год 2010-й - более 30.000.000 обращений

Георгий Петрович, в России ведется широкая дискуссия о путях реформы электроэнергетики и реструктуризации РАО ЕЭС. Как структурирована отрасль в других странах мира, нет ли возможности применить в России уже опробованную модель, не изобретая «велосипед»?

Универсальных рецептов, к сожалению, нет. Дерегулирование энергетики – задача, которая стоит перед многими странами. Пример Калифорнийского энергетического кризиса показывает, что даже в наиболее развитых частях мира эта проблема еще не решена.

В Великобритании реформа началась в 1990 г. и пересматривалась в конце 1990-х гг. Ее результаты, как успехи, так и проблемы, всегда были в центре внимания и критики. Участники энергетического рынка – генерации, дистрибьюторы - были организационно разделены и приватизированы. Приватизированы были и атомная энергетика (British Energy), и Национальная сетевая компания (National Grid Сompany) – системный оператор, в котором распределительные компании с 1994 г. не могут иметь долей, и который действует независимо, хотя и в рамках государственного регулирования.

Был создан энергетический пул Англии и Уэльса – рынок, или биржа, которая вначале была достаточно искусственным и как бы «навязанным» рынком. Все крупные и средние производители и потребители должны были вступить в пул, хотя превалирующая доля оборота осуществлялась вне пула на двусторонней основе. Но с помощью пула определялась биржевая котировка (так называемый «системный маржинальный тариф», соответствующий наивысшей цене предложения, покрывающего последнюю заявку спроса – по получасовым промежуткам завтрашнего дня). Интересно, что Национальная сетевая компания играла роль оператора рынка – собирая заявки и устанавливая котировки. В других странах системный оператор, как правило, организационно отделен от рынка. Впоследствии, английский пул стал более сложным, с выделением более срочного (на пять часов) и фьючерсного рынков, с большим использованием финансовых инструментов.

Примером организации биржи или пула являются страны Северной Европы. Так называемый Nordic Pool также подразделен на срочный и фьючерсный рынки. Этот пул возник в Норвегии как ассоциация производителей гидроэлектроэнергии, позже к ней присоединилась Швеция, а в последние годы – Финляндия, Дания и некоторые компании Великобритании.

В Германии, на энергетическом рынке доминируют несколько довольно крупных межрегиональных групп, контролирующих генерирующие активы, а также частично сетевые и распределительные компании в разных частях страны, создавая довольно запутанную систему кросс-холдингов, в которых крупную долю часто имеют Земли и муниципалитеты. Есть и много мелких независимых компаний, в основном на уровне транспортировки энергии и распределения.

Во Франции, напротив, сохраняется вертикально-интегрированная государственная монополия EdF, контролирующей большую часть отрасли. Несмотря на монополию, EdF довольно активна в других странах Европы – ей принадлежит региональная распределительная компания в Лондоне, а недавно она попыталась приобрести блокирующий пакет второго по величине производителя электроэнергии в Италии – Montedison. Как в Англии, так и в Италии, приход крупной госкомпании из соседней страны вызвал бурное неприятие. В Италии крупнейшая энергетическая компания ENEL на 65% принадлежит государству.

Каким образом интеграция Европы затрагивает формирующуюся структуру отрасли и процесс либерализации? Как будет выглядеть единый энергетический рынок Европы?

Как я уже сказал, ситуация в разных странах Европы сильно различается. Франция, Италия, Бельгия – на одной стороне. Большая часть электроэнергии в этих странах распределяется по регулируемым ценам. На другой стороне – Великобритания, Германия, Нидерланды, страны Северной Европы, где до 100% энергии продается на рынке. Директива ЕС 1999 г. требует, чтобы 25% энергии реализовывалось на свободном рынке сразу, а к 2003 г. – не менее 33%.

Принятию этой директивы предшествовало не одно десятилетие нелегких переговоров. И в дальнейшем интеграция не будет идти легко. Но уже сейчас ясны преимущества единого рынка – и в плане экономии, и в плане привлечения инвестиций. В настоящее время 11% производимой энергии в ЕС поставляется в другие страны сообщества, что позволяет экономить 4% совокупных издержек. Страны с большей степенью дерегулирования и приватизированными компаниями привлекли в отрасль инвестиции транснациональных корпораций и энергетических компаний из США.

А как там обстоят дела? В последнее время электроэнергетика США в основном знаменита по кризису в Калифорнии.

Подобные кризисы случались в последнее время неоднократно, хотя и не в таких масштабах – в Великобритании в 1994 г., в той же Калифорнии и на Среднем Западе в 1998 г. В США крайне запутанная картина в области дерегулирования и приватизации энергетики. В каждом штате действуют свои законы в этом отношении и разрабатываются свои программы реформ.

