год 2010-й - более 30.000.000 обращений

Стоит. Ибо какие бы политические коллизии ни случались,какие бы силы ни всплывали на поверхности общественной жизни,сама она, эта жизнь, проходит в устоявшейся конфессиональной,культурной среде, накладывающей на нее очень заметный отпечаток.(1)

В Российской Федерации при численном превосходствеправославных проживает значительное и, в общем-то, влиятельноемусульманское меньшинство. Официальная статистика конфессиональнойпринадлежности россиян (по вполне понятным причинам) отсутствует.Так что количество мусульман в России не поддается строгому учету.

Поясним на примерах.

Министр иностранных дел РФ Андрей Козырев в 1993г. оперировал цифрой 20 млн. мусульман, глава Московского муфтиятаимам Московской соборной мечети Равиль Гайнуддин и заместительпредседателя Комитета по свободе совести и вероисповеданию Верховногосовета РФ Мурад Заргишиев - 19 млн.(2), председатель Центрального духовного управления (бывшее Духовное управление мусульман Европейской России и Сибири) Талгат Таджуддин - 14-15 млн.(3) По данным же опроса, проведенного в 1993 г. Всероссийским центром общественного мнения, мусульманами считают себя лишь 2% населения России, что составляетнемногим более 3 млн. человек.(4)

Количество приверженцев ислама в России можно определить,сложив численность мусульманских этносов. Но тогда следует a prioriисходить из того, что мусульманином является каждый, кто носит"мусульманскую" фамилию, т.е. принадлежит к народу, традиционноисповедующему ислам (такого мнения, заметим, придерживается мусульманскоедуховенство). Сложив коренное население входящих в РФ мусульманскихреспублик, мы получим (на 1989 г.) цифру в 6,5 млн. человек.(5) К этому можно добавить рассеянную по Центральной России и Сибири"мусульманскую диаспору".

Нельзя игнорировать и то мнение, что жена мусульманинаи его дети автоматически считаются мусульманами. Есть еще и "скрытыемусульмане", которые, как считают исламские духовные деятели,по тем или иным причинам еще не осознали своей принадлежностик исламу...

Как бы то ни было, счет российских граждан, исповедующихислам, идет на миллионы. И в этом - первая причина, по которойсвою позицию по отношению к исламу должны определить все политическиесилы России. Второй причиной является то, что в мир ислама "вернулась"значительная часть так называемого ближнего зарубежья (ЦентральнаяАзия и Закавказье). В-третьих, Россия унаследовала от СоветскогоСоюза достаточно прочные отношения с мусульманскими государствами,что в процессе становления ее внешнеполитического курса становитсявесьма существенным фактором.

На уровне сугубо прагматической политики мусульманскиймир воспринимается в России (впрочем, как и на Западе) как в общемразношерстная конгломерация государств и этносов, не имеющих постоянныхобщих интересов. Вместе с тем у тех же прагматиков - чащестихийно, чем осознанно - имеется своего рода "комплекс ощущения"от ислама как от гомогенного социокультурного, а в отдельных случаяхполитического конгломерата, который, несмотря на свою внутреннююпротиворечивость, имеет немало схожих культурных и духовных ориентаций,норм социального и индивидуального поведения, и это неизбежновлияет на принятие ими конкретных решений.

"Трезвые" политики и обслуживающий их научный корпуспо большей части с иронией относятся к, в общем-то, не новой,но вошедшей в моду идее американского политолога С. Хантингтонао столкновении (clash) цивилизаций. Для большинства центр тяжестиглобальных противоречий по-прежнему лежит в экономической и социально-политическойсферах. Однако, формулируя свою стратегию, политики неизбежносталкиваются с необходимостью определить свое отношение к томуже Татарстану, Чечне, Боснии и т.д. в контексте дихотомии "мусульманскиймир - христианский мир", даже если публично об этом и не говорится.Косвенным доказательством признания воздействия конфессиональногофактора на политическое противостояние являются непрестанные призывыне допустить превращения этнополитических конфликтов в религиозные.

А ведь, по существу, под подобной мягкой формулировкойподразумевается исключительно обострение отношений между христианскими мусульманским мирами. И думается, после распада коммунистическойсистемы, стремительной дезинтеграции биполярной системы отношениямежду еврохристианским и мусульманским мирами как между двумясоциокультурными системами приобретает особую актуальность.

