год 2010-й - более 30.000.000 обращений

Сегодняшние мироощущения, навеянные новым поветрием (в позитивном смысле этого слова) в науке - темой глобализации, призвали нашу мысль не только откликаться на события и чуть заметные тенденции, зачастую слабо проявляющиеся, но и пристально всматриваться в контекст многих явлений. Более того, заманчиво "побродить" у самых истоков и опор наших представлений о мироздании, "пощупать" эти опоры - понятия, категории, вычленить из них наиболее ослабевшие, посмотреть насколько из-за последних накренилась вся конструкция нашего мировосприятия, определить, подлежат ли те восстановлению.

Или же мы являемся свидетелями того, как воздвигнутый человеческим сознанием гигантский миф, ставший в свое время реальностью, опрокидывается моментами, таящимися в области "незнания". Не следует ли нам помочь умереть тому, что умирает, и своевременно (пока мировое сообщество не попало под гигантские обломки старой парадигмы) сформировать в нашем сознании новейшую парадигму, новейший миф, более стройный, более приближенный к нашим сегодняшним реальным мироощущениям?

ТРАНСФОРМАЦИЯ ФУНДАМЕНТАЛЬНЫХ НАЧАЛ ГУМАНИТАРНОЙ СФЕРЫ

В последнее время на мировой арене произошли настолько серьезные и неожиданные изменения (обвальная перестройка мировой системы, "сдергивание" идеологического покрова с половины мира, ускоренное продвижение к новой точке стратегического равновесия и т.д. и т.п.),что невольно возникают вопросы: А можно ли было предусмотреть подобную надвигавшуюся ситуацию? Способна ли наша гуманитарная наука на это?

Нам представляется, что истоки таких неожиданностей лежат в общем кризисе гуманитарной науки в целом и, в частности, в кризисе подосновы современной экономической теории.

Современная наука выросла из воззрений индустриальной эпохи на гуманитарную сферу, прежде всего на экономическую науку. Вот почему современная наука не способна предугадать многие кризисные явления, чему мы явились невольными свидетелями. Одна из причин этого - изнашивание категорийного и понятийного аппарата как следствие все более глубокого распространения техногенной экспансии на гуманитарную сферу. В результате - естествознание через системный подход выхолостило гуманитарную сферу, тем самым она была разорвана на куски, различные дисциплины, поддисциплины и т.д. ; обощающий синтез явлений подменен анализом; методология пока не вооружена наддисциплинарным подходом к исследованию.

В принципе это относится к любой отдельно выделенной сфере познания, но наиболее удручающе это проявляется в экономической теории. Здесь свои болевые точки:

1. Экономцентризм. Разбившись по своим цеховым ячейкам гуманитарная наука превратила экономическую теорию в "вещь себе", - находившуюся в руках замкнутой гильдии цеховиков-экономистов (М. Чешков). Соседние науки разгородились межведомственными непроницаемыми стенами. В свою очередь экономическая теория разделилась на подблоки, подъячейки, подразделы. Родилась отраслевая наука как апологетика экономцентризма. Она вызвала к жизни научный лоббизм: "проталкиваются" теоретические выдумки, которые ни в чем не связаны с практикой. И в этом - их самосохранение: они искусно обрамляются абстрактными рамками, вплоть до символов. Если они соприкоснутся с практикой, то тут же исчезнут с научного горизонта.

Экономцентризм в теории не позволил своевременно оценить новейшую фазу мирового развития - глобализацию, поэтому у нас поздно стала складываться отечественная школа глобалистики.

2. Здесь экономцентризм переродился в государственно-центристскую методологическую схему. Мы до сих пор не способны осознать, что государство есть функция (момент,случай) общего, глобального, а не наоборот. Реально вся мировая история есть бесконечная череда, калейдоскоп изменений в рамках ситуации, когда пространство и наполняющие его политические, экономические, силовые компоненты время от времени "прижимаются" к тем или иным географическим ориентирам (границам), затем появляются новые ориентиры, идет перекрой пространств, возникают новые государства в итоге распада старых и объединения различных их частей в новой конфигурации и т.д. Но здесь удивительно другое: как бы внутренне ни перестраивалась мировая система (и сетка границ), она сама по себе никуда не исчезает, она как была целостной, глобальной, так и осталась такой же, но расчлененной по определенным меткам.

