год 2010-й - более 30.000.000 обращений

Инвестиции принято делить на прямые (стратегические) и портфельные (спекулятивные).

Прямые (стратегические) инвестиции - те, которые вкладывают непосредственно в производство и сбыт (в реальные активы), или те, которые обеспечивают обладание контрольным пакетом акций, а значит - контроль над предприятием. Действительно, если средства от покупки акций поступают непосредственно эмитенту, то это прямое вложение капитала. Но вполне реальна ситуация, при которой 50-процентный пакет акций компании покупается на вторичном рынке. Деньги, уплаченные за эти активы, не поступают на счет их эмитента, однако очевидно, что столь крупный пакет приобретается для получения контроля над предприятием.

Прямые инвестиции осуществляются без посредников между инвестором и их получателем. Они могут быть только средне- или долгосрочными (получение прибыли следует ожидать не раньше чем через 5-7 лет).

Портфельные (спекулятивные) инвестиции - покупка ценных бумаг на рынке с целью их дальнейшей продажи и получения прибыли. Важно различать портфельные инвестиции в государственные ценные бумаги, деньги от продажи которых идут на покрытие дефицита бюджета, и портфельные инвестиции в корпоративные ценные бумаги. В последнем случае деньги при сделках купли-продажи уже обращающихся на рынке акций поступают их прежнему владельцу, а при покупке акций новой эмиссии - непосредственно предприятию, которые оно может использовать на свое развитие.

Такие спекулятивные капиталы весьма подвижны, они могут быстро и широкомасштабно хлынуть на фондовый рынок страны для скупки акций перспективных компаний или выгодных облигаций, а при ухудшении конъюнктуры столь же быстро покинуть его. Приходя в страну, такой блуждающий капитал подпитывает оборотные фонды предприятий, расширяет возможности их маневра в условиях всеобщего дефицита финансовых ресурсов. Поэтому приток портфельных инвестиций также необходим. Он увеличивает ликвидность вложений. Более того, стратегические инвесторы не станут вносить деньги в уставные капиталы тех акционерных обществ, акции которых не котируются на рынке, иными словами, если они не являются объектом портфельных инвестиций.

Не стоит думать, что прямые инвестиции - полный антипод портфельным. Все существующие в мире инвестиционные фонды прямых вложений приобретают пакеты акций предприятий, добиваются совместно с менеджментом купленной компании роста ее стоимости, а затем продают принадлежащую им часть бизнеса. И делают это для получения прибыли. Следовательно, фонды прямых вложений проводят спекулятивные операции, но срок их более продолжительный, чем при биржевой игре на акциях.

Теоретически источниками инвестиций (прямых или портфельных) могут быть сбережения населения, ресурсы бюджетов всех уровней, собственные средства предприятий, активы коллективных инвесторов (паевых инвестиционных фондов, негосударственных пенсионных фондов, страховых компаний), а также иностранные инвестиции - прямые (стратегические) и портфельные (спекулятивные). Насколько реально привлечь в экономику каждый из них?

До финансового и банковского кризиса, массового снятия денег со счетов банков и перевода свободных средств в доллары на руках у населения находилось, по экспертным оценкам, до 60 млрд долларов, а после - и того больше. Очередной обман со стороны государства надолго отбил у населения охоту доверять свои сбережения банкам и другим финансовым институтам. Поэтому мобилизовать их для вложения в реальный сектор экономики через банки, паевые инвестиционные и негосударственные пенсионные фонды или страховые компании в ближайшее время вряд ли возможно.

Некоторые аналитики предлагают, используя доверие к доллару, создать специализированный российско-американский инвестиционный банк для работы с валютными средствами россиян. Его могли бы организовать на паритетных началах правительства России и США с равным представительством в совете директоров и правлении банка. Предлагается также не менее половины активов этого банка вкладывать в российскую экономику, в инвестиционные проекты, которые прошли международную экспертизу, одобрены российской и американской сторонами, а прибыль банка делить между этими сторонами, скажем, пополам.