В русском национализме - как политическом действии,так и идейной доктрине - отношение к исламу определяется следующимифакторами:

- во-первых, его отторжением как иной этноконфессиональнойсистемы;

- во-вторых, страхом перед интеграционным потенциаломислама, способным не только стать фактором сплочения пограничныхс Россией мусульманских государств, но и способствовать политическойактивизации мусульман внутри самой Российской Федерации;

- в-третьих, желанием лишний раз подчеркнуть поликонфессиональнуюоснову России, сохранить в составе РФ "спокойных, законопослушныхмусульман", что само по себе должно послужить подтверждением легитимностиРоссии как евразийской империи, а также органичности концепцииевразийства;

- наконец, в-четвертых, взглядом на ислам как наобъективного союзника в борьбе против экспансии Запада, которогонационалисты страшатся больше, чем Востока.

Эти четыре тенденции могут взаимопересекаться в рамкахидеологии и практики одной и той же политической организации илидаже в позиции одного политика. Среди крайних националистов можетдоминировать полное отторжение ислама, в то время как евразийцамсвойственно восприятие ислама как естественной части российскойсубцивилизации. Но в целом, повторяем, речь в статье идет не обанализе отношения к исламу того или иного лидера, но именно обосновных тенденциях.

Весьма показательна по вопросам, связанным с исламоми мусульманством, позиция А.И. Солженицына, В.В. Жириновского,акад. Н. Моисеева и др., однозначно выводящих ислам за рамки базисароссийской цивилизации, согласных "терпеть" ислам и стремящихсяк "разводу" с ним. Пожалуй, впервые наиболее однозначно позицияотторжения мусульманства как конфессионально-культурной общностибыла высказана А.И. Солженицыным в его ставшей знаменитой работе"Как нам обустроить Россию", где он настаивал на отделении отнее всех неславянских республик.

При этом Солженицын, кстати быстро приобретший средимусульман "славу" исламофоба, врага мусульман, никогда не писали не говорил об исламе с неприязнью. Попутно замечу, что отторжениемусульманства изначально демонстрировала чуждая писателю постсоветскаяправящая номенклатура, попытавшаяся сразу "сбросить" с новой РоссииСреднюю Азию. По существу позиция Солженицына сводится к тому,что Россия должна сосуществовать с исламом как бы параллельно,с учетом взаимных интересов, но не сливаясь в единое государство.Солженицын выступает за "самодостаточность" русского или - шире- славянского этноса.

Приблизительно схоже рассуждает и известный русскийлитератор В. Кожинов, который, считая себя евразийцем, полагает,что русские сами по себе, т.е. вне зависимости от тюрок, являютсяевразийским этносом. "Евразийцы - это славяне"(6), -, пишет он. На "самости" России настаивает Н. Моисеев, который утверждает, что"если мы не Европа, то тем более - не Азия. Нам она органическичужда".(7)

Последовательно свое отношение к исламу и мусульманамвысказывает В.В. Жириновский. При кажущейся алогичности еговысказываний он доводит до конца логику отторжения ислама и вто же время допускает возможность использования его во имя интересовРоссии в той форме, в какой он сам это представляет.

С одной стороны, Жириновский открыто говорит о "мусульманскойопасности", о том, что "ислам приводит к религиозным войнам",о "звоне колоколов Русской православной церкви на берегу Индийскогоокеана и Средиземного моря"(8). С другой же - рассуждает о естественностиисламского фундаментализма, говоря, что он "лучше", чем турецкийвариант ислама. (И было бы неверно списывать нелюбовь Жириновскогок туркам на его собственный неудачный опыт первого посещения этойстраны.) Для Жириновского нет разницы между религиозным фундаментализмоми радикальным национализмом, принимаемыми им за единый духовныйи политический феномен(9). Но он же готов признать фундаментализм,да и сам ислам, естественным для иного, неправославного мира,с которым можно общаться, который можно подчинять, наконец, своимсобственным целям. При этом, однако, воссоединяться с ним не следует.

Сближает Жириновского с Солженицыным и признаниеза исламом самобытности, с которой он считается (а возможно, иуважает). Очевидно, одна из главных причин такого уважения - опять-такираспространенное среди мусульман стремление обособиться от западных,или так называемых общечеловеческих, ценностей. Здесь у русскихнационалистов и сторонников возрождения ислама наблюдается, таксказать, родство душ. Более того, Жириновский против модернизациимусульманского мира, что было бы чревато для России непредсказуемымипоследствиями. "Пусть от Кабула до Ташкента будут мусульманскиережимы..."? "В Ташкенте надо строить больше мечетей, а авиазаводэвакуировать в Россию".(10)

Ни Солженицын, ни Жириновский не испытывают особогостраха перед исламской экспансией, которая если и представляетопасность, то лишь как составная часть некой западной стратегии,цель которой - столкнуть Россию и мусульманский мир. Им и их сторонникамсвойственна уверенность в конечном превосходстве России над мусульманством,которое не поколебала и война в Чечне.

