгметаллов", включая и "ленинское" золото) на 93,5 тонны, т.е. на 283 млн. зол. фр. (или 5,6 млрд. современных) (3).

И если бы французские власти действительно захотели хотя бы частично компенсировать потери мелких вкладчиков в 1919-1924 гг., им с лихвой хватило этих денег, и еще кое-что осталось бы.

Не захотели, предпочли все списать на "большевика с ножом в зубах"…

Но деньги все же потратили: на финансирование военной интервенции в 1918-1920 гг. в Россию и помощь "белым" генералам, на содержание до 1924 г. бывшего "царского" посольства в Париже, на антибольшевистскую пропаганду в прессе и те же самые журналисты, которым Артур Рафалович платил за "любовь" к России, теперь изощрялись за русские же деньги в "ненависти" к ней.

Такой поворот истории с "царскими долгами", признаюсь, был для меня тогда большой неожиданностью. Ведь вся отечественная пресса с 1990 года (когда М.С. Горбачев впервые подписал в Париже договор о преемственности обязательств царской России, переходящих к СССР) только и писала, что отныне мы должны погасить "царские долги" (4).

По правде сказать, меня и тогда несколько удивляла такая односторонность наших собкоров в Париже. То Юрий Коваленко из "Известий" пускается на охоту за "золотом партии", предлагая "покрыть царские долги с помощью капиталов КПСС, упрятанных в парижских банках" (5). То собкор "Правды" Владимир Большаков (кстати, мой бывший студент в Московском инязе им Мориса Тореза) вдруг пишет, что, заплатив долги, мы якобы можем "поставить, например, вопрос о возвращении Соединенными Штатами России Аляски или выплаты ей соответствующей компенсации за нее" (6). Увы, мой бывший студент явно слабо знаком с историей продажи Аляски 30 марта 1867 г. США всего за 7,2 млн. зол. долл. (7).

Сопоставима ли такая "компенсация" за возврат Аляски по сравнению с 1,1 млрд. долл. (цена части русского "залогового золота" во Франции в 1923 г.), если Аляску мы продали "навечно" (см. текст русско-американского договора 1867 г. в трактатном зале Архива внешней политики России МИД РФ), как, впрочем, сделал и Наполеон с Луизианой, а Испания - с Флоридой, но вот, скажем, по "ленинскому" золоту у нас есть "расписка" о временном хранении - статья 259 Версальского мирного договора 1919 г.

Убедить собкоров двух крупных ежедневных московских газет в Париже не "играть в одни ворота" (хотя один из них - В. Большаков, и был на докладе Ж. Фреймона 27 марта 1995 г., а в своем корпункте имеет большое досье о "русских займах" во Франции, которым он поделился со мной) мне так и не удалось. И я ограничился тем, что дал другому собкору в Париже - из газеты "Труд" Вячеславу Прокофьеву - обширное интервью, где пунктирно набросал тактику игры в "двое ворот" (8).

Единственным утешением было то, что в отличие от Ю. Коваленко и В. Большакова их парижские коллеги охотно подхватили и развили тезис о равной ответственности двух правительств - Французского и Российского - за то, что проблема "царских долгов" и "русского золота" во Франции не решается или решается келейно, вдали от глаз и слуха общественности двух стран (9).

Так получилось, что я еще в 1992 г., в бытность мою экспертом Комитета по международным делам и внешнеэкономическим связям бывшего Верховного совета РФ оказался причастным к этой проблеме решения спорных российско-французских финансово-экономических вопросов. Как известно, в законодательные функции ВС РФ входила ратификация межгосударственных соглашений. В ноябре 1992 г. подошла очередь ратификации подписанного президентом Б.Н. Ельциным 7 февраля того же года в Париже российско-французского соглашения о сотрудничестве, повторяющего основные принципы "преемственности" аналогичного соглашения 1990 г., подписанного М.С. Горбачевым там же, в Париже.

Тогдашний председатель Комитета народный депутат РФ Е.А. Абмарцумов поручил мне как эксперту подготовить пояснительную записку к договору 7 февраля 1992 г. с тем, чтобы она стала канвой для выступления одного из зампредов Комитета (им оказался И.И. Андронов) по мотивам ратификации. Надо сказать, что тогда, в 1992 году, в обстановке всеобщей эйфории от парламентской демократии, когда ВС РФ впервые начал обсуждать и рекомендовать на должности даже российских послов в "ближнем" и "дальнем" зарубежье, ратификации обставлялись весьма торжественно. Выступал один из зам. министров иностранных дел, представитель Комитета по международным делам, приглашались чиновники соответствующего отдела (департамента) МИД, иностранные послы (в нашем случае - посол Франции), на галерее для публики находились журналисты, отечественные и зарубежные.

И надо же было так случиться, что за несколько дней до пленарного заседания ВС РФ, где должна была состояться ратификация, по каналам ИТАР - ТАСС из Парижа пришло изложение пресс-конференции Жака Вержеса в Национальном собрании (нижней палате французского парламента), на которой он резко нападал на свое правительство за бездействие в вопросе "царских долгов", несмотря на то, что соглашение от 7 февраля 1992 г., казалось бы, давало ему все юридические карты в руки.

Ж. Вержес изложил целую программу давления держателей облигаций "русских займов" на правительство и парламент своей страны. Среди предложенных им мер значилось:

а) сбор подписей парламентариев в защиту "держателей" (к ноябрю удалось собрать более 100 подписей - 1/5 от общего числа депутатов Национального собрания);

б) давление на МИД Франции при обсуждении его бюджета в нижней палате (не будете давить на Россию - урежем ассигнования!);

в) введение специального налога на все коммерческие операции между Францией и Россией и перечисление сборов от него на особый счет в покрытие "царских долгов";

г) блокирование "проекта века" - строительство высокоскоростной железнодорожной магистрали Москва - Петербург к 2000 году (проектная стоимость в 1992 г. - до 8 млрд. долл.) по типу французских ТЖВ (Train а Grande Vitesse - "поезда большой скорости" - до 250-300 км/час) на том основании, что Россия так и не расплатилась с Францией за "железнодорожные займы" 1880-1896 гг., хотя часть из них пошла в конце XIX в. именно на модернизацию старой Николаевской дороги (10).

В заключении "мэтр" Вержес объявил о предстоящем создании общественного агентства "держателей", которое будет координировать всю эту программу давления на правительство и парламент (11, 12, 13).

В "тассовке" о пресс-конференции Вержеса ничего не говорилось о "русском золоте" во Франции, хотя даже во французском популярном справочнике "Квид" за 1991 г. отмечалось, что еще в 1963 г. Н.С. Хрущев договорился с французами выплатить из "ленинского" золота 1918 г. (той половины в 47 тонн, что осталась во Французском банке после отправки другой половины в 47 тонн 6 апреля 1924 г. в Англию) часть процентов по "царским долгам".

В своей справке к ратификации франко-российского соглашения 7 февраля 1992 г. я специально подчеркнул эти "золотые тонны", не забыв упомянуть и 22 млн. 500 тыс. зол. фр., что остались на счетах царского финансового агента Артура Рафаловича как плата за "залоговое золото" времен Первой мировой войны.

Но и это не все. Вслед за информацией о пресс-конференции Жака Вержеса по каналам МИД в наш Комитет по международным делам пришла информация о предстоящем подписании А.В. Козыревым в Париже 12 ноября 1992 г. российско-французского соглашения об учреждении государственных культурных центров в столицах двух государств под эгидой соответствующих посольств, которое развивало и детализировало приложенное к договору 7 февраля 1992 г. соглашение о культурном сотрудничестве двух государств.

Франция к ноябрю 1992 г. такой центр на базе библиотеки иностранной литературы в Москве уже открыла, а вот с нашим культурным центром в Париже случилась крупная неувязка. Собственно, де факто такой культурный центр СССР существовал в Париже давно, с 1975 г., когда советское посольство выкупило в центре французской столицы по ул. Буассьер, 61 особняк, некогда принадлежавший сподвижнику "гнезда Петрова" графу Шереметьеву. Не одно поколение членов аналогичного "Общества СССР - Франция" (и я в том числе) побывало после 1975 г. в этом "графском" особняке - последний "десант" в 300 чел. активистов высадился там в разгар перестройки в 1989 г. Был особняк знаком и немалому числу наших писателей, художников, музыкантов.

В соответствии с тогдашней "коминтерновской" установкой здание было куплено на подставную "контору" - ВАО "Интурист СССР", и дано в бессрочную бесплатную аренду прокоммунистическому "Обществу Франция - СССР", которое благополучно там и обреталось целых 17 лет, до февраля 1992 г., когда оно обанкротилось из-за отсутствия субсидий от ЦК КПСС. Немалый штат аппарата "Общества" оказался не у дел. Но не случайно Францию иногда называют страной "рыночного социализма с человеческим лицом" - все-таки 14 лет ее президентом был социалист Франсуа Миттеран. Уволить госслужащего "за просто так" нельзя - плати компенсацию за три года вперед со всеми социальными надбавками. Что и вынуждено было сделать французское правительство, выложив безработным клеркам "Франции - СССР" " на бочку" целых 8,5 млн. фр. Но в порядке частичной компенсации за бюджетные потери пустило имущество (компьютеры, мебель, оргтехнику и т.п.) общества как финансового банкрота с молотка на аукционе. Едва не продали и сам "графский" особняк, но в последний момент "казенная" ликвидационная комиссия остановилась и задумалась - а стоит ли, ЦК КПСС уже нет (как, впрочем, давно нет и Коминтерна), но Россия-то осталась.

И тут возникла интересная ситуация - в самом центре Парижа, в пределах его бульварного кольца, роскошный особняк с гаражом и старинными залами в позолоте, с мраморными полами и…"ничейный". Нет никакого хозяина!

Но не забудьте - 1992 год - год "сплошной прихватизации". Что тут началось - и вообразить невозможно. Сей секунд объявилось не менее десяти "хозяев", не считая попыток "самозахвата" неких фирмачей из Сибири, с Северного Кавказа, с Урала, а также дипломатических партнеров по СНГ: Украина, Беларусь, Грузия - все искали здания под свои посольства в Париже, а Литва уже начала судиться с РИА-"Новости" за свое бывшее "буржуазное" здание посольства на площади ген. Катру, где обосновалось бывшее АПН.

ЦК КПСС больше нет, администрация Президента РФ еще только формировалась и толком не знала - что ей делать? В правительстве чехарда - то премьер Силаев, то Гайдар, то он же, но уже и. о. премьера, то, наконец, Черномырдин. Война Президента со Съездом народных депутатов РСФСР и его ВС РФ еще только начиналась "под ковром", и многие потенциальные "прихватизаторы" особняка в Париже спешили заручиться поддержкой Р.И. Хасбулатова, а тот "футболил" просителей в наш Комитет по международным делам и внешнеполитическим связям. Скоро его председатель Амбарцумов обалдел от ходатаев, вызвал меня в сентябре как главного специалиста-эксперта Комитета и заявил: "Ты вице-президент Общества СССР-Франция, вот и разбирайся, чей это особняк?"

Хорошо сказать - разбирайся, когда вокруг лакомого пирога зарубежной советской собственности столкнулись такие "киты". МИД в лице зам. министра В.И. Чуркина утверждает - особняк наш, есть распоряжение Президента РФ №102 - РП от 24 февраля 1992 г., да и французы открывать там "частную лавочку" не дадут (письмо к зампреду Госимущества А.И. Иваненко, 25 мая 1992 г.). Нет, наше, утверждает первый зампред. Моссовета С.Б. Станкевич (письмо Б.Н. Ельцину от 21 апреля 1992, №4 -63 - 518/2), нам его передал вице-премьер и куратор ГКИ А.Б. Чубайс (поручение Правительства от 5 мая 1992 г., 3 АШ -П3 - 17125) под создание "Дома Москвы" в Париже. Как бы не так, парирует другой вице-премьер А.Н. Шохин, президент "отказал" (указ №889 от 14 августа 1992 г.) этот "графский особняк" моему РАМСИРу (Российское Агентство Международного Сотрудничества и Развития (1992-1995 гг.), "липовая" контора, с уходом А.Н. Шохина с поста вице-премьера прекратившая свое существование. - Прим авт.), "скушавшему" бывший ССОД вместе с Валентиной Терешковой и присвоивший себе все его здания за рубежом.

Обождите, ребята, пишет министр культуры и туризма РФ Е.Ю. Сидоров в МИД (10 июля 1992 г., №294-01-45/5-31), а как же мы? Нет уж, отдайте особняк нашему Министерству "для развития и укрепления всего комплекса культурных связей между Россией и Францией".

Наконец, в свару вмешивается Президиум ВС РФ - 1 июня 1992 г. за №2889-I выходит постановление за подписью первого зампреда С.А. Филатова "О Русском Доме в Париже": "разработать концепцию функционирования Русского дома в Париже (улица Буассьер, 61) в качестве самоокупаемого культурно-делового центра, имея в виду возможность его использования для развития межпарламентских связей между Россией и Францией, и предоставить ее на рассмотрение Президиума ВС РФ в срок до 1 августа 1992 г."

Нет нужды говорить, что никакой "концепции" ни до 1 августа, ни позднее в Президиум ВС РФ так представлено и не было - вскоре Филатов, разругавшись с Хасбулатовым, ушел главой администрации Президента, а самому спикеру, вступившему уже на "тропу войны" с Ельциным, было не до "Русского дома" в Париже.