Главное для россиян, которые перестали доверять своему правительству, - это американские гарантии, а потом уже проценты по вкладам. Даже в случае резкого изменения политической ситуации в России (скажем, будет запрещено свободное хождение долларов) вклады россиян могли бы получить в США их наследники. Некоторые высокопоставленные чиновники предлагают пойти еще дальше - разрешить иностранным банкам открывать в России частным лицам номерные валютные счета. Авторы этих идей надеются, что таким образом население получит возможность надежного и прибыльного вложения наличной валюты под американские (и других стран) гарантии, а российская экономика - доступ к крупному инвестиционному ресурсу (деньгам населения). Предполагается, что, имея такой финансовый инструмент, россияне пожелают вернуть хотя бы часть тех десятков (или сотен) миллиардов долларов, которые они вывезли за рубеж.

Эти идеи вряд ли будут реализованы в связи с принятием Госдумой закона, который обязывает банки предоставлять сведения о вкладах граждан по требованию налоговой полиции, т.е. преимущества номерного счета в иностранном банке улетучиваются, не успев родиться.

Что касается иностранных банков, то их отделения в России имеют статус самостоятельных юридических лиц - резидентов со 100-процентным иностранным капиталом. Они подчиняются российскому законодательству и надзору со стороны Центрального банка. Следовательно, в случае принятия нашим парламентом законов конфискационного характера (например, принудительный обмен иностранной валюты на рубли) не исполнить их банки не смогут. Поэтому говорить о гарантиях иностранных банков российским вкладчикам не приходится.

Кроме того, иностранные банки не стремятся работать в России, они даже имеющуюся квоту выбрали неполностью. Двенадцать банков со 100-процентным иностранным капиталом давно имеют право обслуживать российских вкладчиков, но практически им не пользуются. Они обслуживают преимущественно западные фирмы, работающие в России, а из физических лиц - только своих сотрудников и иностранцев. Причины в том, что:

они не верят в способность российских предприятий возвращать полученные кредиты; для работы с деньгами населения нужна разветвленная сеть филиалов, создание которой стоит больших денег; на Западе не принято зарабатывать на деньгах вкладчиков, играя на разнице ставок привлечения и размещения средств, основной доход в этом секторе - комиссионные, которые клиенты платят за услуги (например, пластиковые карты), но, чтобы их предоставить, опять же нужны немалые вложения в технологии и оборудование; криминализация российского общества повышает для банков риск быть вовлеченными в скандалы, обвинения в отмывании нечестных денег. А выгодно вложить привлеченные деньги в России не просто.

Не добавляют оптимизма западным банкирам политические риски и непредсказуемость действий российских властей (от национализации "буржуазного добра" до требования вложить в госбумаги определенную часть средств банка). Иностранцы по-прежнему не считают Россию правовым государством и побаиваются российских властей. И это не удивительно: если им не верят российские вкладчики, то почему должны поверить западные банкиры?

Расходы консолидированного бюджета на государственные инвестиции в 1999 г. составят 55,8 млрд рублей (включая погашение задолженности бюджета за ранее выполненный, но неоплаченный госзаказ), или лишь 3% бюджетных расходов (для сравнения: на обслуживание государственного долга даже после его реструктуризации предстоит затратить втрое больше средств). Но и эта незначительная сумма бюджетных инвестиций, скорее всего, будет существенно урезана. Низкий объем налоговых поступлений, растущие обязательства перед бюджетной и социальной сферами, перед внешними кредиторами постоянно подталкивают власти к тому, чтобы отказываться от инвестиционных расходов, перебрасывая высвобождающиеся средства на выплату зарплаты и пенсий или погашение государственного долга.

Федеральный бюджет 1998 г. в расходной части исполнялся в лучшем случае на две трети от установленных законом параметров. И нет оснований полагать, что это соотношение существенно улучшится в 1999 г. Бюджетные расходы, отдача от которых ожидается за пределами финансового года (долгосрочные промышленные инвестиции относятся к этой группе), попадут под правительственный секвестр одними из первых. За примерами далеко ходить не надо: за 9 месяцев 1998 г. в общей структуре расходов федерального бюджета на обслуживание госдолга приходилось 34,1%, на оборону - 13,5, на социальные мероприятия - 13,1, а на инвестиции в промышленность, энергетику и строительство - лишь 2,6%. В 1998 г. государственная инвестиционная программа была профинансирована только на 32% от уровня, утвержденного лимитами бюджетных обязательств, или в размере 4,1 млрд рублей.

