год 2010-й - более 30.000.000 обращений

(Итоги десятилетия)

Интеграция России в мировую экономику - одна из главных целей новой России, декларированных при принятии акта о суверенитете в 1990 году. Многие в то время искренне верили, что, покончив с КПСС и централизованным планированием, расставшись с союзными республиками, россияне через три-четыре года будут жить так же, как западные европейцы.

Однако итоги экономического развития 90-х показали утопичность этих ожиданий. Стартовые условия интеграции России в мировое хозяйство объективно ухудшились по сравнению с СССР. Географически она оказалась удалена от своего основного партнера - Западной Европы. Были утрачены главные торговые порты на Балтике и Черном море. А на суше Россия граничит теперь в "дальнем зарубежье" только с Финляндией, Норвегией, Польшей (через Калининградскую область), Монголией, Китаем и Северной Кореей. Новая таможенная граница должным образом не обустроена до сих пор. Транзитные пути основных экспортных ресурсов теперь находятся в "ближнем зарубежье". Развитая внешнеторговая инфраструктура осталась лишь на малонаселенном Дальнем Востоке. К тому же России досталась основная часть союзного ВПК, в принципе не приспособленного к работе в рыночных условиях.

Резкое открытие экономики и поспешный уход государства из внешнеэкономической сферы, где оно прежде было непосредственным и монопольным участником, породили немало острых проблем. Либерализация сопровождалась ухудшением структуры внешней торговли, обострением проблемы внешнего долга и криминализацией всей этой сферы, что создало вокруг российского бизнеса атмосферу недоверия и подозрительности.

В статье я рассматриваю последствия открытия экономики, современные позиции России на мировых рынках, а также варианты будущей стратегии вхождения в глобальную экономику.

Внешнеэкономические реформы накануне распада СССР

В советское время интеграция в мировую экономику официально не считалась стратегической целью развития страны Однако практические шаги в этом направлении начали делать еще до начала перестройки. Для многих экономистов необходимость реформ стала очевидной уже на рубеже 60-х и 70-х, когда возможности роста за счет централизованной мобилизации капитальных и трудовых ресурсов были исчерпаны. Однако реформы тех лет были крайне поверхностными; их блокировали идеологические барьеры. К тому же резкое повышение мировых цен на нефть в 1973-1974 и 1979-1980 годах, а также свалившиеся в результате этого с небес нефтедоллары, в основном проеденные или потраченные на модернизацию ВПК, позволяли обойтись без кардинальных изменений.

В соответствии с советской экономической теорией на международной арене сосуществовали мировое капиталистическое и мировое социалистическое хозяйства. Растущие связи с внешним рынком, кредитные сделки, научно-техническое сотрудничество, компенсационные проекты и т. д. по-прежнему базировались на государственной монополии внешней торговли и валютной монополии. Чтобы как-то выстоять в экономическом соревновании с Западом, был создан своеобразный механизм, имитировавший в системе централизованного планирования мировые тенденции и научно-технический прогресс. К примеру, была разработана и периодически обновлялась Комплексная программа научно-технического прогресса. Однако большинство заложенных в нее идей, по тому времени весьма содержательных, так и не было реализовано.

Перестройка началась с лозунговых кампаний типа "контроль за качеством", "высвобождение инициативы человека", "ускорение" и т. п. Все они не дали полезного эффекта, а антиалкогольная кампания нанесла удар по государственному бюджету и подстегнула накопление криминального капитала. Экономическая ситуация продолжала лавинообразно ухудшаться и во второй половине 80-х. Заметно снизились темпы экономического роста, вырос бюджетный дефицит, денежная масса увеличивалась быстрее товарной. Падение мировых цен на нефть в 1986 году вызвало дополнительные трудности: сократились валютные доходы, правительство ограничило импорт, что все сильнее обедняло потребительский рынок.

>Жизнь вынуждала переходить к более радикальному реформированию экономического механизма и системы централизованного планирования. Ключевым звеном преобразований стал Закон "О государственном предприятии (объединении)", давший некоторую свободу самостоятельной хозяйственной деятельности (прямые договоры, автономия при распределении собственных средств, выплате заработной платы и премиальных). Однако при этом были допущены серьезные ошибки[2]. Предприятиям предоставили больше свободы, но цены остались искаженными и зарегулированными. Автономность предприятий сильно ограничивала система государственных заказов. Прежнюю роль при распределении основной части ресурсов играл Госснаб. Противоречивой была и политика оплаты труда. С одной стороны, периодически пытались обложить налогом "чрезмерные" заработки, с другой - широко применяли различные исключения, делавшие такие попытки непоследовательными и стимулировавшие использование "черного" и "серого нала".

В 1988-м появились первые акционерные банки, а за ними и двухъярусная банковская система. Однако Госбанк независимым не стал. При отсутствии необходимых инструментов макроэкономического регулирования и каких бы то ни было ограничений рыночных механизмов административный контроль за движением финансовых средств ослаб. Все это создавало базу для теневой экономики, коррупции, совладать с которыми пока так и не удалось.

В середине 1986 года начался постепенный демонтаж государственной монополии внешней торговли. Право на внешнеэкономическую деятельность было сначала предоставлено всесоюзным объединениям, 21 министерству, союзным республикам, а затем и крупным предприятиям. К 1989-му формальное право совершать экспортно-импортные операции получили все предприятия, объединения, производственные кооперативы и другие организации, включая консорциумы, торговые дома и пр. Принципиальным шагом по либерализации внешнеэкономических связей стало разрешение создавать на территории СССР предприятия со 100-процентным иностранным капиталом.

Была произведена корректировка жесткой централизованной валютной инфраструктуры. Предприятия получили право формировать собственные валютные фонды за счет отчислений от экспорта, государство ввело дифференцированные валютные коэффициенты, организовало валютные аукционы. Однако эта чрезмерно сложная система[3] слабо стимулировала экспорт. Прорывом во внешнеэкономической политике стало заявление правительства о том, что оно стремится к конвертируемости рубля.

В конце 80-х годов руководители внешнеэкономического блока правительства видели в обратимости национальной валюты не активный инструмент включения страны в международное разделение труда, а лишь итог полномасштабного выполнения рублем его денежных функций внутри страны: оздоровления финансов, реформы ценообразования, создания базы промышленного экспорта, стабилизации платежного баланса и устранения чрезмерной задолженности. Поэтому считалось, что полномасштабная конвертируемость могла быть достигнута к концу 90-х. Как видим, этого не произошло и поныне.

Подготовка к частичной конвертируемости началась с девальвации рубля: 1 ноября 1990 года был введен новый коммерческий курс - приблизительно в три раза ниже официального. Коммерческий курс применялся к большинству операций по текущим счетам, тогда как специальный курс (в десять раз ниже официального) по-прежнему действовал для туристов.