Зато "дело", как оказалось, было для окружения тогдашнего председателя экспертного совета при Президенте РФ О.И. Лобова, по совместительству еще и председателя Фонда гуманитарных и экономических связей с Францией.

Что делал сей Фонд, кроме организаций поездок своего председателя во Францию, и по сию пору остается загадкой, но в 1992-1993 гг. Фонд активно включился в битву за "графский особняк" в Париже (письмо О.И. Лобова Президенту Б.Н. Ельцину от 5 мая 1992 г., №А5-104).

В качестве "толкача" он нанял некоего И.А. Коновалова, бывшего советника торгпредства СССР в Париже, а с 1992 года - президента "Интурист Холдинг Компани", одного из осколков бывшего Интуриста СССР, "приватизированного на троих" ("Холдинг", ВАО "Интурист" и "Мосинтурист" - все трое вели между собой смертельную войну за особняк в Париже). Помнится, как созданная Е.А. Амбарцумовым во главе с его замом по Комитету, бывшим следователем А.П. Сурковым, подкомиссия пыталась примирить бывших коллег - ныне смертельных врагов (я присутствовал на этих заседаниях), но тщетно.

Ловчее всех оказался Коновалов. Он обошел и Амбарцумова, и Филатова и подписал 27 октября 1992 г. у Лобова письмо к Б.Н. Ельцину, где вместо федеративного государственного культурного центра под эгидой МИД РФ предлагалось разметить в особняке некую полу-коммерческую, полу-культурную частную "Ассоциацию пользователей" ("Интурист Холдинг Компани" Коновалова, РАМСИР Шохина и Фонд Лобова).

Президент и эту просьбу удовлетворил, начертав на бумаге Коновалова-Лобова резолюцию "Согласен" (3 ноября 1992, Пр-1923).

В результате этой "подковерной" борьбы за дележ заграничной советской недвижимости ("графского особняка") появилось такое количество прямо противоположных постановлений, распоряжений, резолюций и даже указов, что к 4 ноября 1992 г. - моменту ратификации российско-французского соглашения 7 февраля 1992 г. - в них сам черт мог ногу сломать (14) .

И.И. Андронов, докладывая мнение Комитета, кратко "озвучил" и историю с "ленинским" золотом во Франции (сразу после этого посол Пьер Морелль, не дожидаясь голосования, покинул зал заседаний - пошел, очевидно, давать шифровку в Париж), и всю безобразную историю с дележом особняка на улице Буассьер в Париже. Соглашение от 7 февраля, разумеется, ратифицировали, но Комитету по международным делам Р.И. Хасбулатов высказал пожелание - разобраться с этим "чертовым особняком".

Надо сказать, что к концу 1992 г. скандал с дележом "графского особняка" уже попал в газеты - о нем писали "Коммерсант-Daily", "Московские новости", газета "Срочно в номер!", жур "Столица", некоторые корреспонденты французских газет из Москвы, мне самому приходилось комментировать свару под перекрестным "допросом" Улисса Госсе и его коллег из московского бюро TF-1 - первого канала французского ТВ.

Снова вызывает Евгений Аршакович - со спикером у него были не самые теплые отношения, он больше дружил с Филатовым: "Владлен, слышал, что сказал Руслан? Ноги в руки и марш в Париж - разберись с этой бодягой на месте, да и что там думает посол Рыжов, узнай".

29 ноября прилетаю в Париж и сразу - к послу. А он разве что на меня не с кулаками (мы с его женой учились в аспирантуре у одного научного руководителя - акад. А.Л. Нарочницкого): "Что вы там творите в Москве? Какая - такая "ассоциация пользователей"? Да французы ее выгонят как "частную лавочку" через год, к 1 января 1994 г., когда истечет срок аренды, формально записанный на уже несуществующий Интурист СССР, и никакой Коновалов им не докажет, что он - прямой "наследник". Тем более, что у вас в Москве еще два таких "наследника" - ВАО "Интурист" и "Мосинтурист". Объявят аукцион, продадут особняк, и мы его навсегда потеряем. Хотите такой вариант, пожалуйста. Но без меня", - отрезал Юрий Алексеевич.

Пошел к знакомым французским журналистам, Те, конечно, в курсе дележа "шкуры неубитого медведя", смеются. "Знаешь что, - говорил мне Мишель Лабро из популярного еженедельника "Эвенман дю жеди", - мы же знаем, что никакой "Интурист СССР" (т.е. Коновалов и КО. - авт.) не владелец этого здания, деньги-то выделены в 1975 г. по просьбе тогдашнего посла СССР во Франции С.В. Червоненко и наверняка оформлены решением Политбюро ЦК КПСС - кто бы дал какому-то "интуристу" столько миллионов? Вы хотите, чтобы снова пошли статьи о "деньгах КПСС" во Франции?"

Во французском МИДе и разговаривать долго не стали: есть договор 7 февраля, есть конвенция Козырев - Дюма (тогдашний министр иностранных дел, ныне председатель Конституционного суда Франции) 14 ноября 1992 г., везде четко записано - "государственный культурный центр", т.е. под эгидой МИД России. Что еще вам нужно? Лепечу что-то вроде - "мы бедные, а там долги от почившего в Бозе "Общества Франция-СССР" на 8 млн. фр., кто будет платить?" Усмехается чиновник, знакомый с таинственной славянской душой не понаслышке - четыре года изучал русский язык и литературу в Национальной школе живых восточных языков, работал в посольстве Франции в Москве, - "Кто-кто? Как это у вас, платить будет - Пушкин". Дал понять, что если будем соблюдать подписанные соглашения о культурных центрах, то и долги "скостят" - хорошие отношения с Россией дороже стоят. А если по другому, начнете "химичить" - за смену титульного владельца недвижимостью ("Интурист СССР" ведь больше не существует) впаяем вам от 10 до 20 млн. фр. по суду, никакая "ассоциация держателей" такой кусок не проглотит, так-то, мон шер ами.

Доложил послу. Все правильно, ответил Рыжов, у них - не у нас, на козе не объедешь. Договорились о дальнейших действиях - он пишет в МИД, Козыреву, я - в Комитет, Амбарцумову (15). Основной постулат один - "федеральный государственный культурный центр" под эгидой МИД РФ, и точка.

И все закрутилось в обратную сторону. МИД направил ноту в посольство Франции в Москве с просьбой "сообщить юридическую процедуру переоформления прав собственности на "Русский дом" в Париже на Российскую Федерацию (а не на "ассоциацию пользователей" или мэрию Москвы). Е.А. Амбарцумов направил докладную записку в Правительство. Но прошло еще долгих три года, пока все утряслось (За это время (1992-1995 гг.) бывший ответственный секретарь "Общества Франция - СССР" французский гражданин Владимир Мачебелли создал некую временную ассоциацию "Русское пространство - Центр Пушкин", которая, правда, действовала в тесном контакте с посольством России в Париже и даже обслуживалась из его столовой. - Прим. авт.).

За эти годы многие фигуранты дележа "шкуры" либо сошли с политической арены (Р.И. Хасбулатов, Е.А. Амбарцумов, С.Б. Станкевич), либо сменили амплуа (А.Н. Шохин, Е.Т. Гайдар) - "непотопляемым" остался лишь один О.И. Лобов.

В конце 1995 г. В.В. Терешкова сумела прорваться к Президенту и выплакать у него указ о восстановлении ССОД, правда, под другим названием, но с возвращением ей всей заграничной инфраструктуры и собственности. Шохинский РАМСИР тот час же разогнали (его самого еще раньше сместили с поста вице-премьера, и он подался в "думцы" по спискам "Наш дом - Россия") и в "графский особняк" в марте 1996 г. въехал новый "комендант" - Алексей Рябов, бывший ответственный секретарь "Ассоциации друзей Франции" (экс-"СССР - Франция"). "Центр Пушкин" прикрыли, Мачебелли уволили (но он сразу же пристроился в новой "конторе" - ответственным секретарем официозного "Национального французского общества друзей России" во главе с бывшим министром иностранных дел и послом в СССР Ж.-Б. Реймоном) и все в "графском особняке" вернулось "на круги своя" - под эгиду посольства РФ во Франции и державную длань российского государства. К великой радости и моей, и моей активной помощницы и тайной советчицы Ольги Валентиновны Степановой из Управления (ныне департамента) по культурным связям МИД РФ, с которой мы вместе бились в 1992-1993 гг. за "графский особняк".

Канун православного Крещения Господнего, 18 января 1994 года. Мы, первая после 1914 г., большая, почти 70 человек, группа православных паломников грузимся в огромный "Боинг" компании "Трансаэро" в Шереметьево-2 и летим в Тель-Авив и далее в "к Святым местам", в "Святую Палестину".

Ядро паломников образуют преподаватели и слушатели Московской духовной академии, что в Сергием Посаде (быв. Загорск) под Москвой, во главе с епископом Дмитровским ректором Академии владыкой Александром (в составе слушателей - чудесный мужской церковный хор), несколько церковно-приходских батюшек из Тверской и Ставропольской "губерний", руководство ИППО во главе с его председателем проф. О.Г. Пересыпкиным и мы - небольшая пресс-группа в составе съемочной бригады РТР из передачи "Уходящая натура" (автор и ведущий Лев Аннинский) и спецкора "Независимой газеты" Евгения Александрова. Я при них нечто вроде куратора и консультанта от ИППО. Субсидирует поездку православный бизнесмен Александр Зражевский, бывший семинарист (После этой первой поездки А.В. Зражевский создаст "Всемирный фонд паломничества" и начнет регулярно отправлять группы христианских и мусульманских паломников в Иерусалим. - Прим. авт.).

Подавляющее большинство не только к "святым местам", но и вообще в Израиль едет впервые.

Это сегодня, в последние три - четыре года, православие входит в повседневную жизнь России и СНГ. Патриарх Московский и всея Руси благословляет Президента РФ на второй срок правления, мэр Москвы ударными "стахановскими" темпами восстанавливает взорванный большевиками в декабре 1931 года Храм Христа Спасителя на Волхонке.

А исторически, каких-нибудь 50-60 лет тому назад, православие было гонимо, в конце 20-х годов большевики запретили не только крестить детей, но и встречать Новый год с наряженной елкой.

И советский поэт Семен Кирсанов в первый день Нового, 1941-го года, тискал в "Правде" такие стишата:

"… И даже елка, блестками слепя,
За время хвойной лапою задела,
Все вифлиеемское сняла с себя
И все советское - надела".

А мы едем, наоборот, за тем, чтобы снять с себя "советское" и надеть снова "вифлиемское". Едем возобновить традицию паломничества в Святой град Иерусалим, традицию, восходящую еще к XII веку, когда первый славянский паломник игумен Черниговского монастыря Даниил в 1104-1107 гг. посетил "Святую Землю".

С тех "библейских времен" почти восемь веков "Святая Палестина" (помните - "вернуться к своим палестинам", т.е. к истокам, к "отеческим гробам" - А.С. Пушкин) была мощнейшей струей в русской духовной культуре.

"С первым детским лепетом, - писал в 1881 г. первый секретарь Императорского Православного Палестинского Общества - ИППО - известный религиозный и общественный деятель XIX в. В.Н. Хитрово, - привыкли мы произносить священные имена: Иерусалима, Иордана, Назарета, Вифлеема и имена эти, в нашем детском воображении , сливаются как-то с родственными для нас именами: Киева, Москвы, Владимира и Новгорода" (16).

"Библейская" тематика "святых мест", отраженная в Библии и Евангелие, была тем реальным духовно-культурным "мостиком", который соединял Пушкина и его няню Арину Родионовну, Лермонтова и его "дядьку"-денщика на Кавказе, графа Льва Толстого с его литературным героем Платоном Каратаевым из "Война и мир".

Человек, побывавший хотя бы раз в жизни в "святой земле", почитался на Руси почти как святой. Тот же Хитрово подчеркивал: "Расходясь по возвращении в Россию, до отдаленнейших ее окраин, они желанные гости в любой крестьянской избе, где стар и млад заслушивается их рассказами".

Более ста лет прошло со времени этих откровений. И совсем другой паломник, о. Ипполит из Пятигорска, бывший минометчик Советской Армии, участник войны с Германией и Японией, контуженный и чудом выживший ("мать сильно молилась за меня всю войну, вымолила у Бога для сыночка жизнь", - говорит он Льву Аннинскому в фильме-исповеди "Уходящая натура", показанному по российскому каналу ТВ в марте 1994 г.) сидит на плитах у Храма Гроба Господня и… плачет. "Что ты, отче, кручинишься?" - спрашивает его епископ Александр. "Да от радости, владыко, - отвечает бывший сержант-минометчик. - Не зря воевал, теперь уже и помирать не страшно".

А о. Яков, в миру художник, паломник из другой группы, приехавший в "Святую землю" в начале 1996 г., так обрисовал свои ощущения от посещения Палестины: "Удивительно видеть своими глазами то, что знаешь наизусть. Это потрясает" (17) .

Заочно, "наизусть" мы знали о Святой Палестине даже в безбожное советское время. О Вифлееме и Назарете, об Иордане и Гробе Господнем писали в своих стихах Пушкин ("Когда владыка ассирийский…", 1835 г.) и Лермонтов ("Ветка Палестины", 1837 г.), в прозе Гоголь и Иван Бунин.