Удельный вес инвестиций, финансируемых из бюджета, упал вдвое. В 1998 г. объем инвестиций по сравнению с 1990 г. уменьшился в 4 раза, в том числе инвестиций производственного назначения - в 5,4 раза. Ежегодный дефицит инвестиций в России составляет, по оценкам экспертов, не менее 42-45 млрд долларов. В то же время инвестиционный потенциал, учитывая перспективы 250 участков разработки российских недр (имеется официальный перечень недр), оценивается в 200 млрд долларов.

В попытке сформировать государственный инвестиционный фонд, не жертвуя при этом скудными ресурсами бюджета, российские власти по-прежнему стремятся заимствовать средства на Западе. Пресловутый "бюджет развития" в объеме 60 млрд рублей, предназначенный для поддержки наиболее эффективных проектов в экономике, практически полностью формируется из связанных зарубежных кредитов, предоставленных России по межправительственным соглашениям, а также из средств неназванных иностранных инвесторов.

При этом не стоит забывать, что, какими бы эффективными ни были отобранные для господдержки инвестиционные проекты, обязанность возврата займов лежит на федеральном правительстве, а не на предприятиях, получивших оборудование в счет связанных кредитов. Таким образом, государство вынуждено идти на увеличение внешнего долга, не имеющего гарантированных источников покрытия, чтобы промышленность получала остро необходимые ей инвестиционны ресурсы. Издержки такой политики очевидны, но она позволяет привлечь в экономику реальные, а не бумажные капиталовложения.

В этом плане возможности регионов ограничены еще больше по сравнению с федеральным уровнем, хотя в бюджетах субъектов Федерации заложены крупные инвестиции. Ведь лишь часть доходов территориальных бюджетов собирается в денежной форме, но они уходят на оплату текущих расходов бюджетной и социальной сфер. Практически иссяк и такой источник, как доходы от реализации областных и республиканских ценных бумаг. После того как многие субъекты Федерации (Якутия, Омская, Новосибирская, Оренбургская области и др.) объявили о принудительной реструктуризации своих долговых обязательств, инвесторы считают эти ценные бумаги крайне рискованным вложением.

Получается, что регион может оказать инвестиционную поддержку предприятиям в лучшем случае в виде налоговых кредитов или взаимозачетов с местным бюджетом. Такая поддержка ослабляет налоговую нагрузку на предприятия, которые могут направить высвободившиеся средства на свое развитие.

Структура инвестиций в основной капитал предприятий в первом полугодии 1998 г. выглядела следующим образом: средства консолидированного бюджета - 17,1% (в том числе средства федерального бюджета - 5,1), собственные средства предприятий - 44,2, кредиты банков - 4,0, средства внебюджетных фондов - 6,9, иностранные инвестиции - 4,2, прочие - 23,5%.

Предприятия могут вкладывать в развитие производства собственные средства, формируемые из амортизации и прибыли. Суммарные поступления из этих источников оцениваются Минфином на 1999 г. в размере 421 млрд рублей. На практике, скорее всего, эта цифра будет значительно ниже. Нехватка оборотных средств в промышленности приняла такие размеры, что значительная часть амортизационных накоплений (до 40-50%) попросту "проедается" в процессе текущего воспроизводства. В итоге потенциально мощный финансовый эффект переоценки основного капитала и индексации амортизационных отчислений не используется по своему прямому назначению.

Не меньше проблем и с инвестированием из прибыли, потому что более половины всех предприятий убыточны. Финансовый кризис сказался на падении объема инвестиций даже у естественных монополий. Так, из-за неплатежей потребителей инвестиционная программа РАО "ЕЭС" объемом 5,8 млрд рублей профинансирована лишь наполовину. Общий объем инвестиций по предприятиям связи в 1998 г. снизился почти на 16%, причем иностранные капиталовложения в отрасль составили около 400 млн долларов против 820 млн в 1997 г.