Обращает внимание и тот факт, что "не боятся" исламаи крайние радикалы-националисты. Так, в программе возглавляемогоА.П. Баркашовым движения Русского национального единства средиврагов русского народа ислам вообще не упомянут(11). Нет антиисламскихмотивов и в программных установках Фронта национал-революционногодействия(12).

Однако такого рода индифферентность, "забвение" исламалишь одна из тенденций, которые развиваются в лоне русского национализма.Ее антиподом является то, что я бы определил как противодействиеисламу как сопернику и даже противнику России во внешней политикеи как к одному из факторов, в силу которого она может частичноутратить свою этноконфессиональную и культурную самобытность.Сошлемся хотя бы на высказанное в феврале 1995 г. по московскомутелеканалу в связи с высоким уровнем рождаемости в мусульманскихсемьях суждение о том, что к 2000 г. "существует опасность превращенияРоссии в исламское государство".

Судя по данным социологического опроса, проведенногоИнститутом системных исследований и социологии, в самой Москвек исламу негативно относятся 17% жителей (к иудаизму - примерно13,7, буддизму - 15,5, католичеству - 10, сектантству - 28%).Приблизительно 45% москвичей относятся к исламу индифферентно.(13)В масштабах России аналогичные исследования пока не проводились.

Известно, какое раздражение вызвали в 1994 г. попыткистроительства в Москве, в районе Тропарева, исламского центра.Закладка камня едва не обернулась столкновением с местным населением.И хотя формально жители района негодовали по поводу того, чтопод исламский центр отдается часть зоны отдыха, их протест приобреталконфессиональный оттенок. В этом же ряду находятся проблемы, связанныес открытием мечетей и созданием мусульманских кладбищ в ряде городовПоволжья, например в Ульяновске, где, по словам местных мусульман,власти также противились этому, ссылаясь на мнение горожан. Авторудовелось беседовать с представителями православного духовенства,которые также выражали озабоченность по поводу строительства вРоссии новых мечетей, опасаясь того, что один из них в беседес автором назвал "излишней ретивостью" ислама.

Резко отрицательно отреагировала на стремление мусульманвидеть в Москве свой крупный центр и правонационалистическая газета"Русский порядок", которая попутно осудила президента ТатарстанаМинтимера Шаймиева за его слова, что "в своей политике Россиявсегда должна учитывать мусульманский фактор". Автор статьи С.Владимиров заметил, что "Россия - светское государство", в ней"есть республика татар, есть республика башкир - а вот мусульманскихреспублик нет"(14).

Негативное влияние на отношение к исламу в российскомобществе оказали события в Чечне. Совершенно очевидно, что и неоднократныезаявления Дудаева о священной войне мусульман_- джихаде, и многочисленныетелепоказы чеченских бойцов с зелеными повязками вокруг головы,и участие в боевых действиях мусульманских муджахедов - все этообъективно способствовало укреплению вокруг ислама имиджа "агрессивнойрелигии". Тем более что почва для такого восприятия ислама былаподготовлена многочисленными и, в общем, односторонними публикациямиоб исламе, исламском фундаментализме и т.п.

Справедливости ради следует сказать, что большинствосредств массовой информации, включая официозную "Российскую газету",не пытались развернуть антиисламскую кампанию. Активно и нередкосообща действовало православное и мусульманское духовенство, предпринимавшеев декабре 1994 г. - январе 1995 г. усилия по предотвращению использованияв войне религиозных лозунгов. И все-таки, повторим, война в Чечнеспособствовала росту негативного отношения к исламу, в частности,среди националистически настроенных россиян.

Позиция русского национализма в отношении исламав значительной степени обусловлена тем, что сам он привязан кправославной религии. (Что касается националистов, тяготеющихк языческой форме вероисповедания(15), то их отношение к исламу какк еще одной авраамической религии еще более непримиримое.)