Либерализация внешнеэкономических связей и валютных операций стала одним из основных факторов обострения отношений между союзными республиками во главе с РСФСР, с одной стороны, и союзным Центром - с другой. С парадом суверенитетов и развернувшейся погоней за иностранной валютой возник вопрос о разделении валютных резервов. Уже в 1990-м между Союзом и республиками возникли и споры относительно ответственности за погашение задолженности, в том числе будущей. Указом президента СССР был создан совместный союзно-республиканский фонд для распоряжения основной массой валюты, сдаваемой экспортерами. Предусматривалось, что в будущем союзные республики смогут брать займы за границей самостоятельно, но и обязаны нести ответственность за погашение задолженности. Указ с самого начала был нежизнеспособным, поскольку не содержал гарантий соблюдения республиками финансовой дисциплины. Здесь проявилось отсутствие у Михаила Горбачева политической воли или возможности сохранить единую внешнеэкономическую территорию без монополии внешней торговли. В итоге финансовая неразбериха усиливалась. Прежде СССР всегда скрупулезно выполнял свои внешние платежные обязательства, и его кредитный рейтинг был довольно высок. С конца 1989 года внешнеторговые объединения стали все чаще задерживать платежи по импортным поставкам. Внешэкономбанк с громадным трудом удерживал контроль за ситуацией, постоянно перезанимал средства на международных денежных рынках - на неделю, а то и на день.

В середине 1990-го СССР оказался на грани объявления себя международным банкротом. Проблема заключалась не в размере задолженности. По международным меркам ее абсолютная величина (на конец 1989 года 56,7 млрд долларов, включая краткосрочную задолженность) и отношение к ВВП не были чрезмерными. Критическая ситуация сложилась с выплатами по внешнему долгу. В 1990-м СССР должен был уплатить внешним кредиторам 32,2 млрд долларов, в 1991-м - 20,7 млрд (70 проц. от всех экспортных поступлений в СКВ), тогда как в 1986-1989 годах ежегодные выплаты колебались в пределах 8-9 миллиардов. Объявление банкротства удалось предотвратить лишь с помощью чрезвычайных мер (продажа золота, получение кредитов от Саудовской Аравии, Южной Кореи и других стран).

Основные этапы и направления интеграции

Финансовый хаос, в условиях которого руководство новой России пришло к власти, а также инерция централизованной экономики вынуждали правительство, взявшее курс на ускоренное открытие экономики[4], прибегать к административным ограничениям. Непрерывно возникали "горящие" проблемы, мешавшие слабому, "рыхлому" государству отстаивать национальные интересы на международных рынках. Идеологическая ангажированность реформаторов также была причиной того, что в политике интегрирования они допустили немало просчетов, труднообъяснимых с позиций здравого смысла. Их главную ошибку я вижу в том, что либерализация внешнеэкономической сферы приняла форму предоставления льгот ограниченному числу финансовых групп, особенно после прихода в правительство хозяйственной номенклатуры.

Как ни странно, но многие промахи реформаторов уходили корнями в советскую мифологию, в масштабные утопические прожекты (построение коммунизма к 1980-му, продовольственная программа и т. п.). Вера советского, а затем российского общества в глобальные проекты переустройства жизни, недооценка кропотливого труда сказались и на действиях реформаторов.

С точки зрения особенностей вхождения в мировое хозяйство 90-е годы можно разбить на три периода. Первый: радикальное открытие российской экономики правительством Егора Гайдара. В 1992-м были сделаны реальные, последовательные шаги по либерализации внешнеэкономических связей: достигнута внутренняя обратимость рубля на основе установления единого курса и либерализации (правда, не полной) внутренних цен. Акцию эту провели поспешно - во многом из-за сложившейся ситуации. Либерализовать цены было необходимо, чтобы защитить российский рынок от других республик, беззастенчиво пользовавшихся кредитной эмиссией безналичных рублей для оплаты российских товаров. Оставаясь в безналичной рублевой зоне, многие республики ввели собственные денежные знаки (купоны). При отсутствии таможенной границы внутренняя конвертируемость российского рубля создала своего рода барьер на пути дармовой откачки ресурсов из страны. Первый этап завершился быстро, поскольку излишне радикальные действия гайдаровской команды вошли в противоречие с интересами ближайшего окружения Бориса Ельцина.

Второй период продолжался от отставки кабинета Гайдара до августовского дефолта 1998 года. К рычагам экономического управления пришла бывшая хозяйственная номенклатура. За это время крупные западные промышленные инвесторы пересмотрели свои относительно благоприятные оценки перспектив делового сотрудничества с Россией. Крупный отечественный внешнеэкономический бизнес все больше прибирали к рукам дельцы с подмоченной репутацией, разного рода международные комбинаторы. Среди них - голландский предприниматель Йоханн Дойс, подписавший с Виктором Черномырдиным соглашение о Каспийском трубопроводном консорциуме[5], американец Марк Рич (Билл Клинтон амнистировал его только в начале 2001-го), через которого в начале 90-х годов шла немалая доля российского нефтяного экспорта, алюминиевые короли братья Черные и др. Августовский дефолт - естественное завершение развития, отмеченного невиданными льготами нефтяникам и газовщикам, покупкой предприятий по дешевке через залоговые аукционы, толлингом в цветной металлургии, демпингом предприятий черной металлургии, неизвестно куда сгинувшими миллиардами из кредитов МВФ и т. д.

Третий период (с августа 1998-го до отставки Ельцина) делится, в свою очередь, на два отрезка: 1) выход из кризиса усилиями кабинета Евгения Примакова и нового руководства Центробанка во главе с Виктором Геращенко и 2) движение по инерции за счет девальвированного рубля и растущих цен на нефть.

Резко открывая отечественную экономику, российские власти не имели продуманной стратегии интеграции в мировые рынки. С этой точки зрения показательна чехарда с организацией управления внешнеэкономическими связями. Сначала его вверили созданному для этого комитету МИДа, чуть позже - восстановленному Министерству внешних экономических связей и, наконец, Министерству торговли, одновременно ведавшему и внутренней торговлей. Иностранные инвестиции долго пытались регулировать в отрыве от внешней торговли. (Четкая структура не создана и по сей день: за внешнеэкономические связи теперь отвечает Министерство экономического развития и торговли.) Постоянные реорганизации и приватизация всесоюзных внешнеторговых объединений разрушили аппарат Министерства внешней торговли СССР, где работали высококвалифицированные специалисты. Многие функции этого министерства, полезные при регулировании рыночной экономики (мониторинг внешнеторговых цен), новая власть упразднила сразу же.

В условиях, когда в российской экономике отсутствовала конкуренция, а цены на базовые товары были во много раз ниже мировых, ускоренная либерализация внешнеэкономических связей вынуждала правительство (даже гайдаровское) постоянно вводить для одних отраслей и предприятий какие-то административные ограничения, а для других - льготы. С назначением главой правительства Черномырдина и приходом к власти хозяйственной номенклатуры влияние мощных лобби - нефтегазового, алюминиевого, банковского или силового - на принятие внешнеэкономических решений усилилось.

Однако при всей непоследовательности и противоречивости внешнеэкономических решений (см. приложение) наблюдались и положительные тенденции. На смену хаотичным административным мерам начала 90-х постепенно приходят рыночные. Тем не менее управляемость внешнеэкономическими связями нельзя считать удовлетворительной. Импортный тариф по-прежнему во многом носит фискальный характер. Экспортные пошлины вводятся не только на энергоносители и другие невозобновляемые ресурсы, но и на сельскохозяйственную продукцию, что сдерживает ее производство. Льготы, как и раньше, предоставляются главным образом газовщикам и нефтяникам. "Газпром", например, освободили от уплаты НДС при строительстве газопровода "Голубой поток", так что в результате население страны не только не получает "навар" от экспорта газа, но и вынуждено его дотировать. Нефтяникам в 2000 году уменьшили норму обязательной продажи экспортной выручки и разрешили под предлогом оплаты полученных ранее кредитов оставлять часть валюты за рубежом, хотя, как известно, кредитные схемы широко применяются для ухода от налогов. В начале 2001-го экспортная пошлина на нефть была снижена более чем вдвое - хотя мировые цены на нефть и рентабельность ее экспорта весьма высоки.