Причем на различных этапах исторического развития степень осознания этого процесса была различной, и только на пороге третьего тысячелетия мировое сообщество, наконец-то, смогло единим взглядом охватить глобально мировую панораму. Однако и здесь не обошлось без определенных "нюансов". Исходя из нашего национального менталитета, мы ощутили глобализацию как нечто внешнее, увязанное с таким субъектом глобализации, как США, со всей системой мировых интернационализированных воспроизводственных ядер, центры которых сформированы американской постиндустриальной машиной. В нашем сознании на место канувшей в лету идеологической парадигмы заступила глобальная.

3. Причина такого мирощущения лежит не только в традиционном подходе к рассмотрению мира, но и в методологии. Мы никогда не ощущали себя в самой глобальной системе, боялись "нырнуть" в эту систему и стать в ней мировым полноценным игроком и, уже глядя изнутри, отслеживать судьбу национальной ячейки (страны, государства, его экономики), предохраняя ее от возможных изменений (глобальной пульсации,вытекающих отсюда новых вызовов и угроз и т.п.) и своевременно реагируя на них. Иными словами ориентиры национального развития в современном глобализированном мире лежат не внутри национальной экономики - они далеко вынесены на арьергардные рубежи. Именно там нужно принимать стратегические решения, таким образом формировать мировую глобальную систему, которая позволит национальным системам вовремя перестраиваться и развиваться в направлении равновесия.

Если эту методологическую посылку рассмотреть применительно к экономике, то тогда мировая экономическая система предстает не как механическая сумма национальных экономик, а как самодостаточная, саморазвивающаяся геоэкономика, работающая по своим законам. Эти законы формируют новейшую, подвижную экономико-финансовую структуру, и нам еще предстоит разгадать многие загадки в ее поведении, а значит, и приблизиться к описанию закономерностей ее развития.

4. Экономика, как и все гуманитарные науки, находится в плену линейно-плоскостного восприятия мира. У нас долгое время не было соприкосновения экономики с философией, мы ее оттесняли от философии и "прижимали" к производству. Она насыщалась техногенностью, и за это (по образному выражению А. Богатурова) российскую экономическую мысль постигла божья кара. В ответственный момент трансформации мировой системы мы не нашли ничего лучшего, как взять техногенные экономические наработки Запада, оправданные для совершенно иной и ушедшей в "свою" сферу цивилизационной модели, и перенести их на национальную почву.

Если заглянуть в наши учебники, то обнаружится, что в них российская экономическая мысль обжата по западным матрицам. Нашим молодым специалистам дают багаж знаний, не применимых в сегоднышних российских условиях. Сейчас мы готовим за счет своего бюджета кадры для Запада.

5. Еще одна болевая точка в нашей экономической теории связана со всеобщей манией - стремлением к перерождению. В генных анналах экономики зародилось такое понятие, как развитие (дань техногенности и апологетике постиндустриализма - "устойчивое развитие"). Этот феномен выплеснулся сначала как промышленная революция, в середине ХХ в. - как НТР, а сейчас - это высшая техногенная фаза постиндустриализма, в основе которой лежит жажда инновационных революций. Цикл жизни всех компонентов воспроизводственных циклов сузился до предела.

Многие уникальные товары устаревают еще на конвейерах; новые инфраструктуры наслаиваются на еще жизнеспособные старые и выдавливают их. Специалисты теряют не только квалификацию, но и саму специальность; цикл жизни интеллектуально активного и эффективного человека сузился до 5-10 лет. Развитие приняло бешеные темпы. И эта порожденная человеком волна ускоряющихся перемен начала набегать на него, лишая духовных сил. Мир вступил в фазу техногенного изматывания, пожирания всех видов ресурсов. Человек сам превратился в "ресурс". Мировое сообщество приходит к осознанию, что выдержать такую нагрузку оно уже не в состоянии: идет поиск новейшей модели мирового переустройства. Такая модель зарождается в недрах постиндустриализма - неоэкономическая модель.

6. Злую шутку с экономической теорией сыграла временнбя компонента. Мы стали экстраполировать случившееся на будущее. Его мы смоделировали как гигантские амплитуды, циклы, не подозревая при этом, что сами события общественной жизни только с огромной натяжкой можно отнести к разряду объективных законов, ибо они прежде всего - результат массовых предпочтений.