"Понятия "русский" и "православный" слились воедино",- утверждал митрополит Санктпетербургский и Ладожский Иоанн, наиболееавторитетное духовное лицо среди русских националистов и неформальныйлидер нонконформистского духовенства(16). Он полагал, что в Россиинациональное самосознание имеет "религиозную основу"(17). В характернойпублицистической манере_- "Живо православие - жива Россия!"(18) -повторяет эту мысль священник о. Дмитрий Дудко, считая, что "Россиядолжна возродиться как христианская страна, в ней будет даже православныйцарь..."(19).

Почти тождественность восприятия православия и принадлежностик нации сопряжена с другой идеей - признания за церковью особойроли в деле государственного строительства. Тот же Иоанн на страницах"Советской России" писал, что "полное разобщение Государства иЦеркви противоестественно"(20). "Режим наибольшего благоприятствования"призывает предоставить православной церкви председатель Союзаправославных братств Санкт-Петербурга Константин Душенов, одновременноподчеркивая, что это "неравнозначно призывам к теократическойгосударственности, характерной для исламского фундаментализма"(21).А историк А. Степанов утверждает, что "православная церковь должнабыть для начала признана русским государством первенственствующейцерковью"(22). Участник "Русского собора" протоиерей Александр Шаргуновпризывает трудиться во имя "восстановления православной государственности"(23).Пункт о приоритете православия записан в программе крайне радикальногоФронта национал-революционного действия(24). Схожие соображения можноприводить бесконечно долго.

К тому же за последние пять лет в сознании радикальнойчасти русских националистов сложился образ "воинствующего православия"(словосочетание, употреблявшееся многими "патриотами", в том числемитрополитом Иоанном), призванного не только "оздоровить душурусского народа", но и стать базовой идеологией воссоздания русскогогосударства. Подобная логика неизбежно выливается в третированиедругих религий, в том числе ислама, видение в нем второстепеннойконфессии, что на практике может привести к фактическому ограничениюправ его последователей. Тем более что в рассуждениях об особоймиссии православия почти обязательно возникают мотивы его оппозицииисламу. Так, Иоанн, развивая тезис о том, что Москва является"Третьим Римом", с грустью констатировал, что "Второй Рим" "былотдан на попрание иноверцам, последователям Магомета", он же писало "жестокости и коварстве" татар, использовавших труд русскихрабов, освобожденных лишь Иваном IV...(25)

Здесь я не собираюсь ни подтверждать, ни оспариватьутверждения владыки Иоанна. Важно другое - контекст, "попрание",в котором он вспоминает о крахе "Второго Рима", из чего, собственно,имплицитно следует его, митрополита, отношение к мусульманству.С противостоянием исламу связывается иногда даже борьба противордынского ига, хотя, как известно, ордынские ханы, как правило,относились к православию лояльно и временами оказывали его служителямнекоторое покровительство.

В начале статьи я писал, что проблема отношения русскогонационализма к исламу, очевидно, не является сегодня одной изцентральных. И тем не менее в условиях, когда целостность Федерациивсе еще не может быть стопроцентно обеспечена экономическими реформамии сугубо административным (вплоть до применения военной силы)авторитетом центральной власти, именно регионы с преобладаниеммусульманского населения в первой половине 90-х годов оказалисьболее других склонны к поискам форм национального суверенитета.В этой ситуации обращение к православию как к одной из интеграционныхсил (что характерно не только для националистов, но и для некоторыхпредставителей правящей элиты) вызывает у мусульман внутреннийпротест.

Рассуждения об особой роли православия как религиибольшинства населения РФ в сочетании с попыткой представить православнуюцерковь как одну из главнейших основ государства не могут не беспокоитьроссийских мусульман, которые ощущают свою уязвимость как конфессиональногоменьшинства. Как правило, они стараются публично не высказыватьсвою тревогу на этот счет. Во всяком случае, в широко тиражируемыхвыступлениях представителей мусульманского духовенства, а такжев средствах массовой информации эта проблема мусульманами затрагиваетсявесьма редко.

Зато куда более откровенно мусульманские духовныелица и политики высказываются в приватных беседах. Тема эта неизбежновозникает и на различных мусульманских съездах и конференциях.

Но нельзя не заметить, что многие идеологи русскогонационализма, настаивая на исключительной миссии православия вРоссии, вместе с тем в той или иной мере декларируют равенствовсех конфессий. Принцип равноправия "традиционных вероисповеданийРоссии" (к которым, кроме православия и ислама, относится такжебуддизм) присутствует в программах большинства националистическихгруппировок. Он разделяется и православным духовенством, включаяпокойного митрополита Иоанна.

