год 2010-й - более 30.000.000 обращений

Можно предположить, что серьезное научное осмысление и практические действия в СССР и России в отношении глобальных процессов не предпринимались. А то, что предпринималось, в частности, во внешней политике, трудно назвать правильным, а тем более эффективным ответом. Мы похожи на неумелого слесаря, который не разобравшись в механизме, попытался его использовать. Знакомо?

Очевидно, что глобализация испытывает на себе влияние политических или международных событий, и в то же самое время она сама влияет на уровень международных отношений, на развитие обстановки на этом уровне. И здесь далеко не со всеми положениями можно согласиться. Однако, академик Е.М. Примаков, полагает, например, что деидеологизация международных отношений произошла в условиях такого проявления глобализации, как возникновение опасности для всего человечества в результате развития оружия массового уничтожения. Вместе с тем, деидеологизация международных отношений в свою очередь создает благоприятные условия для глобализации процессов на экономическом уровне.

Вряд ли можно целиком согласиться с этим утверждением. Деидеологизация внешней политики СССР, безусловно, происходила. Также, впрочем, как отсутствие идеологии и стратегии у внешней политики России начала 90-х годов. Что же касается Запада, особенно США, то там отнюдь не отказались от идеологии. Идеология атлантизма, расширения НАТО, присутствовала во внешней политике западноевропейских стран и США все 90-е годы. Особенно отчетливо идеологические мотивы стали звучать в политике Запада с приходом к власти в США республиканской администрации, когда тезис о защите американских интересов и ценностей стал тождествующим.

Вряд ли можно назвать отходом от идеологии и кампанию по обличению коррупции в России, или "защиту демократических СМИ", или фактически практическую позицию Парламентской Ассамблеи. Видимо можно говорить об усилении прагматизма во внешней политике, но отнюдь не об отказе от базовых идеологических ценностей правящей элиты США и западноевропейских государств.

Мы полагаем, что полезно критически рассматривать еще несколько "классических" положений, сформулированных советской и российской научной и дипломатической практикой. Так, Е.М. Примаков, например, считает, что "Следующий фактор, на котором я хотел бы остановиться, или следующее явление, - это прекращение конфронтации двух систем, "холодной войны", и, хочу особо подчеркнуть, окончание эпохи "супердержавизма". Советский Союз перестал быть супердержавой. Это совершенно ясно. Но, мне кажется, можно утверждать, что и Соединенные Штаты - самое мощное в экономическом отношении, самое сильное в военном и самое влиятельное в политическом отношении государство - тоже не являются супердержавой в том смысле, в котором принято это понимать. Дело в том, что супердержава - это категория "холодной войны". Ее функции: в обязательном порядке объединение вокруг себя конгломерата государств, которые находятся в конфронтации с другой группой государств, определение поведения "своей" группы, обеспечение ее безопасности и в то же время определение "правил поведения" для этой группы. Такой ситуации сейчас нет(!?) Поэтому, если в политике Соединенных Штатов прослеживается "супердержавизм", а он прослеживается, то это, как мне представляется, инерционный процесс (выд. авт.) Ему не принадлежит будущее. Может быть, поэтому некоторые заявления новой американской администрации звучат как призыв к изоляционизму в области политики и военной политики. Это проявляется, в частности, в стремлении к развертыванию национальной системы ПРО, в попытках в одностороннем порядке решать вопросы контроля над вооружениями и т. д. и т. п. Но в этом же контексте звучит стремление к сохранению лидерства Соединенных Штатов в технико-технологической области, в глобализации. Следовательно, глобализация, лидером которой в настоящий момент являются Соединенные Штаты, в обязательном порядке не накладывается на так называемый "супердержавизм" в политике, во внешней политике. Но хочу еще раз подчеркнуть, что это тенденция".

Может быть стремлению к мировому лидерству и является "инерционным процессом", но, как мы полагаем, это все-таки не так. Инерционный процесс - остаточное по своей сути явление, не питающееся внутренней или внешней энергией. В случае с США, как раз, наоборот. Заявления об американском лидерстве в мире - не только риторика или дань прошлому. Они подкрепляются вполне конкретными акциями: будь то Балканы или Ирак, двусторонние отношения России с Ираком, Кубой или Ливией - они несут на себе явный и недвусмысленный отпечаток политики США. Реакция американской администрации - и вербальная, и практическая - следует мгновенно. Она свидетельствует о том, что США подчеркивают свою вовлеченность в любые мировые процессы, готовы фиксировать не только свою позицию, но и активно ее остановить.