7. Но что разрядит наше деформированное знание и бросит нас в гигантскую еще не осознанную сферу "незнания"? Мы на пороге отхода от "осевого" времени и перехода к новейшей теории познания мира, к филосовско-пространственному осмыслению бытия, "перенесения" событий во внутреннее пространство и внутренний контекст, то есть в пространственный объем. И вот здесь на авансцену выходит новейшая методологическая парадигма - геогенезис, которая означает методологическое расчленение пространства по функциональному признаку на его подпространственные формы (геоэкономика, геополитика, геостратегия, геофинансы, глобальное право, информационное пространство и т.д.).

8. Экономическая теория должна выйти на соприкосновение с цивилизациоными моделями. Причем эта направленность теории и методологии во многом снимет огромную междисциплинарную напряженность. Развитие восточных и западных моделей (техногенная и традиционная форма бытия) не должно оправдать прогноз Хангтингтона о межцивилизационных столкновениях. Устранение этой опасности - в построении неоэкономической цивилизационной модели с ее главенствующими атрибутами: этноэкономическими системами , воспроизводством качества жизни, вплетением реликтовых воспроизводственных систем в техногенные циклы, принципиально новыми правовыми моделями регулирования неоэкономической систмы отношений.

9. Закон стоимости в его классическом виде неспособен, опосредовать этно-экономическую систему. Это обстоятельство - одна из ведущих причин зарождения неоэкономической модели. Полихромная этнонациональная мировая среда блокирует закон стоимости. Это ведет к появлению ряда феноменов: дуализм мировых финансов (зарождение виртуальных и реальных финансов); квазивоспроизводственные циклы; фиктивные товары; тезаврационный эквивалент; мировая собственность, оторванная от мирового дохода и мирового оборота; глобальная монополия на природопользование и т.д. Но за всей этой многоликой системой феноменов скрываются совершенно новые экономические законы и наша экономическая мысль должна уловить их и сформулировать.

Параллельно с развитием экономической системы меняется и сам человек. Дала себя знать, обратная связь как результат расширения сфер восприятия мира. Мир теряет экономического человека - он уже не может выступать только как предприниматель. Человек все более ощущает масштаб противоречивости своего положения. Живя в грандиозном мире, он имеет (как дар природы) только миг, с исторической точки зрения, для его осознания. Растут размеры собственности. При передаче богатства по наследству теряется эффективность управления им, поскольку даже несколько спрессованных во времени поколений не способны адекватно управлять гигантскими состояниями. Подрываются основы накопительства. Формируется новый тип экономического человека. В человеке усиливается тяга к духовному, национальному, первозданному, природному.

Экономика, зародившаяся в греческих полисах как система рационального ведения малого хозяйства, не может спустя 2500 лет отражать свое первоначальное предназначение, ибо рационально править миром (а не домом) - вот гигантская задача современного человечества. Отсюда - экономика как понятие и категория исчерпала свое содержание; мы на пороге ее качественно нового преобразования.

Переосмысление многих позиций в гуманитарной сфере, в том числе и экономике, уже началось. Свидетельство тому - работы российских ученых: Н.Моисеева, М.Чешкова, Е.Рашковского, И.Могилевкина и др. .

ОТ ТЕОРИЙ ГЛОБАЛЬНОСТИ К ЕЕ РЕАЛИЯМ

Прояснение глобальных процессов - это не дань исследовательскому порыву. Оно имеет свой дальний прицел - выявить и обозначить вектор долговременного национального развития в условиях глобальности мирового общения. Но делать это надо быстро, ибо глобальные реалии развиваются стремительно, а решение необходимо принимать уже сейчас. Также, чтобы сформировать долговременную стратегию национального развития, нужно наметить ряд исходных принципиальных позиций, которые бы структурно предопределили концепцию стратегии и арсенал средств ее реализации. Здесь ключевыми моментами выступают: осознание центрального вектора мирового развития; выстраивание соответственно этому вектору внешней политики страны; определение носителя национальных интересов и места корпоративных структур (ФПГ) в этом качестве.

Геоэкономика как центральный вектор мирового развития. Намечая долговременную стратегию России, необходимо по-новому осознать место и роль внешней политики в ее реализации. В свою очередь контуры этой политики определяются на базе реальных процессов реструктуризации мировой системы (ее перестройки), отмеченных в мире в условиях глобализации и региональной интеграции. На мировой арене произошли качественные изменения. Сами геополитические подходы глубоко трансформируются, геополитика получает новейшую окраску. Формируется новый каркас мировой системы и политики, характеризующийся следующими сдвигами.