Но аппетиты крупных сырьевых экспортеров, видимо, не знают границ. В начале 2001 года они в союзе с некоторыми банками развернули агрессивную лоббистскую кампанию по "либерализации валютного рынка". Ее цель - снижение или отмена нормы обязательной продажи экспортерами валютной выручки, а также либерализация движения капиталов. Принятие такого рода предложений ничего хорошего не даст. Российская экономика в целом не заинтересована в ослаблении контроля за валютным рынком. В условиях, когда 51 крупнейшая сырьевая корпорация и "Росвооружение" дают половину всех экспортных поступлений, либерализация приведет к ряду отрицательных последствий. Увеличатся амплитуда колебаний курса рубля и, следовательно, масштаб валютных спекуляций, возрастет спекулятивное давление на рубль, что отрицательно скажется на жизненном уровне и внутреннем спросе. Но самое главное - ухудшатся условия интеграции в мировое хозяйство, еще более усилятся сырьевая ориентация экспорта и анклавный характер развития российской экономики. Ухудшатся возможности импорта технологий и материалов для отраслей, работающих на внутренний рынок, в том числе для предприятий легкой и пищевой промышленности. Сохранится долларизация экономики, а о внедрении рубля во внешнеэкономические расчеты придется надолго забыть.

Может быть, кому-то это покажется странным, но первый этап либерализации валютного рынка требует 100-процентной продажи экспортерами их валютной выручки. Это обеспечит равный доступ к валюте как экспортеров, так и предприятий, работающих на внутренний рынок. На микроуровне будут созданы возможности для более рыночной мотивации выбора между экспортом и продажами на внутренний рынок, между импортом и поставками отечественных производителей. Улучшатся условия для валютного контроля и поддержания относительно стабильного курса рубля. Поэтому с точки зрения долговременной политики интеграции в мировое хозяйство снижать норму обязательной продажи валюты бессмысленно. Я уже не говорю о возможном снижении мировых цен на нефть, обязательствах по выплате долгов и других конъюнктурных моментах.

Вместе с тем некоторые валютные операции давно следовало бы либерализовать. Например, в современных условиях невозможно осуществлять экспорт машино-технической продукции без системы кредитования. Участие в международных тендерах требует авансового перевода средств за рубеж, чего по ныне действующим правилам делать нельзя. Наконец, инвестиции крупных российских компаний за рубежом нередко представляют собой необходимое условие для продвижения отечественной продукции на мировые рынки или для поставок необходимого сырья в Россию на выгодных условиях. Чтобы такие операции были равнодоступны всем предприятиям, нужна 100-процентная продажа экспортной выручки.

Разумно было бы либерализовать и валютные операции для физических лиц. Лучше разрешить им держать деньги в иностранных банках, чем под подушкой. Однако эту возможность нужно дать не только избранным, а всем. В стране должны функционировать отделения надежных иностранных банков, готовые широко обслуживать население. Пойдут ли они на это, неясно. Необходима договоренность с ними, которая включала бы такие вопросы, как помощь при выплате наших долгов, содействие инвестициям и т. д.

Зависимость от мировых рынков

Усиление зависимости от внешних факторов при интеграции в мировое хозяйство - тенденция абсолютно закономерная для любой страны. В случае с Россией гипертрофия этой зависимости вызвана прежде всего двумя обстоятельствами:

• кризисным состоянием российской экономики;
• ошибками во внешнеэкономической политике, разрушением (с подачи новой экономической и политической элит) формальных регуляторов экономики.

В целом за 90-е годы значение России как субъекта мирохозяйственных связей заметно упало. Несмотря на благоприятную рыночную конъюнктуру, в 2000-м доля России в мировом товарном экспорте не превышала полутора процентов. В динамично развивающейся международной торговле услугами наша страна участвует чисто символически. Ее доля в прямых иностранных инвестициях в годы реформ не превышала двух процентов. На фоне сокращения производства и потребления отечественной продукции экспортная сфера превратилась в крупнейший сектор экономики, за счет которого держались на плаву другие отрасли. Через экспорт реализуется более четверти национального ВВП. В СССР этот показатель не превышал 10 процентов. За рубеж вывозится от 20 до 80 проц. отечественного производства сырьевых товаров и полуфабрикатов. Удельный вес машин и оборудования в структуре экспорта не превышает 10 проц. (в основном в страны СНГ), а в общем объеме мирового экспорта машино-технической продукции составляет всего 0,3 процента. За вычетом военной техники, а также поставок оборудования в государства СНГ объем экспортных поставок российской машино-технической продукции, реально конкурентоспособной на мировых рынках, оценивается в 0,1 проц. от суммарного мирового экспорта соответствующих видов оборудования[6]. Хотя Россия и занимает на мировом рынке вооружений второе место, вклад экспортных поставок военной техники в общие валютные поступления страны не так велик, как представляется: всего 2,5 проц. в 2000 году.

Зависимость российской экономики от внешних рынков усилилась прежде всего в таких областях, как экспорт нефти и газа, импорт продовольствия, внешние заимствования и привлечение предпринимательского капитала. Но это, естественно, не улица с односторонним движением. Увеличение поставок энергоносителей создало зависимость ряда европейских стран от поставок российского газа. Расширение импорта продовольствия усилило заинтересованность Запада в стабильности таких поставок. США отстаивали поставки "ножек Буша" в Россию на высшем уровне. На Россию приходится 40 проц. экспорта говядины и 30 проц. экспорта свинины из стран ЕС. От наших закупок во многом зависит благополучие западно-европейских производителей мяса. Иностранные инвесторы должны считаться с курсом рубля и стоимостью акций российских компаний, что наглядно проявилось во время августовского кризиса 1998 года. Кредиторы России в какой-то мере тоже зависимы от ее политики и вовсе не заинтересованы в нашем дефолте - особенно западные банки. Дефолт по их кредитам серьезно ухудшил бы их балансы.

Однако эта взаимозависимость асимметрична. Мы зависим от мировой экономики гораздо сильнее, чем она от нас. У западных банков и предпринимателей шире возможность застраховаться от рисков, связанных с их деятельностью в России. Например, крупные западные инвесторы смогли перед августовским кризисом уйти с рынка ГКО без больших потерь, так как использовали средства из кредита МВФ, полученные Россией в июле 1998-го. При этом они, естественно, сохранили громадные проценты, которые получали прежде (до 100-150 проц. годовых в валюте). Застраховаться от рисков по прямым инвестициям в России труднее. Поэтому иностранные инвесторы проявляют сдержанность и крайнюю осторожность.

Экспорт минерального сырья и энергоносителей

Россия заняла прочные позиции в вывозе продукции экологически вредных, капиталоемких отраслей. Она занимает первое место по экспорту никеля и природного газа (половина мирового рынка), третье или четвертое - по нефти, нефтепродуктам, электроэнергии, железной руде, алюминию, прокату черных металлов. Мы выступаем на мировых рынках крупным поставщиком меди, необработанных алмазов, минеральных удобрений и целлюлозы.