Инвестиционная активность сохраняется лишь в отраслях, имеющих устойчивый сбыт и относительно короткий срок окупаемости вложений, - производство продуктов питания, напитков, лекарств и некоторых других товаров, пользующихся повышенным спросом. Инвестиционные проекты ОАО "ГАЗ" (создание новой модели автомобиля "Соболь") или компании "Май" (строительство чайной фабрики в Подмосковье) реализуются благодаря росту продаж и прибыли от производственной деятельности.

Возможно, положительно скажутся налоговые новшества. Одновременно с уменьшением ставки налога на прибыль с 35 до 30% увеличена льгота на реинвестируемую прибыль - в некоторых случаях компания сможет выводить из-под налогообложения всю прибыль (раньше - максимум половину). Прибыль от вновь введенных мощностей стоимостью свыше 7,5 млн рублей в первые три года будет полностью освобождена от налогов, т.е. у предприятий будет оставаться больше денег и станет выгодно тратить их на улучшение производства.

Масштабные промышленные инвестиции за счет средств, заимствованных у российских коммерческих банков, в ближайшее время невозможны не только из-за высокой инфляции и исчерпанности их капитала. Отечественные банки утратили доступ к дешевым иностранным кредитным линиям, чьи ресурсы они могли перепродавать промышленности. Заимствования же на свободном рынке капиталов должны ориентироваться на доходность в финансовом секторе, которая составляет 55% годовых по сделкам с облигациями Центробанка и абсолютно нереальна для промышленных предприятий как заемщиков.

Паевые инвестиционные фонды (ПИФы) появились в России в конце 1996 г. и постепенно набирали силу, доказывая надежность и удобство новой для нашей страны инвестиционной схемы (максимум стоимости чистых активов всех фондов был достигнут 12 мая 1998 г. - 295 млн рублей). Они избежали скандалов и банкротств. Начало складываться доверие к ним инвесторов, судя по тому, что после событий 17 августа 1998 г. пайщики не поспешили изымать деньги из ПИФов, как это сделали вкладчики банков. Но кризис негативно отразился и на них.

Наиболее уязвимыми оказались фонды, вложившие свои активы целиком в госбумаги. Проблемы возникли и у некоторых корпоративных (ориентированных на вложения в акции предприятий) фондов, если их управляющие для снижения общего риска держали часть средств в госбумагах.

ПИФам (а также негосударственным пенсионным фондам и страховым компаниям) Минфин предложил 30% их вложений в ГКО погасить "живыми" деньгами, 20 - инвестиционными бумагами, 50% - доходными бумагами с ежегодно понижающейся доходностью (от 30 до 15% годовых).

На время, пока было неизвестно, когда и как будут погашаться ГКО и ОФЗ, пока они не торговались и не котировались, Федеральная комиссия по рынку ценных бумаг (ФКЦБ) в интересах инвесторов с 16 сентября 1998 г. приостановила работу с пайщиками тех фондов, у которых по состоянию на 1 сентября не менее 10% стоимости чистых активов составляли ГКО и ОФЗ. Причина в том, что в таких условиях управляющие компании не могли определять подлинную стоимость чистых активов фонда и на их основе - стоимость пая.

Процедура приостановки работы управляющей компании с пайщиками прописана в законодательстве и не означает закрытия фонда или банкротства компании. Управляющие компании, приостановив куплю-продажу паев, продолжают работать с ликвидными активами и регулярно обнародуют стоимость чистых активов фонда. Для увеличения их возможностей ФКЦБ сделала более гибкими требования к структуре активов ПИФа, расширила перечень объектов инвестирования.