В подобной позиции можно усмотреть определенную противоречивость.И она обусловлена, с одной стороны, естественным желанием поднятьправославие до уровня государственной религии, а с другой - желаниемпоказать свою приверженность общепризнанным нормам демократизмаи, естественно, не восстановить против себя конфессиональные,прежде всего мусульманское, меньшинства.

Признание равенства конфессий особенно характернодля "евразийцев" - специфической разновидности русских националистов.

Здесь уместно будет сделать следующую оговорку. Врядли носителей постсоветской тенденции евразийства можно рассматриватькак полноценных продолжателей тех идей, которые зародились в началевека и получили развитие между двумя мировыми войнами. Создаетсявпечатление, что нынешние евразийцы руководствуются, скорее, своимиличными политическими амбициями или пытаются реализовать себяв литературно-публицистическом творчестве. Порой кажется, что"евразийцы" сами не до конца уверены в правоте своих отвлеченно-теоретическихпостроений. Но, так или иначе, они занимают определенную нишув общественно-политической и культурной жизни России и время отвремени действительно оказываются узким культурным и психологическимперешейком, связующим составляющие Федерацию этноконфессиональныеобщности.

Большинство эпигонов евразийства видят в мирном сосуществованиив рамках России двух конфессиональных общин ("на территории Россиистыкуются две цивилизации")(26) важный залог реальности их собственнойидеи - существования "российской цивилизации". Один из идеологоврусского национализма (в его прокоммунистической форме), весьмасвоеобразный истолкователь евразийства Александр Проханов, утверждаетнеобходимость православно-исламского, а также славяно-тюркскогосоюзов(27). Правда, в устах Проханова это можно рассмaтривать какподдержку и своеобразную интерпретацию чисто политического лозунга- возрождения СССР, к которому явно или скрыто апеллируют и частьискренних националистов, и практически все использующие националистическуюфразеологию коммунистические партии и группировки.

В контексте политизированного квазиевразийства "великаяРоссия" оказывается тождественной Советскому Союзу. Говоря словамиодного из постоянных авторов "Завтра", С. Плотинова, "РоссийскаяФедерация - это не Россия. Советский Союз - это великая Россия".(28)Идея сосуществования в пределах одного государства двух великихконфессий - православия и ислама - становится одной из ключевыхв комплексе евразийства и связанных с ним уже сугубо политическихамбиций. Не стану сомневаться в искренности людей, ее высказывающих,как не буду играть на том, что их "исламофилия" не стыкуется сих опасениями по поводу "экспансии ислама" или с порой едва скрываемойисламофобией. Повторяю, речь идет о тенденциях, и потому вполневозможно, что на страницах одного и того же издания, в пределахидеологии и практики одной и той же партии или в позиции дажеодного отдельно взятого политика обе эти тенденции присутствуюткак бы в некой диалектической связи.

Одним из тезисов, долженствующих, по замыслу егоавторов, не просто подтвердить, но даже сблизить ислам и русскоеправославие (и не только в рамках России), является утверждениео наличии у носителей обеих конфессий общего врага. В качестветакового предлагается Запад, персонифицируемый в сионизме, католицизмеили империализме, который, стремясь к уничтожению или подчинениюсебе исламского или российского мира, рассчитывает достичь своейцели, столкнув последние между собой. Неоднократно цитировавшийсявыше Иоанн прямо говорил, что "обоюдное уничтожение православныхи мусульман - лучший способ для уничтожения России изнутри"(29). Болеепространно высказывается на этот счет А.Проханов, полагающий,что стратеги США, "уже не стесняясь, открыто сформулировали своипланы втягивания России в перманентный конфликт с исламом, конфликт,в котором... должны взаимоуничтожиться пoтeнциалы России и исламскогомира, разгрузив тем самым американскую и израильскую стратегиюот борьбы с мусульманами"(30). "Мировые сионистские круги медленно,но верно подталкивают Москву к силовой конфронтации с мусульманскиммиром. Такая конфронтация (по сценарию Ельцина-Грачева-Козырева)неминуемо приведет к развалу России"(31). В аналогичном ключе высказывалсяи В.В. Жириновский, считающий, что война в Афганистане была "зажжена"специально, чтобы "разжечь войну в нашей Средней Азии"(32).