Мы уже коротко говорили о другом феномене процесса глобализации - изменении соотношения между понятиями территориальной целостности и правом нации на самоопределение. В контексте этой главы, однако, хотелось бы обратить внимание на другой аспект этой проблемы, а именно: среди этих новых вызовов особую опасность приобретают конфликтные ситуации. По мнению Е.М. Примакова, их выход на глобальный уровень менее вероятен, чем во время холодной войны. Но их урегулирование в нынешних условиях еще более затруднено. Казалось бы, глобализм должен способствовать собиранию сил для урегулирования конфликтной ситуации, но этого не происходит. Почему? Видимо, потому, что конфликты в настоящее время развиваются преимущественно не на межгосударственном, а на внутригосударственном уровне. В таких условиях глобально-демократический подход, выражающийся в защите прав человека и прав национально-этнических меньшинств, сталкивается с задачей сохранения территориальной целостности государств (выд. нами).

Можно с уверенностью заявить, что для современной России многие вызовы связаны с глобализацией. Прежде всего во внешней политике. Так называют все более сложный комплекс трансграничных взаимодействий между физическими лицами, предприятиями, институтами и рынками для решения многообразных задач, с которыми государства не могут успешно справиться только собственными силами. Термин "глобализация" с точки зрения интересов внешней политики отдельной страны, - относительно новый. Но процессы, им обозначаемые, возникли не вчера.

"Если рассматривать глобализацию в чисто географическом аспекте, - говорит Генеральный секретарь ООН Кофи А.Аннан, - то практически ничего нового в этом процессе нет. Взаимосвязанная человеческая деятельность в масштабах всего мира осуществлялась на протяжении столетий".

Применительно к внешней политике государств предтечи глобализации можно уследить в формировании мировых колониальных империй, считает профессор О.Бельков. "Много позже говорилось об интернационализации экономической и всей общественной жизни вообще. Совсем недавно у нас декларировалось становление общечеловеческих ценностей и пропагандировалось строительство общеевропейского дома. Пока не стало ясно, что все в нем имеют и благоустраивают свои национальные квартиры, а для России не предусмотрена даже "боковушка". О.Бельков справедливо считает, что "Ни колонизация, ни интернационализация, ни все другие формы интеграции человечества -теперь мы знаем - в исторической перспективе не стали тем, к чему стремились их "вдохновители и организаторы". Жизнь внесла серьезные коррективы, определив характер и последствия этих процессов. Уже и поэтому, думается, неконструктивно было бы рассматривать глобализацию как жестко детерминированный процесс, формы и результаты которого должны быть познаны и приняты как рок." Именно поэтому вопрос о внешней политике государства, да и государства вообще в эпоху глобализации становится одним из ключевых. Мы подробнее рассмотрим ниже вопрос о судьбе государства. Здесь нас больше интересует судьба внешней политики.

По крайней мере, сегодня остается вообще открытым вопрос о конечной судьбе государства. Есть немало тех, кто утверждает, что оно отмирает. Правда, оставляя в стороне вопрос о политической организации будущего "безгосударственного" человечества.

О.Бельков справедливо отмечает, что отмахиваясь как от досадной мелочи от того, что параллельно с глобализацией, устраняющей экономическую разобщенность территорий, развертывается процесс фрагментации, выражающейся и в новом витке государственного строительства. Так, Стокгольмский институт стратегических исследований констатирует, что возникающий режим безопасности характеризуется одновременно глобализацией и фрагментацией.

Обращает на себя внимание то, что по прогнозам американских ученых, в течение ближайших 15-20 лет на земном шаре в результате территориального передела образуются более 100 новых государств. Согласно тем же расчетам, должна распасться и Россия. Это один вызов России.

Другой связан с тем, что в процессе глобализации утверждается новое разделение труда между территориями (независимо от того, сохранится ли их государственная определенность и оформленность), закрепление за ними определенных функций в мировом хозяйстве.

Есть основания говорить о том, что России в нем может выпасть доля сырьевого придатка и кладбища вредных отходов. "Ее (глобализации) преимущества и риски распределяются неравномерно, и рост и достаток, которые она несет одним, компенсируются все большей уязвимостью и маргинализацией других", - говорит Кофи А.Аннан. Не относится ли к этому ряду бегство капиталов, поток которых из России составляет порядка 20 млрд. долл. в год, что, кстати сказать, определяет крайне низкую долю накоплений в ВВП - примерно в 1,5 раза меньше, чем в развитых странах. Еще один вызов заключается в том, что "технические достижения и открытые границы, которые позволяют коммерческим фирмам налаживать производство товаров и оказание услуг на транснациональном уровне, открывают возможность выхода на международный уровень и перед террористическими организациями, преступными синдикатами, торговцами наркотиками и лицами, участвующими в "отмывании" денег".