Более того, корифеи литературной классики сами совершили паломничество в "Святую землю". Незадолго до смерти по дороге из Рима посетил Иерусалим Н.В. Гоголь ("Видел я, как во сне, эту землю", - из письма к поэту и переводчику В.А. Жуковскому). В 1850 г. на Пасху приехал в Иерусалим с женой последний из живших еще друзей Пушкина престарелый кн. П.А. Вяземский, оставив в память о своем паломничестве стихотворение "Палестина" и дневник, изданный уже после его смерти племянником (18).

Наконец, в 1907 г. припал к "святым местам" И.А. Бунин. Приехал, чтобы найти умиротворение после кровавых крестьянских бунтов 1905-1906 гг., первой репетиции будущих "Окаянных дней" 1917-1919 гг., которые вытолкнут гениального писателя и будущего лауреата Нобелевской премии в "белую" эмиграцию. Очерки и стихи Бунина, написанные им в Палестине, ценнейший источник для понимания духовного надлома писателя, мучительно размышлявшего - откуда из этой серой и богобоязненной толпы мужичков-паломников берутся Стеньки Разины да Емельки Пугачевы? (19) Палестинская тема еще долго, почти весь эмигрантский период творчества Бунина, будет звучать в его прозе и стихах (см., например, его сборник "Роза Иерихона", 1924, Париж, а в нем рассказ-сказка "О дураке Емеле" из тех самых паломников-разбойников, что выгнали из России гениальных писателей и поэтов).

Однако заложили основы российского "укоренения" в Палестине (нынешние Израиль, Ливан, Сирия, Иордания, часть Египта) официальные власти России, императорский Дом Романовых и Священный Синод Русской Православной Церкви, начиная с царствования Николая I.

Вокруг царствования "Николая-Палкина", "царя-фельфебеля" (А.И. Герцен) до сих пор в отечественном и зарубежном "русоведении" идут горячие споры. В СССР все советские годы преобладала резко отрицательная оценка этого "вешателя декабристов" (при этом тщательно замалчивалась ироническая оценка автора "Горе от ума" и крупного дипломата А.С. Грибоедова - "сто прапорщиков вознамерились изменить политический быт России"), в русском зарубежье, наоборот, господствовала позитивная оценка правления царя как эпохи "консервативной модернизации" (Николай Рязановский. "Николай I", университет Беркли, Калифорния, США).

Фактически, как всякое крупное историческое явление, эпоха Николая I была сложным и противоречивым периодом, который, скажем, Н.В. Гоголь заклеймил в своем "Ревизоре" и "Мертвых душах" как эпоху реакции, взяточничество и жульничества ("вся Россия - один большой монастырь" - писатель имел в виду николаевский "порядок" даже в личной и семейной жизни своих подданных).

Наоборот, Ф.М. Достоевский, чье творчество началось при Николае I ("Бедные люди", "Белые ночи") приветствовал усилия царя по возврату к религиозным истокам, к соборности, утверждая, что "православие - это и есть наш русский социализм".

Что бы не говорили и не писали современники и потомки о "николаевской реакции", у царя была своя цельная концепция внутренней и внешней политики, чего так не хватает нынешним правителям "демократической" России.

При общей политики сдерживания высшего образования для лиц недворянского звания (двери для "кухаркиных детей" откроются лишь в 60-х гг. XIX в., с реформой университетов при Александре II), Николай I весьма поощрял среднее специальное образование. При нем в России открылось множество коммерческих училищ. Он же осуществлял политику протекционизма отечественных купцов и промышленников, не доводя их до банкротства, как это случилось в 1819 г. при Александре I, когда тот ввел либеральный тариф, и английские и германские промтовары буквально разорили русских текстильных фабрикантов: в 1822 г. первая попытка "войти в европейское экономическое пространство" закончилась провалом.

Не был "царь-фельдфебель" чужд и поощрению наук и ремесел. Именно при "Палкине" были открыты будущая знаменитая Пулковская астрономическая обсерватория (1839 г.) под Петербургом, Технологический институт (1828 г.) и Институт инженеров путей сообщения (1832 г.), создано Императорское Русское Географическое общество (1845 г.), ряд других научных сообществ.

По своему прислушивался царь и к критике деятельности своего аппарата управления из рядов общественности (Гоголь, Белинский, славянофилы Погодин, Аксаков, Хомяков и др.). Ни один царь из династии Романовых не издавал такого количества указов по чиновникам, как Николай I за 30 лет своего правления. То он обязывает гражданских (вице-) губернаторов не сидеть сиднем в губернских столицах, а хотя бы раз в год объезжать лично все уезды (1827 г.), то вводит губернские правления, детально регламентируя их обязанности (1845) г.).

А уж какое количество царских и сенатских указов было в 1827-1851 гг. издано, дабы поднять "исполнительскую дисциплину" чиновников - и не перечесть. Здесь и вычеты из жалования (пени) "за медленность и нерадение по службе" (1831 г.), и увольнения необразованных чиновников, "не имеющих грамоты" (1831 г.), и запрет "принимать подношения от общества" (1832 г.), и об отдаче под суд чиновников "за не хождение к должности" (1847 г. - деньги получали, а на службу не ходили), и о "высылке из столиц чиновников, отставляемых за дурное поведение и нетрезвость" (1848 г.) (20).

При Николае I впервые в России были созданы "курсы повышения квалификации" чиновников при университетах, а также разрешен был экстернат на сдачу экзаменов "за весь университетский курс" (именно этим указом много лет спустя и воспользуется В.И. Ульянов для сдачи госэкзаменов экстерном в Санкт-Петербургском университете).

И неправым оказался великий поэт М.Ю. Лермонтов, когда в известном стихотворении "Прощай, немытая Россия…" писал о послушном "голубым мундирам" народе. "Голубые мундиры" (жандармские офицеры III собственной его Императорского Величества канцелярии, возглавляемой с 1837 г. графом Бенкендорфом) следили не за "народом", а за… высшими чиновниками - министрами, генерал-губернаторами и вице-губернаторами на предмет их потенциального отклонения в "самостийность" (регионализм, а такие случаи имели место, например, в Восточной Сибири в 30-х - 40-х гг. у генерал-губернатора Руперта) или взяточничества (в 1856 г. специальная комиссия Сената в секретном докладе Александру II сообщила, что из 45 генерал-губернаторов "николаевской России" только двое - Калужский и Астраханский - не брали взяток).

Свою битву с чиновничьей коррупцией (как до него Петр I, Павел I и Александр I) Николай начисто проиграл, о чем незадолго до смерти с горечью признался своему сыну, будущему царю Александру II: "Ты думаешь, я управляю Россией? Управляют ею пятьдесят моих генерал-губернаторов". А 80 лет спустя П.А. Столыпин повторил: "Не могу найти 50 дельных губернаторов." (В.В. Шульгин).

Но зато Николай I в начале своего царствования явно преуспел во внешней политике, особенно, на ее восточном (южном) направлении, и в обрамлении этой политики православной "палестинской" идеологией.

Со школьных времен знаем мы, бывшие советские люди, "реакционную" формулу однокашника Пушкина по Царскосельскому лицею графа Сергея Уварова - "самодержавие, православие, народность" (1832 г.).

Но почему попечителя Петербургского учебного округа, при Александре 1 весьма либерального и "западника", вдруг потянуло к соборности и Святой Палестине?.

Да потому, что именно в начале 30-х годов Николай 1 начал фундаментальное оформление той самой национально-религиозной концепции "государственной идеи", о которой в 1996 г. только мечтал Б.Н. Ельцин, издавая свое знаменитое распоряжение за год подготовить ему нечто подобное ("Российская газета", помнится, даже конкурс на "лучшее воплощение" объявила).

Идеологии царя предшествовали реальная военная политика и дипломатия. Именно к началу 30-х годов Россия окончательно вышла к "теплым морям" (Черному и, через проливы Босфор и Дарданеллы, к Средиземному). Две победоносные войны - с Персией (1826-1828 гг.) и Турцией (1828-1829 гг.) закрепили за Россией восточно-черноморское побережье от Анапы до Батуми, ее контроль над Закавказьем (включая свободу мореплавания на Каспии) и, через "дочерние" православные княжества на Балканах под фактическим протекторатом "белого царя" (Молдавия и Валахия - будущая Румыния, Сербия и Черногория, частично Греция) защиту западного черноморского побережья от будущих посягательств Османской империи и ее покровителей на Западе (Англия и Франция) на случай новых войн (Андрианопольский русско-турецкий мир 2/14 сентября 1829 г.) (21).

Разумеется, царь отдавал себе отчет, что такой стремительный "бросок на юг", сопоставимый лишь с выходом екатерининской России к Северному Причерноморью (Одесса - Херсон -Крым - Азов - Анапа), не останется не замеченным в Европе. И действительно, англичане отреагировали весьма быстро: Андрианопольский мир, де, нарушает европейское равновесие". На что российская дипломатия ответила достаточно резко - а когда Англия с 1814 г. начала завоевывать Индию, она это равновесие не нарушала? Именно с тех времен в дипломатический и литературный лексикон в России входит выражение - "англичанка гадит".

Отношения с Англией осложнились еще больше в 1830-1833 гг. Дело в том, что военным и дипломатическим успехам Николая I в 1826-1829 гг. Во многом способствовал очередной внутриполитический кризис в Османской империи. В 1830 г. при поддержке великих держав из состава султанских владений вышла Греция, провозгласив свою независимость во главе с бывшим министром иностранных дел Александром I в 1814-1822 гг. Иоанесом (Иваном Антоновичем) Каподистрия. В том же году султан Махмуд вынужден был подтвердить широкую автономию Сербии, вытекавшую из условий Андрианопольского мира.

Но и в "тылу" у султана все было отнюдь не спокойно. На этот раз восстал его вассал египетский паша Махмед-али, и вооруженная и обученная французскими военными инструкторами египетская армия под командованием сына паши Ибрагима, заняв всю Палестину и Малую Азию, в 1831-1832 гг. Победным маршем двигалась на Стамбул, встав лагерем на азиатском берегу Босфора к январю 1833 г. Султан оказался в ловушке - армии у него почти не было (ее в 1828-1829 гг. Разбили русские войска), традиционную "преторианскую гвардию" султанов - янычар, он, реформируя госустройство, незадолго до того разогнал

В панике Мухаммед обратился за защитой к Англии, Франции и России - срочно пришлите военный флот и войска для защиты султанского дворца. Определенного ответа от двух великих не последовало. Французы ограничились присылкой лишь нового посла, а англичане - популярного журналиста (затем он станет секретарем британского посольства в Константинополе) Джеймса Уркарта.

В контексте европейской истории понять французскую и британскую дипломатию в начале 30-х годов можно Во Франции произошла очередная революция 1830 г. и режим "короля-банкира" Луи-Филиппа Орлеанского еще только укреплялся внутри страны.

А у англичан под боком вновь восстали собственные "египтяне" - в Ирландии в 1830 г. вспыхнул очередной мятеж против британского господства. Единственный, кто отреагировал молниеносно, был Николай I. Едва российский посланник в Константинополе А.П. Бутенев получает паническое письмо о помощи (конец января 1833 г.), как уже 20 февраля русские военные фрегаты бросают якорь в Босфоре, прямо перед дворцом султана. Одновременно царь "налаживает" к египетскому паше своего посланника по особым поручениям статс-секретаря Н.Н. Муравьева (его сыну будет еще ранее поручена другая не менее деликатная миссия, но в Палестине), и добивается от паши приказа - пока не штурмовать Константинополь, который его сын Ибрагим неохотно и выполняет. В апреле 1833 г. на берегах Босфора при посредничестве французских и русских дипломатов начинаются секретные мирные переговоры, которые завершаются в мае полной политической капитуляцией султана. В обмен на номинальное правление Махмуд отдавал египетскому паше в управление фактически весь Ближний Восток (нынешние Сирию, Ливан, Израиль, т.е. всю "Святую Землю").

Казалось бы, все, "полицейская миссия" России закончилась, пора поднимать паруса и отплывать из Босфора восвояси. Как бы не так! Оказывается, султан еще 20 марта 1833 г. все через того же Бутенева умолял прислать не только флот, но и русских "морпехов". И это пожелание царь с удовольствием и молниеносно выполнил - в начале апреля три дивизии "морпехов" с полным вооружением (более 12 тыс. штыков) прибыли на Босфор и разбили лагерь на берегу Дарданелл.

Четыре месяца, с апреля по июль 1833 г., русские войска "охраняли" черноморские проливы. В европейских столицах поднялась настоящая паника - "русские на Босфоре!", сбывается их вековая мечта о "щите на вратах Царьграда!"

И вдруг, к середине июля, также внезапно, как они прибыли, "морпехи" сворачивают свой бивуак, грузятся на десантные суда и отбывают в Россию.

Послы Франции и Англии в Константинополе срочно строчат депеши в свои столицы: "Слава Богу, русские ушли, черноморские проливы вновь свободны…"

Эйфория от "капитуляции царя" длилась всего лишь месяц. В августе одна из британских газет публикует сверхсекретный русско-турецкий договор от 8 июля 1833 г., подписанный с русской стороны особо доверенным лицом Николая I (к концу его царствования он сменит Бенкендорфа на посту шефа тайной полиции) графом А.Ф. Орловым в местечке Ункяр-Искелесс сроком на восемь лет.