Довольно неожиданное суждение на сей счет устамисвоего автора А. Войстроченко высказывает "Завтра": "Кремльзаталкивает Таджикистан в новую, продолжающую афганскую войну-усобицу,арбитрами в которой станут в паре Анкара, складывающая из бывшихсреднеазиатских республик СССР "великий Туран", и ООН, мягко координирующаяэти условия с американской стратегией"(33). Можно привести десяткисуждений и просто впечатляющих цитат в поддержку распространенногоныне тезиса о том, что на границах России формируется некий потенциальноагрессивный мусульманский блок, который сам по себе изначальноориентирован против России или же подталкивается к этому извне.

Идея о том, что на Западе, и прежде всего в США,определенные круги рассчитывают на то, что обострение отношениймежду мусульманским миром и Россией будет способствовать укреплениюгеополитических позиций США и ослабит их потенциальных соперников,небезосновательна. Тем более что и в военно-политическом аспекте,а также с точки зрения присутствия России на рынке торговли оружиемее отношения с мусульманским миром имеют большое значение. Нарубеже 1994-1995 гг. американцев и некоторых их европейских партнеровстала беспокоить и продажа Россией атомных реакторов в Иран. Иразумеется, нет ничего необычного в том, что эту весьма сложнуюи щекотливую проблему российско-мусульманских отношений эксплуатируетименно националистическая и национал-коммунистическая oппoзиция,стремящаяся скомпрометировать официальную политику Кремля и поднятьсобственный авторитет.

Однако специфика складывающейся сейчас к югу от Россииситуации состоит все-таки нe в том, что там якобы образуется заведомоагрессивная антироссийская группировка мусульманских стран. Речьидет прежде всего о предпосылках возникновения в регионе примерногоаналога того, что в свое время было определено одним из ведущихамериканских государственных деятелей, аналитиком Збигневом Бжезинскимкак "дуга (полумесяц) нестабильности". Есть достаточно основанийполагать, что в первой половине 90-х годов мы наблюдаем воссозданиеэтой "дуги", в которую ныне включены Югославия, Закавказье, СеверныйКавказ, юг Центральноазиатского региона. Именно там на гребнеэтнополитических конфликтов все чаще возникает мысль о межконфессиональномпротивоборстве.

Это неизбежно накладывает отпечаток на ситуацию вмусульманских регионах самой России, ибо, сколько бы мы ни говорилио политической дробности мусульманского мира, у мусульман более,чем у какой-либо другой конфессии, присутствует тенденция к конфессиональнойсолидарности.(34)

Но как бы ни относились националистически ориентированныепублицисты и политики к исламу, большинство из них испытываютк нему своеобразный пиетет (не путать с любовью). Объясняетсяэто в немалой степени решимостью, хотя бы и "театральной", с которойнекоторые радикальные мусульманские режимы критикуют и даже действуютнаперекор Западу. В этом случае их российских почитателей интересуетне столько разумность или польза для собственных народов от разногорода антизападных акций или просто заявлений, сколько сам фактподобного бесстрашия. Наибольшим уважением пользуются Иран, Ливия,Ирак и палестинские радикалы фундаменталистского толка. Лидерыэтих стран (за исключением Ирака) и организаций могут быть с темиили иными поправками причислены к фундаменталистскому направлениюв исламе. Впрочем, начиная со второй половины 1994 г. элементыисламского радикализма использует в своей политике и президентИрака Саддам Хусейн.

Среди националистических изданий более других мусульманскимстранам, исламу уделяет внимание издаваемая палестинским радикаломд-ром Шаабаном газета "Эль-Кодс". Материалы с высокой оценкойрадикального ислама появляются и в газетах "Советская Россия","Завтра" (до того в ее предшественнике - "Дне"). Бросается в глазавысокая оценка деятельности имама Хомейни, которому удалось соединитьисламскую традицию с идеалами социальной справедливости. "ИмамХомейни, - писал Ю. Иванов, - дал такую трактовку исламу, котораяотвечала социальным и нравственным чаяниям народных масс, защищалаих жизненные интересы, ограждала независимость от алчных неоколонизаторов".(35)Стоит отметить и то, что автор цитируемой выше публикации счелвозможным сравнить аятоллу с митрополитом Иоанном, который всечаще характеризуется как вдохновитель православно-фундаменталистскойи лидер националистической оппозиции. Подобное мнение высказывает,например, и патриарх былого русского национального диссидентстваВ.Н.(36)

