год 2010-й - более 30.000.000 обращений

В начале 1990-х мне случилось побывать за год в Калифорнии, на Гавайях, в Мексике, Голландии и еще в паре-тройке стран. Как раз тогда прошли гайдаровские реформы, и самым поразительным впечатлением того периода для меня было посещение небольшого продуктового магазинчика на задворках Тверской: я вдруг почувствовал себя сразу везде, где еще недавно был за тысячи миль от родных пенатов.

Стандартный полукруглый прилавок с теми же этикетками, что и в Роттердаме и Сан-Франциско, стандартный макияж очаровательных продавщиц, стандартный внимательно-вежливо-полупрезрительный интерес к покупателю, явно не обладающему большими деньгами, стандартные ароматизирующие воздух индийские палочки, стандартная стоечка с “Плейбоем”, “Космополитеном”, “Вогом” и прочими прелестями за цену, явно превышающую возможности рядового прохожего хоть на Тверской, хоть в Масатлане Все это вызывало двоякое чувство - причастности к некоему всемирному братству странствующих и путешествующих, с одной стороны, а с другой - какой-то обиды, что ли: а разве нельзя сделать так, чтобы было приятно, но неодинаково?

Любое человеческое общество является системой стохастической, “большой”, характерный тренд любого из параметров которой представляет некую нестабильную кривую, подверженную в каждый момент времени случайным изменениям. Участникам тех или иных событий часто кажется, что такие мгновенные изменения вектора “совокупных воль” не являются случайными, что это закономерность. Причем причины и для социальных событий, и для погодных феноменов ищутся чаще всего в чьих-то происках: пришельцев, правительства или в запусках спутников.

Впрочем, наложение соответствующего временного фильтра на тренды позволяет обнаружить то, что анекдотический чукча назвал бы “тенденсия, однако”: именно так мы отличаем погоду от климата и от его изменения. К числу таких “тенденсий” в обществе относится и так называемый процесс глобализации - в первую очередь экономики, а в конечном счете и всего общества.

О глобализации заговорили тогда, когда с развитием средств транспорта и информационных каналов мир стал маленьким, когда человечество, ранее разъединенное на страны-племена, вдруг стало осознавать, что теперь уже трудно не только говорить об отдельной английской или американской экономике, но даже об английском или американском образе жизни. Появился обобщенный западный образ жизни, причем до сих пор далеко не всем у нас ясно, чем японский, к примеру, образ жизни отличается от западного. Отличий на уровне самоидентификации членов общества, на уровне бытового поведения или принципов воспитания детей можно найти сколько хочешь: но все же не зря утверждается, что бюро путешествий Кука, система отелей “Хилтон” или сеть ресторанов “Макдоналдс” обеспечивают практически одинаковый уровень (и стиль!) сервиса хоть в Дели, хоть в Париже. “Макдоналдс”, вслед за фондовой биржей и одноразовыми стаканчиками, стал стандартом именно “глобализированного” общества - ни одно из традиционных обществ, будь то северокорейский социализм, исламский фундаментализм или индийская община, внедрять одноразовые стаканчики и интересоваться курсом NASDAQ само по себе не станет, это вне круга его интересов, да и возможностей.

Не следует упрекать философов, социологов и прочих “высоколобых” за то, что они не дают нам рецептов, а чаще всего плетутся в хвосте “тенденсий”, пытаясь осмыслить уже произошедшее. Любые потуги умозрительного конструирования будущего - от Платона до Маркса - оказывались настолько же беднее действительности, насколько уравнение Навье-Стокса беднее селевого потока, разрушившего город Тырныауз. Но несомненно, что все эти тенденции имеют, как и все происходящее, две стороны (условно назовем их “хорошая” и “плохая”). Потому что даже лесной пожар - безусловное, вроде бы, зло, в конце концов способствует оздоровлению биоценоза. Так и глобализация уничтожает часть старого, поделенного на племена общества, взамен пытаясь создавать ощущение дома в любом уголке планеты. Национальное государство заменяется территориальным. В основе такого государства лежат уже не “национально-культурные” нормы, а либо деционистское 1 представление о правильности любых коллективных представлений, полученных путем голосования (“нормативный агностицизм”), либо выявление тем же путем неких общечеловеческих норм - “формальной общезначимости”, по Ролзу 2, - что с практической точки зрения одно и то же. Демократия, плюрализм и права личности взамен патернализма, тоталитарности и господства одной нации над другой.