Ункяр-Искелесский договор фактически создавал военный союз Турции с Россией, свободный проход не только торговых, но и военных российских судов через проливы, причем дополнительный военный протокол обязывал султана по первому требованию России закрывать доступ в Черное море иностранным военным судам, а в случае угрозы - приглашать вновь русскую "морпехоту" (22).

На деле это означало полный торговый и военный контроль России над черноморскими проливами и всей акваторией Черного моря, тот самый "щит на вратах Царьграда", прибить который на Босфоре тщетно пытались Екатерина II, Павел I, и Александр I.

Многим в России стало ясно, что после такого договора Европа не оставит николаевскую империю в покое, и лучше всего понимал это сам царь. Вспыхнувшая через год после Ункяр-Искелесского договора "большая кавказская война" (1834-1859) третьего имама Дагестана Шамиля, вызвавшая в советские времена столь противоречивые оценки (23), было отнюдь не случайной.

Не вдаваясь в существо этих идущих до сих пор споров (особенно, в связи с недавней войной России в Чечне), отметим следующие факты.

Снабженный секретными инструкциями и профинансированный премьером Великобритании лордом Пальмерстоном "писатель" Дж. Уркарт в 1833 г. совершил большую поездку на Ближний Восток с целью изучения сырьевых и торговых возможностей обширных провинций, формально входивших в Османскую империю. Свои наблюдения и выводы английский разведчик изложил в книжке "Турция и ее ресурсы", вышедшей в Лондоне в том же 1833 г. Главный вывод автора - Черное море отныне недоступно для английской торговли, особенно потому, что "побережье Абхазии и Грузии полностью закрыто для нас" (24).

В 1834 г. летом на британском военном фрегате "Туркуаз" в порт Сухум-кале прибыл Уркарт для встречи со старейшинами кавказских горских племен. Русская военная разведка на побережье Черноморья сразу засекла британского "агента" (см. их обширные донесения в "Турецком столе" в АВПР МИД РФ за 1833-1835 гг.).

В 1835 г. Уркарт был назначен секретарем британского посольства в Константинополе и развернул бурную деятельность по поддержке движения Шамиля (посылка оружия, военных инструкторов и т.п.).

Все это было хорошо известно и в российском посольстве в Турции, и в МИД в Петербурге благодаря "вмонтированному" в ближайшее окружение Уркарта "двойному агенту" карачаевцу Андрею Хайю, европейскому кавказцу (долго жил в Европе, принял протестантскую веру, свободно говорил на шести языках) (25).

Ответные меры Николая I не заставили себя долго ждать - в конце 1834 г. побережье от Анапы до Батуми с специальным указом царя закрывается для стоянки иностранных судов. И уже в мае 1835 г. русская морская береговая охрана задерживает английскую шхуну "Лорд Чарлз Спенсер" на траверсе Геленджикского порта. По-видимому, англичане сумели скрытно выгрузить оружие и боеприпасы ранее, ибо таможенники ничего не нашли и отпустили шхуну с миром (26).

Однако чисто репрессивные меры на Кавказе были частью обширной программы восточной политики Николая I, впоследствии вошедшей в литературу по восточному вопросу под названием программы "военного православия".

В нее вошли:

• - Принятие решения (1832 г.) о строительстве второго (первый - на Воробьевых горах к 1825 г. разворовали, что дало повод Н.И. Карамзину в 1826 г. сказать - ничего нового в России, кроме как по-прежнему воруют) Храма Христа Спасителя в Москве на Волхонке (строить начали с 1839 г., после того как взорвали стоявший на этом месте Алексеевский женский монастырь XVII в.).
• - Оглашение триады "самодержавие - православие - народность" (1832 г.).
• - Начало реализации плана "монументальной пропаганды" Отечественной войны 1812 года и заграничного похода русской армии и ополчения в 1813-1814 гг. (Александровский столп в Петербурге в 1832 г., памятник-часовня с могилой П.И. Багратиона на батарее Раевского на Бородинском поле в 1839 г., Триумфальная арка в Москве, памятники в Смоленске, Можайске, Малоярославце, Вязьме и т.д.) (27).

Существенное место в этой политике "военного православия" заняла "Святая Палестина". Надо сказать, что еще в 1806 г., со времени начала активных русско-наполеоновских войн, при военном ведомстве и походной дипломатической канцелярии стали формироваться небольшие "походные типографии", выпускавшие листовки и воззвания к солдатам и офицерам противника.

В 1812-1814 гг. эта пропаганда "приравнивания пера к штыку" была существенно расширена. Целые толпы молодых "архивных юношей" из дворян, опасаясь идти на передовую, оттачивали свое перо именно в этих "типографиях" или в "особенной экспедиции" при МИД России, координировавшей всю эту антинаполеоновскую (или антианглийскую или антитурецкую - в зависимости от того, с кем в этот момент воевала Россия) пропаганду, приобретая одновременно некоторый литературно-публицистический опыт.

В 1813 г. "особенная экспедиция" начала издавать еженедельную газету "Conservator Impartial" ("Беспристрастный консерватор"), и именно к редакции этой газеты в 1817 г. был прикомандирован А.С. Пушкин.

Николай I не только не закрыл эту "экспедицию", а, наоборот, значительно расширил ее, создав нечто вроде хрущевского АПН.

Именно к этому "АПН" и был в конце 20-х гг. причислен (подобно Пушкину в 1817-1820 гг.) посредственный поэт (в 1826 г. его стишата высмеет Пушкин в ядовитой эпиграмме), но наблюдательный путешественник Андрей Николаевич Муравьев (1806-1874), сын русского дипломата. Вскоре после заключения Андрианопольского мира Муравьев как паломник и литератор, "путешествующий по частной надобности", отправился в "святые места".

Подобно англичанину Уркрату (но только на три года раньше), о котором К. Маркс ядовито писал, что он - "по рождению шотландский горец, натурализовавшийся черкес и одновременно турок по свободному выбору" (28), "паломник" Муравьев на "казенный кошт" объехал за полтора года весь Ближний восток, написав по возвращении в конце 1830 г. очень обстоятельный и интересный отчет для начальства своего "АПН".

Когда же, после Ункар-Искелесского договора 1833 г. и восстания горцев Шамиля в 1834 г. англо-русские отношения на Востоке, а в Россию еще и попала книга Дж. Уркарта о ресурсах Турции, начальство предложило Муравьеву литературно обработать свой отчет и выпустить его отдельной книгой, что он и сделал в 1835 году (29). Книга имела шумный успех и вдохновила М.Ю. Лермонтова на стих "Ветка Палестины". Много лет спустя Муравьев вспоминал: "Жуковский и Пушкин наиболее хвалили мою книгу: первый - потому, что принимал во мне участие (проталкивал стихи молодого автора в журналы. - авт.), последний же - от того, что чувствовал себя виноватым за эпиграмму, написанную против меня еще в 1826 г." (30).

Как установили позднее пушкинисты, великий поэт действительно собирался написать на книгу Муравьева позитивную рецензию и даже набросал было ее план-черновик, но по каким-то причинам не закончил и не опубликовал (31).

Важно, однако, другое - палестинская тема в "военном православии" к концу жизни импонировала и Пушкину, и Гоголю, что уже отмечалось литературоведами (см. например, статью 1933 г. С. Франка "Религиозность Пушкина" (32).

Как бы то ни было, Муравьев нащупал "жилу" и всю оставшуюся жизнь от нее уже не отходил: он еще несколько раз (но уже как действительно паломник-"частное лицо") посетил Палестину и в 40-х-50-х годах выпустил еще два трактата по два тома в каждом (33).

После Муравьева "палестинская тема" становится в русской литературе XIX- начала XX в. одной из центральных (поэт и переводчик Петрарки А.С. Норов, П.А. Вяземский, библиофил и первый издатель полного собрания сочинений Н.А. Некрасова, религиозный общественный деятель С.И. Пономарев, известный художник-баталист П.П. Верещагин, И.А. Бунин, поэты Н.С. Гумилев и В.И. Иванов - все они совершили паломничество в "святые земли") и не прервется для многих из них в эмиграции.

Между тем дипломатически "палестинская тема" как составная часть всего Восточного вопроса (как и движение Шамиля на Северном Кавказе) продолжала торчать занозой в русско-английский отношениях.

К началу 40-х годов случилось новое обострение международной обстановки на Ближнем Востоке. На этот раз войну там начал сам престарелый султан Махмуд - он двинул свои войска против слишком усилившегося египетского паши и в апреле 1839 г. вновь занял Сирию. Более того, ссылаясь на союзный договор 1833 г., султан начал требовать от царя военной помощи, главным образом, русским черноморским военным флотом.

Николай I вовсе не был намерен воевать на стороне Турции против Египта, и тут подвернулось идея Меттерниха урегулировать восточный вопрос на международной конференции.

Идея пришлась как нельзя кстати: Ибрагим-паша наголову разбивает армию султана в Сирии (не пережив позора, султан 30 июня умирает), а командующий всем военно-морским флотом Османской империи капудан-паша Ахмед (из-за интриг с визирем-премьером и подстрекаемый Францией) уводит весь турецкий флот из-под Константинополя и сдает его… египетскому паше. Возникла уникальная в мировой практике ситуация - у дивана (правительства) империи не осталось для своей защиты н солдат, ни матросов! Единственной защитницей стала… "бумага" - нота 27 июня 1839 г. пяти великих держав (ее подписала и Россия) - отныне турецкое правительство берет под свою защиту "мировое сообщество" (34).

Итогом этого коллективного демарша стал Лондонский протокол 15 июня 1840 г. (Англия, Россия, Австрия и Пруссия - Францию не пригласили), по которому четыре великих державы брали под свою коллективную - дипломатическую и военную - опеку турецкого султана, предъявив египетскому паше ультиматум: в течении десяти дней вывести войска из Сирии, "святых земель" - Палестины и с о. Крит, но оставить за собой в наследственное пользование Египет.

В результате сложных дипломатических интриг Франции удалось сорвать выполнение этого протокола, но ровно через год, 13 июня 1841 г. там же в Лондоне был подписан второй "восточный протокол" (на этот раз с участием Франции), состоявший из двух частей:

а) о широкой автономии Египта в рамках Османской империи;

б) о нейтрализации черноморских проливов (т.е. фактически об отмене сепаратной русско-турецкой конвенции 1833 г., срок которой, однако, истекал именно в июле 1841 г.).

Для "святой Палестины" были самым важным то, что она с 1841 г. освободилась от присутствия как турецких, так и египетских войск.

Лондонские протоколы 1840-41 гг. не решили "восточный вопрос" (и свидетельством этому станет Крымская война 1853-1855 гг.), но загнали его "под ковер".

Прежняя борьба за наследие "больного человека Европы" (Османской империи) видоизменилась - она приняла характер дипломатического и религиозного проникновения в "святые земли".

Пользуясь тем, что формально Турция с 1840 г. находилась под "коллективной защитой" великих держав, а египетские войска покинули Палестину, все они первым делом начали открывать свои дипломатические консульства в Иерусалиме, Бейруте, Дамаске, а также направлять в "святую Палестину" своих миссионеров, для чего начали учреждать еще и духовные миссии (католические, протестантские, православные).

Первыми приступили протестанты (Пруссия) - она не только открыла дипломатическое консульство в Иерусалиме, но вскоре послала туда же протестантского епископа (открыла духовную миссию). В ответ католики учредили в Иерусалиме свой патриархат, а Франция - еще и консульство.

Николай I также поспешил открыть в 40-х гг. в Иерусалиме дипломатическое консульство. В 1847 г. наступила очередь духовной миссии.

Обе миссии возглавили два образованных и далеко смотрящих в будущее человека. Духовную - архимандрит Порфирий, начавший еще в 40-х гг. скупать "впрок" земельные участки в Иерусалиме и вокруг него для будущего строительства церквей, подворий, больниц, школ. Он же составил и направил Николаю I обширную записку с конкретным планом расширения паломничества в "святые земли" из России. К сожалению, всегда существовавшая в России "ведомственная дипломатия", помешала тогда, в 40-х гг., кардинально решить этот вопрос: царь направил записку архимандрита в МИД, а тот на нее отрицательное заключение - не дело, де, "каких-то попов" лезть в "государеву вотчину" - дипломатию. В итоге Николай положил проект расширения паломничества под сукно (35).

Очень много сделал и первый дипломатический консул России в Иерусалиме К.М. Базили. Однокашник Гоголя по Нежинской гимназии, именно он принимал своего знаменитого земляка-писателя, возил его по "святой земле". Он же опекал в 1850 г. и Вяземского с женой. Трактат Базили "Сирия и Палестина под турецким правительством…" (Спб., 1875) и сегодня почитается востоковедами как серьезный исторический труд (36).

Свою 30-летнюю политику "консервативной модернизации" в одной, "отдельно взятой стране" (как и Сталин с его концепцией строительства социализма в "осажденной крепости") Николай I с треском проиграл в Крымскую войну.

И хотя с точки зрения реальных потерь - ни одного кв. метра территории, отвоеванного у Персии и Турции в 1826-1829 гг. - Россия по Парижскому миру 1856 г. не потеряла (русско - японская война 1904-1905 гг. в этом смысле обошлась гораздо дороже) и границы Российской империи остались теми же, что и до Крымской войны (их изменит лишь Брест-Литовский мир 1918 г.), в морально-политическом плане "Севастопольская страда" нанесла страшный удар по всей идеологии "самодержавия-православия-народности".