Для инвесторов приобретение паев новых ПИФов может оказаться весьма перспективным: ведь они не отягощены неликвидными активами в виде ГКО/ОФЗ, не связаны обязательствами вкладывать средства пайщиков исключительно в государственные ценные бумаги, имеют возможность приобрести "голубые фишки" практически по бросовой цене. Правда, тех, кто уже оглядывается по сторонам и ищет, на чем бы "отыграть" свои потери в коммерческих банках, или кто руководствуется старинным правилом поведения на рынке - продавать на его взлете и покупать на спаде, не так много.

Но важно, что ПИФы живы и остаются удачной формой коллективного инвестирования, готовой к аккумулированию накоплений граждан, как только изменятся их инвестиционные настроения.

После резкого падения курсов акций наших предприятий, краха рынка ГКО в августе 1998 г. и предложенных российским правительством условий реструктуризации внутреннего долга, в результате чего иностранные инвесторы потеряли значительную часть своих денег, ожидать от них значительных портфельных инвестиций не стоит.

Перспектива привлечения прямых иностранных инвестиций более реальна, но только в случае, если российские власти прислушаются к предложениям потенциальных инвесторов:

снизить им налоговое бремя, как и российским производителям (те же изменения по НДС и социальным выплатам, требования по переоценке ценных бумаг и имущества, реализуемых ниже себестоимости); продолжать работу по приведению российского бухгалтерского учета в соответствие с международными стандартами, что позволяет потенциальным инвесторам более достоверно оценивать деятельность и балансовые показатели российских предприятий при сотрудничестве с ними. Вполне вероятно, что уже в 1999 г. нерезиденты смогут увидеть балансы российских предприятий в привычном для мирового бухучета виде; принять законопроекты, регламентирующие работу иностранных инвесторов в России в сфере торговой политики, движения товаров и капиталов (соглашение с ВТО, меры по поддержанию российских экспортеров в условиях антидемпинговых ограничений и т.п.), а также концепцию страхования и гарантий иностранных инвестиций в России, что особенно актуальную после августовских событий; допустить иностранных инвесторов в стратегически важные отрасли российской экономики. При этом правительство, конечно, должно жестко контролировать соблюдение инвестиционных обязательств, взятых на себя зарубежными партнерами.

Важно также предлагать инвесторам те проекты, которые им интересны. Пока интересы зарубежной и российской сторон совпадают нечасто. Первая хотела бы вкладывать деньги в телекоммуникации, производство бытовой техники, парфюмерии, косметики. Иностранные инвесторы, которым предоставляют налоговые и таможенные льготы в обмен на гарантированно высокий объем капиталовложений, уже участвуют в совместных проектах - к примеру, на российских автозаводах. Запуск производства автомобилей "Фиат" в Нижнем Новгороде и "Вольво" в Москве запланирован на 1999 г.

Иностранные промышленные компании, работающие в России, инвестировали в рамках своих проектов свыше 10 млрд долларов. Причем более охотно они вкладывают средства в те предприятия, которые сами контролируют. Так, западные инвестиции в российские табачные предприятия, контрольные пакеты которых принадлежат крупным иностранным производителям, составляют 620 млн долларов. Американская фармацевтическая компания "Ай-Си-Эн", владеющая пятью крупнейшими российскими заводами по выпуску лекарств, намерена к 2002 г. завершить программу их развития стоимостью 300 млн долларов.

Иностранные инвестиции в Россию составляли в 1997 г. 12,3 млрд долларов, в 1998 г. - 11,8 млрд.

Контроль над предприятиями, т.е. право назначать администрацию, позволяет западным инвесторам обойти "российскую специфику", прежде всего хищение директорами средств предприятий через расчеты "черным налом", бартер, товарный кредит подставным фирмам и т.д. Западных инвесторов, которые привыкли судить о работе предприятий на основе прибыли, сбивает с толку наша реальность, в которой предприниматели уходят в теневую экономику, прячут доходы, искусственно раздувая себестоимость, когда прибыль может быть крайне малой, но предприятия развиваются, проводят реконструкцию, строят цеха, открывают филиалы.