Однако основные валютные поступления (свыше половины) дает экспорт нефти, нефтепродуктов и газа. Экспортные квоты (отношение экспорта к производству) по энергосырью достигли критических величин, особенно учитывая почти полную изношенность основных фондов в нефтедобыче и нефтепереработке, необходимость замены или ремонта значительной части трубопроводов. В июле 2000 года, когда на мировых рынках энергоносителей царила высочайшая конъюнктура, Россия экспортировала почти половину добываемой нефти и почти весь (!) мазут. В итоге осенью и зимой без топлива оказались многие регионы: Приморье, Европейский Север России и др.

Интеграция через поставки энергосырья в принципе невыгодна России (даже при высоких ценах на нефть), ибо условия добычи неблагоприятны, а транспортная составляющая в издержках высока. Да и большинство населения страны живет не там, где находятся запасы нефти и газа, а потому не может существовать за счет ренты. К тому же энергосырьевой экспорт - основной канал нелегальной утечки капиталов. Эта угроза ощущалась уже в конце 80-х[7].

Импорт продовольствия

После либерализации внешней торговли основное место в структуре импорта заняли потребительские товары (в основном продовольствие, сырье для его производства, бытовая техника), а также средства связи и вычислительная техника. В 1992 году быстрое насыщение потребительского рынка привозными товарами было оправданным. Импорт средств связи и компьютеров улучшил техническую базу образования и науки. Однако невнимание к отечественному производству, в том числе к производству продовольствия и промышленных потребительских товаров, оказалось серьезной ошибкой реформаторов. За первые пять лет реформ доля импорта в обеспечении розничного товарооборота удвоилась, превысив 50-процентную отметку[8]. В последующие три года доля импорта стабилизировалась. В первой половине 1998-го импортная зависимость составляла: по мясу - 68 проц., подсолнечному маслу - 31 проц. и т. д. После августа 1998 года этот показатель сократился до одной трети. С 2000-го же рост доли ввоза во внутреннем потреблении возобновился. Удельный вес импортного продовольствия на внутреннем рынке превышает международно-признанный уровень, необходимый для поддержания экономической безопасности страны.

Внешние заимствования

В 90-е годы Россия в целом больше экспортировала товаров и услуг, чем импортировала. Однако зависимость от внешних кредитов возрастала. Помимо федерального Центра к внешним кредитам стали самостоятельно прибегать отдельные регионы: Москва, Татарстан, Санкт-Петербург и некоторые другие. Они не только реализовывали за рубежом долговые обязательства типа еврооблигаций, но и проводили масштабные операции по продаже внутренних обязательств (ГКО-ОФЗ) в самой России. Исчезая в "черных дырах" бюджета, приток капитала в виде заемных средств не создавал базу для их возврата. При этом возникла асимметрия между государством и частным реальным сектором в привлечении заемных средств и зарабатывании валюты. Главным заемщиком было государство, а владельцем основных валютных доходов - частный сектор. Государство, резко снизив свою роль в распределении финансовых потоков в стране, не могло использовать бульшую часть доходов для оплаты своих обязательств. Показательна в этом отношении ситуация начала 2001-го, когда правительство не смогло найти 3,5 млрд долларов в счет погашения долгов Парижскому клубу, хотя актив торгового баланса предшествующего года составил свыше 60 млрд долларов.

В целом, по данным официальной статистики, чистые валютные затраты за 1992-1999 годы составили 293 млрд долларов. Из них чуть более 41 проц. было профинансировано за счет собственных источников, остальное - за счет зарубежных, в основном заемных. То есть в дополнение к долгу СССР Россия брала новые кредиты, перекладывая бремя их погашения на плечи будущих поколений. Одновременно, по официальным данным, суммарная утечка капиталов из России (включая покупку наличной валюты) составила 182 млрд долларов, что больше всех валютных средств, поступивших из-за рубежа (174 млрд долларов)[9].

Импорт инвестиционных ресурсов

Общепризнано, что основной канал вхождения в мировую экономическую систему - создание условий для притока в страну иностранного предпринимательского капитала, несущего с собой помимо финансовых ресурсов современные технологии и менеджмент. Мировой рынок инвестиционных капиталов (прямые, портфельные инвестиции, кредиты на закупку оборудования, финансирование проектов) оценивается в 1,3-1,5 трлн долларов в год. За эти ресурсы жестко конкурируют между собой государства-реципиенты.

До революции, как известно, иностранный капитал играл важную роль в модернизации российской экономики и в обеспечении высоких темпов ее роста. Он не только контролировал часть добывающей промышленности и металлургии (почти 90 проц. добычи платины, около 80 проц. добычи руд черных металлов, нефти и угля, 70 проц. выплавки чугуна), но и ощутимо присутствовал в химической и электротехнической промышленности, в электроэнергетике и железнодорожном строительстве[10]. Таких проблем, как утечка капитала или спекулятивное давление на рубль, с иностранными предпринимателями не возникало, заработанную прибыль они реинвестировали в стране.

Современная Россия остро нуждается в инвестиционных ресурсах, потребность в них исчисляется многими сотнями миллиардов долларов. Однако приток прямых вложений составляет пока лишь небольшую величину по сравнению с нелегальной утечкой капиталов. Ограниченность прямых иностранных инвестиций - показатель неудовлетворительного включения нашей страны в мировое хозяйство.

По объему прямых зарубежных вложений в экономику Россия находится в третьем десятке государств мира - среди стран "с развивающимися рынками", уступая не только Китаю, где инвестиции исчисляются сотнями миллиардов долларов, но и Польше, Венгрии, Чехии. По ряду показателей зарубежный предпринимательский капитал играет сейчас в отечественной экономике даже меньшую роль, чем в 20-е или 30-е годы, когда он присутствовал в электротехнике, производстве текстильного оборудования и т. д. Некоторое расширение притока иностранных инвестиций в промышленность, отмеченное в конце 90-х, объясняется его оттоком после августа 1998 года из таких сфер, как финансы, банковское дело, страхование, маркетинговые услуги (до кризиса на них приходилось около 60 проц. иностранных инвестиций). Наибольший интерес у зарубежных инвесторов вызывают предприятия, которые производят на основе западных технологий, импортного сырья или комплектующих такие товары, как кондитерские изделия, пиво, соки, моющие средства, бытовую технику, сотовые телефоны. Инвестиционное сотрудничество в наукоемких отраслях (например, в автомобиле- и самолетостроении) остается за незначительными исключениями лишь заявлениями о намерениях. Пока ситуация с привлечением иностранного предпринимательского капитала кардинально не меняется. Чтобы получить специальную федеральную лицензию, приходится преодолевать множество бюрократических рогаток. Настораживают и действия законодательной власти. Вместо того чтобы принимать законы, поощряющие прямые иностранные инвестиции, Государственная дума вольно или невольно вводит для них различные ограничения. Показательно, что до принятия Федерального закона "О соглашениях о разделе продукции" такого рода соглашения имели место, а после - нет. В начале 2001-го в Думе был подготовлен законопроект о дополнительных запретах или ограничениях деятельности иностранных компаний. В ограничительный список попали инженерные изыскания, геолого-съемочные работы, строительство и эксплуатация нефтепроводов, передача электроэнергии, деятельность, связанная с перевозками на морском, речном, воздушном, автомобильном и железнодорожном транспорте, аудиторская и банковская деятельность[11]. Законопроект нарушает ряд подписанных Россией международных соглашений. Он свидетельствует о том, что парламентарии не освободились от старых стереотипов и ориентированы на изоляцию - в той или иной степени - от мирового рынка.