1. Стирается грань между внутренней и внешней средой деятельности, между внутренней и внешней политикой; при этом стремительно набирает силу экономизация политики, геоэкономическое пространство становится главным.

2. Сформировавшиеся в мире на наиболее перспективных направлениях технологического развития и ресурсного обеспечения подвижные трансграничные воспроизводственные системы вывели военную компоненту на новые рубежи. Вооруженные силы функционально трансформируются, они защищают уже не только суверенитет государств и их национальные границы, но и, в основном, экономические границы (геоэкономические интересы, плацдармы, прерогативы) транснационализированных структур, сохраняя контуры интернационализированных воспроизводственных ядер (циклов). Это в корне меняет подход к военной реформе, составу вооруженных сил и вооружению.

3. В этих условиях роль национальных государств трансформируется, наиболее развитые из них превращаются в транснационализированные "страны-системы". Они уже не могут не считаться с наднациональными тенденциями в экономической, информационной, финансовой, социальной, военной и др. сферах. Они начинают играть роль глобального предпринимателя, делегируют функцию реализации стратегических национальных интересов и устремлений мощным финансово- кредитно-банковским структурам, транснациональным корпорациям, консорциумам, союзам и т.п.

4. Коренным образом меняется внешнеполитическая мотивация: "страна-система" в рамках своих интеранционализированных воспроизводственных ядер формирует мировой доход. Участие в его формировании и распределении является для национальных экономик высшим мотивационным стимулом к экономическому оперированию в мировой хозяйственной системе: дипломатия берет это на вооружение. Прорыв к участию в мировом доходе осуществляется с использованием высоких геоэкономических технологий.

5. Традиционные внешнеэкономические (внешнеторговые) доктрины теряют свою силу. Внешняя торговля уже опосредует не только разделение труда между нациями, государствами (международное разделение труда), но и, в основном, межанклавное разделение труда на стыках блуждающих интернационализированных воспроизводственных ядер и "стран-систем".

Оперирование идет уже не на мировом рынке, а на новом стратегическом пространстве - геоэкономическом атласе мира, включая его национальные части.

Торговые войны уходят в прошлое. На их место заступают геоэкономические войны со своими изощренными и более опасными приемами: без воздействия военного фактора происходят разрушение национальных экономических структур, перекачка в мировой доход национального дохода, структурная деформация и как следствие этого - социальная деформация и т.д. Получает развитие стратегия "непрямых действий".

6. Международные организации и институты, зародившиеся в послевоенное время ради определения геополитических целей, в условиях геоэкономической трансформации мира отработал свой ресурс: на повестке дня - формирование новой системы мировых экономических структур, отражающих геоэкономические реалии, в том числе необходимость создания такого международного института, как геоэкономический трибунал.

7. Сформировавшиеся в геоэкономическом пространстве мощные наднациональные структуры не только значительно ослабили национальныее суверенитеты, но и стали самодостаточными, самоорганизующимися и саморазивающимися системами. Это особенно характерно для кредитно-финансовой сферы. Утратив связь с воспроизводственными циклами, движение мировых финансовых потоков привело к бурному разрастанию трудноуправляемого спекулятивного капитала и деформировало национальные финансовые и кредитные отношения. Финансовый дуализм, то есть распад мировой финансовой системы на реальную и виртуальную, заставляет по-новому взглянуть на многие проблемы: внешнего долга и, в частности, вычленения из него виртуальной составляющей, юридической ничтожности финансовых сделок; статистического учета, геоэкономической контрибуции и др.

Все вышеотмеченное говорит о том, что мир смыкается в геоэкономической парадигме развития, геоэкономика властно диктует свои правила внешнеполитической игры на мировой сцене. Корпоративные структуры как национальные носители глобальных стратегических интересов. Чтобы реализовать геоэкономическую парадигму национального развития необходимо несколько условий.

1. Институционально оформить геоэкономическую модель внешнеэкономических связей. Речь идет о формировании новой организационно-функциональной системы, способной продвинуть превращение России в "страну-систему" с вынесенными вовне транснационализированными воспроизводственными циклами.