Подобная практика увеличивает риски иностранных инвесторов, так как чревата потерей репутации, а то и самого бизнеса. Ведь налоговая полиция может арестовать представителей не только российской, но и западной стороны. Впрочем, эта "российская специфика" вызвана условиями бизнеса в России - пробелами в корпоративном и контрактном праве, запутанностью налоговой системы, слабой работой правоохранительных органов по защите собственности. Без устранения этих причин вряд ли удастся существенно увеличить приток прямых инвестиций на российские предприятия.

И все же находятся зарубежные предприниматели, которые готовы вкладывать деньги не только в крупные промышленные проекты, строительство новых перерабатывающих мощностей или совместную эксплуатацию сырьевых ресурсов, но и в сферу малого и среднего бизнеса. С этой целью, например, глава американской компании "Проктер энд Гэмбл" предложил создать инвестиционный фонд в 5 млрд долларов, доходы которого пойдут на субсидии и займы западным предпринимателям, готовым инвестировать в производство товаров и услуг в России.

Иностранные инвестиции концентрируются преимущественно в Москве и в считанных регионах (Московская область, Великий Новгород, Нижний Новгород, Санкт-Петербург, Ленинградская область, Самара). Чтобы привлечь иностранных инвесторов, региональные власти на местном уровне освобождают их от налога на прибыль, снижают местные налоги, вводят другие льготы, ускоряют и облегчают процесс согласования проектов. К примеру, в Новгородской области проект может быть согласован (если не возникает серьезных рекламаций) в течение одного дня. В других регионах на это уходят месяцы, что, конечно, отпугивает потенциальных инвесторов. Кроме того, новгородские законодатели попытались гарантировать стабильность правил, действующих на момент заключения договоров, до вывода проекта на полную самоокупаемость. Если условия все же изменятся, администрация обязана из бюджета компенсировать потери инвестора. Известен прецедент, когда после изменения таможенных пошлин иностранному инвестору выплатили в качестве компенсации 1,5 млн долларов.

Аналитики считают, что, если в полной мере заработает законодательство об иностранных инвестициях, концессионной деятельности, соглашениях о разделе продукции, это позволит увеличить прямые зарубежные капиталовложения за год в 1,5 раза.

Соглашения о разделе продукции. Закон "О соглашениях о разделе продукции" был принят в январе 1996 г. Вместо обязательной уплаты налогов он ввел систему, при которой государство и иностранный инвестор заключают соглашение (договор), где на определенный срок оговариваются платежи инвестора, а произведенная продукция делится между ними в определенной пропорции. Из всех налогов, сборов и пошлин инвестор платит только налог на прибыль и налог за право пользования недрами (раздел продукции для него - по сути налоговая льгота).

Соглашение о разделе продукции привлекательно для государства тем, что, в отличие от других форм заимствований или лицензионных режимов (типа концессий), раздел продукции не грозит стране усилением долгового бремени или потерей контроля над недрами и сырьевыми ресурсами. Суверенные права государства на владения недрами и их ресурсами сохраняются, поскольку речь идет не о приватизации недр, а об их аренде в течение определенного срока. При этом разведку полезных ископаемых и другие работы инвестор проводит за свой счет, в случае неудачи затраты ему никто не компенсирует. Тем не менее для инвесторов СРП привлекательно тем, что обеспечивает стабильность и предсказуемость, чрезвычайно важные для любых крупных инвестиций, хотя оно не гарантирует от коммерческого риска, в частности, связанного с изменением цен на нефть и спроса на нее.

Раздел продукции наиболее рационально использовать при разработке месторождений с большими, но трудноизвлекаемыми запасами - особенно в районах с суровым климатом, где доразведка запасов сопряжена с высоким риском, а освоение требует колоссальных инвестиций (на шельфе арктических морей и в неосвоенных северных российских регионах). Пока инвесторов интересуют в России лишь нефтегазовые месторождения, хотя такая форма инвестирования возможна и при разработке твердых полезных ископаемых (золота, серебра, цветных и редких металлов).