Даже ее символ - Храм Христа Спасителя в Москве - к началу Крымской войны так и не бы достроен (и потребуется еще 30 лет, чтобы его завершить).

"Палестинская тема" - паломничество - также в значительной степени осталось при Николае I на бумаге: с 1829 и до начала Крымской войны, т.е. почти за 25 лет, "святые земли" в Палестине посетило всего около 500 чел. (37) Причем в основном ездили либо чиновники-"публицисты" за казенный счет, либо аристократы.

Один из главных протагонистов и основателей ИППО - Василий Николаевич Хитрово - посетивший в первый раз "святую землю"в 1871 г., позднее писал о полном "небрежении" и Русской православной духовной миссии, и Иерусалимского патриархата (где преобладали греки) к нуждам русских паломников, число которых "просто мизерно" (38).

В той обстановке критики и обличения "николаевской эпохи" (очень напоминавшей "перестроечную" публицистику 1986-1991 гг. об эпохе "брежневской"), которая охватила просвещенные круги России после позора Крымской войны, "палестинская" тема зазвучала очень мощно.

Новый царь Александр II откликается на чаяния общественности. В 1859 г. маломощный координационный "Палестинский комитет" (1853 г.) при МИДе под тем же названием преобразуется в общественно-государственный орган при Правительстве и Синоде. В него входят члены императорской семьи, в частности, супруга Александра II Мария Федоровна (в 1864 г. его полномочия еще более усилятся и он станет "Палестинской комиссией", которая в марте 1889 г. вольется в ИППО).

Очень важным инструментом для организации массового паломничества во второй половине XIX - начале XX в. становится учреждение (с участием государства) в 1856 г. Российской пароходной копании в Одессе с задачей регулярного пассажирского сообщения по всем"святым местам" (Палестина, Синай в Египте, Святая гора Афон в Греции).

Через два года, в 1858 г., "Русское общество пароходств и торговли" открывает в Иерусалиме постоянную контору по обслуживанию паломников. Результаты не замедлили сказаться: с 1857 г. количество паломников из России резко возрастает и к 1882 г. (году учреждения ИППО) достигает уже почти 13 тыс. чел. (39)

Тогда же, в конце 50-х - 60-х гг., начали поступать и крупные пожертвования. Одно из первых сделала жена царя Александра II Мария Федоровна на строительство на Оливковой (Масличной) горе в библейском "Гефсимановском саду" ("Гефсимании") женского православного монастыря с восьмиглавой ("московского чина") церковью Марии - Магдалины с высокой звонницей ("Русской свечей", как ее зовут и сегодня). На участке, помимо церкви и звонницы, было построено еще два подворья (гостиницы) для паломников, поэтому иногда весь комплекс сегодня называют просто Мариино-Магдалинское подворье.

По современным ценам участок в 10 га с фруктовым садом и системой орошения (три цистерны для воды) был куплен… "даром" - всего за 14 тыс. франц. фр. (менее 5 тыс. долл США сегодня), но на само строительство всего комплекса с окружающей его капитальной двухметровой стеной ушло свыше 300 тыс. фр.

Турецкое законодательство до 1914 г. не предусматривало купчей на юридических лиц. Поэтому покупка (как и все последующие) была оформлена на российского консула в Иерусалиме А.И. Васильева, и лишь 20 марта 1897 г. была переведена на имя русского правительства, для чего потребовался специальный указ (фирман) турецкого султана. В свою очередь правительство передало функции верховного управления и распоряжения этой собственностью Русской духовной миссии в Иерусалиме. В 1897 г. все имущество вместе с участком и садом оценивалось в 402.260 фр. (40)

… В январе 1994 г. вместе с российскими телевизионщиками я побывал в этом подворье. Оно явно разрослось по сравнению с 1897 г., хорошо ухожено, во дворе - большое количество надгробий над могилами монахов и мирян (последних особенно много за 1920-е и 1960-егоды, почти все - эмигранты первой волны). Подворье после карловацкого раскола (1921 г.) на "белую" и "красную" РПЦ попало под духовную юрисдикцию "белой" церкви. И по сию пору "красных попов" туда не пускают, о чем нас предупредили в духовной миссии Московского патриархата в Иерусалиме заранее.

Но мы - не "попы", мы - миряне, паломники, и после небольших переговоров у домофона в воротах, нашу телегруппу впустили, хотя особо возиться с нами не стали. Ни экскурсию проводить, ни показывать какие-либо церковные раритеты (а они, мы знаем, были) не стали - снимайте все, что снаружи, и будя. Даже к трапезе "московитов" не позвали, и мы все три часа были предоставлены сами себе.

Зато была другая интересная встреча. На крыше одного из подворий заметил я человека в черном строительном халате, но явно не монашеского вида - он перекрывал крышу жестью. Вскоре он спустился и… заговорил по-русски. Оказался паломником из Германии, помощник машиниста тепловоза, уже несколько лет проводит часть своего отпуска в "святых местах", бесплатно работает "на Бога" (за кров и скромную монашескую пищу) в Мариино-Магдалинском подворье, помогает по хозяйственным делам - в этот раз перекрывает крышу.

Нет, он не эмигрант-диссидент и не уезжал из СССР по "еврейской визе" - он вообще никогда не бывал в России, ибо родился в самом конце войны в Германии от русской матери и немца-солдата, который погиб в последних боях за Берлин. Набожная мать воспитала его в русско-православном духе, не дала забыть русский язык (хотя учился он в немецкой школе и немецком "паровозном" техникуме) и перед смертью взяла с сына слово - он обязательно посетит "Святые Землю". Один раз приехал, и вот теперь приезжает каждый год за свой счет, иногда даже делая небольшие пожертвования. Вот такой "неожиданный союзник" встретился нам в Иерусалиме.

Кардинальный перелом в "палестинской политике" официальных властей России и иерархов РПЦ наступает в 1880-1881 гг.

В 1880 г. в "Святую Землю" в очередной раз приезжает В.Н. Хитрово. "Патриархию (Иерусалимскую. - авт.) я нашел в очень невзрачном виде, - писал он в следующем году в первом номере нового "Православного Палестинского Сборника", - заботы патриархии сводятся к нулю, и положение последнего более, чем безотрадное. Школ ни одной, а про храмы лучше не говорить" (41). Одна из основных причин неуспеха русского православного дела в Палестине - длящийся с 40-х гг. ведомственный конфликт Русской духовной миссии (Св. Синод) с Русским дипломатическим консульством (МИД), которые никак не могут определить - кто из них главнее в "Святой Земле"?

В 1881 г. Хитрово представил в МИД и обер-прокурору Священного Синода К.П. Победоносцеву очередную (с 1871 г. пятую) обстоятельную записку с предложением разграничить "ведомственные функции" многочисленных российских и зарубежных духовных миссий, у каждой из которых почему-то оказался свой "хозяин" (42).

Традиционно исторически первые "духовные миссии" стали возникать при посольских церквах России за границей с XVIII в., для чего для отправления религиозных служб по рекомендации Синода и с утверждением их МИДом стали отправлять русских священников (эта практика после 1988 г. возродилась в РФ вновь). Некоторые крупные церковные приходы при посольствах тогда же стали преобразовывать в целые "духовные посольства (миссии)", главами которых назначались не менее чем архимандриты, а членами - исключительно монахи ("черное" духовенство). Постепенно эти "духовные миссии" и территориально отделились от светских российских посольств: в Риме при Ватикане, где при М.С. Горбачеве прежнюю духовную миссию заменил советский посол при Папе Римском и Мальтийском Ордене; в Константинополе, Афинах, Иерусалиме, Александрии, Сеуле, Токио и др.

Иногда такие духовные миссии исполняли сразу две функции - религиозную и дипломатическую, как, скажем, Пекинская православная духовная миссия с 1712 г., поскольку МИД России весь XVIII и половину XIX вв. никак не мог установить с Китаем дипломатические отношения из-за неприятия китайского церемониала (правитель "Поднебесной империи" требовал, чтобы иностранные послы вручали верительные грамоты… ползком, на коленях).

До середины XIX в. с управлением большинства заграничных миссий у российских властей не было больших проблем. Субсидировались они из бюджета МИДа, по духовным делам находились в подчинении либо Санкт-Петербургской епархии, либо (Иерусалимская, Пекинская, Японская с 1871 г. и Сеульская с 1897 г.) непосредственно в ведении управления внешних церковных связей Св. Синода в Петербурге.

Первый диссонанс внес… сам Николай I - в 1847 г. рядом с Иерусалимским патриархатом он учреждает еще и Русскую православную духовную миссию, а затем открывает и дипломатическое консульство. Понятное дело, три "хозяина" сразу начинают враждовать, что с горечью отмечает В.Н. Хитрово. Дело доходит до того, что на иерусалимского патриарха Никодима 19 марта 1888 г. совершается покушение - наемный террорист едва не заколол его кинжалом. Хуже всего было, однако, другое - распыление и воровство пожертвований паломников. Как пишет наш современник протоиерей Александр Кравченко, "более чем щедрые субсидии, которые не раз получал Блаженнейший Никодим (в 1883-1890 гг. - глава Иерусалимского патриархата. - авт.), не окупались ничем; без какой-либо определенной пользы разошлись они по карманам кредиторов Иерусалимской патриархии" (43).

"Военное православие" Николая I состояло еще и в том, что он мало считался с иерархами РПЦ. Когда в 40-х годах ему надо было смягчить позицию католических держав в восточном вопросе, он не побоялся лично посетить Папу Римского в Ватикане и даже заключить 22 июня 1847 г. с ним первый (и последний в истории русско(советско)-ватиканских отношений) конкордат о легализации положения католиков и униатов в России, включая гарантию их религиозных свобод и имущества (44).

Еще большую путаницу в управление зарубежными духовными миссиями внесли реформаторские эксперименты 60-х - 70-х годов.

С одной стороны, Александр II ужесточил свои отношения с Ватиканом за его поддержку восстания поляков в "русской" Польше в 1863 г. (отмена 22 ноября 1866 г. конкордата с папой), а с другой - создал в 1865 г. по образцу "Великобританского и иностранного библейского общества" свое "Миссионерское общество для содействия распространению христианства между язычниками" (в 1870 г. его переименовали в "Православное миссионерское общество" с резиденцией в Москве), переподчинив новой непонятной "конторе" некоторые заграничные духовные миссии (45) (как будто имеющих тысячелетнюю цивилизацию китайцев, японцев или арабов можно приравнять к "язычникам" - тунгусам или племенам людоедов в Африке?!).

Однако В.Н. Хитрово, скорее всего, и на этот раз ничего бы не добился (он уже десять лет бомбил "инстанции" своим предложением создать мощное православное общество), если бы в России не случилось очередное трагическое событие - 1 марта 1881 г. террористы-народовольцы убили царя-освободителя Александра II.

Это была первая, как писали духовные последователи "Народной воли", в истории Российской империи "публичная казнь" самодержца (до этого они погибали в результате тайных дворцовых заговоров), сродни казни Людовика XVI в 1793 г. по приговору депутатов французского революционного Конвента.

Русские "качели" в третий раз за один неполный век качнулись вправо, от эпохи "великих реформ" 60-х - 70-х гг. Александра II к "реакции" Александра III, прочно связанной в либеральной дореволюционной и советской литературе с именем наставника царя с юности и до гробовой доски (см. его письма к Александру III с 1881 по 1894 гг., недавно, в 1993 г., переизданные вновь) правоведа Константина Петровича Победоносцева (1827-1907 гг.), с 1880 и по 1905 гг. состоявшего в должности Главного Официального Идеолога - Обер-прокурора Священного Синода РПЦ Российской империи.

Как писал в прошлом веке один из его современников, "в его громадном кабинете… с письменным столом колоссального размера и другими столами, сплошь покрытыми бесчисленными книгами и брошюрами, становилось страшно от ощущения развивающейся здесь мозговой работы. Он все читал, за всем следил, обо всем знал" (46).

Это не был ПРОПАГАНДИСТ "военного православия" граф Сергей Уваров, это был теоретик самодержавия, заменивший уваровскую триаду на другую - БОГ, ОТЕЧЕСТВО, РОДИТЕЛИ.

Как очень точно назвал громадный обер-прокурорский кабинет на Литейном проспекте в Петербурге наш современник писатель А.П. Ланщиков, "нет, это обиталище не чиновника, не ученого и не философа. Это обиталище УЧЕНОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО КОЛДУНА, всемогущего и бессильного одновременно" (47).

Очень близкий к Ф.М. Достоевскому и консервативному историку и философу Константину Леонтьеву, русскому дипломатическому консулу на Балканах (1863-1871 гг.), год проведшему паломником в Св. Пантелеймоновом монастыре на Св. Горе Афон в Греции, и автору капитального труда "Византизм и славянство" (1875 г.), поддерживаемый великим ученым-химиком Д.И. Менделеевым, К.П. Победоносцев был злейшим врагом для графа Льва Толстого и поэта Александра Блока, а также для всей "керенщины" в российской литературе.