Защищая общедемократические ценности, нельзя игнорировать опасность сепаратизма. Марксистская формула "самоопределение вплоть до отделения", которую мы сумели, так сказать, зафиксировать и в Уставе Организации Объединенных Наций, для нашего времени устарела. Сейчас 2,5 тыс. этнических и национальных групп населяют 150 многонациональных государств. Вы представляете, какой бы хаос был в международных отношениях, если бы мы пошли на обеспечение права любой из этих этнических или национальных групп выделяться в самостоятельное государство. Например, попытки защитить албанскую часть населения Косово от геноцида, как тогда говорили, обернулись другой стороной медали, - геноцидом сербского населения и стремлением албанцев Косово выйти из Югославии. Глобально-демократический подход не может служить оправданием поощрения сепаратизма и потому, что в Косово тот же сепаратизм - это путь к большой балканской войне. Точно такой же подход можно определить и в отношении Чечни.

Глобалистские тенденции проявляются в том числе в росте наднациональной религиозной солидарности. Это совершенно ясно. В таких условиях особо тщательно следует подходить к определению исламского экстремизма. Действительно, в ряде конфликтов проявляется исламо-экстремистская связь. Существует определенный треугольник: Афганистан - Чечня - Косово, в котором налицо переброска боевиков, оружия, финансирование боевиков. Но если ассоциировать это с такими глобальными проявлениями, как рост мусульманской солидарности, то мы проведем в мире новые разделительные линии. Этого делать ни в коем случае нельзя. Таким образом, наднациональное движение религиозного характера, которое является одной из отличительных черт глобализма на международной арене, не может ассоциироваться с конкретными проявлениями исламского экстремизма, который делает трудно урегулируемыми многие конфликты.

Глобализм не должен подталкивать к бездумному и бессрочному использованию экономических санкций против стран, вовлеченных в конфликт, и даже по ряду позиций противопоставивших себя мировому сообществу. Пример Ирака очень характерен в этом отношении. Две тактики были в отношении Ирака и они существуют по сегодняшний день, возникая то более, то менее контрастно. Одна из этих тактических линий - линия России, которая заключалась и заключается в том, чтобы Ирак действительно соблюдал все резолюции Совета безопасности по разоруженческим проблемам, но при этом шел к закрытию четырех разоруженческих досье шаг за шагом. Е.М. Примаков справедливо отмечает, что если будет возможность закрыть досье ядерное, будут соответствующие показатели - значит, надо его закрыть. Речь идет не о физическом закрытии досье, а о переводе инспекции на уровень мониторинга. Это далеко не одно и то же, потому что мониторинг сохраняется. Но вот когда, допустим, подходит черед ядерного досье и есть доказательство того, что в Ираке нет ядерного оружия, нет его производства - оно закрывается. Следующее досье - ракетное. Я помню свой разговор с Батлером, председателем Специальной комиссии СБ ООН. Человек, который просто вызывал отвращение своей деятельностью, человек "чего изволите", который на мой вопрос - можете ли вы сейчас достоверно сказать, что не осталось ни одного движка для ракеты и ни одной боеголовки - ответил: могу. Я спрашиваю: "А почему тогда не закрываете ракетное досье?" Он мне говорит: договоритесь с Соединенными Штатами, и мы закроем. Вот такой циничный подход руководителя Спецкомиссии.

Данному подходу, - по мнению Е.М. Примакова, - противопоставляется линия, которая подпитывает цинизм Батлера, линия, заключающаяся в том, что когда Ирак отчитается не последовательно, а сразу по всем четырем показателям, тогда, мол, и будем решать вопрос снятия санкций. Но это значит не показывать Ираку свет в конце тоннеля. Это значит искусственно создавать и нагнетать напряженность. Это значит отказаться от конструктивного пути решения вопроса.

Таким образом, глобализм не должен подталкивать, - делает вывод Е.М. Примаков, - к бездумному наложению экономических санкций. Кстати говоря, сейчас американские политики сами ищут выхода из создавшегося положения. Они, судя по всему, понимают, что если они не найдут этот выход, то санкции и без них накроются, извините меня за вульгарное такое слово. Потому что уже сегодня Ирак вышел из изоляции в арабском мире, уже открылся аэропорт в Багдаде, и Соединенные Штаты сделать ничего не могут.

Другой пример - Куба. 40 лет Соединенные Штаты использовали экономические санкции против Кубы. Сейчас они вынуждены отказаться от экономической блокады в плане поставок продовольствия и медикаментов. Это, конечно, лишь один только шаг, но он свидетельствует о том, что санкции в условиях глобализации, которые, казалось бы, должны приносить свои плоды, их не приносят. Они не угрожают тем режимам, против которых направлены.