Соглашение о разделе продукции открывает хорошие возможности для привлечения инвестиций в реальное производство. Вот только в нашей стране эти возможности никак не могут реализоваться. Закон до сих пор не действует из-за того, что, во-первых, не внесены вытекающие из него изменения и дополнения в налоговое, таможенное и другое законодательство; во-вторых, не рассмотрены новые списки месторождений, предлагаемых для разработки на условиях раздела продукции; в-третьих, не принят пакет нормативных документов, регламентирующих деятельность государственных органов, которые контролируют реализацию СРП.

Сегодня инвесторам предоставлено право на реализацию 10 проектов соглашений, 7 проектов утверждены перечнем, имеющим статус федерального закона, но, поскольку правительство не приняло нормативных актов в развитие законодательства о СРП, ни одно из этих семи соглашений за 1997-1998 гг. так и не было подписано. Три соглашения (они утверждены постановлением правительства) подписаны, потому что были заключены до вступления в силу закона "О соглашениях о разделе продукции". Из них реализуются только два - "Сахалин-1" и "Сахалин-2", в которые инвесторы вложили 1,1 млрд долларов за 1996-1998 гг. Доходы от их реализации уже поступают в федеральный и сахалинский бюджеты.

Эти проекты работают благодаря тому, что в них зафиксированы так называемые "дедовские оговорки" - гарантии, что любые изменения законодательства, ухудшающие положение инвестора, не распространяются на действующие проекты до полной их окупаемости. Такая общемировая практика, гарантирующая инвестору, что условия работы как минимум не ухудшатся, никак не приживается в российском законодательстве. Если "дедовские оговорки" и впредь не будут законодательно закреплены, их придется вносить в каждое следующее соглашение, иначе инвесторы вряд ли пойдут на сотрудничество.

Сахалинский опыт показал, что для включения месторождения в перечень проектов СРП, утверждаемый Госдумой, требуется не менее двух лет. Если прибавить к этому время на проведение тендеров, разработку самого соглашения и его утверждение депутатами, получится, что инвестор, проявивший интерес к перспективному проекту, пять лет должен потратить на решение только организационно-правовых проблем. Такой срок способен отпугнуть кого угодно, и оттягивается момент, когда само государство начнет получать доходы. Не вселяют оптимизма и политическая нестабильность в России, произвол чиновников, нечеткие условия доступа к экспортной трубе, да и возросшее за последние 7 лет с 4 до 21 количество налогов, начисляемых на нефтегазовые проекты.

Не стоит думать, что иностранные инвесторы будут вечно ждать, пока мы определимся со своим законодательством. Другие страны уже конкурируют с нами за инвестиции. А прямые иностранные инвестиции в российскую нефтегазовую отрасль могут, по мнению западных экспертов, привести к разительным изменениям не только в российской энергетике, но и всей экономике. Технико-экономические обоснования 11 проектов СРП в России могли бы привлечь за 1998-2008 гг. 64 млрд долларов.

Вложения в сырьевые проекты, в отличие от спекулятивных инвестиций на финансовых рынках, инерционны. Вложив средства в землю, их невозможно немедленно изъять. Подобные проекты приносят деньги и рабочие места не только в энергетику, но также в тяжелую промышленность и обслуживающую проект сферу услуг. На российские предприятия будут приходиться 70% промышленных заказов и 80% работников, занятых в инвестиционных проектах по разработке сырьевых месторождений в России.

Несмотря на трудности, ситуация для развития СРП сейчас благоприятна: есть подготовленные проекты, есть регионы, ожидающие их запуска, есть желание российских нефтяных компаний и зарубежных инвесторов. К примеру, в проект "Сахалин-3", способный принести России 20 млрд долларов, готовы вложить свои деньги такие мировые киты нефтяного бизнеса, как "Mobil" и "Техасо". Дело за законодателями, однако некоторые из них ошибочно отождествляют СРП с приватизацией недр.

Из всего сказанного относительно источников инвестиций в российскую экономику напрашивается вывод о том, что в обозримой перспективе наиболее реален стратегический зарубежный капитал при условии, что удастся обеспечить привлекательные, устойчивые и предсказуемые юридические и финансовые рамки для него.