2. На первом этапе определить конечное число наиболее подготовленных и мощных российских финансово-промышленных групп (их может быть не более 6-8), которым государство может делегировать реализацию своих геоэкономических целей и интересов. Данные ФПГ получают статус стратегических корпораций, им предоставляются специфические льготные условия, дающие возможность мобильно осуществлять перегруппировку сил, самостоятельно принимать геоэкономические решения оперативного характера, иметь доступ к широкому набору сырьевых, финансовых, людских ресурсов и т.д.

3. Оснастить подобные структуры высокими геоэкономическими технологиями, обеспечивающими оперирование на геоэкономическом пространстве мира с выходом на трансграничные финансовые потоки.

4. Пересмотреть роль военной компоненты с учетом геоэкономических устремлений государств, а именно вплести военную составляющую в структуры стратегических ФПГ. Речь идет о формировании новейшего класса корпоративных структур на базе военного, интеллектуального, финансового и производственного симбиоза.

5. Очертить на геоэкономическом атласе мира зону оперирования российских стратегических корпораций. Для этого разработать электронную версию национального геоэкономического атласа с ясными и четкими контурами российских геоэкономических устремлений, плацдармов, зон влияния и т.д.

6. Концептуально пересмотреть роль энергетических и сырьевых российских корпораций в реализации национальной стратегии развития. Геоэкономический подход требует по-новому определить статус этих корпораций. Дело в том, что любая крупная энергетическая и сырьевая корпорация мирового класса, проводя экспортно-импортные операции, приобщена к формированию мирового дохода. В случае признания ее де-юре мировым сообществом как полноправного участника мировых воспроизводственных циклов участвует не только в формировании мирового дохода, но и в его перераспределении, получая долю мирового дохода не только в форме заемных средств.

Борьба российских корпоративных структур за мировой доход. Как же Россия выстраивает свою внешнюю стратегию? Учитывает ли она в качестве ориентира центральный вектор мирового развития - геоэкономический? Каким образом используется ею стратегическая пауза в условиях геоэкономического передела мира?

Отвечая на эти вопросы следует констатировать следующее.

1. Россия "застряла" на старых геополитических подходах. геополитический "невроз", привязка национальных интересов не к экономическим, а только к административным границам страны, игнорирование мировых реалий привело к тому, что российская внешняя политика практически н держит в поле своего зрения экономическую составляющую мировой политики, отдав ее на откуп устаревшей торгово-посреднической доктрине. И это не преминуло сказаться. Боясь транснационализации своей экономики (в основном по идеологическим соображениям), подменив последовательную фундаментальную проработку перехода к новой геоэкономической доктрине геополитическими играми, заполитизировав этот вопрос (схватка сторонников экономического национализма с приверженцами компрадорских подходов), Россия все далее и далее сходит на обочину мирового развития.

Торговая модель внешнеэкономических связей законсервировала их мизерные результаты (удельный вес России в мировой торговле с начала 90-х годов находится на уровне 1%; при этом доля машин и оборудования в общем объеме нашего экспорта составляет 5.5%. Такой структурно перекошенный товарооборот, при котором 2-3 сырьевые позиции (в основном энергоносители) определяют лицо российского экспорта, приводит к опасному структурному дисбалансу, к структурной деформации российской экономики. Этот перекос придает ей сугубо колониальный характер, с одной стороны, стимулируя металлоемкое и энергоемкое циклопическое машиностроение и консервируя это направление на долгие годы, с другой - оставляя на сырьевом и энергетическом пайке машиностроение, в том числе ВПК.

Тем самым в своей энергетической и сырьевой внешнеэкономической политике Россия допускает серьезный стратегический просчет. Не будучи признанным участником мировых воспроизводственных циклов, она выбрасывает вовне свои ресурсы, поддерживая этим бесперебойность мировых воспроизводственных циклов. В то же время она, не проводя в данной области принципиальных изменений, закрепляет за собой роль огромного сырьевого и энергетического придатка американских, западно-европейских и японских транснационализированных воспроизводственных комплексов.