Внешнеполитические приоритеты

Россия унаследовала от СССР чрезмерную политизацию внешнеэкономических связей. Эта традиция явно не совпадала с ленинской формулой "политика есть продолжение экономики". Наоборот, в советские времена экономические интересы целиком подчинялись политическим целям, что принесло мало хорошего. К примеру, требование поддерживать на высоком уровне товарооборот со странами-членами СЭВ приводило к завышению цен (по сравнению с мировыми) на импорт из этого региона. Часть же купленных у нас нефти, металлов и другого сырья государства Содружества реэкспортировали за валюту. Помощь развивающимся странам "социалистической ориентации" тоже во многом шла в ущерб экономическим интересам СССР (впрочем, как и интересам получателей этой помощи). Через внешнюю торговлю КПСС помогала другим компартиям, в том числе в развитых странах.

Политизация внешней экономики России, переставшей быть сверхдержавой, еще менее оправданна. Государство способно только косвенно влиять на выбор страновых приоритетов, ибо предприятия стали самостоятельными субъектами внешнеэкономической деятельности и руководствуются не геополитическими, а самыми разными экономическими соображениями (получение передовой технологии, выход на рынки сбыта продукции обрабатывающей промышленности, получение стратегического сырья, внешняя задолженность, финансовые претензии к странам-должникам, зависимость от транзита, приграничная торговля и т. д.). Совсем деполитизировать внешнеэкономические связи, по-видимому, нельзя, но новый баланс между политикой и экономикой в нынешних условиях нужен.

Господствует представление, будто во внешнеэкономических связях заведомо следует отдавать предпочтение развитым странам, и прежде всего странам Европейского союза - нашего крупнейшего партнера, потому что он основной источник получения передовых технологий, кредитов и инвестиций. Однако сколь ни важны связи с этими государствами, следует учитывать, что в обозримой перспективе их деловой мир будет заинтересован в первую очередь в энергосырьевом импорте из России. Сбыт же нашей собственной готовой продукции в такие страны еще долго будет ограничен. Это подтверждает, в частности, тот факт, что, несмотря на заявленные сторонами намерения, соглашение о партнерстве и сотрудничестве с ЕС с точки зрения развития новых форм связей (промышленная кооперация, прямые иностранные инвестиции в Россию и т. д.) оказалось малоэффективным[12]. Поэтому среднесрочные перспективы сотрудничества даже с Западной Европой (не говоря о США и Канаде) пока не блестящи. Поэтому для оптимального включения России в мировое хозяйство и расширения сбыта продукции отечественной обрабатывающей промышленности правильнее было бы не пренебрегать возможностями сотрудничества с любыми потенциальными партнерами. В 90-е годы по непонятным причинам ослаб наш интерес ко многим странам, где в советское время была заложена, в частности, за счет технического содействия основа для долговременного сотрудничества (Индия, Монголия, КНДР, Иран, Ирак, Куба). Уровень развития, достигнутый Сингапуром, Таиландом, Малайзией и Южной Кореей, создает заинтересованность в сотрудничестве и с этими странами, причем нередко оно не менее выгодно для России, чем экономические связи с Западом. Естественно, в зоне приоритетных внешнеэкономических интересов находится и Китай, доля которого в мировом ВВП к 2010-му достигнет, вероятно, 15 процентов. По многим причинам "особые отношения" возможны и с Израилем (в частности, новые формы сотрудничества на рынках третьих стран). Сохраняются потенциальные перспективы широкомасштабного участия Японии в развитии Сибири и Дальнего Востока

В нынешних условиях государственная поддержка отечественного бизнеса должна, наверное, ориентироваться прежде всего на получение экономической выгоды в любой части мира (однако при этом, разумеется, нельзя нарушать международно-правовые обязательства России). Как показали визиты Владимира Путина в Северную Корею, Монголию, Вьетнам, на Кубу, значение экономических факторов во внешней политике в последнее время растет.

С этой точки зрения особенно показательно заключение в марте 2001 года нескольких соглашений с Ираном, в частности о поставках оружия, продолжении строительства ядерной станции в Бушере и сотрудничестве в нефтедобыче. Эта страна была экономическим партнером не только Советского Союза, но и дореволюционной России. В пользу поддержания добрососедских отношений с Ираном говорит то обстоятельство, что объективно Иран выступает стратегическим союзником России на Каспии и в Центральной Азии, где разворачивается острое геополитическое соперничество за новые транспортные коридоры и товаропотоки. Хорошие отношения с Тегераном способны противодействовать угрозам, исходящим от потенциально взрывоопасных регионов Юга. Поэтому сближение России с Ираном - в интересах мирового сообщества.

Прозвучавшая из Вашингтона резкая критика этого сотрудничества неубедительна, а обвинения в нарушении международных обязательств по нераспространению оружия массового поражения голословны. Что касается обычных вооружений, то США сами регулярно поставляют запчасти к военной технике иранской армии, исподволь готовя почву (что правильно) для постепенного улучшения отношений. Возможно, неадекватная реакция Вашингтона на укрепление российско-иранских экономических отношений объясняется тем, что американцы не верят в прагматичность внешней политики Москвы и склонны приписывать ей антиамериканскую направленность. Если бы Россия всерьез и надолго занялась собственными проблемами, отбросила великодержавные замашки, перестала просить кредиты у богатых стран и зарабатывать одной продажей сырья, мировое сообщество иначе отнеслось бы к российско-иранским сделкам, а американские обвинения выглядели бы обычной попыткой "задавить" конкурента на перспективном рынке.

В наши дни, пожалуй, только на постсоветском пространстве военно-стратегические вопросы все еще перевешивают соображения экономической выгоды. Ради иллюзорной цели сохранения бывших советских республик в орбите своих политических интересов Россия на протяжении 90-х выступала как их крупный донор. Между тем бесперспективность создания дееспособного многостороннего экономического и политического союза становится все очевиднее. На международной конференции по вопросам безопасности в Мюнхене (февраль 2001) секретарь Совета безопасности РФ впервые официально заявил, что Россия считает целесообразным строить отношения с государствами СНГ не на многосторонней, а на двусторонней основе. Так легче добиться, чтобы рынки ее соседей были открыты для продукции российской обрабатывающей промышленности, и получить доступ к источникам стратегического сырья (свинец, вольфрам, медь, молибден, рений в Казахстане; медь и молибден в Армении; марганец и титановая губка на Украине; медь и золото в Узбекистане; нефть, природный газ, натриевая соль, стронций в Туркменистане). На двусторонней основе легче внедрить российский рубль во взаимные расчеты, проще решить вопросы транзита, задолженности за поставки российской нефти и газа, создать нормальные условия для деятельности российских компаний, в частности защитить их инвестиции. Открывается возможность решить и такую острую проблему, как защита прав русского населения в странах СНГ.

Для относительно равноправного участия в мирохозяйственном обмене нужно радикально изменить характер отношений между правительством и российским бизнесом: с одной стороны, следует отменить привилегии, полученные избранными промышленными и финансовыми группами, а с другой - самим этим крупным российским компаниям и банкам полезно было бы учитывать не только собственные, но и общенациональные интересы. Однако пока это выглядит скорее утопией.