Хомейни же в представлении русской националистическойоппозиции является полумистической фигурой, мессией, в православноманалоге которой нуждается, по мнению многих, и сама Россия. Неслучайно в качестве русского варианта аятоллы какое-то время фигурировалдаже писатель А. Солженицын, чье возвращение в Россию газета "Завтра"с ностальгическим оттенком назвала "высадкой аятоллы Хомейни воВладивостоке".(37)

Одним словом, можно с некоторой осторожностью, носогласиться с тем, что в лоне русского национализма наряду с индифферентно-негативнойсложилась тенденция благосклонно-конъюнктурного отношения к исламукак к потенциальному союзнику в сопротивлении Западу, к тому жепродемонстрировавшему в отдельных случаях опыт воспрепятствованияпроведению в мусульманском обществе радикальных перемен.

Интересно также, что у русских националистов можновстретить, пусть и нечасто, позитивные определения такого пугающеговсех и вся феномена, как исламский фундаментализм, который бывшийглавный редактор "Военно-исторического журнала" генерал Филатовопределил (наравне с русским патриотизмом) как "территорию, накоторую не ступала нога сионизма". В том же материале Филатовпосетовал на отсутствие у русских "нашего православного фундаментализма".(38)

Напомню и то обстоятельство, что в период началав России реформ, особенно в 1991-1992 гг., большинство мусульманскихстран СНГ представляли собой "оазисы стабильности", сравнительногосоциального благополучия, что также неоднократно отмечалось российскойоппозиционной печатью, подчеркивавшей, что это (оказавшееся скоротечным- А.М.) благополучие в немалой степени обусловлено приверженностьюместных правящих элит традиционным социокультурным и духовнымценностям.

Проявление симпатии к исламу, вызвано ли оно искренностьючувств или политическим расчетом, предопределило известное сближениемежду определенными националистическими кругами, в частности теми,которые группируются вокруг газет "День"/"Завтра", и представителямиполитического ислама в России, активность которых была особеннозаметна в 1991-1993 гг. Именно в этот пeриoд на страницах "Дня"существовала постоянная рубрика "Славяно-исламская академия",сравнительно часто выступали исламские радикалы, в том числе открытоименовавший себя фундаменталистом один из лидеров основанной в1990 г. Партии исламского возрождения, глава центра "Таухид" ГейдарДжемаль, публиковались тексты Хомейни.

Взаимопониманию служило и служит также и то, чточасть мусульманских деятелей до известных пределов разделяют идеиевразийства, одновременно доказывая общность интересов Россиии мусульманского мира в противостоянии с Западом. Подобную позициюзанимает и Г. Джемаль, по мнению которого "интересы России лежатименно в союзе с фундаменталистами (sic! - A.M.), которые мыслятв категориях и терминах халифата", а "...мощный антизападный ислам...находится в едином силовом блоке с российским государством противатлантического Запада...".(39)

Вернемся, однако, к началу нашей статьи, где говорилосьо том, что отношение русских националистов к исламу не являетсясегодня "сверхактуальной проблемой". Но все-таки обратите вниманиена следующие четыре момента нынешней и, скорее всего, завтрашнейполитической ситуации в России.

Первый. Националистические настроения в стране явноусиливаются. Причем их развитие обусловлено не столько усилениемотдельных праворадикальных группировок, хотя это тоже имеет место,сколько в первую очередь стремлением большинства политическихпартий и групп представить себя в качестве наиболее адекватноговыразителя национально-государственных интересов. И эта тенденцияявно будет нарастать.

Можно допустить и известную радикализацию националистическойидеологии, а также общий рост популярности национал-радикалов.

Надо ли говорить, что при таком раскладе возрастутамбиции православной церкви, особенно той части ее пастырей, которыеуже успели почувствовать вкус политического честолюбия и внутреннеготовы принять участие в решении чисто светских дел.

Второй. В этих условиях мусульманское меньшинствоРоссии явно начинает испытывать известный дискомфорт. Тем болеечто и среди российских мусульман национальные и религиозные чувствапредставляют собой общий культурно-психологический комплекс.

Третий. Проблема сохранения целостности России такжебудет в немалой степени решаться в контексте отношений центральнойвласти и (воспользуюсь уже охаянным термином М. Шаймиева)"мусульманских республик". И это неизбежно может придать ей конфессиональнуюокраску.

Четвертый. России придется и впредь непосредственносталкиваться с конфликтными ситуациями ее мусульманских соседейи даже принимать участие в их решении.