Наряду с крупными вертикально-интегрированными компаниями, там действуют несколько сотен трейдеров-перекупщиков, десятки региональных распределительных сетей. Пример кризиса в Калифорнии свидетельствует о том, как опасно сочетать свободный сектор рынка с регулируемыми элементами: распределительные сети просто не смогли выполнять долгосрочные обязательства по фиксированным ценам в период резкого взлета дерегулированных оптовых цен в период краткосрочного дефицита. Уже несколько месяцев последствия этого, в общем-то, не такого уж серьезного рыночного дисбаланса, дают о себе знать.

Несмотря на эти проблемы, либерализация и дерегулирование энергетического сектора остаются основными тенденциями в мировом масштабе. Означает ли это, что структура рынка будет продолжать дробиться, государственные монополии, такие как РАО ЕЭС России, будут разделяться и приватизироваться по частям?

Это верно на стадии приватизации. В дальнейшем, напротив, действуют довольно сильные тенденции консолидации. Отчасти они приходят извне – смежный газовый рынок тоже активно реформируется, и уже сложившиеся газовые компании приходят и на рынок электроэнергетики – примером этого могут быть Enron, British Gas, AES, Duke Energy и т.д. Нефтяные гиганты – ExxonMobil, BP, Shell также активно развивают энергетическое направления, как и нефтегазохимические гиганты, например BASF / Wintershall.

Сами энергетические компании также проявляют тягу к укрупнению, о чем свидетельствует, например, слияние двух крупнейших производителей Испании, вместе производивших 80% электроэнергии, в результате чего возникла новая компания Endesa Iberdrola.

Какие выводы можно сделать для реформ электроэнергетики России?

Механически перенимать опыт других стран вряд ли разумно, тем более что опыт этот насчитывает не больше 10 лет. На один из основных вопросов российской реформы – следует ли выделять все сети в единую сетевую компанию, или допустить создание вертикально-интегрированных компаний, включающих генерацию, региональные сети и распределение – прямого ответа нет. Есть примеры и одного типа реформ, и другого. Самым важным вопросом является отделение экономики от политики, какие бы формы не принимала реструктуризация.

Россия, в отличие от стран Европы, относится к числу стран с ограниченными инвестиционными возможностями, особенно в государственном секторе. Есть оценки, что в ближайшее время закончится амортизационный период у четверти блоков российских генерирующих мощностей, а к 2010 г. полностью выработает свой ресурс 80 ГВт на тепловых и 8 ГВт на атомных станциях. Сейчас ежегодно вводится в строй 2-3 ГВт новых мощностей при восстановительной потребности в 6-8 ГВт. Нужно будет поднимать средства и для развития сетевого хозяйства.

Для нашей страны разумнее было бы искать формы, наиболее привлекательные для инвесторов – причем вовсе не обязательно только иностранных. Некоторые отечественные нефтяные компании уже заявили об интересе к энергетическому сектору. Причем этот интерес объективен – в добыче растет составляющая газа, а доступ к трубопроводам Газпрома для нефтяных компаний пока закрыт. Имеющийся газ можно использовать для получения энергии. Но кто будет инвестировать в развитие сетей, если они войдут в новую госмонополию?

Тенденции вертикальной интеграции в мировой экономике, и в энергетике в целом, также имеют объективный экономический смысл. Только представляется ошибочным и опасным допустить создание региональных вертикально-интегрированных компаний. Тогда будет особенно тяжело отделить экономические мотивы от политических и популистских. Как предостережение, можно привести следующий пример. Речь пойдет о стране, которая по мнению экспертов, успешно реформирует экономику.

«…Электрические палаты штатов (SEB) покупают, производят и распределяют энергию среди различных потребителей, некоторым из которых, например фермерам, она достается почти даром (политики покупают популярность). Другие воруют ее, что SEB записывают в счет «потерей транспортировки и распределения», составляющих 30-40%. SEB покрывают часть потерь за счет завышения тарифов промышленным и коммерческим пользователям, а также за счет скрытых субсидий и неплатежей независимым производителям энергии….Поскольку средств для инвестиций нет, дефицит электроэнергии в стране в пиковые часы оценивается в 13%. …Громкие попытки привлечь международных инвесторов провалились: Из 8 мега-проектов, объявленных в 1993 г., 3 так и не смогли найти инвесторов, в 3 случаях иностранные инвесторы, столкнувшись с неспособностью SEB платить за энергию и другими препятствиями, покинули проекты.

Единственный проект, представляющий самую крупную в стране по размером разовую иностранную инвестицию (Enron), осуществленную под гарантии правительства, уже производит электричество. Но ее единственный покупатель - SEB штата Махараштра – не в состоянии оплачивать счета, и инвестор грозится выйти из проекта» (The Economist, June 2nd 2001). Картина до боли знакомая (за исключением историй с инвесторами), хотя речь идет об Индии. Но и там уже предполагается разделение SEB на генерации, региональные сети и распределительные компании, с приватизацией последних. В Бразилии приватизированные энергетические мощности были распроданы крупным международным компаниям.