Вопреки распространенному представлению в России 90-х не было ни газовой, ни нефтяной, ни металлургической дипломатии. Внешняя политика по-прежнему оторвана от экономики, а внешнеэкономическая деятельность крупных компаний если и состыкована с интересами страны, то слабо; нормальное взаимодействие правительства и бизнеса во внешнеэкономической сфере отсутствует.

Наиболее очевидный пример - транзит российского газа через Украину. Шумиха по поводу того, что Украина ворует российский газ, поднята большая, но при этом почему-то замалчивают тот факт, что точки сдачи-приемки газа покупателям из "дальнего зарубежья" остаются там же, где и в советские времена (на бывшей границе СССР, а по некоторым контрактам даже дальше, например на чешско-австрийской границе). После 1991 года их не перенесли на российско-украинскую границу, хотя контракты на поставку газа в Западную Европу неоднократно заключали заново. Если бы такой перенос своевременно состоялся, украинцы воровали бы газ уже не у нас, а у немцев, австрийцев и итальянцев. Но, видимо, существующий порядок больше устраивает "Газпром", которому собственные интересы важнее общероссийских. В итоге на межгосударственном уровне не Украина зависит от российского газа, а, напротив, Россия - от его транзита через Украину.

Аналогичная картина наблюдалась также при определении международного статуса Каспия и делимитации его морского дна. Наша дипломатия допустила драматическую ошибку, не использовав изначально сильную международно-правовую позицию, которая позволяла отстоять геополитические и экономические интересы России в регионе[13]. Сомнительную роль сыграл и отечественный нефтяной бизнес, чьи интересы в основном и определили официальный подход к каспийской проблеме. Ее свели к распределению нефтяных ресурсов, запасы которых, по мнению многих отечественных и зарубежных специалистов, сильно преувеличены. Нет также ясности, какой может оказаться реальная величина издержек добычи (с учетом охраны окружающей среды и сохранения рыбных запасов) и какова сейсмологическая опасность в регионе. На переговорах по разделу Каспия на национальные секторы не было принято во внимание самое главное - геополитические аспекты проблемы. Именно по этим соображениям США объявили Каспий зоной своих жизненных интересов. Согласившись (без достаточных на то оснований) на раздел морского дна, российские дипломаты заняли тем самым на переговорах аморфную позицию. Они не настояли на цивилизованном соблюдении всеми прикаспийскими государствами норм международного права, в частности на необходимости принять во внимание критерии, которые применяются в международной практике (например, определение шельфа как продолжения сухопутной территории), не отреагировали должным образом на односторонние и незаконные с точки зрения международного права действия Азербайджана при установлении границ его сектора.

На ускоренном заключении соглашений о разделе каспийского дна - на заведомо проигрышных для России условиях - настаивало лобби нефтяных компаний, боявшихся упустить свою долю в месторождениях. Уступчивость официальных переговорщиков позволила "ЛУКойл’у" получить доступ в азербайджанский и казахстанский секторы. Совпадение это или нет, не берусь судить.

Трудно понять, почему одни жизненно важные внешнеэкономические интересы российская дипломатия игнорировала, а другие, не имеющие сейчас практического значения, жестко отстаивала. Неадекватной, к примеру, была реакция на балканские события. Такие жесты, как разворот самолета Евгения Примакова над Атлантикой или марш-бросок батальона десантников в Слатину, были эффектными, но не эффективными. Они лишь подтвердили, что далекая от прагматизма советская внешнеполитическая традиция продолжает жить.

Разумеется, можно привести много и таких примеров, когда государство не поддерживало бизнес должным образом. Это касается прежде всего отечественного сельского хозяйства, вынужденного конкурировать с дотируемым западным продовольственным импортом (куриные окорочка из США, мясо из ЕС и пр.). Не получила реальной помощи черная металлургия. На переговорах с американцами правительство не связало условия поставки российской металлопродукции в США с импортом американского продовольствия.

От того, сложатся ли у новой власти нормальные, цивилизованные отношения с бизнесом и будет ли тот учитывать национальные интересы, во многом зависят условия вхождения нашей страны в мировое хозяйство. Пока же она вступила в новый век без долговременной концепции, которая позволила бы сделать это на благоприятных для России условиях[14].

Стратегия на будущее

Истекшее десятилетие показало, что возможности нашей еще не вышедшей из кризиса экономики приспособиться к мировым тенденциям пока ограниченны. После семи десятилетий самоизоляции и противостояния "мировому капитализму" Россия вынуждена врастать не просто в мировое рыночное пространство, а в сложную цивилизованную систему, где ей предстоит во многом оставаться аутсайдером. Сложившаяся структура внешнеэкономических связей нашей страны не может служить основой для прочной международной экономической кооперации. У иностранных инвесторов отсутствует долгосрочная заинтересованность во внутренней стабильности России, а отечественные "олигархи" (за редкими исключениями) не вписываются в высшую экономическую элиту мира.

Искать новые ниши на мировых рынках нам придется в условиях развертывающейся глобализации - со всеми положительными и отрицательными ее проявлениями. Глобализация и растущая экономическая открытость все большего числа национальных хозяйств создает предпосылки для ускоренной диффузии передовых технологий, ноу-хау, навыков менеджмента и маркетинга, а в конечном счете для распространения по всей планете экономической цивилизации, сложившейся в передовых индустриальных странах. Эту возможность Россия должна использовать в полной мере.

Однако, как показала практика, глобализация и усиление взаимозависимости национальных хозяйств неодинаково сказываются на отдельных государствах, обладающих разными экономическими потенциалами и относительной конкурентоспособностью. Основные преимущества извлекают наиболее развитые страны мира, перед которыми открывается более широкое экономическое пространство с едиными стандартами ведения хозяйственной деятельности. Менее успешные страны сталкиваются в процессе интегрирования в глобальную экономику с болезненными проблемами. Роль национальных государств при регулировании мирохозяйственных связей уменьшается, а вместе с ней и возможность защитить себя от разрушительных сил мирового рынка, экспансионизма более могущественных конкурентов, массированных отливов капитала, разрушительных финансовых и экономических кризисов.

Вызовы глобализации требуют от национальной экономической политики новых подходов, ибо многие сложные проблемы, порожденные глобализацией, можно решить только на межгосударственном или даже наднациональном уровнях. России тоже придется в полной мере учитывать все последствия глобализации - как положительные, так и отрицательные. Ей предстоит интегрироваться в глобальную экономику в условиях, когда структурная перестройка хозяйства идет чрезвычайно медленно и сопряжена с огромными социальными издержками. В нашей стране сложилась экономика с неустойчивой фирменной структурой. Продолжается передел собственности, система государственного регулирования все еще находится в процессе становления. Пока пройден лишь концептуальный этап: даже программа Германа Грефа признает необходимость государственного регулирования. Теперь встает вопрос об инструментах и методах. Поскольку российское государство плохо выполняло общепринятые в цивилизованном мире функции соблюдения законности и экономического регулирования, в экономику оказались встроены уголовные структуры, присвоившие значительную часть этих функций. Внутренние хозяйственные связи, а с ними и вся рыночная система еще незрелы, у них нет необходимого запаса прочности - в частности, из-за разрыва между относительно благополучным экспортным сектором сырьевых отраслей и производством, ориентированным на внутренний рынок.