Все это волей-неволей постепенно выводит российско-мусульманскиеотношения с политической периферии в центр внимания московскогоруководства. (Нет секрета в том, что на майских 1995 г. переговорахЕльцина и Клинтона двумя наиболее острыми вопросами были именно"мусульманские вопросы" - война в Чечне и продажа Ирану российскихатомных реакторов.) Рост националистических устремлений в русскомобществе происходит параллельно с актуализацией для России "исламскогофактора" в пределах России и вокруг нее. И похоже, этим параллелямсуждено пересечься. 31 октября - 01ноября 2001 года. Москва, Новый Арбат, 36. Главные инициаторы и организаторы: АНО "Институт прав человека", МДО ГД РФ "Евразия", Евразийская партия России, Евразийское экономической сообщество. Заявки на участие, тезисы докладов, Ваши идеи и предложения просим направлять по электронной почте или по факсу (7-095) 208-3301 © АНО "Институт прав человека"

Примечания.
a 1. В свое время мне уже доводилось писать на эту тему. См., например: Малашенко А. Новая Россия и мир ислама // Свободная мысль. 1992. No._10.
2. См.: Сегодня. 1993. 18 мая.
3. Архив автора.
4. См.: Московский комсомолец. 1993. 17 апреля.
5. См.: Федерация. 1992. No. 29.
6. Вече. 1993. No. 50. C. 31.
7. См.: Россия и мусульманский мир. 1994. No. 6. С. 8.
8. См.: Жириновский В. Последний бросок на Юг. М., 1993. С. 74-75.
9. См.: Известия. 1993. 23 августа.
10. См.: Жириновский В. Указ. соч.
11. См.: Баркашов А. Азбука русского патриота. М., 1992. С. 30-38.
12. См.: Пруссаков В., Широков А. Слава России! Фронт национал-революционного действия. М., 1993.
13. См.: Отношение москвичей к религии и церкви. Общественное мнение, социологические исследования. М.: Пульс, 1994. С. 48.
14. См.: Русский порядок. 1994. No. 6-7.
15. См.: О позиции язычников можно судить, например, по: Печенев С. Возвращение к богу (М., б.г.); Русаков Ш. Великодушной России пришло время измениться // Молодая гвардия. 1993. No. 7.
16. В начале 1995 г. статья Иоанна была впервые опубликована в официозе_- "Российской газете" за 22 февраля 1995 г., что явилось еще одним свидетельством сближения позиций властей и националистической оппозиции.
17. См.: Иоанн, митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский. Будь верен до смерти. М., 1993. С. 4, 12.
18. День. 1993. 18-24 сентября.
19. См.: День. 1991. 17-23 ноября.
20. См.: Советская Россия. 1993. 13 мая.
21. См.: Советская Россия. 1994. 29 января.
22. См.: Советская Россия. 1994. 15 января.
23. См.: Русский собор. 1994. No. 11.
24. См.: Пруссаков В., Широков А. Указ. соч. С. 48.
25. См.: Иоанн. Указ. соч. С. 5, 48.
26. См.: День. 1992. 21-27 июня.
27. См.: Завтра. 1994. Декабрь. No. 49.
28. См.: Завтра. 1994. No. 50.
29. См.: Советская Россия. 1993. 19 aпреля.
30. См.: Завтра. 1994. Декабрь. No. 48.
31. Завтра. 1994. Декабрь. No. 49. Статья подписана С.Э.Ш.
32. См. там же.
33. Завтра. 1994. No. 45.
34. Заранее предвижу возражения моих оппонентов, могущих напомнить о межтаджикском конфликте, о войне между Ираном и Ираком, об оккупации Ираком Кувейта. Все это так. Но речь-то идет лишь о тенденции. И фактор исламской солидарности несомненно может играть консолидирующую роль в конфликтах между разноконфессиональными государствами и этносами.
35. Советская Россия. 1994. 8 февраля.
36. ОсиповСм.: Информ-600 секунд. 1994. Ноябрь. No. 10.
37. См.: Завтра. 1994. Июнь. No. 21.
38. См.: День. 1993. 30 мая-6 июня.
39. См.: Круглый стол "Геополитика и ислам". 1993. Сентябрь. Стенограмма. С. 9-10.

Алексей Всеволодович Малашенко
Член научного совета Московского Центра Карнеги,
профессор
Международная конференция
Евразийство - будущее России:
диалог культур и цивилизаций
2001 г.