Несомненной положительной стороной глобализации явилось то, что выразил еще полвека назад фон Мизес: “состояние войны невыгодно”. И несомненно, что фактическое отсутствие угрозы новой мировой войны вот уже больше чем полвека обусловлено не только и не столько наличием оружия сдерживания, и уж тем более не миротворческими усилиями той и или иной стороны, сколько тем, что она, эта война, - ни к чему. В ситуации, когда та или иная фирма имеет отделения по всему миру и влияет даже на внутреннюю политику стран, где эти отделения расположены, - против чего, кого и кому воевать? Транснациональные корпорации “владеют миром”, и ключевое слово тут “транснациональные” - то есть истинно наднациональные, а не американские, японские или какие-то еще. И для тех, кто вовлечен в этот процесс (в Индии, Америке, Ирландии или на Тайване), - любая, даже локальная война есть несчастье и стихийное бедствие. Разве это плохо? Конечно же, хорошо, и вряд ли найдутся этому противники, разве что из тех, кто до сих пор полагает, будто целью этих корпораций является эксплуатация несчастных и обманутых пролетариев, - но такие смещенные точки зрения мы не рассматриваем, это практически всегда, после Ленина, есть спекуляция, если не просто заблуждение. А вот вспомнив, что за все приходится платить, спросим себя: а чем же на самом деле приходится платить за ощущение всеобщей безопасности и уверенности в будущем благоденствии?

Как и в любом процессе стандартизации, платить приходится разнообразием - стандарт исключает уникальность. Стандартизация-глобализация создает некий базис устойчивости в смысле обретения стабильной основы существования, своего “дома”, в виде дешевой еды, одежды и жилищ. Но уже в знаменитых молодежных бунтах 1960-х выяснилось, что это не главное, что при всей “положительности” норм буржуазного общества обретение минимума потребностей не может являться целью жизни и часто - даже целью сиюминутной деятельности. Стимулом для каждого отдельного человека является повышение его социального статуса в конкуренции с себе подобными, - а какой социальный статус можно завоевать, поглощая или даже производя гамбургеры, одинаковые для российской глубинки и для нью-йоркского Бродвея? По большому счету чего-то достигнуть можно лишь в создании нового, ранее не бывшего, - что в традиционных обществах выражалось в детях, ремеслах, территориальной экспансии, а в новых, основанных на разделении труда, - в создании уникальных (а не стандартных!) продуктов. Беда в том, что создать на пути стандартизации можно только массовые продукты, неотличимые друг от друга, как рыбные палочки, автомобили “Форд-Мустанг” или баночки с шипучими коктейлями, тогда как ощущение “домашнего очага” создается уникальными вещами, а не массовым производством. Конвейерная продукция всегда есть лишь ширпотреб и в таковом качестве не может быть основой “одомашнивания” окружающего, конструирования “своего” локального мира, как не может быть основой для создания семейного очага номер в отеле (женщины меня поймут). Потому мы и имеем экспоненциальное развитие технологий: чтобы утвердиться и кем-то стать, приходится изобретать все новые и новые стандартные вещи и способы их делания - раз выжить, изобретая единичное и уникальное, стало так сложно.

Но разве виноват в происходящем французский крестьянин, который мало того что тоже хочет жить не хуже других - он еще и делает уникальные вещи: сыры, масла или вина? Эти вина и сыры, конечно, не могут выдержать конкуренцию с конвейерными продуктами: стандартными плавлеными сырками, калифорнийскими винами или бройлерными куриными окорочками. Но нам никогда не давало радости ощущение правильности нашего поведения - правильность есть следование неким нормам, а интерес вызывает их нарушение: см. необычайную популярность порносайтов в Сети или расписанные стенки туалетов почти во всех странах. Так человек выражает агрессию, конечной целью которой является, как мы уже говорили, завоевание некоего места в общественной иерархии, не обязательно высшего, важнее - особого. Отсюда нынешние демонстрации протеста против “глобализации” сытых подростков со стандартными рюкзачками от транснациональной корпорации “Адидас”, подростков, которых в случае чего в любом месте мира вылечит стандартное лекарство от “глобализированной” “Проктор и Гембл” и, несомненно, оскорбившихся бы, если бы их поселили в отеле без горячей воды и туалетной бумаги. Но ведь, господа, разве это и не есть глобализация?

И в этом плюрализме представлений либералов, социалистов и “традиционалистов”, в этом балансе между желаниями “материально ущемленных”, интересами производителей дешевого и здорового “стандартного образа жизни”, с одной стороны, и изготовителями “уникальных вещей” - с другой, радетелями соблюдения “интересов личности” и апологетами “прав человека”, наверное, родится какая-то истина. Лишь бы ей не слишком мешали таможенные правила, протекционистские установления или чересчур поспешная подмена культурных требований законами - и наоборот