Топливно-сырьевые товары преобладают в российском экспорте не потому, что у нас есть какие-то конкурентные преимущества по сравнению с производителями в других странах. Издержки добычи, а главное, транспортная составляющая в издержках у нас по многим видам сырья выше среднемировых. Да и основная часть населения живет в местах, где минеральных ресурсов нет и зарабатывать на жизнь надо в перерабатывающих отраслях, в сфере услуг или в сельском хозяйстве. Тем не менее экспортировать сырье выгоднее, чем обрабатывающую продукцию. Чтобы изменить эту ситуацию, необходимы громадные вложения в перерабатывающие отрасли, и потому Россия еще долго будет зависеть от экспорта сырья. Но если экономический рост продолжится, возможность такого экспорта сократится, а потребность в импорте (особенно технологий) увеличится. Тупиковый характер нынешней структуры российского экспорта не оставляет иного выбора, кроме как его ускоренная диверсификация и поиск новых - в том числе технологических - ниш на мировом рынке.

В новом веке нашей стране предстоит устранить деформации ее внешнеэкономических связей, найти себе место в глобальной экономике, используя сильные стороны своего экономического, научно-технического и интеллектуального потенциала.

Ключевую роль при решении этой долговременной задачи призвано сыграть отечественное предпринимательство: на мировых рынках, как известно, конкурируют в основном конкретные фирмы и корпорации. Именно от бизнеса будет прежде всего зависеть успех или неуспех технического перевооружения промышленности, освоения прогрессивных технологий, внедрения современного опыта управления. Точно так же обновление внешнеэкономической специализации и укрепление российских позиций на мировых рынках в конечном счете будут связаны со способностью отечественных деловых кругов выбирать оптимальную стратегию развития своей фирмы, организовывать маркетинг, тесно взаимодействовать с клиентами, мобилизовывать такие необходимые в условиях конкуренции факторы, как капитал, ресурсы, квалифицированный персонал, информация и др. При этом вряд ли следует навязывать бизнесу сверху конкретные приоритеты будущей международной специализации национальной экономики.

Отечественный бизнес, естественно, заинтересован в том, чтобы при дальнейшей интеграции России в мировое хозяйство его интересы были должным образом защищены. Решить эту задачу сможет только устойчивая и эффективная политическая власть. Как показал мировой опыт, за последние полвека успешные и продолжительные периоды развития были свойственны странам с сильными правительствами.

Сейчас России, видимо, не обойтись без более надежной защиты отечественного производителя. Следует помочь стать на ноги тем предприятиям, секторам и отраслям экономики, которые потенциально способны выдерживать конкуренцию. Я, конечно же, не имею в виду возведение непреодолимых тарифных и нетарифных барьеров на пути проникновения иностранных товаров, услуг и капитала на российский рынок. Это неизбежно приведет к консервации технической отсталости и высокой ресурсоемкости отечественного производства, к сохранению непригодных в рыночных условиях форм управления и организации хозяйственной деятельности. Защитные меры, естественно, не должны препятствовать "выбраковке" неэффективных производств, полной или частичной замене импортом отдельных видов отечественной продукции и услуг.

Концептуально в таком подходе нет ничего нового. Именно такой стратегии придерживались те страны Третьего мира, которые смогли за счет разумного использования собственных ресурсов и привлечения иностранного капитала многократно увеличить промышленное производство и экспорт готовых изделий, а, главное, по уровню жизни приблизиться к авангарду мирового сообщества, так называемому золотому миллиарду. Сложность заключается в том, чтобы найти оптимальное сочетание открытости и протекционизма. Здесь нужно анализировать ситуацию в отдельных отраслях и регионах, показатели конкурентоспособности отечественной продукции.

Что же касается общих принципов стратегии интеграции, то прежде всего следует избавиться от иллюзий, будто можно кардинально изменить положение России на мировых рынках с помощью каких-то чудодейственных средств. Это длительный процесс, который даже при благоприятном стечении обстоятельств займет не одно десятилетие. Необдуманное форсирование реформ, непросчитанность их последствий, абстрактная либерализация могут лишь ухудшить внешнеэкономическое положение страны. Предпочтительнее, не теряя из виду долговременной цели, проводить политику "малых шагов" и при этом избегать как чрезмерного регулирования внешнеэкономических связей, так и ускоренной либерализации.

Анализ мировых тенденций приводит к выводу, что с точки зрения будущей долговременной международной специализации России оптимальными могли бы стать высокотехнологичные отрасли и сельское хозяйство. Для поддержания занятости и жизненного уровня в большинстве регионов России необходимо быстро развивать пищевую и легкую промышленность, хотя последняя и не особенно конкурентоспособна.

Особое место в долговременной стратегии интегрирования принадлежит транспорту. В стране с такой протяженностью, как Россия, он влияет на развитие основных отраслей промышленности и сельского хозяйства, на их конкурентоспособность, мобильность рабочей силы, формирование общенационального рынка. Соответственно проблемы адаптации транспорта к новым условиям интегрирования ставят вопрос о разработке полноценной всеобъемлющей транспортной политики, включающей в себя реализацию трансконтинентальных проектов[15]. Начинать же, видимо, следует с повышения качества предоставляемых транспортных услуг, сохранности грузов, соблюдения сроков доставки и т. д.

Первым шагом в новой стратегии интегрирования в мировые рынки должны стать оздоровление общего климата во внешнеэкономических связях страны, их "прозрачность", устранение злоупотреблений и прямого криминала. Это улучшило бы имидж России в глазах мировой экономической элиты. Решение такой задачи требует эффективного контроля за ценовой политикой экспортеров энергоносителей и металлов, достижения "прозрачности" всей их деятельности, тарифной политики и финансовых потоков, противодействия занижению экспортных цен российскими предприятиями, восстановления государственного мониторинга внешнеторговых цен, их сопоставления с издержками и ценами конкурентов, внедрения международных правил и кодексов поведения в деятельность отраслевых союзов и профессиональных ассоциаций.

Один из ключевых вопросов интегрирования в мировое хозяйство - организация сбора и анализ статистической и иной информации о состоянии российских рынков по отдельным товарам и услугам, а также ситуации на мировых товарных рынках, в странах-партнерах. Эти данные должны быть в полном объеме доступны не только правительству, но и предприятиям и общественности, причем на максимально льготных условиях. Только на основе такой информации правительство сможет заранее готовиться к отражению потенциальных угроз и вовремя принимать адекватные решения, а отдельные предприятия - лучше понимать, как следует отстаивать свои интересы на мировых рынках.

Мы стоим перед выбором нового стратегического направления интеграции в мировое хозяйство. Никто за Россию такую стратегию не придумает: ни МВФ, ни администрация американского президента, ни Европейский союз. Своего рода пробным камнем будущей интеграции станет предстоящее вступление России в ВТО. В условиях глобализации у нашей страны нет альтернативы этому шагу. Для нашей внешней политики он, на мой взгляд, важнее грядущего развертывания американской НПРО или новой фазы расширения НАТО. Однако проблемы, связанные со вступлением в ВТО, до сих пор не стали предметом широкого и открытого обсуждения, как не началась и подготовка федеральных структур, регионов, отраслей и предприятий к участию в работе этой организации. Тут кроется серьезная опасность. Повторить ошибки "шоковой терапии" Россия не имеет права.