Как и Д.И. Менделеев, Ф.М. Достоевский (вспомните его - "православие - это и есть наш русский социализм"), Леонтьев, В.В. Розанов, Победоносцев старался вернуть Россию к православным истокам, сочетая грамотность с религиозным воспитанием в школе. Именно он настоял перед Александром III на отмене древнего, еще времен Петра I, указа о запрете РПЦ заниматься обучением крестьянских детей в церковно-приходских школах (что через два столетия привело к почти поголовной неграмотности крестьян), и добился больших государственных кредитов на эти школы: с 1880 г. их число выросло с 273 до 43.696 (намного больше, чем светских земских школ), и в них обучалось в 1905 г. без малого 2 млн. крестьянских ребятишек.

Он активно поддерживал - морально и материально - сельских батюшек и разночинцев-интеллигентов, шедших с этой целью "в народ"

Конечно, его "православное просвещение" было по-своему ограниченным. Победоносцев, например, ревниво следил за тем, чтобы в Великий Пост все театры были закрыты. Как и Николай I, он не благоволил к университетскому образованию, и в 1886 г. резко воспротивился приданию частному Томскому университету статуса государственного (по тогдашней терминологии - императорского).

Именно к Победоносцеву и попала докладная записка Хитрово. Обер-прокурор не только "дал ход" бумаге, но и "приделал к ней ноги".

"Ногами" стали три великих князя - Сергей Александрович (будущий почетный председатель ИППО и генерал-губернатор Москвы), Павел Александрович и Константин Константинович (будущий президент Императорской Академии наук, драматург и поэт), которые вскоре после гибели Александра II как паломники отправились в "Святую Землю".

Столь мощный "великокняжеский десант", снабженных, к тому же, всеми необходимыми справками Хитрово о засилии в Палестине "латинян" и "англикан", малом числе русских паломников, "войне" трех глав миссий и отрицательной позиции МИДа (как в случае с финансовыми агентствами Витте за рубежом), стал по их возвращению на Родину таким тараном, что Александр III издал 8 мая указ об ИППО и 21 мая 1882 г. в Петербурге состоялось первое заседание Правления Императорского Православного Палестинского Общества. Его почетным председателем был избран вел. кн. Сергей Александрович, первым ученым секретарем В.Н. Хитрово.

В числе учредителей и членов правления, наряду с членами Дома Романовых (целых семь человек!) вошли представители аристократии (князь Долгоруков, графы Игнатьев и Путятин), крупные ученые-востоковеды, поэты, писатели, путешественники. Широко была представлена профессура Петербургской и Московской духовных академий.

Словом, это была уже не карманная "особенная экспедиция" Александра и Николая Первых, а мощное религиозно-общественное объединение со своей финансовой строкой в государственном бюджете - с 1889 г. по 30 тыс. зол. руб. субсидий, и это не считая т.н. "кружечных сборов" в церквах в "вербное воскресение", что ежегодно давало еще по 75-100 тыс. руб.

Через десять лет ИППО превратилось в самую крупную в России религиозно-общественную организацию, тратившую на свои благотворительные нужды ежегодно более полумиллиона золотых рублей (48).

Куда шли эти огромные средства?

На дотации паломникам (главным образом, крестьянам) для поездки из России к "святым местам" (Палестина и Св. Гора Афон в Греции).

С 1884 г. ИППО начало создавать по всей России свои местные отделения. В них начали продавать т.н. "паломнические книжки" (путевки - по современному) со значительной, до 35 %, скидкой на проезд по железной дороге и на пароходе. Так, для малоимущего паломника дорога из Москвы до Одессы по железной дороге в III классе (трюм) до Яффы и пешком в Иерусалим стоила в 1887 г. всего 46 руб. 50 коп. без питания (продовольствие брали с собой).

Для сравнения: тот же путь (без питания) в 1 классе стоил 230 руб., во 2-ом - 160 руб. (49)

В иерусалимских подворьях за место на нарах (койку), обед из двух блюд и вечерний чай (со своими припасами) с крестьянина до 1914 г. брали 13 коп. в сутки - в самой России такой ночлег на постоялом дворе стоил бы в три - четыре раза дороже.

И неудивительно, что к концу XIX - первом десятилетии ХХ в. паломничество приняло массовый характер - до 10-12 тыс. чел. в год, особенно на православную Пасху (до начала сельскохозяйственных работ в деревне).

Нетрудно установить, что за время довоенного существования ИППО (1882-1914 гг.) десятки тысяч простых русских паломников побывали в "святых землях", причем 72 % из них составляли крестьяне (50). Напомним для сравнения, что аналогичное частное светское общество заграничного туризма графини В.Н. Бобринской для земских учителей в 1909-1911 гг. сумело отправить на схожих льготных условиях всего 4 тыс. "экскурсантов" (51).

Специального социологического исследования состава паломников ни до революции, ни, тем более, в советское время, никто не проводил (некоторые элементы такого анализа содержаться лишь в статье В.Н. Хитрово "Откуда идут в Святую Землю русские паломники?", 1900, да в работе одного из основателей ИППО и его активного деятеля профессора богословия А.А. Дмитриевского "Типы современных русских паломников в святую землю", 1912), поэтому мы воспользуемся анализом двух университетских исследователей из США - Г.Г. Ставроу и Питера Р. Вейсенсела "Русские путешественники на христианский Восток за период с XII по XX век" (аннотированная библиография, Огайо, 1986).

По их подсчетам только в 1883-1897 гг. из 22.238 паломников крестьяне составляли подавляющее большинство - 72,1 %, за ними шли с большим отрывом мещане-горожане (12,7 %), духовенство (3,5 %), мелкопоместное дворянство (3 %) и купцы (1,7 %) (52). Данные американских исследователей подтверждаются архивными материалами фонда "Палестинского общества" в АВПР МИД РФ, в частности, составленной управляющим подворьями ИППО в Палестине П.И. Ряжским таблицей "Распределения паломников и паломниц по сословиям за 1898/99 г.":

	Сословия	мужчин	женщин	всего
1.	Крестьян	2,349	3,842	6,191
2.	Мещан	248	588	836
3.	Дворяне	26	39	65
4.	Казаков	197	402	599
5.	Духовного звания	19	140	159
6.	Почетных граждан	77	84	161
7.	Купцов	25	24	49
8.	Военного звания	53	98*	151
9.	Иностранцев**	74	17	91
10.	Разночинцев	13	23	36
	Управляющий (подпись) (53)
	* Вдовы военных - Прим. авт.
	** Преимущественно православные греки, сербы, болгары, румыны. - Прим. авт.

Распределение паломников по половому признаку в таблице П.И. Ряжского было отнюдь не случайным - за исключением графы "купцы" и "иностранцы", по всем другим сословиям (но особенно крестьян и казаков) женщины составляли подавляющее большинство. Можно даже сказать, что в 1882-1914 гг. русское паломничество в святую Палестину (на Афон в Грецию женщин не пускали и не пускают - там с XII и по сию пору была и есть чисто мужская православная община монахов) было по преимуществу женским.

Некоторые из паломниц по возвращении на Родину опубликовали очень интересные наблюдения (например, паломница Капитолина Барсова) (54).

Зная традиции русских крестьянских семей, в этом "феминизме" паломничества не было ничего странного. Многие русские женщины, особенно на склоне лет, когда подрастали дети и в доме появлялись невестки-помощницы, ходили "на богомолье" и в самой России. Генерал П.П. Петров в своих мемуарах приводит пример своей матери: "Под старость… она отпрашивалась (у мужа. - авт.) сходить пешком на богомолье в монастырь Никандровский около 25 верст или в Псково-Печерский около 90 верст. Любила рассказывать по возвращении про путешествие и встречи" (55).

Но многие паломницы, как пожилые (вдовы), так и молодые, из путешествия в "Святую Землю" домой не возвращались. Оставались там навсегда. Этот феномен отмечал еще в 1859 г. "просвещенный паломник" М.Д. Волконский. Пожилые пристраивались уборщицами (за кров и пищу) в монастырях, подворьях, миссиях, молодые искали женихов или даже "шли на панель" (что с возмущением отмечал паломник из Житомира А. Коровицкий в 1891 г.). Многие промышляли продажей религиозных сувениров, шли "в услужение" к местным богатым арабам няньками, кухарками, горничными.

Разумеется, это не было осмысленное "религиозное диссидентство", скорее - бегство от отупляющего быта русской деревни, заграничная "свобода" без постоянного надзора (а часто и битья) мужа, свекрови, старших братьев, тем более что тогда по "книжке паломника" в Палестине довольно свободно можно было получить "паспорт" (вид на жительство) - достаточно было принести в турецкий околоток письменную рекомендацию местного "батюшки".

Этих русских "невозвращенок" с 60-х гг. прошлого века на Ближнем Востоке всех чохом называли "Наташами", и это собирательное имя всех женщин из России (СССР) сохранилось до сих пор. Как сохранилось и староарабское название русских - "московиты" (почти сродни украинскому "москали"). В разговорном арабском в Израиле, Ливане, Сирии вы и сегодня услышите - "московитская (русская) литература", "московитская" политика, война, школа и т.д. (56).

До 1917 г. большинство "Наташ" - невозвращенок из крестьянок, обслуживая "святые места" за счет мелкой торговли или подаяния (тысячи паломников со всего света в год) могли, перебиваясь с хлеба на квас, существовать в Палестине годами. "Свободные от надзора со стороны своих родственников и старших, - писал проф. А.А. Дмитриевский, - они руководствовались только своими желаниями; в паломничестве они наконец-то обрели свободу" (57).

Революционные события 1917-1920 гг. навсегда отрезали "Наташ" от Родины. Более того - иссяк источник существования для православных "святых мест" в Палестине: ни субсидий, ни подаяний от паломников - приезжали лишь единицы из "белой" эмиграции. И все-таки большинство "Наташ" каким-то чудом выжило.

Мы встретили в январе 1994 г. одну из них совсем рядом с Храмом Гроба Господня в ее крохотной келье с небольшим садовым участком перед ней - мать Валентину, девчонкой приехавшей из тульской деревни еще до Первой мировой войны и в конце концов принявшей монашеский постриг. Вместе с обращенной в православие арабкой-служкой она большую часть своей почти столетней жизни прожила рядом с гробом Господним, где обе и состарились. Сколько не пытал ее Лев Аннинский под камеру и микрофон, ни вздоха раскаяния "за бесцельно прожитую жизнь" он не услышал. Наоборот, силе духа этой женщины можно было только позавидовать…

Когда два года спустя я пришел снова к той келье, меня встретила лишь арабка-послушница: "Умерла Наташа, - сказала она на чистом русском языке, утирая слезы, - Бог позвал ее к себе".

Учебно-образовательная деятельность ИППО - второе крупное направление расходов Общества. Об этой широкой просветительской деятельности "религиозных мракобесов" и "обскурантов" из ИППО (оценки А. Блока, большевиков) до 1990 г., года воссоздания Российского Палестинского Общества, в СССР не знал почти никто.

Между тем с 80-х и до 1914 гг. ИППО открыло на Ближнем Востоке (Израиль, Сирия, Ливан, Иордания) более 100 двух (на селе) и четырехклассных (в городе) школ, две (мужскую и женскую) учительские семинарии, которые за 25 лет окончило более 10 тыс. учащихся.

"Русские школы и семинарии в Палестине, - отмечал в 1978 г. жур. "Палестинский писатель", - оказали влияние на арабское литературное движение, и много палестинских поэтов и писателей - выпускники этих школ. Это Насар Иса, Шафик Насар, Халиль Байднс" (58). Именно из числа учеников этих школ вышли первые переводчики Пушкина, Лермонтова, Льва Толстого, Достоевского, Чехова, Гоголя на арабский язык (59).

Особенно заметный след оставила четырехклассная мужская педагогическая семинария-интернат в Назарете имени В.Н. Хитрово, построенная на средства ИППО и открытая в 1886 г. Фактически семинария в Назарете была не только педагогическим, но и медицинским (фельдшерским) училищем, ибо все семинаристы обязаны были дополнительно пройти медпрактику (санитары, помощники фельдшера) в русских медпунктах и больницах ИППО в Палестине. В том ужасающем состоянии отсутствия элементарной медицинской помощи, в котором находилось население тогдашней Палестины, учитель обязан был быть еще и фельдшером как минимум.

Душой Назаретской семинарии стал Искандер Кезма, обрусевший араб, окончивший Московскую духовную академию, которого ИППО по контракту отправило в "Святую Землю", где он проработал много лет.

Активный член правления ИППО, а затем - и бессменный, до 1951 г. президент его советского "осколка" - Русского палестинского общества - академик И.Ю. Крачковский, крупнейший ученый-арабист, посетив Назарет, писал еще в 1912 г.: "Хотя учащиеся не все свободно говорили по-русски, им всем был хорошо известен журнал "Нива"… У каждого в доме были сочинения Тургенева, Чехова… Более того, иногда у них оказывалась запрещенная в России литература" (60).

В отличие от французов и американцев, русские не успели создать в "Святой Земле" своего университета. Но способные выпускники школ и семинарий обеспечивались до 1914 г. стипендиями ИППО и направлялись на продолжение учебы в Россию. Типична в этом отношении биография первого (с 1898 г.) переводчика Пушкина и Льва Толстого Халилл Бейдаса (родился в 1875 г. в Назарете). Сначала он кончил двухгодичную русскую сельскую школу, затем - четырехгодичную. Был рекомендован в назаретскую семинарию. После успешного окончания сам стал директором сначала сельской (под Бейрутом), а затем и городской (в Хайфе) русской школы ИППО. Стал одним из духовных лидеров православных арабов, в 1908-1914 гг. издавал на арабском языке общественно-политический "толстый" журнал "Ценности".