Для реализации геоэкономической стратегии нам необходим переход от торгово-посреднической к воспроизводственной модели внешнеэкономических связей. Дело в том, что геоэкономическая парадигма требует своего институционального оформления, новых организационно-функциональных и координирующих структур. У нас нет носителей геоэкономических государственных интересов - мощных отечественных транснациональных корпораций и финансовых групп, которым государство могло бы делегировать реализацию национальных геоэкономических устремлений. Нам необходимо научиться оперировать на мировом рынке не только товарной массой, но и хозяйственными структурами, вписывая их в различные воспроизводственные циклы с целью участия в формировании и распределении мирового дохода. Мы в плену торговой модели. Наше регулирование внешнеэкономических связей продолжает держаться на торгово-посреднических организациях, в том числе и в государственном секторе управления этой сферой.

Более того, идет выхолащивание внешнеэкономического (производственно-инвестиционного) характера общения с внешним миром. Проведенные в последние десятилетия реорганизации не принесли ничего нового, по сути восстановив в итоге ситуацию 50-х годов: от "Министерства торговли" ("микояновская" модель) к "Министерству внешней торговли" (времен Н. Патоличева), затем "Министерство внешнеэкономических связей и торговли" и, наконец, - опять "Министерство торговли". О воспроизводственной модели внешнеэкономических связей - основе мировой экономической системы - у нас нет и речи. Да и наш дипломатический корпус не взял на себя реализацию этой задачи. Мировая тенденция "экономизации" внешней политики не затронула Россию.

И это притом, что необходимость "разработки и принятия новой национальной внешнеэкономической доктрины и стратегического арсенала ее реализации, перехода на геоэкономическую (производственно-инвестиционную) модель внешнеэкономических связей" ясно и четко акцентирована в ряде директивных документов ("Послание по национальной безопасности Президента Российской Федерации Федеральному Собранию от 13 июня 1996 г.", с.28; рекомендации состоявшейся в апреле 1999 г. научно-практической конференции Совета федерации "Приоритеты и механизмы экономической политики России в кризисный период", с.199-201, материалы Петербургского экономического форума 16-18 июня 1999 г. и др.).

Российские ФПГ проявляют удивительную инфантильность в борьбе за свой статус носителя стратегических национальных интересов. Имея уже в течение нескольких лет такую мощную поддержку со стороны президентских структур (см. вышеуказанное "Послание"), они ничего не предприняли для ее использования.

С конца 1999 г. у отечественных ФПГ появился еще один шанс, предоставленный новым руководством страны. В программной статье В.Путина ясно подчеркнуто их место в формировании оптимальной структуры российской экономики, способной к включению в мировую хозяйственную систему. Названные инициативы Президента должны придать новый импульс развитию стратегических ФПГ, активизации концептуальных разработок, касающихся как их структуры, так и арсенала их оперирования в мировой геоэкономической системе.

Наука способна ответить на многие, возникающие в связи с этим вопросы, но здесь нужна четкая координация и целый ряд нестандартных шагов. Эти проблемы могут быть решены в сжатые сроки рядом организаций (Центр стратегических разработок при Правительстве РФ, Центр стратегических исследований геоэкономики ВНИИВС Минэкономики РФ и др.). Представляется, что роль координатора и мотора могла бы здесь взять на себя российская ассоциация ФПГ. В новых геоэкономических условиях первоочередной является разработка организационно-управленческой системы внешнеэкономических связей России и базовых критериев при формировании стратегических ФПГ.

Положение можно поправить реализацией давно назревших реформ управления, которые позволили бы, с одной стороны, разгрузить отягощенный управленческими расходами госбюджет, а с другой - создать новейшие геоэкономические структуры (в том числе Государственный геоэкономический комитет), принять федеральную целевую программу "Геоэкономика", сформировать федеральный научно-исследовательский центр по данной проблеме, приступить к составлению геоэкономического атласа мира (его компьютерной версии) и т.д. Назрела острая необходимость в разработке и принятии нового нормативного документа - модельного рамочного закона "О государственной политике в области геоэкономики и геофинансов".

Мы все время говорим о внешнеэкономических связях, но на практике искусственно подменяем их внешней торговлей, закрепив это в законе "О государственном регулировании внешнеторговой деятельности" от 13 октября 1995 г. Тем самым мы способствовали свертыванию внешнеэкономической деятельности и возвращению ее на внешнеторговые рельсы, открывая путь к безудержной структурной деформации национальной экономики, утрате стратегических ориентиров национального развития, подмене долговременной геоэкономической стратегии конъюктурными геополитическими инициативами.