Примечания [1]

После 1917 года и в условиях автаркии Советский Союз оставался частью мировой экономики, но своеобразной частью, отделенной от остального мира не только монополией внешней торговли, но и непроницаемой преградой для нормальных человеческих отношений. Даже во времена экономической блокады первых лет советской власти сохранялась внешняя торговля: продавали за рубеж золото, бриллианты, шедевры Эрмитажа. В начале 30-х годов каждый третий станок, продаваемый на мировом рынке, поступал в СССР. Индустриализация требовала передовых технических знаний, и потому тысячи советских специалистов прошли обучение в Америке и Германии. Сотни западных инженеров работали консультантами на новых советских заводах. Однако вплоть до середины 80-х и внешнеэкономические связи, и их участники находились под жестким контролем.

Такая оценка дана, в частности, в фундаментальном докладе "Исследование экономики СССР", подготовленном летом 1990 года в Хьюстоне большой группой экспертов МВФ, МБРР, ОЭСР и ЕБРР в соответствии с рекомендацией совещания руководителей стран "большой семерки".

По данным, относящимся к середине 1988 года, существовало около 3 тыс. дифференцированных валютных коэффициентов в диапазоне от 0,2 до 6,6 руб. за доллар, причем их число продолжало расти (см.: Экономич. газ. 1988. #35. С. 21).

Указом Президента РСФСР #213 "О либерализации внешнеэкономической деятельности на территории РСФСР" всем предприятиям, зарегистрированным на территории РФ, независимо от форм собственности и юридического статуса разрешалось вести внешнеэкономическую деятельность, в том числе и посредническую, без специальной регистрации. Ранее, 4 июля 1991 года, Верховный Совет принял сверхлиберальный Закон "Об иностранных инвестициях в РСФСР". По сравнению с действовавшим тогда указом президента СССР иностранным инвесторам предоставлялся широкий набор льгот и гарантий. Они получили право участвовать в приватизации российских предприятий, беспошлинно ввозить материалы и оборудование в качестве взноса в уставный капитал и для собственного производства, без лицензий экспортировать свою продукцию и импортировать необходимые для ее производства материалы. При этом валюта от экспорта полностью оставалась в их распоряжении. Гарантировался беспрепятственный перевод (после уплаты налогов) прибылей за границу, возможность их реинвестирования, свободно осуществлять расчеты в рублях и т. д. Понятно, что этот закон был в первую очередь направлен на противодействие союзному Центру, был демонстрацией намерений после прихода к власти. Когда это произошло, оказалось, что закон в российские реалии не вписывается. Осенью 1991 года правительство Ивана Силаева придало ему статус закона СНГ, он не сыграл никакой роли в привлечении иностранных инвестиций.

Из-за участия Дойса и его компании "Оман ойл" в Каспийском трубопроводном консорциуме западные банки несколько лет отказывались кредитовать проект. Став премьер-министром, Черномырдин еще долго держался за "Оман ойл" и противился устранению Дойса из проекта. В результате почти четыре года проект оставался на бумаге. Это тем более странно, что Дойс находился в "черных списках" союзного Министерства внешней торговли. "Джок ойл" не оплатила "Союзнефтеэкспорту" поставки трех млн т дизельного топлива. Суды между "Союзнефтеэкспортом" и "Джок ойл" продолжались вплоть до распада СССР, пока "Союзнефтеэкспорт" не был переподчинен Министерству топливной промышленности.

Орешкин В.А. Внешнеэкономический комплекс России - проблемы и перспективы развития. М.: ВНИКИ, 2000.

Не случайно рабочая группа во главе с академиком Станиславом Шаталиным, созданная совместным решением Горбачева и Ельцина, разработав в целом довольно либеральную программу перехода к рынку, пришла к выводу о необходимости временно сохранить государственную монополию на "жизненно важные статьи экспорта (нефть, газ, золото, алмазы)".

Фактически доля импорта в розничном товарообороте, по-видимому, еще больше, поскольку значительная часть импорта потребительских товаров (телевизоры, одежда, обувь) поступает в страну или как "серый" импорт (переоформление груза за взятку на меньшую пошлину), или вообще как контрабанда. По данным итальянской статистики, в 1999 году из Италии в Россию было вывезено более трех млн пар обуви, а по данным российской таможенной статистики, ввезено лишь 106 тысяч. За первое полугодие 2000-го соответствующие цифры 2,6 млн и 200 тысяч (Diritto ed Economia in Russia e nella CSI, inverno 2000-2001. P. 61).

Борисов С.М. Валютные проблемы новой России. М.: ИМЭМО РАН, 2001. С. 87.

Донгаров А.Г. Иностранный капитал в России и СССР. М., 1990.

Внешнеэкономический бюллетень. 2001. #1. С. 50.

Соглашение о партнерстве и сотрудничестве с ЕС от 24 июня 1994 года предусматривает, в частности, либерализацию доступа капиталов из стран Европейского союза, предоставление западно-европейским компаниям и банкам национального режима во многих отраслях экономики независимо от доли участия в уставных капиталах.

По мнению признанного авторитета по морскому праву Ю.Г. Барсегова, международные обязательства по договорам РСФСР (1921) и СССР (1927, 1931, 1940) с Ираном (Персией) "сохраняют свою силу как для России - продолжательницы личности СССР, так и для новообразованных прикаспийских государств" (см.: Каспий в международном праве и мировой политике. М.: ИМЭМО РАН, 1998. С. 7).

В объемистых "Основных направлениях социально-экономического развития РФ на долгосрочную перспективу" (программа Германа Грефа) внешнеэкономический раздел занимает лишь несколько страниц. Половина этого текста посвящена тому, что такое ВТО, сколько стран в нее входит и чем она занимается. Вторая половина - набор деклараций, которые можно свести к формуле "лучше быть здоровым и богатым, чем бедным и больным". В концепции же стратегического развития России до 2010 года, разработанной рабочей группой Президиума Государственного совета под руководством хабаровского губернатора Виктора Ишаева, внешнеэкономический раздел вообще отсутствует.

В числе обсуждаемых трансконтинентальных проектов - модернизация Транссибирской железнодорожной магистрали с параллельным завершением автомагистрали Дальний Восток – Западная Европа; сооружение второго Транссибирского хода, восточным участком которого станет БАМ, а на западе будут созданы выходы к портам Баренцева и Балтийского морей; развитие Севморпути; организация трансконтинентального воздушного моста между Азией и Северной Америкой через Северный полюс; водный путь Волга - Каспийское море - канал через Иран - Персидский залив и др.

Как справедливо подчеркивает академик Александр Гранберг, принципиально важно, какую роль будут играть трансконтинентальные магистрали для экономики России. Наименее выгодный сценарий – использовать ее территорию только как более удобное и дешевое для международных перевозчиков транзитное пространство. Это не изменит нашу экономику принципиальным образом. Правильнее, по мнению Гранберга, участвовать в техническом обеспечении строительства и эксплуатации коммуникаций, в производстве железнодорожных локомотивов и подвижного состава, строительстве арктических судов нового поколения, производстве телекоммуникационного оборудования и т. п. (см.: Региональное развитие: опыт России и Европейского союза // Отв. ред. А.Г. Гранберг. М., 2000. С. 86).