Е.М. Примаков, кроме того, выделяет и еще один внешнеполитический аспект глобализации: "Несмотря на несомненное лидерство США в процессах глобализации, это не может механически переноситься на процессы урегулирования конфликтов в форме монополизации посреднической миссии, как это было на Ближнем Востоке, и в форме решения о применении силы, как это было в Югославии. Иначе говоря, США не могут, даже будучи лидером процесса глобализации, монополизировать процесс урегулирования конфликтов или в то же время принимать самостоятельные, я бы сказал, самостийные, без решения Совета безопасности ООН решения о применении военной силы".

Мы можем, безусловно, согласиться с тем, что при анализе внешнеполитических аспектов глобализации, Е.М. Примаков использует методологическую рекомендацию Н.Н. Моисеева, на которую мы уже не раз обращали внимание. Думается, что такой подход - наиболее эффективен, а, может быть, и единственно возможен. В частности, в своем докладе на IX Ассамблее СВОП, он продолжает развивать эту мысль: "Если в отношении урегулирования конфликтов и кризисов я стремился главным образом подчеркнуть, чего не следует делать, какие шаги не следует предпринимать в условиях развития глобализма, то с иными мерками нужно подходить, как мне представляется, к нейтрализации такой опасности, как распространение ядерного оружия. Здесь вопрос стоит по-другому. Здесь вопрос заключается в том, как использовать тенденции глобализма для ликвидации этой угрозы. Нет законченных ответов на этот вопрос, но направление и характер действий можно было бы назвать. Это и помощь развивающимся странам в мирном использовании атома, это укрепление МАГАТЭ и других механизмов, ставящих заслон созданию ядерного оружия, это поиски подходов, ограничивающих статус и возможности государств, не подписавших договор о нераспространении ядерного оружия или о всеобщем запрете на ядерные испытания".

В подходе к решению основной глобальной проблемы современности - войны и мира, - как в никакой другой, пожалуй, существует противоречие между реальными процессами, происходящими в мире, и их субъективным восприятием советским и российским руководством в 80-е и 90-е годы. Дистанция между декларируемыми целями и задачами внешней политики СССР - России и объективными реалиями оказалась слишком большой. Такая неадекватность - теперь уже об этом можно говорить прямо - привела к серьезным негативным внешнеполитическим последствиям для России, которые, к сожалению, продолжают сказываться и сейчас.

В качестве примера можно привести текст "Делийской декларации о принципах свободного от ядерного оружия и ненасильственного мира", в которой были сформулированы 10 принципов ненасильственного мироустройства. На наш взгляд, эти принципы в наибольшей степени отражали понимание глобальных процессов руководством. Парадоксально, но они совершенно не учитывали, что другие государства могут и будут руководствоваться иными принципами в своей внешней политике. Более того, эти принципы не только декларировались в те годы администрациями Р. Рейгана и Ф. Буша: они реализовывались на практике. Реализовывались последовательно и целенаправленно. Закономерный приход к власти республиканцев в США в 2000 году - еще одно тому подтверждение. Более того, социал-демократы Европы образца 90-х годов мастерски сумели интегрироваться с позиции национальных интересов в глобальные процессы, найти ту "золотую середину", которая учитывала и общечеловеческие закономерности развития, включая глобальные процессы 90-х годов, и национальную специфику, которая могла бы противодействовать стиранию национальной идентичности. Попробуем теперь под этим углом зрения проанализировать 10 принципов "Делийской декларации".

1. Мирное сосуществование должно стать универсальной нормой международных отношений (но не в том случае, когда под угрозу ставятся интересы национальной безопасности США, или "интересы демократии", или когда возникает угроза распространения оружия массового поражения, или когда массово нарушаются "права граждан" других стран, или…).

2. Человеческая жизнь должна быть признана высшей ценностью. (Это бесспорное на первый взгляд положение на практике очень часто уступало место более важным приоритетам: во всяком случае интересы национальной безопасности, приоритеты "демократического общества" не раз ставили эту ценность под сомнение, В том числе и тогда, когда, как казалось, отказались от идеологических принципов, сохранив, правда, ценности западной модели развития,.

3. Ненасилие должно быть основой жизни человеческого сообщества. (Подобный принцип наивно был растолкован в СССР как вывод о том, что "военная сила потеряла свое значение". Оказалось - что нет. Уступая по своей эффективности экономическим, информационным, политическим средствам внешнеполитического давления, военная сила использовалась США в 90-е годы не реже, а чаще, чем в 80-е. Другое дело, что формы (избирательные, высокоточные) ее использования изменились, но достаточно напомнить, что именно в 90-е годы фактически принята концепция глобальной ответственности НАТО.

