год 2010-й - более 30.000.000 обращений

В правительство внесен проект бюджета страны на следующий год. В Минфине им довольны и называют бюджетом высокой эффективности и умеренных расходов. Однако похоже, что споры о том, как поделить "тришкин кафтан" под названием "российский бюджет-2002", еще только разгораются.

Год будет нелегким. Вот одна цифра об этом и говорит. Для того чтобы полностью заплатить все долги, включая внешние, для того чтобы отфинансировать повышение зарплат, реформы всякие и так далее, - нужно, чтобы цена на нефть на мировом рынке была не ниже 22 долларов за баррель. Сейчас она выше, но запас невелик. Все можно отфинансировать при цене 22. Возникает вопрос, как со стабилизационным фондом, о котором говорил помощник президента Андрей Илларионов. Мне эта идея в принципе нравится, но боюсь, что в 2002 году на крупный стабилизационный фонд может просто не хватить денег. Что вы хотите от правительства - чтобы они загоняли в бюджет цену на нефть в размере 25-27 долларов? Тогда можно вообще до секвестра добраться.

Январского позорища, когда в спешном порядке переверстывали бюджет, не будет, точно. Потому что в бюджет-2002 заложены выплаты всего долга по графику, который был согласован раньше. То есть разговоров "у нас в бюджете не хватит денег на оплату долгов" не будет, это исключено.

Илларионов предлагал ограничиться ценой на нефть в 12 долларов, но если рассчитать бюджет с ценой в 12 долларов за баррель, то экономика остановится. Поэтому надо делать примерно так, как сделал Белый дом, - закладывать максимум возможного - 22. Все очень просто. Стабилизационный фонд нужен, но если в отдельно взятом 2002 году на него не хватает денег, то он должен появиться чуть позже. Может быть, в 2001 году что-то останется. Министр финансов обещает, что накопит миллиард долларов для этого фонда и не придется двигать параметры бюджета-2002. Видимо, сменилась аппаратная мода. Когда мне приходилось быть сначала помощником президента, потом министром финансов, то есть быть в ролях и Кудрина и Илларионова одновременно, то мы, конечно, отчаянно спорили, но мы никогда не делали этого публично. Сейчас, видимо, сменилась мода, и мы это видим и слышим.