Очень интересна судьба одной из выпускниц русской школы ИППО палестинки Кульсум Оде ( в СССР - Клавдии Викторовны Оде-Васильевой). Окончив школу, она поступила в женскую педагогическую семинарию в Бейт-Джале (семинария вначале была создана в 1858 г. в Иерусалиме, но греки из Иерусалимского Патриархата вытеснили ее их "святого града"), затем сама преподавала в русской женской школе в Назарете. Здесь познакомилась и вышла замуж за русского военно-морского офицера-врача И.К. Васильева.

Когда турки закрыли в 1914 г. все школы и семинарии ИППО в "Святой Земле" (Турция, как известно, воевала в Первую мировую войну на стороне Германии и Австро-Венгрии против Антанты), К.В. Оде-Васильева уехала с мужем в Россию и стала сначала в Ленинградском, а затем в Московском университетах преподавателем арабского языка и литературы. Не одно поколение советских арабистов за полвека преподавания в СССР прошло через ее руки.

… В апреле 1996 г. по приглашению нынешнего председателя ИППО, посла РФ в Ливане проф. О.Г. Пересыпкина я побывал в Бейруте, совершил поездку по стране. С историей русских просветителей в "Святой Земле" встретился с первой минуты - Российское посольство размещается в… бывшем здании четырехклассной школы Императорского ППО. "Школа" - этот привычный термин может звучать здесь лишь условно - на деле это огромный особняк, выстроенный в арабском (мавританском) стиле, с большим парком и большим количеством хозяйственных построек.

Весь север Ливана и сегодня - арабско-православный. Не доезжая г. Триполи - большой православный частный университет "Баламанд" с семью факультетами. Там и сям на севере Ливана натыкаешься на русские православные церквушки и кладбища, где на плитах - русско-арабские имена.

Но самый большой сюрприз преподнес мне российский консул в Бейруте А.В. Игнатов. Он пригласил меня на встречу выпускников - нет, не русских школ ИППО (они, увы, все давно уже умерли), а школ советских - на собрание членов "Ассоциации выпускников вузов СССР". Их, оказывается, вместе с русскими женами и детьми, несколько тысяч, целая "колония" в Ливане, больше, чем в любой другой арабской стране. Многие стали у себя на родине видными адвокатами, врачами, учеными, мечтают о создании своего "Ливано-Российского Дома" (прежний культурный центр СССР в Бейруте из-за отсутствия финансирования дышит на ладан).

Все члены "Ассоциации" по пять - шесть лет отучились в СССР, свободно говорят по-русски и… очень гневаются, что преемники СССР в СНГ всех их начисто забросили - "хохлы" даже на письма не отвечают, требуют писать по-украински, а на весь Ливан нет даже одной пишущей машинки с украинским шрифтом.

Вот как, спустя полвека, преломилась "московитская" просветительская традиция в "Святых Землях"!

Научно-издательская деятельность ИППО - третий канал расходования бюджета. Без преувеличения можно сказать, что с 1882 г. ИППО, находившееся под покровительством "мракобеса" К.П. Победоносцева, собрало вокруг себя все лучшие светские и церковные умы - крупнейших арабистов И.Ю. Крачковского и Н.А. Медникова, грузиноведа А.А. Цагарели, византолога И.И. Соколова археологов Н.П. Кондакова, А.А. Олесницкого, архимандрита Антонина (Капустина).

Последний был еще и главой Русской духовной миссии в Иерусалиме в конце XIX - начале ХХ в. и лично руководил раскопками в "Русском месте" (бывшая коптская "Деббота" на Елеонской горе), выкупленное еще в 1858 г. Палестинским комитетом.

Общество делало крупные пожертвования на большие научные экспедиции. В 1882 г. оно субсидировало экспедицию доцента Петербургского университета А.А. Цагарели на Синай (Египет), Афон (Греция) и в Иерусалим для изучения древних грузинских рукописей. Вышедший затем капитальный труд доцента - "Памятники грузинской старины в Святой Земле и на Синае" - и сегодня уникальный источник по древней истории Грузии.

В 1886 г. ИППО субсидировало сразу две экспедиции - археологическую проф. А.А. Олесницкого в Иерусалим для изучения и раскопок того места, где по преданию находился Соломонов храм (61), и этнографическую доктора А.В. Елисеева для изучения древних путей паломников, бредших в "Святую Землю" из Руси "посуху" - через Кавказ и Анатолию к Иерусалиму.

Много средств выделяло Общество на научные - светские и религиозные - издания. При его содействии известный арабист Н.А. Медников 15 лет работал над древнеарабскими источниками, результатом чего стала его всемирно известное четырехтомное исследование "Палестина от завоевания ее арабами и до крестовых походов". В порядке "общественной нагрузки" проф. Медников разрабатывал "учебные программы" для русских школ в "Святой Земле".

Учебное сообщество ИППО с 1886 г. издавало свой академический журнал - "Сообщения Православного Палестинского Общества", быстро превратившийся не только в русский, но и всемирный печатный орган востоковедов (в 1954 г. его издание возобновилось).

Общество издавало также богословскую литературу, в частности, "Жития Святых". Одним из первых под редакцией М.А. Веневитова (в его память названо одно из русских подворий в Иерусалиме) было издано "житие" первого на Руси паломника - черниговского игумена Даниила (XI в.).

В целом, в России конца XIX - начала XX вв. Не было второго такого сообщества, которое сочетало бы "народную пользу" (паломничество), академическую науки и религию.

Однако больше всего денег шло на содержание, как бы сказали сегодня, "паломнической инфраструктуры" в "святых землях": строительство соборов и церквей, монастырей, подворий, школ, больниц, детских садов и т.д. Особенно активно "паломническая стройка" началась с того времени, как в 90-х гг. XIX в. главой Русской духовной миссии в Иерусалиме был назначен архимандрит-ученый Антонин (Капустин).

При нем был сооружен Троицкий собор и больница рядом со зданием Русской духовной миссии, четыре подворья (гостиницы для паломников), в 1896 г. - еще один храм во имя Св. Александра невского и Александрийское подворье при нем.

В Назарете была построена мужская учительская семинария, подворье, женская школа, амбулатория и детский сад, и это не считая десятков других сооружений по всей "Святой Земле".

В официальной справке русского консульства в Иерусалиме в МИД России сообщалось, что на 1903 г. только на территории нынешнего Израиля и Ливана находилось 114 объектов недвижимости (участков земли, церквей, приютов паломников, больниц, школ и т.д.), из них львиная доля (97) - в Иерусалиме и вокруг него.

По данным нынешнего председателя ИППО проф., О.Г. Пересыпкина (1992 г.), "к 1917 г. общество на правах собственности имело в Палестине, Сирии и Ливане земельные участки общей площадью более 270 га, часть которых была приобретена на собранные в России средства, а часть получена в дар от православных арабов" (62).

Спустя 46 лет в МИДе, но уже советском, была подготовлена вторая справка о "недвижимом имуществе" в Палестине, Сирии и Ливане, некогда принадлежавшем русскому правительству, царской семье, ИППО и РПЦ.

Похоже, И.В. Сталин в 1949 г. рассчитывал получить от Израиля некую компенсацию в обмен на то, что СССР как постоянный член Совета Безопасности ООН поддержал в 1948 г. резолюцию о создании в "святых местах" государства Израиль.

Вот только небольшой отрывок из этой справки, составленной отделом загранимуществ управделами МИД СССР (3 февраля 1949 г.). "8. Земельный участок "Старое подворье Московийе (московское)" или "Русские постройки" размером 71.678 кв. м, из которых 23.142 кв. м были подарены султаном Абу-уль-Меджид в 1855 г. вел. кн. Константину Николаевичу и 48.536 кв. м были приобретены… на приобретение участка и на подготовку его к постройке было израсходовано в 1855-1860 гг. 154.951 фр." (63).

В 1949 г. "русские постройки" образовывали 11 объектов недвижимости: 1. резиденция бывшего "царского" дипгенконсульства с садом и огородом (все вместе - 3.426 кв. м); 2. консульская тюрьма (КПЗ, по современному, для задержанных за нарушения соотечественников, которых местная полиция не имела права держать более двух суток); 3. домик для привратника (коменданта здания генконсульства); 4. дом для проживания прислуги генконсульства; 5. три подворья - Елизаветинское женское, Мариинское мужское и Николаевское смешанное - для паломников из крестьян на 300 койко-мест каждое и комнатами для служителей; 6. Собор во имя Св. Троицы; 7. Дом духовной миссии с домовой церковью; 8. здание общей "большой" русской больницы; 9. здание "малой" русской больницы для заразных больных; 10. здание-магазин религиозных сувениров ИППО; 11. большой бассейн.

… И вот мы ходим с телекамерой по этому большому "русскому поселку" и, кроме магазина и бассейна, находим из этой описи почти все - вся недвижимость на месте. Вот только эксплуатируются в интересах современных паломников только два здания - духовная миссия (половина, там, где домовая церковь), да еще разрешается (но не каждый день) отправлять священнику из находящейся рядом (10 м) Духовной миссии службы (нам не повезло - службы в тот день не было и во внутрь собора мы не попали).

Чувствуется, что израильтяне давно хотят "застолбить" это место: в половине духовной миссии - полицейский участок, напротив двух русских больниц - недавно построенное в стиле ультрамодерн здание муниципальной мэрии.

Но остальные "русские постройки" эксплуатируются не очень. В одном - какой-то склад ржавой военной техники времен израильско-арабской войны 1948-1949 гг. в другом - временные арендаторы-шведы.

Между тем, эти "русские постройки" - самая крупная бывшая российская недвижимость в Израиле, к тому же компактно расположенная на "русском пятачке". Судя по справке МИД СССР, на строительство одиннадцати "объектов" (последний - церковь Св.. Троицы - закончили в 1897 г.) ушло 800 тыс. зол. руб. (или 2,7 млн. фр. фр.). Любопытно, что казна из этих 800 тыс. потратила 500, жертвователи из России дали 270 тыс., а одно РОПИТ - Российское общество пароходов и торговли, отвалило 30 тыс. зол. руб.

В 1895 г. французы по просьбе ИППО проводили официальную кадастрацию участка "Москобойи" и оценку зданий (без собора) - все вместе "потянуло" на 4 млн. 250 тыс. фр.

Поскольку даже по тем временам (не говоря уже о наших) вся эта недвижимость представляла огромную ценность, учитывая тогдашний сюзеренитет Турции над "Святой Землей", ИППО через генконсульство в Иерусалиме и посольство в Константинополе добилось в 1897 г. от султана именного указа (фирмана) о передаче всей этой недвижимости в собственность российского правительства (подлинник фирмана хранится в АВПР в Москве, а все купчие - в архиве Священного синода в Петербурге).

Но не все подворья и сегодня находятся в заброшенном состоянии. Скажем, подворье при церкви Св. Александра Невского (именно там после 1896 г. останавливались все именитые попечители ИППО во время паломничества в "Святую Землю") - т.н. Александрийское, что неподалеку от Храма Гроба Господня, функционирует как гостиница-музей и сегодня. Мы обнаружили там 11 апартаментов для высоких гостей, некое подобие музея русских паломников (под стеклом сложены тяжелые металлические вериги паломников, "дары" русских монахинь богу - вышитые жемчугом кошельки и т.д.). В подворье висят подлинные полотна И.Е. Репина, И.Н. Крамского, В.А. Серова и других великих русских художников на библейские темы или портреты Александра III, Николая II, великих князей.

Вообще, в уцелевших подворьях или монастырях в "Святой Земле" немало таких картин, подлинников которых нет ни в Русском музее в Петербурге, ни в Третьякове в Москве. Вернуть все это достояние на Родину или, по крайней мере, сделать доступным для обозрения через паломничество - задача весьма благородная, хотя и очень трудно выполнимая.

Ведь за без малого сто лет, что прошли со времени создания всех этих - движимых и недвижимых - сокровищ, в "Святой Земле" трижды менялись режимы. Турок сменили англичане и французы, тех, в свою очередь, режимы независимых государств. Скажем, в одном из русских подворий для паломников в Иерусалиме англичане учредили… тюрьму, а в русской больнице организовали госпиталь для своих солдат. Израильтяне, создав свое государство, наоборот, создали в "тюремном подворье"… музей борьбы евреев с английскими колонизаторами.

Кстати, в период своего "мандата" (1919-1948 гг.) англичане вообще ничьих прав собственности не признавали (отказали в претензиях даже "белой" церкви в эмиграции), а создали в 1934 г. собственный Благотворительный фонд и забрали под его опеку всю "спорную" собственность. В итоге такой "благотворительности" в Александрийском подворье разместился верховный "подмандатный" британский комиссар, а в Николаевском - британская военная полиция.

Израильтяне тоже ведут осторожную политику - юридически они признают сегодня обе духовные миссии в Иерусалиме - "белую" и "красную", но ни одной из них дореволюционную/церковную собственность "не отписывают".

Разгорается большой международный скандал вокруг Сергиева подворья (или "Москобийе эль-Джедидэ"). В свое время оно было построено на личные пожертвования почетного председателя ИППО вел. кн. Сергея Александровича и его супруги Елизаветы Федоровны, основательницы Марфо-Марьинской обители в Москве, и записано на имя великого князя (хотя управлялось ИППО).