4. Взаимопонимание и доверие должны прийти на смену страху и подозрительности. (Действительно, противоречие двух систем, ликвидированное в 90-е годы, во многом способствовало расширению этого принципа. Вряд ли можно, например, говорить о росте доверия в связи с процессом расширения НАТО).

5. Право каждого государства на политическую и экономическую независимость должно признаваться и уважаться. (Очевидно за эти годы, что такое право и такая независимость должны соответствовать западным, точнее - американским стандартам).

6. Ресурсы, расходуемые на вооружение, должны быть направлены на обеспечение социального и экономического развития. ( Нет нужды в дополнительной аргументации в пользу этого тезиса: ни у одной нации, да и всего сообщества в целом нет свободных ресурсов на вооружение. Проблема, однако, в том, что ресурсы на вооружения выделяются исходя из интересов национальной безопасности, а не из необходимости решения социальных проблем. В лучшем случае, выделяемые на вооружения средства как-то коррелируются в рамках национальных бюджетов с социальными статьями, а не наоборот. При этом объективное существование внешней угрозы - как показали 90-е годы - практически не сказываются на военных расходах.).

7ой и 8ой пункты, где говорится о гарантиях развития личности с использованием материального и интеллектуального потенциалов, на мой взгляд, сегодня являются самыми важными из всех глобальных процессов, ибо они лишь предлагают единственную альтернативу нынешнему варианту развития человечества.

Создание материального богатства все более будет зависеть не от экстенсивного труда, а от интеллектуального развития его субъекта, от степени научного познания человеком и обществом законов природы и технологий. Соответственно главными становятся вложения в человека, в науку, образование, культуру. И мерой общественного богатства все более будет становиться не рабочее время и создаваемая им меновая стоимость, а свободное время, необходимое человеку для непрерывного развития и самореализации в творчестве.

Кроме того, за последнее десятилетие в этой области произошли колоссальные объективные изменения: именно в области культуры, образования, информатики глобальные процессы опережают все остальные. Именно от их последствий (т.е. проблем, угроз) зависит будущее человечества. И именно в этих областях существуют наименьшие практические результаты; можно сказать, что в противовес этим глобальным процессам каждая нация спешит защититься самостоятельно. Угроза национальной идентичности, угроза культуре, угроза образованию - в отсутствие предохранительных мер - для каждой из наций более, чем очевидна.

Но, вернемся к "Делийской декларации".

Пункт 9 сформулирован следующим образом: "На место "равновесия страха" должна прийти всеобъемлющая международная безопасность. (Первая часть формулы успешно решена - "равновесия страха" нет. Есть господство одной военно-политической системы. Господство неоспоримое. Это господство сегодня и трактует международную безопасность, например, в Косово).

И, наконец, последний, десятый пункт, который, на мой взгляд, не нуждается в комментариях: "Свободный от ядерного оружия и ненасильственный мир требует конкретных и безотлагательных мер, направленных на разоружение…" Надо ли говорить о том, что результаты прошлого десятилетия символичны? Коротко они сводятся к мерам, в соответствии с которыми государства избавляются от тех видов и систем оружия, которые или не нужны, или экономически нецелесообразны.

Фактически в современных международных отношениях идет борьба за то, чьи ценности, чьи правила будут господствовать в мире. США волнует не демократизация вообще, а демократизация по американским стандартам, в соответствии с американскими ценностями (напомним, в этой связи еще раз о тезисе "деидеологизации" международных отношений, который все еще продолжает оставаться популярным). Причем признается это официально, в т.ч. и в официальных документах. Не свобода информации, а свобода в соответствии с их национальными критериями и ценностями. И винить их за это, собственно говоря, нельзя: видимо любое государство заинтересовано в том, чтобы его представление и ценности его цивилизации превалировали в мире. Терпимость к чужой культуре, чужим ценностям отнюдь не стали доминирующими.

Применительно к внешней политике государств, в т.ч. России, сказанное означает, что новый этап научно-технической революции, связанный с информатикой, образованием и культурой, - формирует процессы глобализации, которые буквально на наших глазах создают серьезные угрозы национальной безопасности. Если у национальных правительств не хватит мужества и ресурсов влиять на эти глобальные процессы, то они окажутся втянутыми в воронку чужих цивилизаций, их интересов и ценностей. В конечном счете это означает утерю главного атрибута суверенитета - национальной идентичности.