Супругов постигла трагическая участь - Сергея Александровича в 1905 г. разорвала бомба эсера-террориста Каляева, а Елизавету Федоровну (родную сестру царицы) в 1918 г. в Алапаевске зверски убили большевики (Русская Зарубежная Церковь приравняла ее к лику святых и еще до Второй мировой войны ее прах был перенесен в один из православных храмов Иерусалима).

Сегодня в Сергиевом подворье размещаются две израильские "конторы" - Министерство сельского хозяйства и Общество охраны природы. На Сергиево подворье претендует и "белая", и "красная" церковь, и воссозданное современное ИППО (оно ведь им до 1914 г. управляло).

Но два - три года назад появился еще один мощный конкурент - супруг британской королевы Елизаветы II герцог Эдинбургский, считающий себя "по крови" прямым родственником семьи Романовых (что, кстати, подтвердила и международная экспертиза останков Николая II) и на этом основании претендующий на недвижимость в виде Сергиева подворья. Пока дело до суда не дошло, но в Израиле очень взволновались - шутка ли, сам супруг британской королевы хочет судиться… (64)

Правда, член президентского совета "Ассоциации выпускников вузов СССР в Ливане" доктор Сухейль Фарах настроен оптимистически - он считает, что чем больше будет шума вокруг "русской недвижимости" на Ближнем Востоке, тем нам, россиянам, лучше. Израиль уже в принципе признал, что отнятую у арабов-палестинцев недвижимость (а их в 1948-1973 гг. выгоняли из домов и с участков безе церемоний) он обязан вернуть - иначе в чем смысл палестинской автономии? Судебная тяжба супруга королевы лишь увеличит шансы России - англичан, мягко говоря, не любят ни арабы, ни израильтяне за их межвоенную репрессивную "подмандатную" политику.

В Ливане, говорит д-р Фарах, вы уже нашли союзников в нашем "Ливано-Российском Доме", думаю, что найдете и в Израиле.

… А мы, паломники образца 1994-го года, уезжали домой, переполненные впечатлениями и мысленно повторяя слова Ивана Бунина: "есть ли в мире другая земля, где бы сочеталось столько дорогих для человеческого сердца воспоминаний?" (65)

1. Национальное объединение защиты интересов держателей русских ценных бумаг (с 1955 г. - франц. аббревиатура - GNDPTR); Французская ассоциация держателей русских займов (откололась от GNDPTR в 1994 г. - AFPER); Национальное объединение защиты потомков держателей русских займов (откололась от GNDPTR в 1993 г. - GNDTR); Объединение держателей старых ценных бумаг (откололась от GNDPTR в 1991 г. - GPTA); Национальная ассоциация французских держателей акций недвижимости (ANPEVM).
2. Joлl Freymond. Les emprents russes: de la ruine au remboursement. Paris, 1995.
3. G. Welter. Ce qu'il faut savaire de la Russie йconomique. Paris, Dunod, 1923. См. Также пресс-релиз: Dйjeuner de presse, lundi 27 mars 1995 (intervantion de M. Freymond, conseiller technoque de l'AFPER). - Текущий архив экспертного совета.
4. См, например, Юрий Коваленко, Будем ли мы платить царские долги? - "Известия", №316, 13 ноября 1990 г.
5. "Известия", №241, 3 ноября 1992 г.
6. В. Большаков. Платить, судя по всему, придется, и Россия должна об этом знать. - "Правда", №118, 6 июля 1994 г.
7. История США, т. 1 (1607-1877). М., 1983, с. 505-506; См также: Н.Н. Болховитинов. Русско-американские отношения и продажа Аляски (1834-1867). М., 1990.
8. Вяч. Прокофьев. Русское золото, или кто кому должен? (Интервью с председателем общественного международного экспертного совета по российскому золоту и недвижимости за рубежом проф. В.Г. Сироткиным). - "Труд", 16 июня 1995.
9. См., например, жур L'Expansion, № 499, 14-27 avril 1995; газ. "Le Quotidien de Paris", 12 avril 1995.
10. См. Также: "Известия", № 241, 3 ноября 1992 г. (краткое выборочное изложение Ю. Коваленко пресс-конференции Ж. Вержеса).
11. Справка к указу (распоряжению) Президента РФ по созданию Фонда "Возвращение" (российское золото и недвижимость за рубежом), 25 мая 1993 г. Состав. В.Г. Сироткин. - Текущий архив экспертного совета.
12. "О собственности РФ, находящейся за границей", ст. 15 (представлен на обсуждение Комитета по собственности, приватизации и хозяйственной деятельности V Госдумы 13 декабря 1994 г. - Там же.
13. Любопытно, что создать нечто подобное этому агентству (но с противоположными целями) наш экспертный совет предлагал тогдашнему первому вице-премьеру правительства РФ В.Ф. Шумейко в мае 1993 г. В 1994 г. та же идея возродилась в законопроекте депутата В.А. Лисичкина в V Госдуме в виде Российского агентства федеральной собственности за рубежом. - Прим. Авт.
14. Распоряжение Б.Н. Ельцина 24 февраля о передаче особняка МИДу, его же "согласие" 3 ноября, наоборот, отдать дом частной "Ассоциации пользователей", его же проект указа от 1 декабря вновь вернуть дом в федеральную собственность, постановление Президиума ВС РФ от 1 июня за подписью Филатова фактически подчинить дом российскому парламенту, указ №889 от 14 августа отдать дом РАМСИРу Шохина, распоряжение Правительства 5 мая 1992 г. передать дом Моссовету и т.д. - вся переписка по "графскому особняку" в Париже сохранилась в Текущем архиве экспертного совета.
15. См. "О культурном центре России во Франции ("русский дом" в Париже)". Отчет о командировке в Париж с 29 ноября по 5 декабря 1992 г. эксперта Комитета проф. В.Г. Сироткина, 10 декабря 1992 г. - Там же.
16. Цит. По: "Ветка Палестины. Стихи русских поэтов об Иерусалиме и Палестине". Состав. Б.Н. Романов. М., 1993, с.8.
17. Ирина Граник. Семь дней в вечности. - "Коммерсантъ-Daily", №63, 13 апреля 1996, с. 16.
18. С.Д. Шереметьев. Путешествие на Восток кн. П.А. Вяземского. Спб., 1883.
19. И.А. Бунин. Собрание соч. В 9-ти томах, т.3. М., 1965, с. 365-384.
20. Государственная служба в России, т.2. Нижний Новгород, 1994, с. 108-116.
21. Н.С. Киняпина, М.М. Блиев, В.В. Дегоев. Кавказ и Средняя Азия во внешней политике России. МГУ, 1984, с. 128-130.
22. Н.С. Киняпина. Ункяр-Искелесский договор 1833 г. - "Научные доклады высшей школы", серия "Исторические науки", 1958, № 2. См. Также: "Восточный вопрос во внешней политике России (конец XVIII - начало XX в.). М., 1978.
23. Ср. Е. Адамов, Л. Кутаков. Из истории происков иностранной агентуры во время Кавказских войн (документы). - "Вопросы истории", 1950, № 11; "Шамиль - ставленник султанской Турции и английских колонизаторов". Сб. Док. и матер. Тбилиси, 1953, и А.М. Пикман. О борьбе кавказских горцев с царскими колонизаторами. - "Вопросы истории", 1956, №3; С.К. Бушуев. Из истории внешнеполитических отношений в период присоединения Кавказа к России (20-70 годы XIX в.) М., 1955.
24. Цит. По: Н.С. Киняпина, М.М. Блиев, В.В. Дегоев. Ук. Соч., с. 132.
25. "Шамиль - ставленник султанской Турции и английских колонизаторов", с. 174-179.
26. "Красный архив", 1940, т. 5 (102), с. 192.
27. В.Г. Сироткин, В.Т. Козлов. Традиции Бородина: память и памятники. М., 1989, с. 35-39.
28. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 11, с. 282.
29. А.Н. Муравьев. Путешествие по Святым местам в 1830 году. Спб., 1835.
30. А.Н. Муравьев. Мои воспоминания. М., 1913, с. 25-26.
31. А.С. Пушкин. Полн. собр. соч. в 9-ти томах, т. 7. М., 1964, с. 262.
32. "Пушкин в русской философской критике". М., 1990, с. 380.
33. А.Н. Муравьев. История святого града Иерусалима от времен апостольских и до наших дней, ч. 1-2. Спб., 1844; Он же. Письма с Востока в 1849-1850 гг., ч. 1-2. Спб, 1851.
34. А. Дебидур. Дипломатическая история Европы, т. 1. М., 1947, с. 389-390.
35. С.В. Коптилина (Н.-Новгород). Проблема святых мест во внешней политике России в конце XIX - начале XX в. - "Палестинский сборник", вып. 31 (94). М., 1992, с. 131; О.Г. Пересыпкин. Не прерывать добрых традиций. - "Дипежегодник. 1989". М., 1990, с. 193-194.
36. Перепеч. в сб. "Сирия, Ливан и Палестина в описаниях российских путешественников, консульских и военных обзорах первой половины XIX в.". М., 1991, с. 254-309.
37. М.Д. Волконский. Записки паломника. 1859 год. Спб., 1860, с. 118.
38. В.Н. Хитрово. Неделя в Палестине. Спб., 1871, с. 3-5.
39. Питер Вейсенсел (США). Сообщения русских крестьян-паломников о Палестине как отображение жизни русской сельской общины. - "Палестинский сборник", № 31 (94). М., 1992, с. 42 (таблица).
40. Список российских учреждений в Палестине и Сирии (1903 г.) - "Дипежегодник". М. 1992, с. 263; [Прохоров]. К вопросу приобретения недвижимого имущества в Палестине, Сирии И Ливане (справка МИД СССР, 3 фев. 1949). - Текущий архив экспертного совета.
41. В.Н. Хитрово. Православие в Святой Земле. - "Православный Палестинский Сборник", т. 1, вып. 1. Спб., 1881, с. 81-83.
42. Часть этой записки (историческое введение) впервые опубл. В "Дипломатическом ежегоднике". М., 1995, с. 124-133.
43. Прот. А. Кравченко. Взаимоотношения русской и иерусалимской православных церквей при иерусалимском патриархе Никодиме (1883-1890 гг.) - "Палестинский сборник", 1992, № 31 (94), с. 117.
44. М.И. Одинцов. Государство и церковь в России.
45. И.В. Полтавская. Русские православные духовные миссии на Дальнем, Среднем и Ближнем Востоке (обзор документов). - "Дипломатический ежегодник". М., 1995, с. 112-123.
46. Цит. По: К.П. Победоносцев, Великая ложь нашего времени. М., 1993, с. 9.
47. Анатолий Ланщиков. Предотвратить ли думаю грядущее? (Предисловие). - Там же, с.9.
48. О.Г. Пересыпкин. Палестина, близкая нам. - "Палестинский сборник", 1992, № 31 (94), с. 150-151.
49. Извещение ИППО: Тариф "До Яффы и обратно", (1887 г.). - "Дипломатический ежегодник", М., 1992, с. 240-241 (фотокопия).
50. В.Н. Хитрово. Какими путями идут русские паломники в Святую Землю? - Сб. ИППО, 1901, № 12, с.317.
51. С.С. Ольденбург. Царствование императора Николая II. М., 1992, с. 484
52. Питер Вейсенсел (США). Ук. статья, с. 42 (таблица).
53. АВПР, ф. Палестинское общество, оп. 873/2, д. 23, л. 24.
54. К. Барсова. Дневник иерусалимской поклонницы. - "Церковный вестник", 1885, №№ 5-8, 11/12.
55. П.П. Петров. Из крестьян - в генералы (воспоминания). - "Дипломатический ежегодник". М., 1995, с. 258.
56. Джихад Салех (Палестина). Просветительская деятельность России в Палестине. - "Палестинский сборник", 1992, № 31 (94), с. 146.
57. А.А. Дмитриевский. Типы современных русских паломников в Святую Землю. Спб., 1912, с.32.
58. Мухамир Омар Касаб (Израиль). Просветительская деятельность Палестинского общества на территории Палестины. - "Палестинский сборник", 1992, № 31 (94), с. 72.
59. См. "Пушкин в странах зарубежного Востока". Сб. статей. М., 1979, с.9.
60. И. Ю. Крачковский. Над арабскими рукописями. М., 1912, с. 118.
61. 22 марта 1915 г. Научный совет ИППО принял решение о создании в Иерусалиме Русского Археологического Института, но продолжавшаяся мировая война, а затем и захват власти в России большевиками, помешали реализации этого выдающегося проекта. - Прим. авт. 22 марта 1915 г. Научный совет ИППО принял решение о создании в Иерусалиме Русского Археологического Института, но продолжавшаяся мировая война, а затем и захват власти в России большевиками, помешали реализации этого выдающегося проекта. - Прим. авт.
62. "Палестинский сборник", 1992, № 31 (94), с. 151.
63. К вопросу приобретения недвижимого имущества в Палестине, Сирии и Ливане (справка МИД СССР, 1949), с. 7-8. - Текущий архив экспертного совета.
64. Семен Черток (Иерусалим). Русские паломники в Палестине. - "Русская мысль", №4108, 11-17 янв. 1996, с. 17.
65. И.А. Бунин. Ук. соч., т.3, с. 384.